Красивая
для меня важно
чтобы вы оставляли
звезды и комментарии,
этим вы помогаете продвигать
историю, и мне от этого
безумно приятно, спасибо❤️
___________________________________
Утро вползло в комнату медленным, вязким светом — серым, как мокрый асфальт. Я не открывала глаза, не хотела, но тело уже понимало, что пора. Лежала, прислушиваясь к тишине, в которой пряталось всё: уставшее сердце, вечно тянущий за грудину страх, воспоминания, которые не давали покоя даже во сне.
Медленно села на постели. Тело ломило, будто меня всю ночь били палками. Душа болела больше. Провела ладонью по лицу — кожа теплая, немного влажная, как после долгого плача. Встала. Прошла босыми ступнями по холодному полу до умывальника. Вода текла ледяная, как плевок в лицо, но я держала руки под ней, смотрела в зеркало — на эту маску, что надела три года назад.
Смыла остатки сна, будто кровь с рук. Вышла. Села за туалетный столик, открыла косметичку. Руки двигались уверенно — всё до автоматизма. Слой тонального крема скрыл разбитую кожу под глазами, тушь удлинила ресницы, губы остались нейтральными, пока я не достала розовую помаду. Провела по нижней губе, потом по верхней — аккуратно, точно. Смотрела в зеркало с равнодушием хирурга перед операцией.
Волосы собрала в гладкий, высокий хвост— строго, без ни единой выбившейся пряди. Как доспех. Надела чёрный брючный костюм, строгий, чуть мужской. Часы. Серьги. Шлейф духов — терпкий, как память.
Вышла в коридор. На полу, как всегда, лежали туфли на высоком каблуке. Обула. Каблуки отстучали по полу, как выстрелы.
Спустилась вниз.
Он уже ждал. Винт стоял у входа, облокотившись на стену, держал в одной руке бумажный стакан с кофе, в другой — ключи от машины. Увидел меня, улыбнулся уголком губ. Я остановилась и посмотрела на него с лукавой усмешкой.
— Ты теперь не только друг, телохранитель и помощник, но ещё и парнишка на побегушках? — фыркнула, слегка склонив голову.
Он закатил глаза, тоже усмехнулся и протянул мне стакан.— Бери, пока сам не выпил.
Я взяла кофе, пальцы скользнули по его, на секунду задержалась — было приятно. Всё-таки единственный, кто остался рядом. Поблагодарила негромко и надела шубу. Винт открыл дверь, я вышла, он следом. На улице было прохладно, не зябко, но свежо — воздух чистый, как будто до этого не дышала им три года.
Мы сели в машину. Я сделала глоток кофе, глаза закрылись на секунду — тепло, обжигающе сладко. Машина тронулась.
— Едем к отцу, — сказала я спокойно, но внутри что-то сжалось.
Винт посмотрел краем глаза, бровь чуть приподнялась.— Что-то случилось?
Я кивнула и тихо выдохнула:— Мне нужно в Москву. Там суд будет.
Он медленно перевел взгляд на дорогу, губы сжались в тонкую линию.— Уверена, что он тебя отпустит? Кто подсудимый?
Я замерла на пару секунд. Молчала. Пальцы крепче сжали стакан. Взгляд — в окно.
— Друг... С университета. У его папы суд, родственники не могут представлять интересы своих. Скажу, что у них некого. Я единственный шанс.
Он хмыкнул, но с добрым светом в глазах.— Не друг ли это... с Казани?
Я резко повернулась к нему. Он встретил мой взгляд и поднял ладонь в знак "понял". Легкая улыбка.
— Ну, Фрост, ты, конечно, лезешь в бурю. Но, черт возьми... мне нравится эта заварушка. Let's go.
Он прибавил газ, и машина с лёгким рывком вылетела на трассу, будто и сама понимала, что время играет против нас.
А я смотрела в окно, держась за стакан и думая только об одном — успеть. Успеть вытащить, не всплыть, не сгореть. Успеть спасти. И пусть сердце дрожало, а разум кричал, я знала — если Вахит просил, значит, всё действительно серьёзно. И он — там. Где-то. Ждёт.
Машина замедлилась перед массивным, строгим зданием — окна зеркальные, фасад обшит светлым камнем, возле входа несколько чёрных машин, у одной — мужики в пальто, курят, переговариваются. Это был не просто офис. Это был его штаб. Центр всей этой машины, в которой отец — мотор, сердце и бог одновременно.
Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Пальцы машинально сжали ручку двери, но я не открыла. Сделала вдох, потом выдох — как будто от этого зависело, смогу ли вообще двигаться дальше. Винт молча смотрел вперёд, потом повернулся ко мне, улыбнулся искоса, будто знал, что у меня внутри сейчас ураган.
— Всё будет нормас, — сказал он, легко, как будто мы просто за хлебом заехали.
Я посмотрела на него, его спокойствие передалось мне хотя бы частично. Улыбнулась. Кивнула. Открыла дверь. Вышла.
Холодный воздух врезался в лицо, но я шагнула уверенно, как будто и не дрожала вся изнутри. Винт был за спиной, чувствовалась его тень, его шаги — будто щит. Возле входа охрана, двое, в чёрных куртках, серьёзные, но как только увидели меня — сразу сменились в лице.
— Доброе утро, Александра Константиновна.— сказали почти в унисон и отодвинули стеклянную дверь.
— Утро, — кивнула я и прошла внутрь.
Мы вошли, прохладный холл встретил нас тишиной, только мягкий гул ламп под потолком и едва слышные шаги сотрудников на втором этаже. Поднялись по мраморной лестнице. Каждый шаг казался отдельным усилием. У входа в кабинет я остановилась. Словно вросла в пол.
Дверь передо мной была деревянной, массивной, с матовым стеклом и тиснением. За ней — он. Его голос. Его холодная логика. Его решения. Его власть.
Я стояла. Не могла пошевелиться. Вдохнула раз. Второй. Глубже. Винт молча подошёл сзади, положил ладонь мне на плечо. Ничего не сказал — и это было лучше любых слов. Я кивнула. Подняла руку. Постучала.
— Входите, — резко, но не грубо раздался голос отца.
Я толкнула дверь. Вошла.
Он сидел за столом, в костюме, как всегда — строгий, идеально выглаженный, на запястье часы. Переворачивал листы — отчёты, документы, цифры. Посмотрел поверх очков. Улыбнулся. Настороженно.
— Привет, дочь. Что-то случилось?
Я кивнула, не дойдя до кресел, повернулась и плюхнулась на диван, как будто ноги не держали.
— Привет. Хотела спросить разрешения... по поводу поездки в Москву.
Он отложил бумагу, медленно убрал очки, нахмурился. Смотрел внимательно, в упор.
— Зачем тебе туда?
Я опустила глаза, будто что-то уронила. Молчание. Потом подняла взгляд, выдохнула:
— Звонил старый друг из университета. Его отец попал в беду. Подстава. Уже четыре адвоката ничего не смогли. Он не может защищать его — сам сын. Попросил помочь... Я — единственный вариант.
Он молчал. Очень внимательно меня изучал. В его взгляде было всё: анализ, сомнение, память. Но я выдержала. Не моргнула.
— Одна ты не поедешь, я поеду с тобой,— сказал он наконец. Спокойно, даже холодно.
Сердце ухнуло куда-то вниз, но я знала: он блефует. Знала его до последней складки на лбу. Ответила, как будто всё в порядке:— Хорошо. Спасибо.
Он прищурился, потом вздохнул.
— У меня важные дела, не получится. Но одна всё равно не поедешь. Винт с тобой, как всегда. Но помни правила. Ты их знаешь.
— Знаю, — кивнула я, не давая себе расслабиться.
— Можешь идти.
Я поднялась, ровно, с достоинством. Повернулась, чуть улыбнулась.
— Спасибо. До встречи.
Вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь. И как только она щёлкнула — выдохнула. Глубоко. Вся грудная клетка содрогнулась.
— Ну? — подошёл Винт, держа руки в карманах. Лёгкая ухмылка.
— Сказал, что ты со мной, — ответила, не сдержав улыбки. — Как всегда. Но отпустил.
— Ну что, — фыркнул он, — врываемся в культурную столицу.
Он кивнул на лестницу, мы пошли вниз, спокойно, почти вальяжно, но внутри меня всё дрожало — от облегчения и тревоги одновременно.
Мы доехали до моего дома быстро. Я вышла, не закрывая дверцу — знала, Винт будет ждать. Поднялась в комнату, сняла шубу, прошла к столу, включила ноутбук. Почта открылась сразу. Было письмо. От Вахита.
Сердце пропустило удар.
Я распечатала вложение — дело. Не читала. Только взглянула, что всё на месте. Положила в пластиковый файл. Потом подошла к гардеробу, достала небольшую сумку и начала быстро, по памяти: тёмно-синий костюм, джинсы, пара кофт, запасная рубашка, нижнее бельё. Щётка, резинка для волос, папка с делом. Всё.
Закрыла сумку. Вдохнула. Вышла. Винт стоял, прислонившись к машине, курил. Увидел меня — затушил. Я села рядом. Он — за руль. Машина тронулась.
Я достала файл. Открыла.
Глазами пробежала по первым строкам. Всё шло как надо — описание обстоятельств, суть обвинения... но когда я дошла до строки с ФИО подозреваемого — она была пуста.
Пусто. Пробел. Как будто его не существует.
— Чего?.. — вырвалось у меня почти шёпотом.
Винт бросил взгляд.— Что такое?
Я смотрела в файл. Пальцы вцепились в лист. Сердце стучало, как удар молота.
— В деле... нет имени подозреваемого. Вообще. Ни одной буквы. Только "Гражданин Х".
Винт замолчал. Потом медленно сказал:— Это что за... театр теней?
Я углубилась в распечатки. Страницы шелестели под пальцами, бумага была тонкой, чуть шероховатой, как будто передавала напряжение дела сама собой. Строчка за строчкой — я читала не глазами, а уже чем-то внутри, будто впитывала всё кожей. Обвинение было выстроено чётко, чёрным по белому:
Статья 105, часть 2 — умышленное убийство с особой жестокостью. Потерпевший — некий гражданин, предположительно связанный с бизнесом, но что-то в формулировке казалось мне знакомым. Лаконично: «Авторитет в определённых кругах, деятельность сопряжена с рисками». Я остановилась. Лист прошёл через пальцы, но я не перелистнула. Где-то я это уже слышала. Имя жертвы — Алексей Орлов.
Щёлкнуло.
Орлов. Орлов... Да это же тот самый Орлов, которого все в Казани называли «Лесник». Старый опгшник. Один из тех, кто ещё в девяностых поднимал район на выкупах, крышах и чернухе. Его убрали — аккуратно, в лесу, два выстрела, чисто. В деле писали: «меткий выстрел, опытная рука». Не случайно.
Мои брови сошлись на лбу. Я достала блокнот, раскрыла. Рядом с ноутбуком, на коленях, как всегда в таких случаях. Чернила вели меня:
— Время преступления.
— Орудие — не найдено.
— Свидетели — нет.
— Мотив — не установлен.
— Обвиняемый — "Гражданин Х".
Я подчеркнула последнюю строку дважды. Не ФИО. Ни одной буквы. Как будто фигура подсудимого была не важна — только сам факт: кого-то надо судить.
Я нахмурилась, затем перегнулась через подлокотник и вытащила с заднего сиденья папку с фото — снимки с места преступления, экспертизы. Снимок Орлова в пакете из морга. Два аккуратных входа в грудь. Один в висок. Я поёжилась. Это не похоже на драку. Это — работа.
— Он был не подарок, — пробурчал Винт, глядя вперёд, но явно слушая меня всё это время. — Но такое — это не месть. Это заказ.
Я кивнула.— Либо сведение счётов в серьёзных кругах. Что странно — никаких следов борьбы, свидетелей, камер. Только мёртвый Орлов и пустое обвинение.
— И подсудимый без имени, — Винт скосил на меня глаза. — Чёртова маска.
Я посмотрела в окно. За стеклом — шоссе, всё тот же серый поток машин, редкие деревья, придорожные кафе. Мимо мелькали цистерны, грузовики, облезлые указатели. А внутри — мы, как в оторванной капсуле. Почти три часа мы разбирали дело, по кускам, по строчкам, по абзацам. Где-то шутили — когда находили глупую ошибку в формулировке. Где-то замолкали, будто подбирались к грани чего-то серьёзного.
К концу я откинулась в кресле и закрыла глаза.
— Ну что, Фрост? — Винт покосился на меня, — ты готова?
Я выдохнула, глядя в потолок машины.— Я готова.
Но внутри всё равно что-то скреблось. Почему Зима не написал имя? Зачем так скрывать? Может, это его защита. Может, человек под угрозой. А может... я просто не знаю всей правды. Пока.
Мы остановились на заправке. Я вышла, ноги гудели, спина болела. Взяла в автомате воду, пару батончиков — на всякий случай. Винт тем временем заправлял, переговаривался с кассиром. Всё спокойно.
Когда мы снова поехали, я наконец позволила себе закрыть глаза. Просто на секунду.
Когда я их открыла — Москва уже светилась за окнами. Небо было чёрным, как чернила, подсвеченным желтоватыми фонарями, неоном реклам и фар. Город жил ночной жизнью, мокрый асфальт отражал огни, машины проносились мимо. Я села ровно, потянулась, и тут услышала:
— Ну что, Москва, встречай Фрост. Устроим веселье, — усмехнулся Винт.
Я рассмеялась в ответ. Сладко. Уставшая. Но счастливая — мы доехали. Мы на месте.
Мы заехали в небольшой отель — не пафосный, но аккуратный, почти напротив здания суда, которое было указано в деле. Близость — залог успевания. На ресепшене нас встретила уставшая женщина в очках, молча отдала ключи от двух номеров. Всё было быстро, машинально, как и положено в таких местах.
Я поднялась на второй этаж, вставила ключ. Щёлк. Вошла. Сумка тут же полетела на пол. Я стянула шубу, скинула кофту, зашла в ванную. Свет. Пар. Вода зашумела над головой, как спасение. Горячая. Усталая. Я стояла под душем долго, не думая ни о чём, только ощущая, как смывается всё — дорога, напряжение, ожидание.
Макияж ушёл вместе с водой. С головы стекали капли — я не стала сушить волосы. Пижама была мягкая, хлопковая, знакомая. Я плюхнулась на кровать, не заправляя ничего, не думая, просто — упала.
И провалилась в сон.
Мгновенно.
__________
Я проснулась в семь ровно, будто по команде. За окном светлело, но солнце ещё не успело пробраться в окно, небо было серым, будто Москва не торопилась просыпаться.
Суд в девять. Я успевала. Даже с запасом.
Я поднялась, почувствовав, как холодный воздух коснулся лица — в номере было прохладно, и от этого окончательно пришла в себя. Штору я чуть отодвинула — город жил, машины уже ползли по мокрому асфальту, а я шагнула в ванную, умываясь ледяной водой, собирая мысли. Внутри — ровно, чётко. Включался мой режим.
Через десять минут я стояла перед зеркалом.
Костюм — темно-синий , мягкая ткань, сидел чётко, подчёркивая фигуру и строгость одновременно. Волосы я аккуратно расчёсывала, пряди ложились гладко, только кончики чуть подвила щипцами — еле заметно, просто чтобы они не смотрелись сухо. Макияж — лёгкий, нюдовый, но с акцентом на глаза: выразительные, внимательные, спокойные. Брови чётко выведены, скулы чуть подчеркнуты — неярко, но профессионально.
Я была готова. Полностью.
Через час после пробуждения — как по расписанию.
Папка с делом в руке. Сумка через плечо. Серое пальто лёгким движением накинуто. Каблуки — строгие, чёрные, устойчивые. Я вышла из номера, дверь закрылась с лёгким щелчком.
У двери уже стоял Винт, облокотившись на стену.
— Оу, Александра... — с притворной серьёзностью он окинул меня взглядом, — не хотите провести заседание у меня в номере?
Я ткнула его локтем в бок, чуть усмехнувшись.
— Дебил.
Он засмеялся, легко, беззаботно, как всегда.
— Честно, выглядишь прелестно. Убийственно деловая.
— Спасибо, — я кивнула и мы вместе спустились вниз по лестнице. Лифт мы не любили — мало ли.
⸻
Мы вышли из отеля, город уже бурлил. Было сыро, прохладно, и пахло мокрым камнем и чем-то металлическим. Рядом — небольшое кафе, мы туда и зашли. Винт заказал кофе, а я — привычно — вышла перекурить.
Сигарета легла между пальцев легко, как старая подруга. Огонёк вспыхнул, я сделала первую затяжку.
И тут...
Мир будто качнулся. Всё потемнело на секунду, будто кто-то резко убрал звук и свет. В глазах поплыли пятна. Руки задрожали, сигарета чуть не выпала. Ноги ослабли — и я почувствовала, что сейчас... просто упаду.
Рядом мгновенно оказался Винт, подхватив меня под локоть.
— Саша? Ты в порядке?
Я моргнула, глубоко вдохнула, холодный воздух ударил в лёгкие.— Да... Спасибо, просто... вдруг.
Он смотрел внимательно, но ничего не сказал. Я докурила, руки пришли в норму. Кофе оказался в руке, и с ним стало легче.
Может, это просто волнение.
Мы пошли к зданию суда — пешком, минут десять. Оно уже виднелось за углом: серое, монолитное, будто каменное сердце Москвы. Я смотрела на него, как на точку, в которой должно было что-то решиться.
На душе — тревожно. Всё сильнее.
Мы стояли перед входом. Винт что-то рассказывал, в шутку — про кафе, в котором его однажды чуть не отравили. Я кивала, но почти не слышала. Сердце било в груди, будто знало что-то, чего не знал мозг.
И вот — серая Ауди плавно подъехала к бордюру. Я замерла.
Из машины вышел он.
Вахит.
Он изменился. Не сильно — но стал другим. Возмужал. Движения — резкие, уверенные. В лице — строгость. Лисья. Всё такая же. Но веселья не было. Ни тени.
Он увидел меня — и сразу пошёл. Ни слов. Просто — подошёл и обнял. Сильно. Как будто боялся, что снова потеряет.
Я закрыла глаза, обнимая в ответ. Я скучала. Чёрт, как же скучала.
Слёзы начали собираться сами, предательски. Где-то глубоко, в самых краях глаз. Но я выдохнула — длинно, глухо — и они исчезли. Ни одной не упало. Всё под контролем. Как всегда.
Он отстранился, посмотрел на меня. В глазах — что-то мягкое, живое.— Как же я скучал, Саша...
Я улыбнулась.— Я тоже, Зимушка.
Он ответил улыбкой, совсем другой — тёплой, как раньше.— Как ты? Изменилась. Очень. В хорошую сторону, конечно.
Я рассмеялась тихо.— А ты всё такой же лисий.
Он хмыкнул. Перевёл взгляд — на Винта. И я поняла.
— А, да... Это Винт. Мой помощник. Ну и телохранитель по совместительству.
Они пожали руки.
— Вахит, — коротко представился Зима.
— Винт. Если что — я весёлый, — и достал из-за пальто пистолет. Навёл... в шутку.
— Ты придурок, — я тут же шлёпнула его по руке, — убери.
Вахит рассмеялся.— Я понял. Надёжно.— Но тут же стал серьёзным, лицо будто заново собралось.— Времени почти нет. Пошли, Саш. Суд скоро.
Я остановила его, взяв за локоть.— Кто этот "гражданин Х"? Почему в деле нет имени?
Он сжал челюсть.— Саш... нет времени. Ты поймёшь. Скоро.— Голос стал глухим. Почти тревожным.
Я нахмурилась. Но кивнула. Если он не сказал сейчас — значит, на то есть веская причина. Но внутри... всё сильнее сжималось.
Мы пошли. Через двери. В здание. Время пришло.
В здании было тепло. Пахло старым деревом, полировкой и бумагами, словно само здание впитывало в себя каждый судебный день за последние десятилетия. Мы прошли через рамку. Металл глухо зазвенел, но никто даже не посмотрел в мою сторону. Судебные приставы здесь были свои, давно привыкшие к адвокатам, прокурорам, полицейским, к тяжёлым лицам и к нервам на пределе. Один из них кивнул Зиме — он явно был здесь не в первый раз.
Мы поднялись на третий этаж. Зал №7.
Я шла твёрдо, каблуки стучали по линолеуму с мерной точностью. В руке — папка с делом. В голове — структура, всё разложено по полочкам: статьи, доводы, слабые места обвинения, эмоциональный крючок. Я знала, как играть в эту игру. И я знала, что делаю.
Мы остановились у дверей. Ещё оставалось минут пятнадцать до начала слушания. Винт стоял рядом, как всегда, скрестив руки, на лице — маска спокойствия, но я знала, он анализировал каждого, кто проходил мимо. Зима нервно шагал взад-вперёд, глядя на часы.
— Успокойся, — тихо сказала я, — всё будет по закону.
Он взглянул на меня, будто что-то хотел сказать, но передумал.
Я подошла к скамейке у стены, открыла папку, пробежалась глазами по своим записям.
Улики были тонкие. Свидетели — мутные. Главный довод обвинения — косвенные связи и один показавшийся «подозрительным» звонок.
Дело не пахло убийством. Оно пахло подставой. Но я должна была докопаться до сути — в зале, под протокол.
— Заседание №241.— раздался голос секретаря из-за двери, — сторона защиты, приготовьтесь.
Я встала.— Готова.
⸻
Зал был стандартный. Судья — мужчина лет шестидесяти, с тяжёлым взглядом и аккуратной чёлкой. На столе — дела, несколько книг, лупа, очки. Секретарь — девушка молодая, но с лицом, будто она видела слишком много. Прокурор — женщина, жёсткая, уверенная в себе, по взгляду — не из тех, кто любит проигрывать. Интересно.
Дверь открылась с глухим, тяжелым звуком.
— Подсудимого в зал, — объявил пристав.
Я подняла взгляд. И в следующий миг...мир вокруг исчез.
Его ввели двое. Наручники. Слегка наклонённая голова. Чужая одежда — чужая, но плечи те же.
Шаги, будто выученные мной наизусть. И лицо.
Лицо, которое я знала, как собственные ладони.
Валера.
Моё сердце остановилось. Дыхание вырвалось хрипло, прерывисто. Всё внутри съёжилось, больно, невыносимо. Мой. Родной. Любимый.
Он поднял глаза. И я увидела: он не знал. Он тоже... не знал, что я здесь.
На секунду его лицо побледнело. Он замер.
Глаза в глаза. Между нами — весь зал. Все люди. Все стены. Вся система. Но в этот момент — только мы.
Я стояла, вцепившись пальцами в край папки. Не чувствуя её. Не чувствуя пола под ногами.
Земля ушла. Всё рухнуло. Я хотела кинуться к нему, обнять, прикрыть собой. Закричать:
«За что?! Он не виноват! Это ошибка!»
Но я просто стояла. Сухое горло, спина напряжена, губы сжаты.
Он смотрел. И я видела, как внутри него происходит то же самое. Удивление. Боль.
И — какая-то нечеловеческая благодарность.
Он понял.
Я здесь.
Я пришла.
Я рядом.
Я его адвокат.
Он выдохнул чуть слышно. Губы дрогнули. Почти незаметно. Но я увидела. Он был на грани.
Я — тоже.
Секунда. Другая. Судья поднял голову.— Приступим к установлению личности.
Я вдохнула, медленно, как будто снова училась дышать. Всё внутри горело, дрожало, рвалось наружу. Но снаружи — ледяная тишина. Собранность. Тень на лице.
Теперь я не просто Саша. Я — его защита. Его шанс. Его последняя надежда.
И если этот мир встал против него —
пусть попробует пройти через меня.
Я сидела прямо, как натянутая струна.
Пальцы сжали ручку так, что суставы побелели.
Передо мной — папка с делом. Всё выверено. Каждый пункт, каждая улика, каждая зацепка.
Я знала его, это дело, от корки до корки. Ночью, по дороге в Москву, я жила в нём.
Но сейчас — я не могла в него смотреть.
Не могла смотреть вбок.
Не могла смотреть на него. На Валеру.
Он сидел в клетке, напротив.
И я чувствовала его взгляд.
Жгучий. Вспахивающий душу.
Я знала: если наши глаза снова встретятся — я сломаюсь.
Сорвусь, закричу, побегу...
И уже не будет ни защиты, ни логики, ни закона. Только любовь. Только страх потерять.
А я не имела права на это.
Я была его щитом. Его ртом, руками, правдой.
Я должна была выиграть.
Для него. Ради него. За него.
Судья проговорил моё имя:— Александра Константиновна, вам слово.
Я встала. Медленно, собранно. Костюм сидел идеально. Волосы — убраны. Макияж — сдержан.
Но внутри... внутри горел ад. И только сила воли, натренированная болью и практикой, держала меня на плаву.
Я шагнула вперёд, к трибуне. Мои каблуки постукивали по каменному полу — ровно, чётко, как метроном. Пока я говорила, я не позволяла себе думать. Только факты. Только право. Только стратегия.
— Ваша честь, уважаемые присяжные,
обвинение, выдвинутое против моего подзащитного, строится на косвенных уликах и предположениях. Ни одна из представленных доказательств не даёт объективной картины произошедшего. Напротив — они создают образ, удобный для обвинения, но не имеющий опоры в реальности.
Я говорила чётко, уверенно, жёстко. Каждое слово — будто выстрел. Каждое предложение — как шаг вперёд, к свободе Валеры.
— По записям камер видно, что в момент преступления мой подзащитный находился в другом районе города. Времени физически не хватало, чтобы переместиться к месту убийства.
— Свидетельские показания третьего лица, указанного как ключевой свидетель, были даны под давлением — и мы имеем доказательства этого давления.
— Более того, у предполагаемого заказчика преступления были мотивы свести счёты не с потерпевшим, а с моим подзащитным. Всё это было искусно подстроено, чтобы очернить его имя.
Слова текли, как лёд. Холодно. Расчётливо. Но в каждом из них была моя боль. Мой страх. Моя любовь. Моя борьба за него.
— Мой подзащитный — не убийца. Он — жертва.
Жертва обстоятельств, страха, и грязной игры, в которую его втянули.
Судья слушал внимательно. Присяжные переглядывались. Прокурор нервно постукивал ручкой.
Я чувствовала — перевес пошёл на нас.
За время слушания я ни разу не обернулась. Я знала, что он смотрит. Он верит. Он держится.
Потому что я — стою здесь. Потому что я — борюсь.
Прошло больше часа. Потом ещё. Свидетели. Показания. Протоколы. Возражения прокурора — разбиты. Все лазейки — прикрыты. Все удары — отражены.
Я выступила в заключении с речью, короткой, но хлёсткой:— Закон — это не только статьи. Это справедливость. А справедливость не может позволить, чтобы невиновный человек провёл жизнь за решёткой. Прошу вынести оправдательный приговор.
Я вернулась на своё место. Села. И только тогда — впервые за всё время — я позволила себе повернуть голову.
Наши глаза встретились.
Он смотрел на меня, как будто в первый раз.
Глаза блестели. Он не улыбался — просто смотрел.
Как будто хотел что-то сказать... Как будто благодарил. Как будто кричал без слов:
"Ты — моя. Мой свет. Моё спасение."
Я опустила глаза. Улыбнулась. Едва-едва.
Впервые за весь день — позволила себе это.
Суд удалился на совещание. Я встала. Вышла в коридор. Там уже не нужно было играть холод.
Я прислонилась к стене и медленно осела на пол.
Слезы текли по щекам, пока никто не видел.
Я сделала всё. Я боролась. Теперь всё — в руках Фемиды.
Судья вернулся. Все встали. Я встала последней — медленно, будто ноги налиты свинцом.
В зале стояла тишина, такая, что слышно было, как кто-то капнул ручкой по столу. Мои ладони дрожали. Но лицо оставалось каменным.
Рядом — Винт, собранный, но я видела, как сжал кулаки. Он знал: это больше, чем дело.
Судья раскрыл папку и произнёс:— Суд постановил. Ввиду недостаточности доказательств, противоречивости свидетельских показаний и представленных фактов, коллегия присяжных признаёт подсудимого невиновным.
— Подсудимый освобождается немедленно. Заседание окончено.
Глухой удар молотка.
Секунда. Потом ещё.
Как будто весь мир замер. Пауза...И затем — взрыв тишины внутри меня.
Он свободен.
Мои глаза расширились. Я стояла. Просто стояла. Не двигаясь. Ноги подкашивались, но я не упала.
Он встал. Вышел из-за решётки. И его глаза...
Боже. Эти глаза.
Он смотрел на меня, как будто видел в первый раз.
Как будто я — свет, жизнь, спасение, дом.
Я не выдержала.
Я развернулась и выбежала из зала. Винт что-то крикнул, но я не слушала. Выбежала из зала, в коридор, через двери, вниз по ступеням. Воздуха не хватало. Всё горело.
Я шептала себе под нос:— Нельзя. Нельзя, Саша. Нельзя.
Отец. Он убьёт. Если узнает — убьёт. Он не простит. Никогда. Это не входило в план. Не так...
Но сердце рвалось наружу. Каждая клеточка тела рвалась к нему. Назад. К Валере. К родному, живому. К тому, за кого я только что вгрызлась в закон, в мир, в себя.
Я почти добежала до машины.
Почти схватилась за ручку двери.
И тут — сзади, до боли, до дрожи, до прошлого, от которого не убежишь...
— Красивая...
Мир замер.
Я замерла.
Это был его голос. Низкий, слегка с хрипотцой, знакомый до судорог. Как раньше. Как во дворе. Как в той жизни.
Моё сердце просто остановилось.
__________
ТГК: Пишу и читаю🖤
оставляйте звезды и комментарии ⭐️
