Не кради у ведьм

Вы когда-нибудь слышали сказки, в которых принцессы могут сами за себя постоять, а принцы остаются в сторонке ни с чем? Без всеобщей любви, славы и стойкого ощущения, что они кому-то нужны, что кто-то, желательно хрупкого женского пола, в них нуждается? Вот и я нет. А таких сказок порой очень не хватает, особенно в моменты, когда на своей шкуре ощущаешь, насколько мир несправедлив, а заступиться за тебя некому.

Глупо, конечно, все время на кого-то надеяться и думать, что в любой ситуации, насколько бы она не была сложной, появится чудесный спаситель с гениальным планом и загадочными темными, словно виски, глазами. Жизнь давно доказала, что магии не бывает, а принцев на белых конях — уж подавно. Скорее, наткнешься на ведьму в лесу, нежели на одинокого, задумчивого красавца, единственная цель жизни которого — кого-нибудь спасти.

Тем более мечтать о чуде не приходится, когда почти все твои будни проходят с опущенной головой, скрытыми под челкой глазами и спрятанными за спину руками.

Описание довольно... пространное. Так можно сказать много о ком. О послушной домработнице, покоренной любовнице, уставшей хозяйке... И вряд ли хоть кто-то подумает о хитрой воровке.

Сейчас, когда женщина — это чудной предмет интерьера, обходящийся мужчине слишком дорого, или ожившая швабра с увеличенным функционалом, никто не задумывается о том, что эта самая дама может что-то из себя представлять. Что-то большее, нежели просто обслуга.

Опущенная голова выражает излишнюю кротость, которую часто путают со страхом, глаза, спрятанные за растрепанными прядями волос, никто не запомнит, а руками, сведенными за спину, очень легко спрятать то, что только что в них оказалось. И, вуаля, серая мышка обзавелась золотыми часиками, а браслет на ее запястье сидит так, словно был там всегда. Ловкость рук, и никакого мошенничества.

Вот и сейчас, спешно вышагивая по одному из самых оживленных каналов Таранто, я упрямо смотрю себе под ноги, изучаю нелепые протертые до дыр калоши, не замечая ничего вокруг. Слева растянулся холодный камень жилого дома с широкими выступающими карнизами, огромными квадратными окнами и бесконечным числом арок и наличников.

Отовсюду слышатся голоса и крики. Газетчики размахивают исписанной бумагой, оглашая последние новости, торгаши у прилавков нахваливают свои помидоры, а по другую сторону Мар-Пикколо лошади суетливо стучат подковами и тянут за собой резные тяжелые кареты.

Солнце ярко светит на чистом лазурном небе, опаляя своими лучами женские шляпки и мужские цилиндры. Кажется, даже слышно редкое пение птиц и журчание воды под мостом.

Благодать. Ничего не предвещает беды, и день, кажется, сложился идеально для всех жителей Таранто. Однако, как и в любой истории, неожиданный удар под дых приходит тогда, когда его никто не ожидает. Хотя, я определенно только его и предвкушала.

Сверху послышалось неприятное бульканье, но поглощенный в мирскую суету народ его не заметил. С изобретением канализации многие люди почему-то позабыли, что введение новейших технологий в жизнь — процесс долгий и нелегкий, а значит, некоторые пережитки прошлого, даже самые неприятные, сохраняются еще некоторое время.

Поток грязной, с отвратительным запахом, воды обрушился вниз из чьего-то окна аккурат на импозантного джентльмена в черном бархатном костюме и с золотой тростью в руках.

— Черт подери! — раздался его оглушительный бас.

Люди на мгновение остановились, оборачиваясь на шум. На их лицах проскользнуло омерзение, смешанное с жалостью, но никто не рискнул предложить прохожему помощь.

— Одни свиньи! Свиньи! — закричал мужчина, отряхиваясь грубыми толстыми руками. — Это просто возмутительно!

Шушукаясь, прохожие поспешили удалиться куда подальше от бедолаги. А я, приближаясь к нему на встречу, словно не обращала внимания на весьма неприятный запах, доносящийся до моего носа.

Трость, которую мужчина поставил на землю, облокотив ее на фасад здания вдруг, с чьей-то легкой руки, упала. Ее владелец покрылся красными пятнами — гнев завладел его неповоротливым, массивным телом.

— Я!.. — начал было он, как вдруг сзади в него кто-то врезался.

— Синьор! — вскрикнула я от неожиданности. — Прошу прощения!

— Да черт бы тебя побрал! — взорвался мужчина, оборачиваясь. — Ты слепая?!

— Простите... — говорить с задержанным дыханием оказалось труднее, чем я себе это представляла. Но, боюсь, от любого вздоха, даже самого маленького, я не сдержу в себе завтрак. А он, между прочим, достался мне с трудом. Тунец я хоть и не люблю, но желудок мой его ценил.

— Пшла вон! — рявкнул синьор, отталкивая меня от себя. На платье остался отпечаток его грязной руки.

Я, благо, существо не гордое. Что сказали, то и делаю. Заведя руки за спину, я кротко кивнула и поспешила вперед. Через несколько метров со мной поравнялась низенькая брюнетка со вздернутым носом и косым левым глазом. Она вынырнула из темной подворотни, отряхнула платье и невзначай протянула руку в сторону, чтобы тут же зажать в ладони золотые часы на цепочке и кожаное портмоне, такое же толстое, как и его обладатель.

— Хороший сегодня день, — глубоко вздохнув, проговорила я, как сзади вдруг послышался нечеловеческий вой.

— Воровка! — завопил несчастный, тыкая пальцем в нашу сторону. — Держите негодяйку! Часы! Часы украла! Кошелек!

Двое, взявшихся из ниоткуда жандармов, оглушительно засвистели в свистки. Прохожие ошарашенно заоборачивались, выискивая в толпе ту самую воровку, а я, переглянувшись с брюнеткой, рванула вперед. Ни черта сегодня не хороший день.

Кто бы знал, что бегать в платьях так неудобно. В бесконечных подолах ноги вязнут, словно в болоте, старые изношенные галоши приколачивают пятки к земле, а килограммы ткани на теле тормозят, что есть силы, словно они вдруг встали на сторону справедливости и честного мира без обмана и воровства.

Это был самый глупый план в моей жизни! Я с самого начала была против! Оживленная улица, богатенькие влиятельные толстяки, ведро нечистот... Непродуманно и взбалмошно, прямо как Джулия, которая сейчас бежит рядом! Ну, я ей устрою! Только вернемся в цитадель!

— Куда дальше?! — запыхавшись, но не останавливаясь, спрашиваю я. Это район Джулии, она здесь все знает как свои пять пальцев.

— Разделимся! — кричит она. Ее длинные темные волосы развеваются на ветру. Подол юбки, намного менее пышной чем моя, легко подпрыгивает от каждого нового шага. — Я прямо, ты — направо на следующем повороте! Там сбежишь по дворам!

— Поняла!

Жандармы сзади упорно продолжают свистеть и кричать, их голоса неумолимо приближаются. Я затылком ощущаю их огненное дыхание и тянущиеся к нам длинные грабли. Не в этой жизни!

Резко заворачиваю направо, как и сказала Джулия. Неожиданно маленький дворик встречает меня жестким ударом о камень. Влетаю в стену с разбега, не успев даже выставить вперед руки. Нос тут же начинает гореть, но я не даю слабину. Успею еще.

Оглядываюсь по сторонам в поисках выхода во дворы, о которых говорила Джулия. Ничего. Сплошные три темные стены по бокам да гора мусора. Где выход?!

Оборачиваюсь назад. Бегу обратно, но тут же останавливаюсь. Двое полицейских в черных блестящих костюмах останавливаются напротив меня с дикими выражениями лиц. В их ртах — серебряные свистки, в руках — длинные дубины.

— Стоять! — кричит один из них.

«Ни за что!»

Оборачиваюсь обратно и рвусь к стене. Ловушка! Как сбежать, если единственный выход перекрыт?!

— Вот ты и попалась, воровка, — шипит второй жандарм, размахивая палкой. — Думала, сбежишь с награбленным? Отдавай часы!

Мечусь из стороны в сторону. Мужчины неумолимо приближаются, растягивая сладкий момент победы до бесконечности. Но я сдаваться не собираюсь! Безвыходных ситуаций, как кто-то однажды мне сказал, не бывает. Эта мысль, порой очень глупая, даже с самые сложные времена подстегивает.

Шестеренки в голове закрутились, глаза забегали по сторонам, передо мной начали вырисовываться линии и схемы. План вспыхнул в сознании пылающим огнем.

Гора мусора привлекает мое внимание. Резко взбираюсь на старые гнилые коробки, которые под моим весом начинают скрипеть и проваливаться. Они неровной лесенкой вздымаются вверх. Этого хватит, чтобы перепрыгнуть через стену.

— Стой, кому сказал! — жандармы, понимая, что раненная добыча ускользает из их рук, метнулись вперед.

Один из них, тот, что повыше, схватил меня за подол юбки и потянул вниз с такой силой, что я точно свалилась бы, если не схватилась б за стену, с которой уже успела повиснуть.

Перевалившись на другую сторону, слышу треск ткани. Верхний подол из дешевого тонкого льна рвется и отпускает меня. Лечу вниз, не замечая ничего вокруг.

Приземлившись на землю, с которой я очень дружелюбно встретилась прямо головой, тут же вскакиваю на ноги. С другой стороны слышны мужские крики:

— Надо догнать ее!

— Оббежим дом вокруг!

— Удачи, олухи! — ну, честно, победа опьяняет. Даже такая, смешанная с привкусом крови во рту, разбитым носом, ободранными коленками и разорванным на клочки платьем.

Отряхнувшись и стерев с лица кровь, я побежала вперед, подальше из этого треклятого района. Больше никогда не куплюсь на уговоры Джулии. Только если...

— Вот черт...

Она же подставила меня. И как я сразу не поняла! Это была очевидная, наглая ложь, на которую я так легко купилась. Привела в свой район, убедила осуществить ее глупый, непродуманный план, забрала часы и портмоне, завела в угол... Вот стерва!

От кого, а от нее я такого совсем не ожидала. Девочки в Цитадели всегда казались мне хитрыми эгоистками, готовыми пойти по головам ради лишней пары золотых сережек. А Джулия... Ну, она была такой простой. Добродушной, что ли. Змея.

Еще сильнее ситуация усугубилась, когда через несколько часов по всему городу оказались развешаны плакаты с вырисованным лицом девушки и объявленной наградой в двадцать лир. Этой девушкой оказалась, как ни странно, я. А заголовок гласил: «Воровка».

После этого путь в Цитадель оказался для меня закрыт. Туда меня не пустят, как бы я ни старалась. Спасибо, Джулия.