Несокрушимая сталь. ᵇᵉˡˡᵃᵐʸ ᵇˡᵃᵏᵉ ᶠᶠ

Оказывается, если не бежать сломя голову в лес, а запоминать, в каком направлении находится упавший челнок, то дойти до лагеря за короткое время не составит и труда.

Аспид порывалась идти самой последний, но их строй замыкал один из парней Беллами и она готова была поклясться, что он следил за каждым ее шагом. Несмотря на то, что она не знала, как ее встретят после недавней выходки, слоняться оставшуюся ночь в лесу было не лучшей идеей. Поэтому пришлось идти за ними, молча выслушивая все язвительные комментарии в свою сторону.

Уэллсу доставалось больше. Но не то чтобы ее это волновало. Беспокоиться о сыне канцлера, человека, который отправил на землю сто "добровольцев", зная о том, что их может настигнуть гибель — было отвратительной затеей. Учитывая, что Аспид уже знала, какой для него уготован финал.

Вокруг челнока собрались все преступники. Кто-то додумался разжечь несколько костров и вокруг них собрались небольшие кучки людей. Парень, что шёл последним, кому-то свистнул.

— Встречайте заблудившихся пташек. — крикнул он одной из группы людей возле костра. Аспид осталась стоять в стороне, пока Уэллс побрел в сторону челнока. Пойти куда-то ей попросту не дали.

— Оставайся здесь и жди Беллами.

— Очередной приказ вашего лидера? — съязвила девушка, явно недовольная происходящим.

К ее великому огорчению, вместо так называемого лидера к ним на всех парах мчался Мёрфи, выкрикивая что-то по пути.

— Я же сказал тебе, не возвращаться.

Если бы не рядом стоящие парни, то он бы определённо налетел на неё и впечатал в землю. Аспид отходит на несколько шагов назад, пока один из парней оттаскивал его за плечи.

— Мёрфи, спокойно.

— Тебе не хватило? — зло выплёвывает Мёрфи, тыча в неё пальцем.

— А тебе? — парирует Аспид. Видимо, среди сотни нашлись те, кто знает о том, как оказывать первую помощь, потому как у пострадавшего вокруг торса была обмотана тряпка - видимо, чья то футболка.

Жаль, что порез оказался не таким глубоким.

— Будешь огрызаться со мной, мерзкая девчонка? — Мёрфи вспылил не на шутку. Казалось, что спокойный тон Аспид злил его ещё сильнее.

Хотя, по правде говоря, она была на грани того, чтобы ввязаться в очередную драку. Плечо тут же предательски заныло, напоминая о том, что и она не отделалась от всего этого без происшествий. Нужно поубавить пыл.

— Ты либо меня отпустишь, либо я врежу ещё и тебе.

Аспид поражает целеустремление этого заносчивого придурка. Даже не смотря на то, что его по обе стороны держат за руки, он все ещё пытается вырваться, для того чтобы просто показать ей своё место.

Очевидно, она задела его эго. И он просто так от неё вряд ли отстанет.

— Мёрфи, может, тебе пора отдохнуть?

Ещё один удар от неё. Только на этот раз словесный. Ей будто приносит удовольствие смотреть за тем, как закипает Мёрфи, прожигая ее остервенелым, злым взглядом.

— Да как ты...

— Мёрфи!

Чей-то громкий и грубый голос заставил их всех обернуться.

Конечно же это он.

Человек, который зачем-то послал целый отряд своих мальчиков на побегушках, чтобы те рыскали по всему лесу в поисках одной единственной персоны. И зачем? Чтобы проучить и показать всем, как делать не надо? В таком случае, почему задница по имени Джон Мерфи все еще таскается по этой земле? Нужно было проявить перед всеми лидерские качества и на всю сотню преступников произнести громогласную речь? Это он мог бы сделать в любое другое удобное для него время.

Нет, за этим определенно скрывалось что-то личное.

Темная фигура по мере приближения к ним приобретала свои очертания и хоть Аспид итак знала, кто это был, она все же вгляделась в его лицо, чтобы убедиться, что основной цирк еще впереди.

Это же Беллами Блейк.

— Мерфи, помнишь, что я говорил тебе? — Беллами поравнялся с парнем и похлопал по его плечу. Так и не дождавшись внятного ответа от него, он продолжил. — Верно. Отстать на хрен от этой психопатки. И почему я не удивлен, что первым делом ты побежал набивать ей морду?

— Чтобы знала свое место, — Мерфи окатывает девушку презрительным взглядом. — Захотела защитить избранное отродье? Теперь ты сама изгой. Довольна?

От столь громогласного заявления стало просто смешно.

— Я и не набивалась к вам в приятели. Вы просто кучка отбитых преступников.

Мерфи вгрызается взглядом в ее лицо, стоит ей выше поднять подбородок. По нему и видно, что он так и хочет ее затоптать. Физически или морально, тут, в принципе, плевать. Вопрос в том, сможет ли?

Беллами и бровью не повел в ответ на ее слова. Словно бы и вправду не удивился. Ни её браваде, ни тому, что Мёрфи снова первым полез в драку, ни этой холодной дерзости в глазах этой психопатки, из-за которой его сестра могла сейчас гнить под землёй, если бы не удача.

— Можно подумать ты сама гребанная святоша!

Джон лезет на рожон, но Беллами заслоняет ухмыляющееся лицо Аспид своим телом. Нечего показывать красный флаг и без того разъяренному быку.

— Мерфи. — от его ледяного тона можно было съежиться и забиться куда-то в дальний темный угол. — Успокойся и вернись обратно в лагерь.

Он сделал шаг вперёд. Уже не заслоняя её от Мёрфи — тот сам всё понял и благоразумно отступил.

— Преступники? Это забавно слышать, особенно от той, чьи ножи едва ли не погубили две жизни.

— Если бы не выпадки этого придурка, ничего бы не было.

Аспид не может удержаться от едкого замечания, даже не смотря на то, что расклад карт был явно не на ее стороне. И черт бы побрал эту дебильную мысль поставить Мерфи на место, без этой драки сейчас было бы явно спокойнее.

Беллами сжал челюсть, глядя на Аспид. Не моргнул, не отвёл глаз. Никакого облегчения от того, что она нашлась, никаких теплых чувств — только чистое, отфильтрованное раздражение, отточенное сомнением. Что с ней делать дальше?

— Ты всё ещё представляешь угрозу. И пока я не решу, что ты не вонзишь нож в следующего, кто тебе не понравится — будешь под наблюдением. Постоянным.

Беллами отвернулся на пол-шага, чтобы Мёрфи услышал:

— Если кто-то из вас тронет её — будет отвечать мне. Она идёт со мной.

И снова к ней. Взгляд прямой, выжидающий.

— Под каким еще наблюдением? — громко восклицает Аспид, пока ее брови взлетают вверх - в явном удивлении. — Господи....

Вот о каком цирке она говорила. У них есть задачи намного серьезнее, например, как найти воду или еду, как обследовать лес в поиске возможных опасностей. И раз Блейк заделался лидером этих преступников, то он, черт возьми, должен думать именно об этом. Но вместо всего, он предпочел зациклить свое внимание на Аспид и развести драму на пустом месте.

— Мне повторить? — говорит Беллами спокойно и уверенно, без лишнего запала эмоций, без горячки чувств. В отличии от Аспид.

— Я никуда с тобой не пойду. — рассерженно бурчит девушка, отодвигаясь от того на пару шагов подальше. Жаль, что позади только лес, так бы сбежала уже куда подальше.

Беллам поднимает на нее глаза, и его взгляд одним ударом врезается в зрачки. Кажется, он начинает злиться.

— Либо ты идешь со мной добровольно, либо я на глазах у всех потащу тебя в челнок силой. Ты в любом случае окажешься там. Так что выбираешь?

Беллами выжидающе смотрит на нее, как будто в надежде, что она образумится и перестанет показывать свои острые зубы, что еще чуть-чуть и перерастут в клыки. Надо же чем-то защищаться от нападения волков. Только кто из них волк, а кто невинный ягненок, предстоит еще выяснить.

Аспид с минуту хмурым выражением лица его окатывает, как будто бы думает, но выбора и вправду нет. Лучше закончить с этим побыстрее и покатиться на все четыре. Только бы подальше от него.

— Пойду. Но зачем?

— У нас будет с тобой разговор. Длинный. И я советую тебе не юлить.

Он не ждал ответа. Просто пошёл вперёд, уверенный, что она либо последует, либо даст ещё один повод для тревоги. А у него, если честно, на такие поводы уже аллергия.

Аспид молча идет следом и собирает на себе все неоднозначные взгляды людей. И честно говоря, ей это уже до тошноты. Слишком много внимания, каждый про себя, а кто-то и вслух, уже обглодал каждую косточку в ее теле. Совсем не этого она хотела, оказавшись на земле.

Но во всем происходящем была и ее вина, отрицать которую было бы странно.

— Ты не думаешь, что это глупо, — она бросает фразу ему в спину, тем самым прерывая затянувшееся между ними молчание, — Ты буквально тычешь мне в лицо тем, что я едва не угробила твою сестру, но при этом отпускаешь ее в этот богом забытый лес искать гору Везер, а сам таскаешься со мной.

Он останавливается. Не резко, но так, что шаг замедляется, воздух вокруг будто сгущается, а тишина — звенит.

Медленно поворачивает голову, не полностью — достаточно, чтобы она увидела его лицо. Никакой ярости. Ни крика. Только уставшая злость и хриплая искра под кожей, как от перегретого провода.

— Думаешь, я хочу сейчас быть здесь? — голос низкий, будто бы уходит в землю.

Он разворачивается полностью. Смотрит прямо в глаза — спокойно, тяжело.

— Я не делаю этого, потому что хочу. Я делаю это, потому что обязан. Потому что ты — угроза. И пока я не узнаю, кто ты на самом деле, я не могу позволить тебе быть рядом ни с ней, ни с кем из нас.

Он замолкает, будто бы этого уже слишком много. Снова разворачивается и идёт дальше.

С каждым произнесённым словом правая бровь Аспид поднималась всё выше, изгибаясь под немыслимым, казалось бы, для мимических мышц углом.

— Сколько еще ты будешь об этом говорить?

И снова фраза, которая в своем полете разбилась о его спину. Беллами вовсе и не думал поворачиваться к ней вновь, так еще и прибавил ходу, по итогу Аспид едва поспевала за ним.

— О чем - об этом?

— О том, что я угроза. Да еще и для всех. То, что я сделала, была всего лишь самооборона. И если бы не я, то он бы точно так же забил этого проклятого Уэллса, как хотел забить до смерти и меня. И только попробуй соврать мне о том, что ты не знал этого.

В ответ раздалось лишь молчание. Аспид не знала, обдумывал ли он сказанное ей, или упрямо игнорировал горькую правду.

— Так ответь мне, Блейк. Ты спустил выходку Мерфи ему с рук, а за мной пустил целую бригаду, лишь бы меня нашли и я не осталась безнаказанной. И чем твои правила отличаются от правил на вашем Ковчеге?

Он останавливается, как будто удар пришёл в затылок. Медленно, с натянутой пружиной в плечах, разворачивается, и теперь — не просто смотрит. Он смотрит сквозь неё, так, будто пытается выдернуть правду из самых её костей.

— Ты правда хочешь знать? — голос хриплый, будто гвоздём по металлу. — На Ковчеге они сбрасывали за ошибки. Без суда, без разговора. Один шаг влево — и всё. Конец. Там не было времени разбираться, кто прав. Кто просто испугался. Кто защищался.

Аспид молчит, смотря в другую сторону. Она как никто другой знала о том, что происходило на Ковчеге за неисполнение правил. И правда эта, сказанная Блейком, режет глубже ножа, острее — разреза, и Аспид крепко сжимает челюсти, ведь его слова заставляют вспоминать все ночи, полнящиеся не только дурными сновидениями.

Бесконечно пустые коридоры и ужасающее осознание того, что она, возможно, никогда не покинет стены заброшенного отсека.

— Теперь ты молчишь?

Блейк надвигается на нее мрачной тенью, но Аспид не отшатывается, лишь впивается взглядом, едва задирая голову: проклятая разница в силе и в росте.

— Я даю тебе шанс объясниться. Будь добра, воспользуйся им.

Беллами с мгновение смотрит ей в лицо, будто пытаясь разглядеть хоть что-то под каменной маской. Дело гиблое, а потому он оставляет ее одну и скрывается в челноке, а ей предстоит сделать свой выбор.

Она его делает. И, не сбавляя шага, заходит в челнок, как до того бросалась в бой. Она ощущает на себе чужие взгляды и на миг накрывшую весь челнок тишину: разговоры обрываются или становятся такими осторожными, что едва различишь хоть слово. Аспид передергивает плечами. Становится неуютно.

Все это длится ровно до того момента, пока Блейк взмахом руки не прогоняет всех зевак с этого челнока. Удивительно, как люди так быстро выбрали, кого они будут бояться и уважать одновременно.

— Садись. — указывает ей на сидение, а сам садится на противоположное. Беллами оглядывает ее. Цепко, внимательно. А она не знает куда деть себя, чтобы скрыться от его глаз и между тем замечает, что тел погибших в челноке больше нет. Видимо, вынесли.

Он не бьёт с размаху. Он выжидает. Допрос начинается не с крика, а с тишины, которая звенит в ушах, как перед бурей.

— Имя. — голос твердый, без обиняков, как приказ. Не просьба. Не интерес. Просто необходимость — знать, с кем имеешь дело.

— Аспид Джордан. — тут же отвечает. Она была готова к тому, что вопросы обрушаться один за другим и ее задача ответить на них крайне быстро и как можно более правдиво. Чтобы он не смог уловить ту ложь, которую она пытается скрыть за правдой.

Он смотрит, не мигая, пока она отвечает. И даже не кивает. Словно это — только часть уравнения.

— Из какого отсека? — звучит следом. Быстро. Он будто бы проверяет, не соврет ли. — Где жила до того, как тебя упаковали в тюрьму вместе со всеми?

Аспид будто бы хочет что-то бросить в ответ, но сдерживается. В её взгляде плещется раздражение, может, обида — но Беллами это не трогает.

— Отсек А32. — голос Аспид звучит четко и уверенно.

— Правда? — глаза Беллами сужаются. — И где он находится?

— На Альфа станции. Она принадлежала Соединенным Штатам.

Отчасти, то, что сказала Аспид, было правдой. Они жили на этой станции и отсек А32 когда-то был для ее семьи домом. Но она упустила одну важную деталь. Это было чертовски давно. До того, как семейство Джордан уничтожили правила Ковчега.

Но Беллами Блейку об этом знать было совсем необязательно.

— Я работал охранником и мне приходилось патрулировать эту часть Ковчега. И я не припомню там никого по фамилии Джордан.

Он откидывается назад, чуть расслабляя плечи, но глаза всё еще прикованы к ней, как к возможной угрозе.

— Может, потому что на этой станции живет много людей? — и опять язвит. Это явно не нравится Блейку.

— Может. — кратко отвечает Блейк. — За что ты попала в тюрьму?

Его брови чуть поднимаются, будто он заранее недоволен любым ответом, который получит.

— Отобрала у одного из охраны оружие, — нехотя отвечает Аспид, играя в прекрасную игру, потому как на лице Беллами появилась тень сомнения. — Они хотели закрыть моего отца подальше от всех после его очередного пьяного бунта. Он стал таким после смерти матери.

Беллами коротко хмыкнул, будто услышал нечто до боли знакомое — истории о пьяных отцах и поломанных судьбах тут можно было раздавать как пайки. Но верил ли он в эту конкретную? Это уже совсем другой вопрос.

Он медленно кивает, не спеша, будто смакуя каждое её слово, как кусочки мозаики, которую пытается собрать.

— И что случилось с твоим отцом?

Вопрос звучит обыденно, почти буднично, но это ловушка. Он не отводит взгляда, и Аспид чувствует: его не устроит полуправда. Он ищет брешь, за которую можно зацепиться, чтобы добраться до сути.

— Я не знаю, — не без усталого раздражения отвечает Аспид. — Его часто закрывали подальше от всех, когда он напивался и устраивал какой-то хаос. Но он был ценным работником и...ему все время давали шансы. Пока они не закончились. И в один из таких дней охрана опять пришла. Но...

Аспид собственный голос не узнаёт, охрипший, провалившийся словно в нутро. Искусная ложь, которой ее никто не учил, но словно бы она подсознательно понимала, как ее нужно подавать на блюдце, лилась с ее уст так, что Аспид на секунду поверила в то, что говорит.

Но лишь на секунду.

— Что-то подсказывало мне, что на этот раз они не собирались его запирать. — продолжает она. — И я решила действовать. Не могла позволить, чтобы они отняли у меня и его. И я выхватила пистолет, почти не думала о последствиях, когда угрожала охране выстрелить. И я бы это сделала, если потребовалось. Но они оказались умнее. Следующую неделю я провела в камере, а потом меня вытащили и сказали, что мне пора. На вопросы они не отвечали. Меня вырубили и я очнулась уже в челноке. Я даже не знаю, жив ли мой отец или нет.

Аспид, наконец, выпрямляется, отбрасывая за спину гриву тёмных волос, и смотрит на Беллами, выжидая его реакцию как хищник высматривает свою жертву.

Беллами молчит дольше обычного, изучающе глядя на неё. В его взгляде всё ещё читается настороженность, но теперь сквозь неё начинает пробиваться нечто иное — крохотное, едва заметное сомнение, которое, если его правильно подогреть, может перерасти в доверие. Аспид этим как раз и занимается.

Он выпрямляется на сидении и медленно выдыхает, будто прогоняя из головы очередную порцию подозрений.

— Ладно, — произносит он тише, чем раньше. — Звучит... правдоподобно.

И добавляет, будто между прочим:

— Я видел, как люди ломаются после смерти близких. Вся станция была полна таких историй. Пожалуй, не самое невероятное, что я слышал сегодня.

Он впервые немного смягчается — совсем чуть-чуть, не теряя при этом своего обычного тона. Но достаточно, чтобы Аспид поняла: её слова зацепили.

Он отводит взгляд, будто давая себе секунду подумать. Пальцы сжимаются в замок, локти опираются на колени. И наконец, голос его звучит уже иначе — без ярости, без командных ноток. Ровно, с примесью чего-то, похожего на уважение. Или осторожную заинтересованность.

— А как его звали? Твоего отца.

— Зовут. — поправляет его Аспид. — Его зовут Эрик Джордан. Я не верю в то, что он может быть мертв.

— Ты говорила про свою мать, — он на секунду задумывается, прежде чем задать очередной вопрос. И Аспид про себя думает, сколько раз еще нужно будет соврать, прежде чем он закончит свой допрос. — Как она умерла?

— Она была неизлечимо больна. Какое-то время ей оказывали помощь, но потом поставка лекарств для нее прекратилась. Все пустили на самотек и моя мать вскоре скончалась. Мне было шесть, когда это произошло.

Беллами слабо качает головой, будто что-то в этом звене истории наконец встает на место. Его взгляд смягчается, пусть и незначительно, но достаточно, чтобы Аспид заметила — он больше не рассматривает её как взрывчатку с кривой детонаторной кнопкой.

— Шесть лет, — повторяет он, уже не как вопрос, а почти как вывод. — Рано... И что стало с тобой после её смерти?

— Со мной? — Аспид выдавливает из себя кривую улыбку. — Моя жизнь продолжилась. Я была слишком маленькой, чтобы что-то понять. А отец начал пить. Иногда с ним случались просветления, но большую часть своего времени он проводил за выпивкой и пьяными разбоями. Иногда поднимал руку на меня, он.. мог позволить себе ударить меня или даже избить. Но чаще всего просто кричал.

Он смотрит на неё долго, как будто только сейчас пытается рассмотреть человека за маской, за язвами и отточенными колкостями. Но затем взгляд снова становится прямым, жестким, как будто он снова натягивает на лицо ту маску, которую сам же сорвал секунду назад.

— Почему ты не рассказала об этом сразу?

В его голосе нет обвинения, но и сочувствия нет — просто прямой, честный вопрос.

— Сразу? — с ее уст срывается непрошенный смешок. — Когда ты приставил мне нож к горлу? Особо не было времени для беседы. Да и зачем? Вряд ли ты расспрашивал всех о том, за что сидели они. А я уверена, что среди нас есть преступники намного опаснее, чем... девушка, которая просто защищала своего отца, не смотря ни на что.

Беллами почти усмехается — почти. Он опускает взгляд на пол между ними, будто там прячется ответ на что-то, чего он сам до конца не понимает. Его пальцы сжимаются в кулак, но ненадолго — он быстро берет себя в руки.

— Ты права, — признаёт он, снова поднимая на неё глаза. — Я не расспрашивал. Но никто из них не вытворял с ходу то, что сделала ты. Так что полезна ты или нет, я не знаю, а вот опасна...

— Я слышала это от тебя хренову тучу раз, — Аспид не сдерживается и перебивает его пламенную речь. Цокает языком и закатывает глаза - все это начинает раздражать. — Просто дай мне время. Или, может, еще один шанс. Если никто не будет докапываться до меня, то я буду тихой и спокойной - как мышь.

Он качает головой, будто борется с желанием выругаться, и откидывается на спину, скрестив руки на груди.

— Ладно. Время — так время. Но учти, я не один тут решаю, кому можно доверять. Люди тебя боятся. И если ты ещё раз кинешься на кого-нибудь, они не станут спрашивать, что было первой — угроза или самооборона.

— Договорились. — угрюмо бурчит девушка. Такое ощущение, будто она вышла и перерезала с десяток голов, потому что фраза, брошенная Беллами, прозвучала именно так.

Беллами усмехается — коротко, почти беззвучно, но все же.

— Тогда не заставляй меня пожалеть о том, что я поверил тебя.

Он встает с сиденья и подходит к выходу из челнока. Оборачивается, чтобы сказать что-то еще.

— И...Джордан.

Аспид вскидывает голову, вопросительно изгибая бровь. Не привыкла, чтобы ее называли по фамилии.

— Не думай, что наш разговор как-то повлиял на меня. Ты все еще для меня, немного, но психопатка.

Беллами усмехается, и на этот раз в его улыбке нет той прежней колкости. Она всё ещё кривая, будто он сам не до конца решился — позволить себе эту слабость или нет. Один уголок губ чуть приподнят, будто он вот-вот скажет что-то язвительное... но не говорит. Больше похоже на осторожное "ладно, ты забавная, но я тебя всё равно пасу".

Аспид сначала не понимает. Улыбка Беллами сбивает с толку — не тем, что она есть, а тем, какая она. Без издёвки, без привычной холодной насмешки. Мягкая. Настоящая. Словно он на секунду перестал быть надзирателем, и стал просто... человеком. И это, чёрт побери, пугает сильнее, чем его нож у горла.

— А ты для меня все еще хренов лидер. И не думай, что я буду подчиняться твоим правилам, Блейк.

Чужая фамилия с губ слетает ударом хлыста. И вот она вновь в своей привычной форме, когда сарказм в её словах влит намертво, забетонирован. Но в груди на мгновение почему-то становится пусто — в этой проклятой тюрьме под названием Земля она, кажется, впервые почувствовала что-то похожее на тепло. И это было слишком странно, будто бы чуждо для нее.

Снаружи внезапно раздается чей-то крик — высокий, взволнованный, будто на пределе. Потом второй, третий, целая волна. Но это не похоже на панику.

Аспид напрягается, глаза щурятся, взгляд мгновенно становится острым.

— Что за...