8
Я отшатываюсь к стене и тут же судорожно хватаюсь за нее, вмиг ослабевшими, дрожащими, и не делающими подчиняться ни одной из даже самых простых команд, руками. Так и замираю, охваченная удушающим, обжигающим все внутренности, жарким, убивающим всё живое вокруг себя, пожаром.
Дышу, дышу, дышу.
А он все смотрит и разглядывает меня. Прожигает своим тяжёлым, пристальным, буквально пригвождающим к месту, глубоким, дерзким, безразлично-нагловатым взглядом. Которым он проходится по мне с головы до ног и медленно, словно сканируя каждый сантиметр, неторопливо ведёт обратно.
Я остаюсь и крепче вжимаюсь в прохладную гладкую стену.
Ноги отказываются держать даже при наличии твердой опоры под ними и вокруг. Кожу на бедрах жжет, словно после многочасового сидения под палящими лучами солнца.
А виной всему то, что происходило сейчас между нами, помимо нашего дикого, лишённого и капли романтики, развязного и по животному безудержного поцелуя.
О боже, его руки были сейчас там, то есть, почти там... Не церемонились и с лёгкостью добрались почти до самых интимных мест.
Он... он... не все себя так никогда прежде. То есть, пытался, конечно, но ни разу не делал этого так нагло, развязно и открыто. Никогда не позволял себе...
А сейчас... Что же сейчас...
— Нахера ты затеяла всё это, если не готова идти дальше? — цедит Егор и, кажется, что спокойствие даётся ему с большим, просто огромным трудом.
Я не знаю, что ему отвечать. Не понимаю толком, действительно, зачем всё это затеяла? Я просто так безумно сильно соскучилась и... и... очень не хотела, чтобы он проводил время с другой...
— Егор, извини, я просто...
Замолкаю и пытаюсь собраться с мыслями, буквально возвращаясь в те времена, когда и пары слов от волнения при нем связать не могла.
Вдруг он снова шагает ко мне и мои рецепторы опять улавливают приятный, головокружительный аромат его лосьена и его гибкого, такого желанного для меня тела.
Я крепче вжимаюсь в стену и окончательно перестаю хоть как-то, пусть даже мало-мальски связно соображать. Но он не трогает больше. Он наклоняется и всего-навсего ведёт носом по моему лицу, обнюхивая и щекоча своим будоражащим, нетерпеливо прерывистым дыханием.
— Всё такая же красивая, — произносит негромко, а я загораюсь новым, опаляющим кожу, пожаром.
Это волнительно до безумия. Приятно и очень, просто необычайно и до мурашек нравится мне. Расслабляет немного и помогает хоть на секунду, но представить, что он всё ещё что-то чувствует ко мне.
Всего-навсего крошечная, буквально еле ощутимая крупица нежности, и я готова признаться ему, что все ещё безумно, практически до умопомрачения и дикой, неконтролируемой тоски, отчаянно в него влюблена.
— Если тебе захотелось поиграть со мной, то лучше сразу оставь эту затею, Бельчонок. Либо до конца, либо никак, — шепчет Егор, едва добираясь до моего уха, а я снова хватаюсь за ткань его рубашки. — Либо до конца, либо никак, — повторяет он. — Ты ведь понимаешь, что это значит?
Вскидывает руку и сжимает пальцами мой подбородок.
— И к херам романтику, — произносит, оттягивая слегка мою нижнюю губу и приоткрывая тем самым мой дрожащий рот.
Заглядывает в глаза так, будто собирается прочитать всю душу и даже чуточку больше.
— Это будет жёстко. Я просто тупо поимею теьч во все места и отпущу на все четыре стороны.
Он говорит, а у меня пульс стучит в висках так, что за ударами я не могу расслышать биение собственного сердца. Но точно знаю, что оно громыхает так, словно его разорвет и вышвырнит из груди вот прямо в этот самый момент.
А он... убивает меня своими словами... Бьёт... так точно, прицельно...
Болезненными, отточенными и попадающими по самому живому ударами. Такими, что не выжить мне уже после них.
Кристина возникает неожиданно. Дверь распахивается, она застывает на секунду в дверном проёме, сканируя полутёмное помещение взволнованным ищущим взглядом.
И пока она стремительным шагом направляется к нам, стуча каблуками и усиленно покачивая бёдрами, я радуюсь, что Егор не требует от меня немедленного, необходимого озвучивать прямо сейчас ответа.
— Вот вы где, Егор! — наигранно бодро восклицает Крис и подходит буквально вплотную, бесцеремонно оттесняя Егора от меня. — А я потеряла тебя, представь? — верещит как ни в чем не бывало, обращаясь исключительно к Егору и делая вид, что я являюсь всего лишь одним из предметов интерьера. — Ну, что, пойдём? Ты обещал, что мы потанцуем с тобой, а потом ещё разок прокатимся на байке.
Ее согнутая в локте рука ложится на его плечо, длинные тонкие пальцы щекочут его ухо и шею.
Егор отступает от меня, и позволяет Кристи утянуть себя к выходу.
— Думай, Бельчонок, прежде чем подойти ко мне в следующий раз, — невесомо произносят его губы напоследок, после чего они с Кристиной окончательно исчезают из моего поля зрения.
Как только это происходит, я сползаю вниз, на прохладный пол и обнимаю свои колени. Утыкаюсь в них носом и захожусь в непроизвольном, жалком и некрасивом, но никак не сдерживаемом, громком надсадном плаче.