Не кради у ведьм

Мне некуда идти. У меня нет ни дома, ни семьи, ни друзей. Почему-то Фортуна решила, что жизненный путь, каким бы он ни был долгим или тяжелым, я должна пройти в одиночку. Ни на кого не надеяться и никого не любить.

Есть только Цитадель. Но назвать ее домом язык не поворачивается. Она скорее как хозяин-тиран, который бьет тебя, если ты не работаешь, и может скинуть объедки со стола на пол, если у него хорошее настроение.

Однако Цитадель дала мне какое-никакое чувство защищенности, когда я в нем так остро нуждалась. Три года назад, когда мне стукнуло пятнадцать лет, моего отца, честного землевладельца, призвали на фронт. Хотя, казалось бы, политические потрясения закончились с объединением Королевства Италия, внешняя угроза требовала крови. И власти отправляли всех здоровых мужчин, которым нечем было откупиться, воевать с невидимыми врагами на чужой территории. Вскоре отец пропал.

Матери пришлось работать за двоих. Тогда, в пятнадцать лет, я даже не задумывалась, где женщина зарабатывала деньги. Да и сейчас не уверена, что знаю. Все, чем я занималась три года назад, — это шила детскую одежду. Каждый день сидела, сгорбившись над свечой, по двадцать часов без перерыва и шила, шила, шила... Я тоже пыталась зарабатывать, но мои скромные накопления никак не помогли маме. Она не смогла долго бороться. Вскоре заболела и умерла.

Дом у меня тут же забрали. Не знаю, законно ли это. Сомневаюсь. Однако мнение пятнадцатилетней девочки никого не интересует. Меня почти что вытолкнули за порог новые хозяева скромных владений. Вместо моих вещей мне швырнули отцовские ботинки, в которых он вспахивал землю, а еще пару лир. Это было все, с чем я ушла из дома.

Цитадель — это не частная школа или благотворительная организация щедрого мецената. Это бордель. Самый обычный, каких в Риме десятками на одной улице, но которых так мало в Таранто. Они часто находят новых девочек так, на улице. Их ищейки нанюханы на боль в глазах и чувство безвыходности в груди.

И меня они обнаружили совершенно случайно. Пообещали накормить, намыть, дать отоспаться. И всего-то за одну маленькую услугу, которую мне нужно будет оказать «как-нибудь потом». А когда я оказалась внутри, меня поставили перед выбором — либо торгуй собой, либо больше тебя никто не увидит.

Так я окунулась в мир лжи и воровства, в мир, где за каждый глоток воздуха надо сражаться. Я пообещала Цитадели платить другим образом, и все, что у меня получалось, — это красть.

Так что, мне больше некуда идти.

— Нет, — вход в Цитадель мне перегородили двое здоровяков. Адамо и Адриано — вечные стражи священных покоев и люди, которые за эти три года при мне сказали лишь два слова. — Тебе нельзя.

— Можно! — сопротивляюсь. — Я здесь живу!

— Теперь нет, — дверь за охранниками открылась, и из нее выпорхнула маленькая худощавая блондинка в длинном тонком платье цвета утренней зари. Она строго осмотрела меня с ног до головы. — Уходи и больше сюда никогда не возвращайся.

— Джулия меня подставила! — обессиленно говорю я. — Она все это подстроила.

— Мне плевать, — выплюнула Альба, управляющая Цитаделью. — Ты знаешь правила.

— Но мне некуда идти...

— Это меня тем более не волнует, — хмыкнула она.

Альба, как и все остальные в Цитадели, никогда не отличалась излишним состраданием. Такая уж здесь жизнь. На себя-то порой плевать, а до других дела нет и подавно.

Но был один человек, который мог мне помочь. Точнее, я очень надеялась на это.

— Позови Госпожу Брунилду.

— Тина, — строго процедила Альба. — Она тебе не поможет.

— Просто. Позови, — четко разделяя слова, потребовала я.

Альба закатила большие голубые глаза, но перечить не стала. Она скрылась в тени за высокой дубовой дверью, и на крыльце повисло молчание. Я взглянула на темноволосого Адамо, упрямо отводящего глаза, на коротко обритого Адриана, упрямо делающего вид, что меня здесь нет, и шумно выдохнула.

Спустившись вниз по длинной каменной лестнице, я опустилась на ступеньки и устало припала головой к железным кованым перилам. За спиной возвышалась Цитадель. Высокое трехэтажное здание из темного камня с огромными окнами-арками, завешанными плотными гардинами, причудливыми широкими карнизами, резными пилястрами и треугольным фронтоном наверху.

Цитадель была венцом местной архитектуры. Каждый приезжий первым делом замечал ее, а только потом здание банка или правительства. Еще больше люди приходили в восторг, узнавая, что находится внутри. Здесь никто не шифровался. Молчали лишь о шпионках, то есть о таких, как я.

Удивительно, что это место стало мне таким родным. Даже как-то удручает. Когда же я свернула не туда? И что делать теперь, когда даже эта обитель разврата от меня отвернулась? Неужели я так низко пала?

Дверь Цитадели медленно отворилась с протяжным скрипом. Я обернулась на звук и тут же вскочила на ноги, стряхнув с подола дорожную пыль. Из темноты на палящее солнце вышла Госпожа Брунилда.

Адамо тут же протянул руку, помогая женщине за него ухватиться. Скрюченная, иссохшая старуха с густыми белесыми волосами и почти такого же цвета глазами недовольно сморщилась, заметив меня.

— Явилась, — пробасила она грубым хриплым голосом.

Поправив фиолетовую шаль, женщина медленно двинулась вниз, не спуская с меня глаз.

«Мерзкая дряхлая карга», — так я назвала Госпожу Брунилду, когда увидела ее первый раз. Наше знакомство совершенно точно не удалось.

— Буонджорно, Госпожа, — покорно склоняю голову, хотя кровь в жилах так и кипит.

— Оставь эти формальности кому другому, — недовольно кряхтит она, спустившись вниз и рукой отослав Адамо обратно. — Знаю я, зачем ты приперлась.

Упрямо молчу. Кто-то явно не в настроении. Брунилда хватает меня под локоть своей дряхлой жилистой рукой и вальяжно подталкивает вперед.

— Пойдем прогуляемся.

Я послушно двинулась вперед, и мы пошли по узкой пустой улочке в сторону городского парка. Пыль клубилась в сухом горячем воздухе, солнце опаляло затылок, и я изнывала от жары. Зато Брунилда, кажется, наслаждалась такой погодой. Конечно, ведь в аду, откуда она родом, такая духота сплошь и рядом.

Женщина едва переставляла ноги, и двигались мы весьма медленно. Я искоса поглядывала на нее. Госпожа Брунилда — старая домоправительница Дона Пэлмиро, хозяина Цитадели. Она давно ушла не пенсию, и ее место заняла Альба. Но Брунилду не отослали куда подальше. Женщина осталась в борделе на тех же правах, что и раньше, потому что для нашего хозяина за многие десятилетия службы она стала как родная мать.

Я упрямо молчала, хотя хотелось кричать. Однако с Брунилдой так нельзя — сразу поставит на место. По правилам, она должна первая заговорить о том, что произошло. Но почему-то женщина словно не замечала меня.

— Госпожа... — не выдержала я.

— Кто разрешил тебе говорить?

— Я...

— Замолчи уже, — старуха недовольно цокнула языком. — Что, допрыгалась?

— Это все Джулия, Госпожа! — обиженно проговорила я.

— Да знаю я, — хмыкнула женщина, неодобрительно кивая головой. — И не только она. Я последние несколько часов только и слышу о том, как хорошо, что тебя больше не будет в Цитадели.

— Что?..

— Я говорила тебе: «Умерь свой пыл», — нравоучительно начала Брунилда. — А ты все не слушала меня. Дон Пэлмиро ждал от всех шпионок таких же результатов, как от тебя. Каждая в день по пять выговоров получала. Вот и решили от тебя избавиться. Они думают, что ты сейчас за решеткой.

Я ошарашенно промолчала. Так Джулия это не одна придумала? Я думала, что ей просто захотелось легкой наживы. Никогда бы не догадалась, что за ее предательством стоит целая команда...

— Не понимаю, — промолвила я. — Я же не настолько...

— Еще как «настолько», — старуха хрипло рассмеялась. — Хватит строить из себя скромницу. Сама же знаешь, что приносишь в Цитадель больше богатств, чем остальные шпионки все вместе взятые. Дон в восторге каждый раз, как приходит за деньгами.

— Так может я обращусь к нему, Госпожа Брунилда? — с мольбой в голосе спрашиваю я. — Вы же знаете, мне некуда больше идти.

— Мартина, — резко прервала меня женщина. — Ты сама все знаешь. Путь в Цитадель тебе лучше забыть раз и навсегда. Здесь даже я не помогу.

— Но если Дон так говорит...

— Ты полезна для Дона, но не незаменима. Не надумывай себе ничего.

Я отвернулась от старухи, со всех сил сдерживая непрошенные слезы. Мы вышли в небольшой зеленый парк, и Брунилда тут же потянула меня к скамейке. Она не могла долго ходить.

— Девочка, — заговорила женщина, уместившись на лавке и поправив шаль на плечах. — Ты сама знаешь, что не пропадешь. Цитадель стала для тебя началом, но не концом. Ты же не собираешься всю жизнь пробыть шпионкой?

— Может и собираюсь, — буркнула я недовольно.

— Ну-ну, — Брунилда шлепнула меня по руке. — Умерь свою гордость. Мой тебе совет: уезжай из города, пока не поздно. Здесь тебе больше не место.

— А где-то вообще есть мое место?! Даже бездомные собаки здесь чувствуют себя как дома, а я — нет. Может, воровство — это мой предел?

— Ну, заплачь еще, — нахмурилась старуха. — Легко жалеть себя. А ты попробуй сопротивляться.

— Я устала сопротивляться, Брунилда... — шепчу, потупив взгляд. — Я делала это всю жизнь.

— Такова реальность, Тина. Ты не одна страдаешь в этой жизни.

— Но как будто больше других.

— Тебе кажется, — хмыкнула старуха.

— Куда мне ехать?

— Италия велика. Хоть в Рим.

— Смеетесь? — вскидываю брови недоверчиво. — Там меня сожрут с потрохами.

— Уговаривать не буду.

— Спасибо, Госпожа, — закатываю глаза, сжимая дряблую руку женщины в ладони. — Вы как всегда очень любезны и обходительны.

— Ты не принцесса, чтоб я тебе слюни утирала. Да и за принцессой я бы бегать не стала.

— Конечно, — не удерживаюсь от язвительного ответа. — Вы только за Доном с платочком бегаете.

— Бесстыдница! — вспыхнула старуха и, стянув шаль с плеч, начала на меня замахиваться. — Я тебе покажу, как не уважать меня и Дона!

Со смехом я вскочила со скамейки и отпрыгнула от Госпожи Брунилды. На какой-то момент я даже забыла о своих проблемах, настолько мне стало весело. Брунилда, эта мерзкая дряхлая карга, единственный на всей земле человек, которому на меня не плевать. Ну, мне так кажется...

И, возможно, ее слова имеют крупицу истины. Таранто, где каждая плешивая кошка теперь знает, как я выгляжу, стал для меня небезопасен. В любой момент из-за угла могут вынырнуть блюстители закона или какой-нибудь особенно бдительный господин узнает во мне ту самую воровку с плакатов. Нужно бежать и как можно скорее. Жизнь не заканчивается на одном маленьком Итальянском городе. А раз Брунилда считает, что я не попаду, значит, так оно и есть.