Истории путешественника во времени

Снег, снега, множество снега. Его белое покрывало растянулось до самой линии горизонта.
Младшие члены нашего общества иногда спрашивают меня: Всегда ли тот пейзаж, к которому мы привыкли был таким? Всегда ли всё было покрыто снегом? Всегда ли люди ютились в снежных домах?..
Обычно на этом моменте я перебиваю их, говорю: Не снежных домах, а и́глу.
Наши дома своей структурой действительно берут корни от изб северных народов. Так уж вышло, что весь доступный нам мир теперь стал неотличим от севера.

Они всегда смеются с того, как я исправляю их. Та и само слово «И́глу» кажется им забавным. Я знаю это, я знаю все их забавы.
Когда-то... Ещё когда я был ребенком — этих забав было несчетное множество, но сейчас, в мире, погруженным в снега их количество поубавилось. Некоторым молодежь, конечно же, нашла замену, а некоторые исчезли навсегда.
Ах да, о чем это я?
Иногда младшие члены нашего общества задают мне вопросы о мире, который нас окружает. В такие моменты, после того, как они успокоились после забавного слова, я и начинаю свой рассказ, который сейчас записываю сюда.
Всё же я уже стар, а новым поколениям нужно знать прошлое, без него будущего им не построить.
Каждый раз, когда люди забывают о таких простых вещах — они совершают одну и ту же ошибку.

Начинаю я свой рассказ со слов: «А вечный ли день?». Они отвечают мне что-то на подобии: «Конечно нет».
В этот момент я по доброму улыбаюсь и повторяю их слова: «Конечно нет. Мир не всегда был погружен в снега, и не всегда будет. Всему свойственно меняться.
Когда-то... Когда я ещё был младше вас, мир вокруг был совсем другим. На планете росли огромные, высокие деревья, с зелёной листвой, играющей разными оттенками на солнце. Под деревьями росла трава и множество других растений. Крупных и совсем маленьких. Всё это кишило жизнью. Муравьи, белки и другие, иногда невообразимые животные топтали землю.
Вода в то время не ушла под льды, она текла на поверхности. Даже не так... Большая часть планеты была водой. Водные жители изменились за это время, но, в целом, остались всё теми же рыбешками, моллюсками и водорослями.
Люди тогда жили в высоких, стремящихся в небо кирпичных и бетонных домах. Общались с помощью всемирной сети и могли странствовать по всему миру. Тогда можно было обойти планету по кругу за сто восемьдесят дней.»

Детям, рождённым в условиях абсолютной зимы было сложно представить созданные мною картины, та и я не выделяюсь талантом сказателя, либо художника. Но книг, переживших тот день на поверхности не осталось... А мои слушатели... Им ведь было интересно.
Кто-то даже рисовал на снегу то, что рисовало их воображение, прося, после, подойти и проверить: Похож ли его рисунок на то, что я описал?
В основном их рисунки были, пусть и схематически, но похожими на действительность.
Но иногда...
На одном рисунке деревья напоминали сосульки, почему-то растущие с неба.
А на втором было нарисовано животное, которое было в два раза больше дома.

Но больше всего мне в память врезался один рисунок. На нем мой слушатель попытался рассчитать размеры нашей планеты, исходя из того, что он знал и что услышал.
«Обойти землю за сто восемьдесят дней» — таковы были мои слова.
Единственной ошибкой в расчетах было то, что слушатель мой судил по своим рамкам. Он, за день, мог пройти много, но гораздо меньше, чем в прошлые времена проезжали машины, либо пролетали самолёты.
«Если бы Земля была такой маленькой, то в тот момент она бы точно погибла...» — именно так я тогда и ответил.
После мне задали другой вопрос:
«В какой момент?»
Я постарался улыбнуться.
«В один момент людей на Земле стало много. Слишком много. Они изобрели множество удобных, а иногда и опасных вещей. Они поспорили друг с другом очень серьезно и использовали то, что носило название «ядерное оружие».
Оно уничтожило большую часть живых существ на планете, а тех же, кто выжил, поддало ужасным мутациям».
«И даже нас?» – на этом моменте половина моих слушателей всегда пугается и обеспокоенно переглядываются друг с другом. Их встревоженные взгляды скользят по бордовой, покрытой трещинами коже, по впавшим глазам, отдающим красноватым блеском, по черному гною, виднеющегося сквозь трещины на теле, вытекающего сквозь них.
Для молодых членов нашего общества этот внешний вид нормален и привычен. Лишь старики, по типу меня, помнят, как люди выглядели до этих мутаций.
«Всех, кому не посчастливилось скрыться в бункерах, уходящих глубоко под землю». – за этим моим ответом не видно всего того, через что пришлось пройти тем, кто остался на поверхности. Лучевая болезнь, ожоги, голод и зима, пришедшая после гибели человечества, в привычном нам виде, едва не уничтожила нас.
Но то, что мы считали проклятьем — стало для нас спасением.

Не даром ведь раньше говорили, что у человека есть инстинкт, стремление к жизни.
Мы приспособились к перепадам температур, к новому образу жизни, даже смогли наладить связь между общинами выживших, объединившись в союзы.

«Что случилось с теми, кто ушел под землю?» – этот вопрос, признаюсь честно, мой самый нелюбимый.
В какой-то момент, в первые годы после конца, когда мы поняли, что смогли приспособиться к жизни здесь, мы задавались таким же вопросом: Что сейчас с теми, кто ушел в бункера? Надолго ли хватить их пищи? Их энергии в условиях холода и невозможности как-то возобновить запасы?
Тогда же было принято решение отправить к бункерам немного помощи. Отряды добровольцев отбирались из лучших дипломатов, а так же тех, кто лелеял надежду найти кого-то из своих старых семей в этих самых бункерах.
С тех пор мы, иногда, получали короткие известия от ушедших о жизни под землёй.
И если, по началу, эти известия были хорошими, то со временем они становились лишь хуже.
Люди ничему не учатся. Те, кто успели скрыться в бункерах стали считать себя лучше тех, кто подвергся мутациям. Семьи, которые только объединились — вновь рухнули. Происходили кровавые инциденты.
Наши товарищи так этого не оставили. Сейчас я понимаю почему... Они ведь тоже люди, хоть и выглядят немного иначе.
Поднялась новая волна ненависти.

«Они открыли трубы и из них виднеется дым, а значит живы... Они сами выйдут к нам, когда уровень радиации здесь станет меньше...» – пожимая плечами, отвечаю я на их вопрос.
Этот дым навевает истории о другой войне.
И других печах.
Мне не нравится то, что затеяли другие... Наши. Но и жители бункеров... Нет, люди точно не меняются.
Мне стыдно говорить это младшим членам общества. Они живут, зная, что всё вокруг них переменно. Что льды когда-то растаят, что человечество находит новые варианты для жизни. И я не хочу говорить им о том, что творится у них под ногами.
Что есть одна, вечная константа в виде людей, убивающих друг друга самыми разными способами.

Видя, как меняется моё настроение, мои слушатели медленно исчезают, расходятся заниматься своими делами, позволяя мне вести эти записи в тишине и спокойствии.
Всё же бумага, здесь, на поверхности, штука ценная и дорогая.
Когда-то они... Вы. Прочтете эти записи. Понимаю, что просить вас не вступать в новые войны глупо...
И сколько ещё всего выдержит старушка Земля?
Но попрошу лишь помнить, природа вокруг вас меняется и вам, если хотите выжить, тоже придется меняться.
Ваше прошлое – хороший учитель.