Долгожданная встреча
для меня важно
чтобы вы оставляли
звезды и комментарии,
этим вы помогаете продвигать
историю, и мне от этого
безумно приятно, спасибо❤️
___________________________________
эту главу я писала под песню: Август — это ты - MOT. Поэтому, рекомендую читать этот отрывок под эту песню🖤
____________________________________
Я замерла.
— Красивая...
Этот голос. Родной до боли. До дрожи в коленях, до судорог в груди, до той трещины внутри, которая снова заныла, едва я только научилась с ней жить.
Медленно, словно боялась обернуться и понять, что это просто сон, я развернулась. И увидела его. Он стоял на фоне асфальта и серого неба, все такой же — как в памяти, как во сне, как в душе. Только другой. Повзрослевший. Но это был он. Мой. Валера.
Он шагнул ко мне, но остановился, будто тоже боялся — сорвётся, бросится, а я исчезну.
— Ты жива... — прошептал он, глядя прямо в меня. — Ты... настоящая?
Я кивнула. Не смогла иначе. Все внутри сжалось. Я хотела закричать, обнять его, зарыться в грудь, чтобы руки обвили крепко, как тогда, как всегда... Но не могла.
— Где ты была?.. — Он подошёл ближе, почти впритык. — Я с ума сходил. Я искал тебя, как дурак. В каждом городе, в каждом шорохе, в каждом сне. Я думал — умерла. Или сбежала. Или...
Он запнулся, и голос его дрогнул.
— Валера... — Я с трудом выдавила его имя. Оно резануло по небу, по воздуху, по мне самой.
— Почему ты ничего не сказала?.. Три года, Саша! Три. Года.
Я опустила глаза. Не могла смотреть. Не могла дышать. Отвечать. Он заслуживал правду, но правда — была смертью для него. Буквально.
— Я... не могла. Прости.
— Я ждал, Саша... Я всё это время ждал. Как идиот. Не знал, где ты, не знал — жива ли ты, а ты... ты стала чёртовым адвокатом и вытащила меня из тюрьмы! — Он почти кричал, но голос его дрожал от чувств. — Почему ты не сказала мне? Почему...
— Потому что... если бы ты знал, где я — тебя бы уже не было. — Я подняла взгляд, и в глазах моих стояли слёзы, но не текли. — Я не могла. Не имела права. Ради тебя.
Он молчал. Лицо побелело. Он понял. Он снова шагнул ближе. Лицо в нескольких сантиметрах. Глаза — в глаза.
И прежде чем я успела что-то сказать, он медленно, осторожно, будто боялся сломать, провёл пальцами по моим волосам, коснулся щеки. Ладонь дрожала. Тепло его пальцев будто ожгло кожу.
— Живая... — шептал он. — Моя. Живая...
Я не выдержала. Губы сами дернулись. Я шагнула вперёд — и прижалась к нему, сильно, всем телом, словно могла войти в него и спрятаться там от всего.
Он обнял. Молча. Только дыхание — горячее, рваное — у виска. И сердце. Два сердца — вместе. Наконец.
Но я знала — это мгновение. Только оно. Только сейчас.
Он отстранился от меня, резко, как будто обжёгся. Глаза его потемнели, пальцы сжались в кулаки, и всё его лицо мгновенно изменилось — потеплевшее ещё секунду назад, теперь было холодным, обострённым, злым. Но не ко мне. А в ту сторону, куда я даже не хотела смотреть.
— Кто? — прошипел он. — Кто он, Саша?
Я молчала. Опустила глаза. Но молчание — самый кричащий ответ.
— Кто тебя держал? — шаг вперёд. — Все эти три года?.. Кто тебе запретил? — Голос становился ниже, опаснее. — Кто виноват, что я потерял всё, с ума сходил, каждый день проклинал себя за то, что тебя не сберёг? Кто?!
Я снова молчала. Просто смотрела на него. И в этих глазах было всё — и боль, и правда. Он знал. Уже знал.
— Кто он, Саша? — почти выдох, сквозь зубы. — Кто?
Я проглотила комок в горле. И сказала очень тихо, но чётко:— Мой отец.
Молчание.
На секунду всё замерло. Воздух между нами стал тяжёлым, как свинец. Потом он отшатнулся, будто я ударила его.
— Что?
— Он... Он мой отец. — Я выдохнула. — Биологический. Настоящий. Он нашёл меня.
— Этот ублюдок?! — Валера поднял голос, как никогда раньше. В нём было столько ненависти, что я сама отшатнулась. — Этот чёртов... Кто бы он ни был — он сломал тебе жизнь! Он запер тебя, как в клетке, из-за него ты исчезла! И ты просто... принимаешь это?!
— Валера, прошу, тише...
— Нет, ни хрена! — Он разозлился по-настоящему. Гнев в нём был как пламя, неудержимый. — Я убью его. Слышишь? У-БЬЮ! За то, что он сделал с тобой. За то, что держал тебя, как вещь. Что отнял у меня тебя. — Он вцепился себе в волосы, шагал туда-сюда. — Где он? Где он, Саша?!
— Стой. — Я резко схватила его за руку. — Посмотри на меня.
Он остановился. Дышал тяжело. Глаза красные, мокрые.
— Ты не понимаешь, — выдохнула я. — Это всё не так просто. Если он узнает, что мы вместе — ты труп. Он вычеркнет тебя. Я не шучу.
— Да пошёл он! — взревел он. — Я тебя три года искал, Саша! С ума сходил! А ты... ты говоришь мне, что нам нельзя?! Из-за какого-то ублюдка, пусть он хоть чёрт из преисподней?!
— Он не просто человек, Валера, — я почти прошептала. — Он глава. Он криминальный авторитет. Он держит всю Москву, Питер . Он знает, кто ты. И если узнает, что ты рядом со мной — ты исчезнешь. Понимаешь?
— Пусть попробует. — Голос его стал тихим, но ледяным. — Пусть. Попробует.
Я покачала головой. Руки дрожали.
— Я тебя не прощу, если с тобой что-то случится. Не смогу жить. А он... он смотрит. Всегда. Всюду. Я только-только вырвалась. Я только начала дышать.
Валера подошёл вплотную. Его лоб почти касался моего. Он говорил тихо, с надрывом:
— А ты думаешь, я дышу без тебя?.. Думаешь, я живу? Я — сдох, когда потерял тебя. Поняла? Не важно, кто он. Не важно, что будет. Я не отдам тебя. Ни ему, ни чёрту, ни жизни.
Я сдерживалась. Я сдерживалась как могла. Но слёзы уже обжигали горло.
— Прошу... — прошептала я. — Не сейчас. Не здесь. Дай мне всё уладить. Дай время. Я всё сделаю правильно. Только не ломай всё сейчас. Пожалуйста.
Он смотрел на меня. И я видела, как в нём борются две силы — любовь и ярость. Война шла в его душе. И всё, что он мог — это не закричать.
— Ладно, — выдохнул он наконец. — Но ты поклянись. Что это не навсегда. Что ты вернёшься.
Я кивнула. Он прижал мою ладонь к своим губам, поцеловал. И шепнул:— Я тебя найду. Если уйдёшь — снова найду. Хоть в аду.
Я кивнула снова. Слёзы катились по щекам. Он вытер их пальцами.
— Я тебя никогда не отдам.
И я ушла.
Шла прочь, разбитая, сломанная, но живая. Потому что он — жив. И любит. И ждёт.
...Я захлопнула за собой дверь машины и застыла, сцепив пальцы в коленях. Всё дрожало внутри, будто под кожей кто-то включил ток. Я задыхалась. Просто сидела, не в силах даже повернуться. Сердце скакало, глаза горели, и я боялась, что если сейчас вдохну глубже — порвёт всё.
И тут дверь со стороны водителя распахнулась, и в салон прыгнул Винт. Без слов. Только посмотрел на меня. И спросил тихо, будто боялся спугнуть:
— Это он, да?..
Я не смотрела. Только кивнула.
А потом просто... сорвалась.
Глотки не хватило, дыхания — будто пробили грудную клетку, и всё вырвалось разом. Боль, тоска, страх, любовь, потеря, вина — всё. Я зажала лицо руками и зарыдала, как в последний раз. Не просто плакала — меня рвало. Выворачивало наизнанку.
Я плакала. Плакала так, как плакала только однажды — когда потеряла ребёнка.
И Винт знал. Он молчал. Просто протянул руку, обнял меня за плечи, прижал, как тогда. Сильный, спокойный, немой якорь. И говорил почти шёпотом:
— Тихо-тихо, Саш... Всё... Всё хорошо. Ты не одна. Я с тобой. Я рядом. Всё пройдёт.
Я вцепилась в него руками, как будто тонула. Я вся тряслась. Он гладил мои волосы, не отпускал, терпел, ждал. И когда я, наконец, обессиленно откинулась назад, вытерла ладонью глаза и, глядя в стекло, хрипло выдохнула:
— Поехали отсюда... Пожалуйста... Я сорвусь, если не уедем...
Он кивнул. Никаких слов. Просто резко завёл машину, выжал газ — и мы сорвались с места.
Мы ехали молча. Я смотрела в окно, а внутри было пусто. Как будто кто-то выжег всё — чувства, сердце, душу. Остался только хрупкий каркас.
У отеля я не сказала ни слова. Винт припарковался, а я просто открыла дверь и вышла. Ветер ударил по лицу, как пощёчина, но не вернул к жизни. Я шла, будто сквозь стекло. Глухо, медленно, сжав пальцы в кулаки.
Поднялась в номер. Закрыла дверь.
И разорвало.
Сначала просто сбросила пальто, туфли — всё скинула на пол, будто одежда жгла. Потом смахнула со стола папку с бумагами. Под руку попалась ваза — в дребезги о стену. Подушка — в шкаф. Тапки, лампа, бутылка с водой. Всё.
Я кричала. Без звука. Только горло в кровь. Я рыдала и ломала всё, что попадалось под руки. Не потому что злилась — потому что не могла иначе.
А потом — просто села на пол. В углу. Съёжившись. Сжавшись.
И заплакала снова. Тихо. Почти по-детски.
За нас. За три года. За него. За себя.
Я сидела на полу в полном одиночестве. Слёзы выжгли лицо до онемения, но внутри не становилось легче. Никакого света. Ни одной опоры. В глазах темнело, тело ломило, голова трещала от давления, будто разум сражался сам с собой. Я молчала. Просто сидела в тишине, в полном разгроме — как будто пыталась внутри себя что-то доказать этой боли. Но она не уходила.
Минут через десять я поднялась.
Молча, медленно. На ватных ногах, в одной футболке, натянув сверху пальто и спрятавшись под ним, как ребёнок. Спустилась вниз, не глядя ни на кого. В вестибюле дежурный что-то сказал, но я не услышала — шла, будто в тумане. Вышла из отеля и направилась в ближайший круглосуточный магазин.
Там, среди полок, я стояла долго. Взяла бутылку сухого красного. Старого, дорогого. Не для вкуса. Не для наслаждения. А чтобы просто... заглушить.
Вернулась в отель. Поднялась в номер. Всё так же — бардак, обломки, вещи валяются где попало. В центре этой катастрофы — я. Села на пол, снова в угол, обняв колени. Открыла бутылку. Без бокала. Просто из горлышка.
Глоток. Второй. Жгло горло. Но не так сильно, как сердце.
Сквозь полусон, полупьяное забытьё начала вспоминать. Лица. Моменты. Смех. Крики. Всё, что составляло мою жизнь тогда. Всё, от чего теперь осталась лишь боль.
И когда я думала, что скучаю больше всего по Валере, сердце вдруг сделало предательский рывок — всплыло имя. Крис.
Маленький огонь. Моя вторая половина. Не как он — нет. Но как дыхание. Как ритм. Как та часть меня, которая умела смеяться даже в аду. Смеяться сквозь слёзы. Жить, когда я не могла. И ещё...
Марат.
Как будто две части одного сердца. Моя левая и правая половины. Мой разум и душа. Сильный и ранимый. Смешной и тяжёлый. Мои братья. Мои спасения. Мои огонь и лёд.
Я не знаю, что нашло на меня. Может алкоголь, может разбитость, может ночь. Но рука сама потянулась к телефону.
Гудки.
Один... два...
— Да? — голос. Хриплый, тихий, знакомый до дрожи. Зима.
Я зажмурилась, как будто голос сам причинял боль.
— Вахит... — выдохнула я. — Скажи Крис... пожалуйста, пусть приедет. Я не могу. Я не дышу...
Повисло молчание.
— Ты уверена, что это безопасно? — спросил он осторожно. — Может, мне лучше приехать?
Я покачала головой, хотя он не мог меня видеть.
— Нет... Всё нормально. Пусть она приедет. Националь. Второй этаж. Номер 41.
Он долго молчал, будто пытался понять, чего я не говорю.
Потом выдохнул:— Ладно. — И повесил трубку.
А я... осталась.
С вином, телефоном, и самой собой — той, что теперь не знала, как выжить. Я сидела на полу, в тишине, среди осколков. И ждала. Как будто от этого зависело всё.
Я не знала, сколько времени прошло. Может, час, может, десять минут, может, вечность. Я сидела на полу, прижав бутылку к груди, как будто в ней было что-то живое, способное заткнуть в груди дыру. И вдруг... резкий хлопок. Дверь. Без стука.
Я не успела даже испугаться — в номер, как ураган, как настоящая фурия, влетела Крис.
Я не узнала её сразу. Она была... другой. Волосы — больше не яркие, как раньше, теперь — мягкий светло-коричневый цвет, прямые, слегка растрёпанные. На ней был тёмный спортивный костюм, худи с капюшоном, под которым прятались глаза, залитые слезами.
Она увидела меня — и остановилась.
А потом резко, не сдерживая себя ни на секунду, упала на пол рядом. Обняла, сильно, жадно, будто боялась, что я исчезну снова. И тоже заплакала.
— Сашка... — только выдохнула она и притянула меня ближе. — Господи...
Я заплакала сильнее. Беззвучно, дрожа всем телом. Просто пряталась в её объятиях, как когда-то в детстве. Она гладила меня по волосам, по затылку, по спине, тихо прижимая к себе, не говоря ничего — потому что всё уже было сказано слезами.
Я отстранилась первая, выдохнув сквозь рыдания:
— Крис...
Но она перебила, срываясь:
— Да как ты вообще смеешь произносить моё имя, а?! Ты, блять! Где ты была?! Почему мне — ни слова?! Почему только Вахит знал, а?! Почему ты исчезла, как тень?! Ты что, охела?! Ты тупая, Саш, просто ТУПАЯ ДУРА!
Слезы катились по её лицу, но голос становился всё злее. Она дрожала. От обиды. От боли.
Я не выдержала. Улыбнулась сквозь слёзы. Такая Крис — живая, настоящая — была мне нужнее всего на свете. Я резко притянула её обратно к себе и обняла.
— Прости... — прошептала я. — Прости меня...
Она снова обняла, но уже сдержанней. Потом отстранилась, смахнула слёзы тыльной стороной ладони, фыркнула:— Сопли вытри. Давай, рассказывай. Всё. Хватит уже этого театра одного актёра. Сцена твоя.
Я посмотрела ей в глаза. И рассказала.
Всё.
Как я исчезла. Как меня увезли. Как оказалось, что тот мужчина — мой отец. Как он всё закрыл, отрезал меня от мира. Как он построил вокруг меня клетку из золота и охраны. Как я плакала ночами, как не могла дышать, как мечтала убежать. Как писала письма, которые никогда не дошли. Как жила по правилам, чтобы выжить. Как меня пытались сломать. Как я теряла себя — день за днём.
Как мне снились они. Валера. Марат. Она.
И как я ненавидела себя за то, что не могла бороться.
Крис сидела напротив. На полу, скрестив ноги. Молча. Лицо её бледнело, рот чуть приоткрыт, глаза стеклянные. Она слушала, не перебивая. Ни слова. Только дышала — как будто каждое слово врезалось в неё физически.
Я закончила где-то на словах про Валеру. Про суд. Про то, как я не могла к нему подойти. Как нельзя.
Тогда она подняла взгляд. Медленно. А потом начала говорить:
— Саша... — её голос дрогнул, но она собралась. — Ты знаешь, что случилось, когда ты пропала?
Я не могла говорить. Только смотрела.
— Валера... он рвал и метал. Сначала все думали, что ты просто уехала. Потом... поняли, что это не похоже на тебя. Мы все думали, что с тобой что-то случилось. Он как с ума сошёл. Кричал, выламывал двери. Бросался на людей. Искал. Как сумасшедший.
У меня внутри всё скрутило.
— Вова был в шоке. Он тоже искал. Подключил связи. Даже Марат... он... он ночами ходил по району, искал тебя. Представляешь? Он бродил, как потерянный. Я его ни разу не видела таким. Он всё время говорил о тебе. Всё. В каждом предложении. На каждом шагу. "Саша любила вот это", "Саша не ела такое", "а вдруг она там, где прохладно, а пальто не взяла?". Он рыдал, Саш.
Я закрыла лицо руками. Мне было невыносимо больно.
— Валера, — продолжила Крис, — сначала пил. Почти сломался. Мы думали, всё. Он не вернётся. Потом Вова вытащил его. Привёл в себя. Он бросил пить. Вернулся в зал. Начал тренироваться. Много. Каждый день. Он начал ездить в Москву. Часто. Искал тебя. Нанимал людей. Проверял больницы, морги, аэропорты. ВСЁ, Саша. Все. Мы потеряли тебя. Мы не могли дышать. Мы жили, как будто с дыркой внутри.
Я тихо всхлипывала, не в силах больше это держать.
— Я просила отца, чтобы нашёл тебя. Я умоляла его. Я не могла спать. Не могла есть. Всё вокруг напоминало о тебе. Даже цветы в магазине. Даже тупые скамейки во дворе.
Она замолчала.
И в этой тишине, среди осколков и вина, мы сидели на полу, как когда-то, в той жизни. Две девочки, которых разлучили чужие игры и чужая жадность. И которых снова соединило только одно — любовь. Настоящая. Больная. Верная.
Мы говорили долго. До самой ночи. До тех пор, пока за окном не стемнело окончательно, и свет фонарей не стал отражаться в грязноватых окнах гостиницы как в воде. Мы лежали на полу, прислонившись друг к другу спинами, потом сидели на кровати, потом на подоконнике, пили воду вместо вина, потому что уже не нужно было убегать от боли — она и так была с нами, открытая, живая, общая.
Говорили обо всём. О Валере, о Марате, о Вахите, о Зиме, о Вове. О себе. О том, как Крис пыталась жить дальше. Как я пыталась выжить.
Я рассказала ей про каждый день, где было пусто.
А она — про каждый день, где я была в каждом.
И это были самые честные часы, что у меня были за три года.
Но ночь всё-таки настала.
Медленно, как бы не решаясь.
Я посмотрела на Крис, которая зевнула и натянула на себя худи.
— Тебе пора, — тихо сказала я, глядя на её глаза, где отражалась вся усталость и любовь за столько лет.
— Уходи, Крис. Мне утром выезжать. Я еду в Питер. Надо решать.
Она замерла, будто хотела сказать «нет», но не стала.
— Ты позвонишь? — голос её стал хриплым, скомканным. — Скажи, что ты позвонишь.
Я кивнула.— Я решу всё и позвоню. Обещаю.
Крис подошла ближе. Молча. Просто встала передо мной и вдруг обняла...Сильно. Жадно.
Как на прощание. Будто чувствовала.
— Если ты... если ты снова исчезнешь... — прошептала она прямо мне в ухо. — Я тебя найду. И убью. Своими руками, Саша. Поняла?
Я засмеялась сквозь слёзы. Настоящею улыбкой, тёплой и почти детской.— Поняла.
Она отстранилась, поцеловала в висок и выдохнула:— Живи. А там видно будет.
Я кивнула.— Пока, Крис.
— Пока, дурочка.
Она вышла.
И как только дверь захлопнулась за ней — я закрыла рот рукой и резко осела на пол. Слёзы хлынули так, будто кто-то наконец-то повернул кран.
Я рыдала. Без звука. В затянутом пыльным светом номере, одна. Потому что сказала, что вернусь.
...Но в душе не знала — смогу ли.
Смогу ли разрезать верёвки, что держат меня там, в клетке. Смогу ли бросить вызов человеку, чьё лицо я ношу в себе. Смогу ли жить — за себя.
Я пообещала вернуться.
Я действительно пообещала.
Но моё сердце разрывалось, потому что оно знало:
Не все зависит от меня.
__________
ТГК: Пишу и читаю🖤
оставляйте звезды и комментарии ⭐️
