Глава 21: Месть
Начался последний месяц лета. Время, когда солнце нещадно палит из последних сил, прижигая уставшую листву и словно оставляя свой отпечаток на память. Земля под ногами плавится, а дожди, как назло, обходят Италию стороной.
Где-то уже можно заметить пожелтевшие листочки, что так сильно выделяются из общей ярко-зеленой массы. Вербена постепенно увядает, переставая цвести с былым энтузиазмом, а садовники все реже выходят в сад с ножницами.
Однако еще рано говорить об увядании. Цветы день изо дня распускаются, источая сочные ароматы, небо продолжает сиять чистой лазурью, а трава все также зеленеет под ногами.
Несколько дней назад в поместье Фарнезе прошел пышный прием, о котором еще долгое время будут твердить в газетах и на городских улочках. Конечно, предстоящая новость впечатляет! Старший наследник Фарнезе, будущий владелец более трех сотен владений по всей стране, двадцати деревень и отдельного домика в императорских поместьях, скоро женится.
Маркиз Фарнезе, его отец, обладает дурной славой. Его одновременно боятся и презирают, им восхищаются, но не упускают случая перемыть феодалу косточки. В высшем обществе его называют живой легендой, а между собой, среди простого люда, он прослыл ведьмаком и чуть ли не посланником с того света.
Стоит лишь произнести фамилию Фарнезе, как слухи вокруг сами собираются и клубятся, словно пустынная буря. Конечно, ведь особняк семьи — самое таинственное и загадочное место во всей стране. Мало кто там был, а те, кому посчастливилось увидеть убранство поместья изнутри, говорят об этом с восторгом, скорее нахваливая себя и свое достижение, нежели рассказывая подробности из жизни мистической семьи.
Я работаю здесь уже целый месяц. За это время мне удалось избежать множество проблем и неурядиц: скрыться от жандармерии, найти новое место работы, пройти собеседование и стать настоящей горничной. Но, конечно, не обошлось и без потерь. Моя жизнь перевернулась с ног на голову. Я потеряла место, которое считала домом, уехала из родного города, столкнулась с высокомерием и эгоистичностью тех, кем все восхищаются.
Мне пришлось меняться, изворачиваться и врать так много и часто, как никогда в жизни.
Зато теперь я чувствую себя в безопасности.
Наверное, много кто удивился бы такому заявлению. Как можно быть в безопасности там, где опасаться нужно даже стен и окон, где каждый человек может воткнуть нож в спину, где ты — лишь прислуга и ожившая мебель? Но для меня, девочки из Цитадели, быть в доме, спрятанном от чужих глаз, просыпаться в собственной постели и не засыпать с пустым желудком — это верх мечтаний. А с мелкими проблемами я мало-помалу справляюсь.
Уже несколько дней я работаю одна. Моя напарница, Мими Занетти, совсем недавно в спешке покинула особняк, ни с кем не попрощавшись и не почувствовав совершенно никаких угрызений совести.
В чем причина? Во мне. Хотя я ни капельки не чувствую себя виноватой.
«Мы с ним не поцеловались!» — напоминаю я себе каждый раз, стоит только взглянуть на пустую койку над моей кроватью.
Как вообще можно уволиться только из-за того, что какой-то парень не ответил тебе взаимностью? Неужели она думала, что у них есть шанс? Или дело совсем не в злополучном Кристиане Фарнезе?..
В любом случае Мими подложила мне свинью своим побегом, и больше вины я чувствую злость на бывшую напарницу.
Но сильнее мыслей о Мими меня беспокоит образ самого Кристиана, так навязчиво являющийся мне во снах или преследующий меня едва заметной тенью. Мы не виделись и не разговаривали эти два дня. Наша последняя встреча была в гостевой комнате, из которой я так позорно сбежала. Но Кристиан даже не догадывается, что у меня в голове мы вновь встретились уже тысячи раз.
Я мучительно представляла этот миг, подбирала слова, пыталась предугадать взгляды и мысли мужчины. Готовилась к моменту, когда мы встретимся наяву, чтобы или разобраться в случившемся, или сделать вид, что ничего не произошло. И даже не знаю, чего бы я хотела сильнее.
Тем не менее, жизнь продолжается. А я все также остаюсь Розалиндой Бруно, самой обычной горничной, что сбежала от городской суеты в надежде помочь родителям и своему ребенку.
И сейчас я привыкаю работать одна. С Мими было намного проще, ведь она была настоящей домработницей. Умела выбирать тряпки для каждого вида поверхностей, смешивать растворы и мыть окна без разводов. Мими невольно учила и меня, но еще многое оставалось загадкой.
Я только закончила прибирать комнату Габриэллы Фарнезе, жены Маркиза. Женщина, что походила скорее на призрака, нежели на владелицу богатейшего в стране поместья, сидела на небольшой террасе, выходящей на задний двор, все время, пока я прибиралась.
Габриэлла держала в руках книжку и не отводила от нее глаз, хотя я ни разу не видела, как она перелистывает страницы. Полуденное солнце опаляло ее длинные густые волосы, что на свету отливали топленым шоколадом. Ее тонкие руки грациозно лежали на коленях, а бледная кожа выглядела полупрозрачной и блестящей, словно шелк.
Габриэлла очень красива, но это какая-то печальная красота. Заточенная в золотой клетке. И это одновременно и пугает, и завораживает.
Я не смогла долго думать о синьоре. Стоило мне выкатить железную тележку из комнаты и неловко захлопнуть за собой дверь, как одно из колес с лязгом отломилось. Тележка покосилась на бок, и ведро воды, что стояло на нижней полке опрокинулось на пол.
Несколько баночек с растворами упали на мягкий ковер, что тут же пропитался грязной мутной водой. По коридору эхом прошелся шум, и от него у меня внутри все передернуло.
Я замерла на месте, вслушиваясь в резко наступившую тишину. Казалось, сейчас где-то раздастся недовольный голос мадам Кавелье, что за километр почует неприятности. Тем более мои.
Однако ничего не произошло. Домоправительница не появилась из тени, ее голос не перерезал мне глотку. И на мгновение я даже почувствовала облегчение, как вдруг дверь передо мной отворилась.
Что-то рассказывая, Жаклин не заметила, как шагнула из комнаты в лужу грязной воды, разлившейся по коридору. Ее белоснежная туфелька с чавканьем коснулась пола, и девушка тут же умолкла.
— Фу! — вскрикнула она, отскакивая в сторону. — Санта грацие!
Я невольно сжала ладони, лежащие за спиной, в кулаки. Сердце в груди ухнуло и, казалось, замолкло. Не нужно быть гадалкой, чтобы понять, что сейчас начнется.
В дверном проеме показался Стефано Фарнезе. Мужчина в строгом темно-коричневом костюме с удлиненными фалдами фрака смерил меня привычным равнодушно-уничижительным взглядом и легко перешагнул недоразумение на полу.
— Откуда вас таких набирают! — вскрикнула Жаклин, отряхивая полы светло-желтого прямого платья с воздушной подкладкой. — Ты что, болеешь чем-то?!
— Прошу прощения... — начала было я, но не успела и двух слов вставить в словесный поток невестки Фарнезе.
— Сдалось оно мне! Безмозглая... — Жаклин завертелась из стороны в сторону, пытаясь различить пятна на подоле. — Санти! Что скажет синьор Умберто! Если он увидит меня в таком виде при дворе, то...
— Успокойся, Жаклин, — Стефано непринужденно взмахнул рукой. — Все в порядке. Ты выглядишь так, как подобает.
— Зато она здесь явно не к месту! — девушка капризно показала пальцем в мою сторону и сощурилась. — С тобой одни проблемы, крестьянка.
— Это сейчас неважно, — мужчина, явно раздраженный задержкой, взял невесту под руку и двинулся в сторону лестницы. — Прислуга уберет.
После этих слов Стефано по-хозяйски щелкнул пальцами, даже не оборачиваясь в мою сторону. Еще несколько секунд я стояла, как вкопанная, вслушиваясь в едва различимые ругательства Жаклин, а, когда пара скрылась в лестничном проеме, с досадой пнула опустевшее ведро.
Я уже и забыла, каково это, чувствовать себя пустым местом, ощущать презрение в чужих надменных взглядах. Я долгое время избегала семью Фарнезе, скрываясь в их же коридорах и сливаясь с тенью их владений. Мне удавалось не нарываться на новые конфликты, сбегать от издевательств и от постоянного напоминания о том, кто я для них на самом деле.
Теперь же я вновь вспомнила о своем положении. Стефано Фарнезе хватило двух слов и одного надменного взгляда, чтобы смешать меня с грязью. А Жаклин, истеричная аристократка, явно еще отыграется на мне за эту случайность.
— Избалованная мелкая... дрянь, — выплюнула я из последних сил.
Я привыкла к унижениям в свою сторону. Такая уж меня была «профессия», если воровство так можно назвать. Я встречалась с людьми, которым приносила намного больше несчастий, нежели пара оскорблений, и в ответ получала лишь подобные выражения. Но слышать Жаклин было в сто, нет, в тысячу раз больнее, чем обычно.
И кроме детской обиды я чувствую еще кое-что. Желание отомстить. Сделать хоть что-то, чтобы жизнь этой поцелованной Богом аристократишки была не такой сладкой.
Кажется, у Жаклин идеально все: собственный огромный особняк, влиятельные родственники, любящий жених и безоблачное будущее. Так что же я могу сделать?
— Жених... — прошептала задумчиво, и перед глазами возникла тень Стефано.
Скорая помолка Жаклин маячит перед глазами, словно бельмо. Она стала смыслом жизни не только невесты, но и всех живущих в особняке. Невольно каждая горничная стала частью скорого представления. И у меня желание участвовать в этом спектакле совершенно отсутствует.
Я редко когда в жизни испытывала настоящую ненависть. Такую жгучую, болезненную, от которой внутри закипает кровь. Но с Жаклин я познала это чувство. Девушка умело строит интриги, вплетает меня в свои игры против воли, шантажирует и угрожает, смешивает с грязью и считает своей игрушкой.
Так почему бы не показать ей, на что я способна? Почему бы не расстроить ее безоблачное будущее? Хотя бы немного.
Мои губы дрогнули в улыбке, а в голове сложился идеальный план отмщения. В этом доме я никто. Но за его пределами моя история была намного ярче, а опыта — больше. И кое-что из прошлой жизни весьма может мне помочь.
***
Когда стрелка на часах перевалила за полночь, я тихо поднялась со своей кровати и прислушалась. Инес и Патриция давно уснули, и их фигуры освещал лишь блеклый лунный свет, выглядывающий из-за окна. Кровать сверху уже несколько дней пустовала, но я даже не обратила на это внимания.
Когда входная дверь едва слышно скрипнула, я оказалась в коридоре. Его высокие своды уводили вглубь особняка, и я послушно двинулась вперед по лабиринту.
Идти далеко не нужно. Мне требуется лишь добраться до комнаты Жаклин. А там я найду желаемое. Ее помолвочное кольцо.
Да, это, конечно, не сорвет всю свадьбу Жаклин, не лишит ее имени и особняка, но лично для меня это будет небольшая победа. Все-таки, я воровка, и чего у меня точно не отнять — это чувство власти, которая у меня появляется, стоит мне успешно провернуть очередное дельце.
После наступления ночи в особняке становится так тихо, словно здесь веками никто не жил. Приглушенный свет отбрасывает прозрачные тени, а длинные коридоры пугают своим молчаливым осуждением.
Я подошла к двери в комнату Жаклин в полной уверенности, что та пуста. Парой часов ранее я заметила, как девушка скрылась в покоях жениха. И вряд ли молодая невестка вернется в свою кровать сегодняшней ночью.
Конечно, отчасти мой поступок был выстрелом в воздух. Кто гарантирует, что кольцо сейчас лежит на туалетном столике, а не блестит на пальце своей обладательницы? Возможно, я пошла на неоправданный риск, но такова моя профессия. А еще жажда мести подхлестывает меня идти вперед и схватиться за ручку двери.
Через пару секунд я оказалась в темной, совершенно пустой комнате. Ее очертания подсвечивались лунным светом, заправленная кровать пустовала, а в зеркале туалетного столика выглядывала моя обезличенная фигура. Короткие темные волосы растрепались после пары часов, проведенных в кровати, легкое ночное платье скрывало за своим мешковатым кроем тело, а тонкие руки двигались по столу в поисках желаемого.
Прищурившись, я вглядывалась в разбросанные по столу украшения. Порванные бусы, несколько разноцветных перстней, гребень для волос... Все было не то. На секунду я потеряла горевшую внутри надежду.
Когда мой взгляд упал на гипсовую ракушку, я одобрительно хмыкнула и взяла в руки тонкое серебряное кольцо с тремя маленькими камешками внутри. Это точно было оно.
Я не раз замечала это тонкое колечко на руках его обладательницы, но никогда не придавала ему большого значения. Обилие украшений Жаклин меня не впечатляло. Я не различала ее сережки, меняющиеся каждый день, не всматривалась в разноцветные плетеные браслеты или подвески. А теперь точно убедилась, что держу в руках помолвочное кольцо. Что-то внутри меня упрямо об этом твердило.
«Это было легко», — не без удовлетворения подумала я.
На несколько мгновений я замерла. А в следующую секунду, движимая каким-то непонятным порывом, надела кольцо на свой безымянный палец. Оно оказалось мне мало, словно напоминание, что я никогда не буду принадлежать к утонченному аристократическому роду. Да и на моих руках, потрескавшихся от постоянной работы, кольцо выглядело нелепо.
Несколько секунд я рассматривала переливающиеся в лунном свете камни, а потом высокомерно хмыкнула.
«Кольцо как кольцо», — подумала я. — «Может, оно и безумно дорогое, но Жаклин от этого лучше не становится».
Нужно было уходить. Хотя я и наслаждалась своей маленькой победой, разум твердил, что нужно поскорее убираться из этой обители роскоши. В любую секунду сюда могла нагрянуть Жаклин, которая явно не будет рада ночной нежданной гостье.
Я беззвучно открыла дверь и вышла в коридор. На пальце все еще блестело чужое колечко. Стоило мне сделать шаг вперед, устремившись в собственную комнату, как в крыле прислуги послышался шорох. Я замерла и прислушалась, чтобы в следующее мгновение увидеть, как открывается чужая дверь.