Лес ведьм

Наступила ночь. Темная и густая, холодная и сырая осенняя ночь. Окна домов желтели электрическим светом, вдалеке горели несколько фонарей, но толку от них не было: ничто не рассеит непроглядную осеннюю тьму.

Самое время для отдыха перед телевизором. Вся работа переработана, дела переделаны, скотина напоена, сараи закрыты. Мужики, вытянув ноги дремлют под вечернюю программу новостей, женщины устало вздыхают и моют скопившуюся за день посуду, школьники нехотя делают уроки, а те, которых не заставишь даже учебник открыть, выползают шататься промозглой ночью в поисках приключений.

А Полина вся в слезах битый час жалуется Толику на жизнь в его машине.

— Как началась какая-то чертовщина с начала сентября, так и по сей день продолжается. С каждым днем все хуже и хуже, не жизнь, а сплошное мучение. Я разве заслужила чем кару небесную? Да я даже мухи не обижу. Вот скажи почему именно со мной происходит плохое? Почему меня ненавидят люди?

Он молча слушал и кивал, курил одну за одной, скрывал зевоту, отворачиваясь к окну. Толик хотел спать и страх как не любил женские слезы.

— Ну, — промычал парень, поняв, что Полина ждёт ответа. — Таким как ты всегда сложно, — пояснил он туманно.

Полина взглянула на него вопросительно, в голове пронеслась дикая мысль: а не влюблен ли в нее Анатолий? Да, наверное, тайно влюблен, поэтому и спасает.

— В смысле, таким? Таким красивым или что? —игриво спросила девушка.

— В смысле таким, — Толя запнулся, не мог подобрать нужное слово, — таким мягкотелым, что ли, таким, которые, не могут постоять за себя.

— А, — только и смогла произнести Полина.

Она еще раз взглянула на Толика, пыталась понять человека, называвшего себя Фашист, державшего в страхе всю деревню и несколько соседних. Он ей казался совершенно непонятным. Но он спасал ее уже второй раз, Поля вспомнила, что даже ни разу ему не сказала «спасибо».

— Спасибо тебе за все, — наконец произнесла Полина. — Я и не думала, что ты такой хороший.

Толик заерзал, вдруг стало неловко и неудобно, можно сказать впервые в жизни проснулась совесть. Ведь всё это он делал далеко не ради Полины, а по большей части ради самого себя. Все прошедшие события могли поднять шумиху, девчонка, чего доброго, сообщила бы в милицию, или вовсе замерзла бы в ту ночь на улице, из-за чего могло возникнуть еще больше вопросов. Анатолию милиция в деревне ни к чему, он смело взял на себя роль смотрящего и оберегал село от громких скандалов.

— Короче, тебе сейчас надо внимательно выслушать меня, — начал он тяжелый разговор, решил, что лучшего момента рассказать о всех ужасах не будет.

Полина поникла, ее насторожил тихий голос Толика, таким тоном обычно сообщают самые страшные новости. Что-то зловещее ее поджидало, давило безысходностью. Она попыталась проглотить образовавшийся ком в горле и приготовилась слушать.

— Всё равно ты узнаешь, не от меня так от других, но я хотя бы расскажу, как действительно было, всё, что выяснил сам.

Полина сдавила его руку.

— Толя, не тяни, — прошептала она, ожидая услышать самое худшее.

— До того как тебя нашли малолетки, ты была в бане. Как ты там оказалась, понятия не имею. Но думаю, все ответы найдешь у своей подруги Инны. Там в бане ты была не одна.

Он хотел помягче рассказать о случившемся, понимал, что мог убить сейчас словами.

— Что там в бане? С кем я там была?

— Ладно, расскажу, как было. Инна пришла в гараж и сказала, что ты пьяная, привела к тебе пацанов. Они воспользовались твоей беспомощностью и, как бы сказать помягче, совершили половой акт.

Полина фыркнула и прыснула со смеху:

— Бред! Такого не было! Я не верю! — повторяла и смеялась, а душа разрывалась, где-то глубоко в подсознании она догадывалась, чувствовала, но всячески отрицала, не хотела знать. Сначала тело казалось чужим, странные ссадины на бедрах, но услышать это казалось мучительным. Отрицать больше не получится, всё это было.

— Мне жаль, — глухо продолжал Толик. — Двое успели, третий ничего тебе не сделал, ты начала приходить в себя. Думаю, после этого Инна притащила тебя к клубу и оставила.

— Нет! Они врут! — крикнула Полина, истеричный смех медленно сменили слезы.

Она взялась руками за голову и мотала из стороны в сторону, будто пыталась выбросить услышанное.

— Ты крепись, всякое в жизни бывает, — Толик пытался подобрать нужные слова, удавалось это с трудом, — время пройдет, забудется.

— Кто? — наконец-то спросила Полина не своим голосом.

— Да какая уже разница? — Толя хотел уйти от ответа.

— Кто? — она закричала и впилась ногтями в колени.

Толя подумал, что всё равно узнает, если знает всё село.

— Рома Гайка, Сыч, Костя Барабан и Никаноров младший тоже там были, но не участвовали. Короче двое, сначала Сыч, потом Рома.

Полина молчала, сжала губы до побеления, до крови расцарапал колени.

— Ладно, ничего, переживешь, — мямлил Толик, не понимая, что с ней и чего ожидать. — Поживешь пока у моего деда. Ничего, всё наладится. Люди пошумят и перестанут.

Машина медленно покатилась по проселочной дороге, Толик говорил и говорил.

— Останови! – вдруг потребовала Полина.

— Зачем?

— Останови, я сказала! — крикнула она бешено.

Толя притормозил у обочины, Полина резко выпрыгнула из машины и побежала через заросли к пруду.

Толик тихо выругался, вышел, хлопнул со злости дверцей, еще раз выругался и погнался за ней.

Ни зги не видно, высокая трава била в лицо, ноги вязли в сухостое. Наконец Толя вышел на открытую местность к пруду. Полина стояла по пояс в воде и яростно сдирала с себя кожу сухими листьями, ее пробирала крупная дрожь. Вода была холодная, почти ледяная.

— Выходи оттуда! — прокричал ей с берега Анатолий, попробовал рукой насколько пруд остыл.

Полина задыхалась от сводящего тело холода, но и не думала выходить. Ее ноги свело судорогой, дно оказалось неустойчивым, и она с головой ушла под воду.

Толик стянул с себя верхнюю одежду и ругаясь отборным матом вошел в пруд. Он вытащил Полину на берег, та вырывалась и тянулась к воде. Парень придавил ее своим телом, скрутил руки и просил успокоиться.

— Пусти меня! Пусти! Я не хочу больше жить! Я устала!

— Пожалуйста, успокойся, — по-хорошему просил Толик.

— Оставьте меня в покое! Убирайся! Дай мне сдохнуть! Я не хочу! Не хочу! Не хочу! — билась Полина в истерике.

— Заткнись, я тебе сказал, — Толя грубо одернул ее и слегка ударил о землю. — Прекрати, или не знаю, что с тобой сделаю!

Это привело Полину в чувства, она недоуменно смотрела на злого Толю. Теперь понятно почему его все так боятся, в гневе он и правда страшен.

— Даже не думай снова в воду лезть! — пригрозил Фашист. — Поняла?

— Поняла, — обиженно ответила Полина и встала без его поддержки, проигнорировав протянутую руку.

Из-за нервного напряжения молодые люди не чувствовали холода, хотя с волос и одежды стекала вода. Они быстро направились к машине, успели по дороге несколько раз поссориться. Поля то и дело сворачивала не туда, Толик грубо хватал ее за руку и толкал перед собой, указывая нужное направление.

— Отвали, — шипела Полина, не понимая, что ходит по лезвию ножа, и нервы Анатолия на пределе.

Когда приехали домой, ее начало дико трясти от холода. Толик приказал снять мокрую одежду и закутаться в одеяло. Сам же принес дров и растопил печку. На шум вышел сонный дед:

— А, это вы тут?

— Дед, холодина в хате, почему на растопил?

— Так я протопил вчера. А чего дрова палить, еще даже не октябрь? Отчего вы мокрые и дрожите как цуцики? Дождь что ли?

— Тебе какое дело? Иди спать! — рявкнул на него внук.

Дед минуту потоптался на месте, потом махнул рукой и ушел к себе в спальню, ворчал недовольно под нос: «чего их палить, они с неба не падают».

Толик закончил возиться с печкой и принес воды для купания, после и корыто занес. Поставил перед Полиной мыло и полотенце, а сам ушел спать на летнюю кухню.

Было уже около часа ночи, Толя разделся и перед сном решил покурить, только закурил, в дверь еле слышно постучали. На пороге стояла Полина, завернутая в одеяло и бледная как смерть. Она молча прошла, села на кровать и сообщила:

— Я напишу заявление в милицию. Пусть они накажут виновных, найдут тех, кто меня напоил.

Толя тяжко вздохнул, именно этого он хотел меньше всего.

— Никто не примет твое заявление. Всё село знает, что ты была пьяная, поэтому свидетелей нет, изнасилования, как такового не было, пацаны просто воспользовались твоей беспомощностью, а такой статьи нет. Они тебя даже слушать не станут, сделаешь еще хуже, наживешь врагов в виде Сыча и Гайки. А подруга, которая тебя под них подложила, с милицией или без, чистая останется. Она несовершеннолетняя. А ты даже не помнишь ничего, не то, что доказательства имеешь.

— Но ты знаешь, как всё было!

— Я знаю и молчу, и каждый будет молчать. С ментами никто связываться не станет. Это дело проигрышное, сразу тебе говорю, даже не дергайся, забудь.

— А что мне тогда делать? Как узнать правду? Что, если там не только эти двое были? Что, если и до этого кто-то насиловал меня? — со слезами на глазах спрашивала Поля. — А я даже не помню! Ты это понимаешь? Я как помойное ведро, туалет общего пользования! Как мне жить после такого? Лучше бы ты мне не рассказывал!

— Ну если бы не я, так кто-нибудь другой, у нас доброжелателей хватает. Сейчас молокососы о тебе много чего будут рассказывать, они понтуются. Ты в эту хреноту не верь. Если ты помнишь только раннее утро, а эта привела к тебе пацанов уже вечером, хрен его знает, где ты еще успела побывать? Но менты в этом деле не помощники. Я знаю, как они работают, и разбираться не станут. Ты для всех крайняя, и не забывай, что пацаны мои кенты. Если ты к ментам пойдешь — тебе конец, я палец о палец не ударю, запомни.

Полина задумалась над его словами, понимала, что он прав. Та, которая подстроила изнасилование останется безнаказанной, но и ненависть к тем, кто использовал ее была безграничной. Она проклинала всех, кто принимал в этом участие.

— Но они тоже виноваты.

— А их никто не оправдывает. Да, дураки. Но твоя подруга поступила намного хуже, она виновата, пацаны за ней пошли.

Полина снова начала плакать, ее мутило от брезгливости и отвращения.

— Они мерзкие, я не могу спать, представляю их рожи и меня тошнит! Я не хочу, а все равно вижу их уродские морды перед глазами!

— Ну конечно, проще пережить такое, будь вместо них Сашка Команч. От его вида тебя же не мутило? Ему можно было? А эти, да, рожей не удались!

Стоял бы Толя не так далеко от Полины, она бы врезала ему по лицу. Но он сидел на подоконнике напротив и курил. Его жестокая издевка крайне оскорбила, она вскочила как ошпаренная и с обидой прокричала:

— Ты ничего не понимаешь! Ты такой же как они!

— А кто тебе сказал, что я не такой же? И ты будь такой, поверь, так проще живется.

Полина смотрела на него, будто видела впервые, попятилась назад, нашла на ощупь дверь и, продолжая смотреть не отрываясь на Фашиста, вышла спиной назад.

«Не зря тебя называют фашистом!» — хотела сказать ему Полина с улицы, чтобы, вдруг чего, была возможность убежать, но передумала.