Глава 8. Сокровище клана
Наблюдая за тем, как его шиди обучались искусству меча, Янь Чжэнмин неторопливо полировал деревянный меч куском шелка.
Их умение обращаться с оружием казалось ему забавной шуткой. Только Ли Юнь выглядел более-менее прилично, в то время как двое других шиди, в основном, забавлялись, напоминая обезьян, решивших поиграть с палками. Но учитель продолжал поправлять их позы и положение рук. ...Сказать, что это выглядело «неприглядно» означало похвалить этих сопляков.
— Несмотря на то, что деревянный меч не может причинить боль, с настоящим оружием нельзя быть невнимательным. С ним нужно проявлять двойную осмотрительность. Чэн Цянь, не клади пальцы на лезвие. Твои пальцы связаны с сердцем, разве ты не чувствуешь этого? — спустя некоторое время произнес Хань Мучунь.
Затем учитель повернулся к другому шиди.
— В Восточном море есть сабля весом в триста цзинь (1), удержать ее возможно лишь обеими руками. Но это всего лишь меч, сяо Юань. Думается мне, ты обучаешься не владению мечом, а ковке железа.
(1) 斤 (jīn) цзинь — китайская мера веса равная 500 граммам.
А иногда учителю приходилось закатывать рукава и подбегать к Ли Юню, чтобы остановить того от создания проблем.
— Не спеши! Не спеши! Ох! Ты проткнешь себе глаз!
...Сказать «отвратительно» означало похвалить этих сопляков.
Молодой господин Янь огляделся по сторонам и, отыскав Чэн Цяня, задержался на нем взглядом чуть дольше.
Молодой господин Янь был сыном богатой семьи и прекрасно это осознавал, но считал, что жить, не гневя небеса, более, чем достаточно. Он не чувствовал ни угрызений совести, ни раскаяния. Со временем и в зависимости от настроения эти качества в нем даже усиливались.
Кроме того, молодой господин Янь признавал, что иногда его можно было назвать несколько поверхностным — он имел очень четкое представление о том, что ему не хватало как знаний, так и моральных качеств. Именно поэтому он и не мог требовать того же от других.
Единственное, что он мог сделать, чтобы отличить свои симпатии от антипатий — это судить по внешности.
К примеру, такие люди, как Хань Юань и остальные, в его глазах были отвратительными.
«Судить по внешности» для Янь Чжэнмина было железным принципом. И все-таки он сделал для себя два исключения: первое касалось учителя, второе — Ли Юня.
Несмотря на то, что учитель выглядел так, будто его настал его час возмездия, Янь Чжэнмин совершенствовался с учителем без малого восемь лет и привык расти с Мучунь чжэньжэнем. Поэтому Янь Чжэнмин относился к учителю снисходительно, прощая ему некоторые недостатки.
Даже если второй шиди выглядел, как человек, а вел себя как собака (2), Янь Чжэнмин оставался абсолютно непримирим: он не желал ходить по одной земле с этим ничтожеством!
(2) 人模狗样 (rén mú gǒu yàng, rén mó gǒu yàng) — человек, а ведет себя, как собака (обр. внешний облик или поведение не соответствует реальности, выдавать себя (за кого-л), притворяться).
Но с Чэн Цянем дела обстояли иначе. Янь Чжэнмин напротив находил его довольно приятным для глаз. Иначе он не дал бы ему конфет при первой встрече. Подобное явление было сравнимо с цветами на железном дереве (3). Жаль, что третий шиди не оценил его доброту.
(3) 铁树开花 (tiě shù kāi huā) — на железном дереве распустятся цветы (обр. в знач.: невиданное дело, совершенно невозможно).
Пока мальчишки бегали вокруг и шумели, Янь Чжэнмин просто стоял и рассеянно держал в руке деревянный меч. Он размышлял о застое в своих навыках.
Прошло уже почти восемь лет с тех пор, как Янь Чжэнмин начал обучаться у Мучунь чжэньжэня. Однако он едва подобрался к третьему стилю.
И хотя первые движения учителя напоминали «игры пяти зверей» (4), созданные для укрепления старческого здоровья, в искусстве владения мечом, как таковом, не было ничего смешного.
(4) 五禽戏 (wǔqínxì) — система физ. упражнений разработанная знаменитым китайским врачевателем Хуа То, и подражающая движениям тигра, оленя, медведя, обезьяны, аиста.
В отличии от невежественного нищего Хань Юаня, родители Янь Чжэнмина, еще до посвящения того в клан Фуяо, наняли лучшего учителя, чтобы тот обучил их сына владеть мечом. Даже если Янь Чжэнмин не был искусен, слепым его тоже нельзя было назвать.
Владение деревянным мечом Фуяо включало в себя пять стилей: «Полет птицы Пэн», «Поиск и преследование», «Неприятные последствия», «Падение из процветания» и «Возвращение к истине». Каждый из них состоял из двадцати пяти движений, порождающих бесчисленное множество вариаций. По мере своего взросления Янь Чжэнмин начал считать, что стили владения мечом Фуяо включали в себя все явления неба и земли. Остановившись и хорошенько поразмыслив над этим, он пришел к выводу, что из каждой точки действительно вытекали бесконечные возможности.
Однако учитель никогда не говорил об этом. Мучунь чжэньжэнь показывал только основные движения, все остальное Янь Чжэнмин понял сам.
Янь Чжэнмин не единожды предпринимал попытки расспросить своего учителя, почему он не стал вдаваться в подробности хитроумных движений, но старая ласка каждый раз уходил от ответа, строя из себя дурака.
После долгих размышлений Янь Чжэнмин, наконец собрался с силами, чтобы освоить третий стиль — «Неприятные последствия».
Бесславно и постыдно было признаваться в том, что он проторчал на одном месте два года, даже будучи ленивым подростком, не стремящимся ни к литературным, ни к военным достижениям.
Название «Неприятные последствия» подходило третьему стилю как нельзя кстати. Сколько бы Янь Чжэнмин не корректировал свои движения, он никак не мог понять, где допустил ошибку, как не мог и избавиться от чувства, будто что-то постоянно шло не так.
Янь Чжэнмин прервал тренировку и хмуро уставился на деревянный меч.
Ожидавшие поблизости слуги тут же принялись обмахивать его веером и вытирать пот со лба.
К несчастью, в этот раз ситуация была совершенно иной. Молодой господин столкнулся с препятствием и находился во взбалмошном и крайне дурном расположении духа. Теперь, когда его потревожили эти идиоты, уловить следы неясного вдохновения стало еще труднее.
Он яростно взмахнул рукой и закричал:
— Проваливайте отсюда, не смейте мне мешать! С этого момента никогда больше не приближайтесь ко мне во время тренировки!
— Молодой господин, это новое правило? — робко спросила сяо Юэ-эр.
Откуда взялся этот вопрос? Все потому, что молодой господин Янь был слишком свободен и не обременен какими-либо занятиями. Он постоянно создавал проблемы из ничего, попутно придумывая кучу новых правил. Например, по одному из правил одежда и обувь должны были быть одного цвета друг с другом. Другое правило регулировало, когда следовало расчесывать его волосы; третье – сколько раз в день следовало протирать стол в его комнате; четвертое – что, прежде чем заговорить утром, он должен был выпить чашку холодного чая... Все это придумал он сам.
Люди, страдающие от проблем с памятью, никогда бы все это не запомнили. Возможно, даже у императора не было столько дурных привычек, сколько их было у молодого господина Яня.
Выражение лица Янь Чжэнмина ни капли не смягчилось. Он поджал губы, после чего изрек новое правило:
— С этого момента, если я тренируюсь с мечом, не смейте подходить ко мне без разрешения. Вы же выставляете себя на посмешище!
Случайно услышав его слова, Чэн Цянь удивился тому, что дашисюн действительно знал, как это «выставлять себя на посмешище».
— Ученик, — позвал Мучунь чжэньжэнь, до этого что-то объяснявший Чэн Цяню.
Янь Чжэнмин обернулся и впился взглядом в мальчишку. Чэн Цянь не смотрел ему в глаза, он лишь «застенчиво» опустил голову и последовал за своим учителем, проявив типичную манеру поведения ребенка из бедной семьи, еще не видевшего жизни.
Однако мало кто мог понять, что эта «застенчивость» сполна высмеивала, пока никто не видел, царившую в клане атмосферу...
Указав на Чэн Цяня, Мучунь сказал:
— Твой второй шиди слишком занят, он не сможет усмотреть за ними обоими, потому ты возьмешь на себя ответственность за вашего третьего шиди.
О, Ли Юнь был гораздо больше, чем просто занят! На пару с Хань Юанем они почти разрушили павильон.
Но Янь Чжэнмин еще не разобрался со своими проблемами и был совершенно не в настроении помогать другим. Услышав слова учителя, он нахмурился и решил воспользоваться снисходительностью старика, сваливав на него все свои нетерпеливые жалобы.
Едва ли он мог знать, что Чэн Цянь разделял его возмущение. Мальчик не понимал, почему учитель не желал обучать его лично. Какой толк от этого дашисюна? Что он мог?
Поставить его перед зеркалом и научить задирать нос?
В присутствии шиди, Янь Чжэнмин все же проявил должное уважение к учителю. Он проглотил возмущения, вертевшиеся на кончике языка, взял себя в руки и сказал:
— Учитель, я чувствую, что с третьим стилем что-то не так.
— Что же? — мягко спросил Мучунь чжэньжэнь.
Все не так! Поток жизненной энергии в его теле циркулировал не слишком гладко, и Янь Чжэнмин ощущал огромное сопротивление, будто бы реки внезапно потекли вспять.
Он никак не мог собраться с мыслями, чтобы описать это странное неопределенное чувство, хоть и прекрасно осознавал его. Множество слов готово было вырваться из его горла, но таинственным образом терялось на пути к губам. Наконец, Янь Чжэнмин выпалил:
— Это будто бы... некрасиво.
Чэн Цянь в очередной раз убедился, что его дашисюн был соломенным мешком, увешанным драгоценностями.
Учитель просиял, словно достиг великого изначального предела (5) и произнес:
(5) 太极 (tàijí) кит. филос. великий (изначальный) предел (до выделения сил инь — женской и ян — мужской), высшее начало, начало всех начал.
— Поспешишь — не достигнешь цели. Тебе следует немного подождать.
Этот никчемный старик всегда ходил вокруг да около, выдумывая какую-нибудь скучную несусветную чушь, вне зависимости от вопроса.
Янь Чжэнмин уже давно привык к этому, но все равно не смог удержаться от раздражения. Он продолжил:
— Как долго мне следует ждать?
— Возможно, пока не станешь на несколько цуней выше, — мягко ответил Мучунь чжэньжэнь.
Янь Чжэнмин промолчал.
Каким бы он ни был ленивым, в месяце обязательно насчитывалось несколько дней, когда он хотел оскорбить предков (6).
(6) 欺师灭祖 (qī shī miè zǔ) — оскорблять наставников, позорить предков (обр. нарушать устои).
Договорив, Мучунь оставил Чэн Цяня «самому драгоценному сокровищу» клана Фуяо и вернулся в павильон, чтобы насладиться чашечкой чая.
Клан Фуяо придерживался древней традиции: «Учитель учит ремеслу, ученик — сам себе учитель». Их бездарный наставник не проявлял ни малейшего признака способностей, он давал лишь основу, и неважно, чем ее потом наполняли.
Янь Чжэнмин одарил своего безразличного ко всему третьего шиди расстроенным взглядом, но так и не нашел, что ему сказать. Он раздраженно плюхнулся на стул и лениво облокотился на каменный стол. Кто-то из слуг подошел к нему, аккуратно обеими руками забрал деревянный меч и тщательно протер белым шелковым платком.
Возможно, даже с собственным лицом этот слуга не обращался настолько нежно.
Но вдруг молодой господин Янь вскочил, будто увидел перед собой оживший труп.
Он нахмурил тонкие брови и недовольно уставился на сяо Юэ-эр, однако в повисшей тишине так и не прозвучало ни одного намека. Девушка тут же побледнела, на ее глаза навернулись слезы.
Ожидавший Чэн Цяня Сюэцин не мог оставаться в стороне. Он понизил голос и подсказал ей:
— Стул холодный. Подложи молодому господину подушку.
Только тогда сяо Юэ-эр поняла: она только что усадила избалованного молодого господина прямо на камень, и теперь он обвинял ее в небрежности!
Зарыдав, девушка бросилась вперед со скоростью молнии, как если бы совершила преступление, за которое заслуживала смерти десять тысяч раз, и положила на каменное сидение три подушки.
Янь Чжэнмин бросил на нее еще один быстрый взгляд и снизошел до того, чтобы неохотно опуститься на стул. Затем он поднял подбородок в сторону Чэн Цяня.
— Иди тренируйся, а я буду наблюдать. Можешь обращаться, если возникнут проблемы.
Для Чэн Цяня дашисюн был туманом, мешавшим ему видеть. Он промолчал и решил не обращать на Янь Чжэнмина никакого внимания, полностью сконцентрировавшись на деревянном мече.
Мальчик обладал невероятно хорошей памятью. Он годами подслушивал лекции старого туншэна, сидя на ближайшем дереве.
Поэтому Чэн Цянь овладел удивительной техникой — запоминать все с первого раза.
Вдобавок ко всему, учитель показывал все очень медленно, так что движения Чэн Цяня в точности повторяли то, что всплыло у него в голове.
Благодаря этой особенности он с осторожностью подражал неуверенным движениям учителя и, время от времени, сравнивал их с собственными, стараясь исправить ошибки быстрее, чем решившая лизнуть занавеску собака успевает спрятать язык.
Подобной способностью к подражанию обладали карликовые обезьянки. Поначалу Янь Чжэнмина это не волновало, но постепенно его внимание все больше и больше обращалось к Чэн Цяню. Этот сопляк запомнил движения первого стиля, основываясь лишь на приемах, показанных учителем.
Он медленно повторял отдельные движения, и когда они стали более похожими на те, что продемонстрировал Мучунь чжэньжэнь, взгляд Чэн Цяня внезапно заострился. В этот момент, потянувшийся за чашкой Янь Чжэнмин непроизвольно опустил руку — сила, заключенная в лезвии деревянного меча, показалась ему странно знакомой. Мальчишка равнялся на Ли Юня!
В конце концов, Чэн Цянь только подражал и, учитывая его юный возраст и недостаток сил, вероятнее всего, не мог обладать тем же внушительным духом, что и Ли Юнь. Но в этот самый миг деревянный меч в его руке изменился. Будто лежавший на земле плоский листок бумаги вдруг обрел объем и форму.
Его движения пока оставались расплывчатыми. Если забыть тот факт, что мастерство Чэн Цяня не могло стоять на одной планке с умениями Ли Юня, правильность его исполнения была спорной.
Но в этот момент Янь Чжэнмин кое-что осознал. Возможно, это помогло ему узреть волю деревянного меча Фуяо.
Воля меча — не персик, что мирно растет на дереве, и не рыба, плещущаяся в воде. Без десятилетий неустанных тренировок единения тела и клинка пробудь ее было невозможно. Конечно же Чэн Цянь не мог сделать этого повторив лишь несколько простых движений. Хорошо, что он вообще сумел удержать меч и не уронил его себе на голову.
Мальчик только-только вступил в клан бессмертных, его настроение всего лишь совпадало с первым стилем: «Полет птицы Пэн». Янь Чжэнмин вспомнил, как впервые увидел развешанные по всей горе талисманы. Это было ощущение чего-то нового, любопытство и множество неуемных надежд на будущее ...
Возможно, все это не было «волей меча», но деревянный клинок Фуяо, случалось, подстраивался под настроение владельца и сам направлял его!
Янь Чжэнмин встал. Наблюдая за тренировкой Чэн Цяня, он случайно коснулся чего-то, что раньше не мог понять. В движениях первого стиля произошло множество неуловимых изменений, и почему учитель никогда не рассказывал ему об этом? О том, что сам клинок был живым.
Теперь Янь Чжэнмин понял, почему его возможностей не хватало для перехода со второго стиля к третьему, и почему ему становилось все труднее и труднее продолжать тренировки. Он не знал ни вкуса «Поиска и преследования», ни значения «Неприятных последствий».
Деревянный меч больше не мог направлять его.