20.Первый день
---
20 марта.
Два дня в дороге. Сорок восемь часов, вырванных из жизни и отданных бесконечной ленте асфальта. Надя не спала. Не ела. Останавливалась лишь у заправок, где заливала в бак бензин, а в себя — крепкий черный кофе, который жевала, а не пилa. Это был не путь, это был ритуал очищения. С каждым километром она сбрасывала с себя кожу «Беса» — московской хозяйки подпольной империи. Она не хотела везти его с собой в Казань. Не вся, во всяком случае.
Когда на горизонте возникла знакомая табличка «Казань 3 км», на ее губах дрогнула усмешка. «Казань, встречай!» — мысленно бросила она вызов городу, который когда-то выплюнул ее, сломанную и униженную.
Первой точкой стал не «универсам», не садик и не родная квартира. Первым делом она направилась к «Домбыту». К Вадиму. Гараж в арендованном доме на окраине принял ее внедорожник, словно дорогого гостя. Оставив машину, она пошла пешком. Ей нужно было прочувствовать город заново, вдохнуть его воздух, пропустить через себя.
Ничего не изменилось. Точнее, изменилось все, но так, что стало еще более похоже на себя прежнее. Те же разбитые фонари, бросающие на асфальт клочья света. Те же обшарпанные детские площадки, где когда-то она играла с Юлей. Те же подростки с разбитыми лицами и пустыми глазами, слоняющиеся по дворам. Пахло тем же — влажным мартовским снегом, угольной пылью и легкой ноткой отчаяния. «Все как раньше», — пронеслось в голове, и от этой мысли по телу разлилось странное, щемящее тепло. Она улыбнулась. Она шла по этим улицам без страха. Без той сжимающей живот тревоги, что сопровождала ее когда-то. Потому что теперь она была не «Неженкой». Она была «Бесом». И этот город был для нее теперь не угрозой, а… игровым полем.
Кафе «Снежинка» встретило ее знакомым полумраком и запахом жареного лука. Она сняла кожаную куртку, чувствуя на себе взгляды немногочисленных посетителей, и выбрала столик в углу. Ее взгляд скользнул по залу и наткнулся на знакомую группу в самом конце. Желтый, Колик, Цыган и еще пара крепких, незнакомых мужчин. Они сидели, ссутулившись над столиком, и на их лицах читалась неподдельная озабоченность. Интересно.
Она заказала стейк и красное вино. Ела медленно, смакуя каждый кусок, восстанавливая силы после двухдневного марафона. И тут она почувствовала это — тяжелый, изучающий взгляд. Она подняла глаза и встретилась взглядом сначала с Коликом, а потом с Желтым. Она не опустила глаза, не смутилась. Вместо этого ее губы растянулись в улыбку. Но это была не та, теплая, солнечная улыбка «Неженки». Это была холодная, хищная улыбка «Беса» — улыбка, от которой у старших пацанов в Москве бежали мурашки по спине. Она видела, как Колик оторопело отводит взгляд, а в глазах Желтого вспыхивает не понимание, а интерес. Затем она спокойно вернулась к еде.
Спустя пару секунд тень упала на ее стол. Желтый присел напротив.
—Надь? Ты ли это? Не обознался?
—Я это я, — она отпила вина. — Признал, да?
—Да как не признать. Та же внешность, те же… яркие глаза. — Он сделал паузу, вглядываясь в нее. — Только вот видно, что-то да изменилось.
—Верно, Желтый. Глаза тебе не изменяют, как я вижу, — ее улыбка стала чуть шире.
—Как дела в Москве? Ты ни разу еще и не рассказала.
—Отлично все, Вадим. Даже шикарно, если быть точнее.
—Садик свой открыла? — он фыркнул, постукивая пальцами по столу.
—Да, — ее ответ прозвучал так же ровно. Она достала сигарету, неспеша прикурила и поманила официанта, чтобы он принес еще вина. — Ты как, Вадим? Как бизнес? Дела с группировкой? А то вижу, чёт хмурые сидите.
—Да нормально все с бизнесом, — он махнул рукой, но его лицо снова потемнело. — Только вот твои «универсам», если они еще твои… Гадят нам, в общем-то. То видеокарты украдут партию, то долг не отдают.
—Ясно-ясно, — Надя выпустила струйку дыма. — А видяхи им зачем?
—Надь, я ли знаю? Бизнес вроде свой открывают, майнить что ли собрались. Завтра будем разбираться и забирать наше.
—С вами можно? — она посмотрела на него поверх бокала, и в ее глазах играли веселые чертики. — Давно я их не видела.
—Не боишься? — он удивленно поднял брови. — Бить же будем твоих.
—Еще посмотрим, что да как, — она отпила вина. — Сделаю так, как карта ляжет.
—Загадкой стала, — он откинулся на спинку стула, оценивающе разглядывая ее. — Удивляешь, Неженка. Ладно, пошли к нашим. Колик ждет не дождется.
Они подошли к столу. Рома-Колик, увидев ее, буквально вспыхнул. Он вскочил и заключил ее в объятия, пахнущие табаком и дорогим одеколоном.
—Надь! Давно не виделись, родная! Как ты? Как Москва?
—Привет, Колик, — она ответила на объятие, но ее ладонь легла на его спину скорее формально. — Да хорошо все! Ты как?
—Да все как обычно! Садись, не стесняйся!
Она села, закурила новую сигарету и встретилась взглядом с Цыганом. Их отношения всегда висели на волоске — где-то между уважением и неприязнью. Она кивнула. Он — в ответ. Этого было достаточно.
Они просидели час. Они рассказывали о делах в Казани — о том, что все стало «хуже и жестче». О новых группировках, о нарастающем напряжении. Надя слушала, кивала, и на ее губах играла та самая, легкая ухмылка. «В Москве намного хуже», — думала она, вспоминая последнюю «зачистку» непокорного района.
Когда компания начала расходиться, она со всеми попрощалась — с Коликом обнялась, с остальными пожала руки. Подойдя к Желтому, она тоже протянула руку. Но он не отпустил ее.
— Ко мне не хочешь? — его голос стал низким и интимным.
—Ох, Желтый, хочешь меня, да? — она рассмеялась, но ее глаза оставались холодными.
—А как не хотеть? В прошлом году ты была горяча.
Он взял ее за талию и притянул к себе.Она не сопротивлялась.
—А ты по мне сохнешь, как я вижу. Ждал меня, как пёсик, верно? — она подмигнула ему, а потом потянулась к его уху. Ее губы почти коснулись кожи, когда она прошептала: — Заслужи же меня.
Затем она легко высвободилась из его объятий, и на ее лицо вернулась та самая, нежная и ласковая улыбка, что когда-то согревала всех вокруг.
—Ну, Надька, даёшь, — он покачал головой с восхищенной ухмылкой. — Я заполучу тебя, принцесса.
—Подвезти? — предложил он.
—Не. Пешком пройдусь по ночной Казани.
—Хорошо. Аккуратнее только. Опасно нынче здесь.
—Да я на хую вертела вашу опасность, — она с презрением бросила через плечо, уже надевая куртку.
—И все же будь осторожна.
Он снова притянул ее к себе, и его поцелуй был грубым, жадным, требовательным. Именно таким, какие она любила — без нежностей, только страсть и сила. Она ответила ему с той же яростью, впиваясь пальцами в его волосы, чувствуя, как по телу разливается знакомое тепло. Но это было тепло не любви, а азарта. Игры.
— Мне два раза стонать не надо, — она оторвалась, ее дыхание было частым. — Мне с первого раза похуй.
—Ой, какие фразочки мы знаем, — он не отпускал ее, держа за подбородок. — Точно не поедем ко мне? А то тебя саму тянет ко мне.
—Держи телефон на звуке. Может быть, позвоню.
И она ушла, не оглядываясь, оставив его с мучительным ожиданием.
Ночная Казань встретила ее ледяным дыханием. Фонари, как и много лет назад, не работали, погружая улицы в густую, почти осязаемую тьму. Она шла, и воспоминания накатывали на нее, как волны. Первый приезд. Испуганная, наивная девушка с чемоданом и несбыточными мечтами. Знакомство с Турбо, его дурацкими шутками. С Кощеем и его испепеляющим взглядом. С Зимой, который видел ее насквозь. С Маратом, этим верным щенком. С Андреем… С Вовой… Фу. Мороз пробежал по коже. Она с силой стряхнула с себя эти образы.
Именно в этот момент она услышала шаги позади. Быстрые, неуверенные. «Какой идиот будет шляться тут ночью?» — мелькнула мысль. Она ускорила шаг, не желая влипать в проблемы в первый же день.
Но было поздно. Чья-то рука грубо схватила ее за плечо и развернула. Перед ней стоял мужчина. Незнакомый. От него разило дешевым портвейном так, что она поморщилась.
—Красавица, развлечемся? — его голос был хриплым и склизким.
—Нахуй иди, выродок, — она ответила абсолютно спокойно, без тени страха или злости. Просто констатация факта.
—А с характером оказалась! Ну, ты не переживай! Весело будет, слово пацана даю!
«Слово пацана».Фраза резанула слух. Он был из каких-то шаек.
—С какой группировки? — спросила она, нахмурившись.
—В группировках разбираешься? О, какая девица! Ну, ты не бойся, я с «Кинопленки».
«Кинопленка».Мелкая, бестолковая шайка. Шумная, но не опасная.
—Ясно. Давай, руки в ноги и пиздуй.
Она развернулась, чтобы уйти, но он снова схватил ее, на этот раз за кисть. Его хватка была слабой, пьяной. И это стало его последней ошибкой.
Движение было отработано до автоматизма. Она не думала. Ее тело среагировало само. Резкий рывок на себя, бросок через бедро с одновременным заломом захваченной руки. Он с грохотом рухнул на спину, выдохнув воздух с противным хрипом. Он лежал, ошарашенно тараща на нее глаза, не в силах понять, что произошло. А она уже сидела на нем верхом, прижимая коленом его грудь. В ее руке, словно из ниоткуда, появился складной нож с узким, бритвенно-острым клинком. Она приставила лезвие к его горлу.
— Поразвлечемся? — ее голос прозвучал тихо и сладко, а на губах играла все та же, леденящая душу улыбка.
В его глазах отразился животный, неприкрытый ужас. Он захрипел, пытаясь вырваться, потом завопил, зовя на помощь. Потом залепетал, захлебываясь слезами и слюной:
—Отпусти… прости… пацан… ошибся…
— Пацаны не извиняются, еблан, — ее голос оставался абсолютно ровным.
И она провела лезвием.
Движение было быстрым, точным и безжалостным. Теплая, липкая жидкость брызнула ей на руки, на куртку. Он затрепетал под ней, издавая булькающие звуки, и затих.
Она встала, смотря на бездыханное тело. Никаких эмоций. Ни отвращения, ни триумфа. Просто работа. Неудачник сам напросился. Она осмотрела себя. Куртка, джинсы, руки — все было в алом пятнах. Противно. От одной мысли, что на ней кровь этого ничтожества, начало подташнивать.
Она быстро, почти бегом, направилась к своему гаражу. Ей нужно было смыть с себя все следы этой грязной истории. В Казани она хотела быть Надей, а не «Бесом». По крайней мере, на поверхности.
Дома, под струями почти кипятка, она отдраивала кожу, пока она не стала красной. Она вымыла голову, тщательно уложила волосы, нанося дорогие средства — гель, маску, пенку. Ритуал приведения себя в порядок был важен. Он возвращал ей чувство контроля.
Затем она налила бокал выдержанного бордо, устроилась на диване в гостиной арендованного дома, закурила и включила телевизор. На экране беззвучно мелькали какие-то новости. Она не смотрела. Она смотрела в окно, на темные очертания спящего города, и наслаждалась моментом. Тишиной. Покоем. И странным, щемящим чувством, что она, наконец, дома. Даже если этот дом был полон призраков и врагов. Она была здесь. И на этот раз — на своих условиях.