Простуда.
***
Самойлов вернулся к Вадиму. Ничего о сложном дне он ему не докладывал, желая отставить это в тайне. Вместе они разобрали вещички и нашли для них отдельное место в новом доме. Пришлось гардероб весь перебрать, чтоб одну колонну отдать полностью на распоряжение парню.
***
Прошло около десяти дней, может чуть больше. Мелкий был окрылён новым чувством. Оно проникало сквозь его тело, голову, сердце, заставляя по-новому жить, совершенно отличающе, чем до этого. Жизнь вовсе не казалась прежней до момента переезда... Всё это ощущалось как негативный пережиток прошлого, там где нет Глеба, если нет Вадима. С этой мыслью он и существовал.
***
*Белая ночь — Черниковская хата*
Перевалило за середину ноября. На улице стремительно устаканивался мороз. Снег то появлялся, то снова исчезал.
В универе стояла приятная пора активистов. Ребята то и делали, что проводили конкурсы, дебаты, руководили различными кружками и секциями. Юноша не верил в этих супер людей. Ему казалось невозможным успевать абсолютно везде, где вздумается. Он после двух пар уже был как овощ. А эти ещё по заведению бегают хлеще атлетов. Что уж говорить о старостах...
Глебка с девчонками были в 525 кабинете, там проходила философия и иногда культурология. Самойлов стоял на длинющей стремянке и мыл окна, пока барышни протирали парты. У них стоял выбор, либо поучаствовать в неприятном зачёте, либо же в уборке кабинета, за которую можно и троечку получить. А если уж будет всё сверкать, то и на четвёрку можно рассчитывать.
— Глеб, протри крайнее окно, остальные мы сами, — крикнули девочки, — Мы щас вернёмся. На минутку в столовку и обратно.
— Э! Возьмите мне тогда что-нибудь тоже! Грех оставлять меня на произвол судьбы без еды.
Однокурсницы, хихикая, вышли в коридор, оставляя паренька наедине с мыслями.
Было ещё темно. Так что за стёклами ничего не было видно дальше университетских ворот. Только соседние огоньки в окошках, дворников с лопатами в руках и в оранжевых жилетках, крохотных студентиков, которые прогуливали нелюбимые пары... и хлопья снега.
Картина была смешанная, нельзя было её назвать столь жуткой... однако... и радостью от неё не пахло. Чувствовался какой-то покой и умиротворение, смотря за видом, открывающимся со второго этажа. Как будто... это было фото, где всю цветокоррекцию сделали синей, холодной, вытемной и контрастной. Виднелись большие холмы от снегопада, что всё продолжался, и который пытались из-за всех сил убрать рабочие с пеших тропинок в вуз. Асфальтовых дорожек и тротуаров уже не было. Лишь белый ковёр и, тускло-серые открывающиеся, хрущёвки напротив. В них горели квартиры разным светом: жёлтым, голубым, оранжево-красным, зелёным, фиолетовым... вероятно, там стояла лампа для цветов. И ещё подобных квартир около сотни. Пробуждалась ужасная тяга ко сну. Глебка приоткрыл форточку и опять стал наслаждаться этим ледяным, зимним, свежим ветром, затрагивающий воспоминания и приятные моменты из прошлого.
Вдруг освещение погасло. Яркость только отходила от незакрытой двери... ведущей в коридор. Однако Самойлову не на секунду не стало страшно. Он обрадовался, ведь так следить за танцем снежинок намного легче и интереснее. Юноша аккуратно сел на свою предоставленную лестницу и руками схватился за железо по сторонам. Болтая ножками, он остался почти в полной темноте, глубоко вздыхая и головой уходя куда-то далеко-далеко от бытовых соображений.
***
Просидев так минут пять, его отдых приостановили, а именно человек снизу.
— Глеб? Ты что ль? — раздался женский голос.
Это оказалась Рамазанова, которая лузгала под лестницей семки и рассматривала мрачный кабинет.
— А ты чего тут один?
Глебка аж пошатнулся, чуть не упав.
— Да тих-тих ты! — сказала девушка, схватившись за оборудование.
— Фира?! — удивился от встречи парень, опустив тут же голову. — К-какими судьбами?
— Слезь для начала, потом поговорим, скалолаз.
Мелкий аккуратно преодолел все ступеньки. Спрыгнув, он отряхнулся и мгновенно схватил подругу, пленив в объятия.
— Фира! Как давно я тебя не видел! — радостно завизжал юноша, разместив голову на чужом плече и от удовольствия закрыв глаза.
— Да у меня окно образовалось между парами. Дай думаю... заскочу к вам двоим. Пока тебя нашла, весь корпус изучила блин. Вы какие-то неподступные.
Земфира похлопала того по спине и отпрянула. На ней было добротное кожаное пальто, которое, вероятно, внутри было очень утеплённым. Чёрные сапожки, джинсы клёш и водолазка. На лице сиял всё такой же пронзительный оливковый взгляд, что умел одновременно завладеть чужим вниманием и усмирить пыл. И всё также были красивы уложены волосы, завивающиеся к низу.
— Кстати... — остановилась на Глебе, — А где твой дружок? Тоже как я? Затерялся?
— Да нет... Вадик приболел чутка... — вздыхая, промолвил, — Ты бы знала, как мне без него здесь скучно! То и дело засыпаю на парах. Раньше хоть стимул был... пара закончиться и его увижу. А сейчас... желание идти домой одолевает всё сильнее и сильнее.
Завыл ветер. Стало жутко. Было ещё слишком рано до солнечной погоды, однако рассвет потихоньку подбирался к ногам неба.
— Мда уж. Я заметила, как ты хандришь здесь. — кидая взгляд на тряпки и вёдра, подметила. — Хоть вешайся, ей богу!
— Это точно. — кивнул, — Ах, да... ты не знаешь, что произошло со светом? — осматривая потолок, спросил.
— Да блин, я пришла, всё хорошо было. Потом, когда последний кабинет с тобой остался, его и отрубили.
— Погоди. То есть это не ты его выключила?..
— Нет. — ещё раз удивила она студента, — Да и в коридоре... честно говоря, он подозрительно мигает. Так что, походу во всём здании пробки того... капут. По матам электриков с первого этажа, они быстро не управятся. Да и девчонок твоих, однокрусниц, думаю, поотпускали домой. Может и нам пойти? Я на своих тоже забью...
Глебушка поразмыслил мозгами и пришёл к такому выводу, что Рамазанова и вправду говорит разумные вещи. Что время тратить зря? Помещение блестит. Всё сделано. Оценка получена. Можно и к себе топать. Всё равно в темноте лекция не сможет быть проведена. Попросту не нащупают нужную дверь.
— Ты права, Фир. Как всегда твои слова столь адекватны, — похвалил он девушку. — Может реально нам стоит прогуляться?
Дамочка легонько улыбнулась и подхватила парнишку за руку.
— Я совсем не прочь!
***
Уже объявилось солнце, давая облакам тёплый отлив. Земфира с Глебкой шли вместе как воробушки, чтобы не поскользнуться. Направлялись они прямиком к Вадиму. Глебка к своему парню, а Рамазанова к станции метро по близости. По пути их охватывала небольшая неловкость и в тоже время приятность, что они гуляют только вдвоём. Никто друг другу не мешал. Глупых вопросов не задавал. Оба уважали личное пространство. Тем не менее... девушка решила спросить кое-что.
— Глеб... вот скажи... — начала та невнятно.
— Мм?.. — идя всё тем же темпом, промычал Глебушка.
— Ты ничего странного не замечаешь в Вадике?
Парень напрягся и чуть не поперхнулся.
— Эм... э... а с чего это ты усомнилась в нём? — робко поинтересовался он, начиная розоветь и нервничать.
— Да я просто так, из любопытств. — пожала плечами, — Мне просто кажется, тот от нас что-то скрывает. — Фира нахмурилась и достала сигареты.
Направив зажигалку на них, она сразу задымляет Глеба, который и так, как травинка, боялся шевельнуться, лишь бы на него плохого не подумали. С другой стороны... она же друг? Что такого, если рассказать всё так есть, да и... легче наверняка станет.
Самойлов взялся на кисть курильщицы и повёл за собой. Та напряглась и даже испугалась.
— Глеб? Ты чего? Куда мы? — вбросила студентка, шокируясь и стуча по пути высоким каблуком.
— Подальше от чужих лиц. — ответил парнишка, судорожно разыскивая укромное местечко, напоминая каких-нибудь преступников из фильмов.
На роль этого местечка прекрасно подходило небольшое здание с кирпичными стенами, около которого не было ни души. Дойдя быстрым шагом дотуда, Самойлов наконец-таки отпустил бедную спутницу и тяжело настроился на правду.
Подсознательно у девушки летало много мыслишек. И не все они были красочными. Всплывали моменты и о психушке, и о алкоголе, и о веществах... однако верить в это не то чтобы хотелось. Взглянув на юношу, то и дело красневшего с каждой молчаливой минуты, она приготовилась к серьёзному разговору.
— Земфир, скажи, честно. — начал нехотя страдалец, — Вот... как ты относишься к особенным друзьям?
Чистые голубые глаза устремились на собеседника, пытаясь найти в нём поддержку и хоть малейшую положительную отдачу. Он надеялся, что не ошибся в человеке. Ведь в Земфире было что-то необычное, что-то цепляющее и необъяснимое словами. Оно и повлекло к такому интересу при первой их встречи... растягиваясь до сих пор. Будто та слишком здравомыслящая, прямолинейная, реалистичная, невзирая на плохие привычки вокруг.
— Смотря, что ты подразумеваешь. — та сделала задумчиво затяжку и мгновенно дополнила, — Просто если ты имеешь ввиду отсталых, как в моей группе. То тупых имбецилов, а ещё козлов, я терпеть не могу. Как бы их не называли «особенными».
— Да я не про это... — замялся, подойдя вплотную, перед этим ещё раз оглянувшись, — Как ты... относишься к... — прокашлялся, выбивая из себя стыд, — ЛГБТ товарищам? — последнее вышло на максимальном шёпоте, что можно было понять исключительно по губам.
Брови дамочки взлетели вверх. Она и не догадывалась, что Вадим из эдаких. Хоть это ещё и не озвучили, она предполагала последующее в их диалоге очень отчётливо.
— Ну... мы же в Питере проживаем. А тут таких пруд пруди. Постоянно в моём окружении найдётся и парочка лесбиянок, и парочка геев, и половина бисексуалов. Так что, мне кажется, меня уже ничем не удивить. — отмахивалась, делая лицо, что всё в порядке. Хоть внутри и была поражена деликатной темой... опасной настолько, из-за которой парню пришлось убежать подальше от университета.
Эти слова прозвучали словно спасением для Самойлова.
— В общем. Фир. — он положил дрожащие руки ей на плечи, после чего склонил голову и вновь промямлил, — Я не знаю, как ты к этому отнесёшься, но... Мы... того... ну в общем... те самые.
— Глеб. Говори уж поконкретнее, взрослый мальчик.
— Ну короче! — молчание, — Геи... мы. — не выдержал на выдохе тот.
— В смысле мы?
— В прямом... я с Вадимом. И это не прикол.
Вокруг всё остановилось. Машины пропали из виду. Построений шум стих, что бывает редко. Дыхание у обоих прекратилось, а точнее приостановилось.
Рамазанова, несмотря на то, что была современной девушкой, ей всё равно нужно было пару минут, чтобы переварить эту толерантную информацию и прийти в себя. Всё-таки со старшим она знакома не первый год. И такую новость про него слышать... просто немыслимо.
Девушка видела прекрасно, как Самойлов переживал, как волновался говорить ей это... напрямую. Однако в то же время... имел смелость и избранность, выбрав её в виде доверительного лица. Мелкий же запаниковал пуще прежнего. Он уже сто раз передумал. И сто раз покарал себя за то, что рассказал, желая зашить рот навсегда. Теперь он в мыслях заказывал уже полноразмерный гроб... в виде срочного и востребованного спроса.
— Хорошо. — спокойно прозвучало из женских уст, — Я тебя поняла. Не переживай больше.
— О чём ты?.. — пугливо поднял очи.
— О том, Глебка. Можешь не дрожать и не тревожиться. Я вас принимаю такими, какие вы есть. Просто... я очень удивлена данной... открытости с вашей стороны. Но это никак не поменяло моё восприятие к друзьям.
— Но... ты же поняла, что... мы с ним вместе?
— Конечно, слепой только не додумается, что вы вместе.
— П-почему? — выпучил глазёнки.
— Всё слишком очевидно. И ухаживания Вадика, и излишние переживания, поддержка. Меня... это немного смущало до сегодняшнего дня. Думала, что тот чересчур помешался на тебе. Вот и начала про странности говорить. Только после заявления о любовных связей... догадки встали по своим полочкам.
Земфирочка улыбнулась словно ангел, пришедший с небес на землю. Из грудной клетки вышел облегчённо комок стресса, накрученный из ниточек самим владельцем. Самойлов не знал, как должным образом отблагодарить её. Просто за любые мелочи... он готов был Фиру радушно расцеловать... и крепко-крепко обнять... что через пару секунд и сделал.
Всё это время он трясся, будто у него в квартире тонна наркотиков. И что в любой момент менты его могут посадить или же расстрелять. Ему открыли взор на то, что это вовсе не вещества, а сахар. Который не портит жизнь людей, а делает её слаще. Разумеется... это вовсе не романтично звучит... но под описание страха... как никогда подходит.
***
Вадим находился дома. Всё это время у него играл тихонечко винил, а сам он соблюдал постельный режим. Голова его ходила ходуном. Температура то опусказалась до 36, то поднималась до уровня 39. Имелось состояние как на корабле в непогоду. Носило то в одну сторону борта, то переносило волной в другую. С этим штормом он и боролся целый день.
Вчера ещё было получше. Разрасталось небольшое раздражение, наподобие мигрени. Если бы младшенький не уговорил Вадима остаться сегодня в квартире... страшно представить, чтобы произошло в вузе... увезли б врачи на скорой при первой же возможности.
— Боже мой, я, видимо, скоро сдохну, — говорил он сам с собой, — Это просто невыносимо. У меня такими темпами мозги не то, что сваряться, они взорвутся, как настоящая новогодняя петарда блин...
Вадик прикоснулся ладонью ко лбу и замычал. На удивление, винил никак не поспособствовал этой боли. Он наоборот являлся спасательным средством, хоть как-то утешал простудившегося. В тишине бы лежачий точно с ума сошёл.
В коридоре послышался звук ключей. Это означало однозначно одно — Вадик не умрёт. В прихожей копошился радостный Глебушка, чуть ли не прыгающий, снимая ботинки.
— Вадик! Я дома! Ты как? — кричал тот из входа, но ответа не поступило.
Младший нахмурился, предположив, что парень всего навсего спит. Но пройдя вглубь, он еле-еле открывает дверь и просто седеет.
— ВАДИК! — испуганно подлетает он прямиком в верхней одежде, — Миленький! Что с тобой???
Юноша располагается у края кровати и садится на корточки. Вадик по нему провёл слабым взглядом, после чего опять зажмурился.
— Вадик, как ты? Всё настолько плохо? — тот изтрогал всю голову старшему, после чего пристроился рядышком.
Последовал маленький кивок. У хозяина квартиры батарейка совсем иссякла... благо мелкий заскочил в магазин по дороге. Был шанс её восстановить.
— Вадичка, потерпи капельку. Я сейчас тебя накормлю. А после придумаем, что делать с медикаментами, ладно?
Вадя снова кивнул. В этот раз собеседник ему улыбнулся, взялся за красные щёки и поцеловал в лоб. Такое средство от болезни не помешало бы ввести в практику...
***
— Ну как ты тут один-то? Совсем поплохело ведь... — опечалился младший, сидя уже в пижаме и с тарелкой супа в руках, кормя Вадима, как ребёнка, с ложечки.
— Да вот... замедленный эффект видимо. Не знаю, от кого заразился, но тебе бы я не советовал тут находиться. Подхватишь ещё эту дрянь... не прощу своему организму. — негромко говорил парень, время от времени открывая рот для еды.
— Да ладно тебе. Кто ж ещё позаботится о тебе? Мм? Кроме меня некому.
— Я и сам как-нибудь смогу... не напрягайся главное. — отмахивался он.
— Вадь, ну не придумывай глупости. Я уже увидел сегодня, как ты справляешься. — добро произнёс Глебушка, убирая в сторонку посуду, — Что мне ещё для тебя сделать? Может чайку хочешь? У нас зефирки и тортик остались.
— Нет, спасибо, малыш. Мне только ты нужен. Остальное всё... второстепенное по важности.
Старший взял собеседника за руку, начиная мягко поглаживать её. Карие радужки слабо и устало любовались своим сокровищем, периодично моргая. Видимо, когда вернулся молодой человек, всё стихло и успокоилось, что клонило от радости и долгожданности в сон.
Глеб наклонился и попытался поцеловать соню в губы... но тот его остановил, дотрагиваюсь двумя пальцами до рта.
— Малыш, прошу, не надо. Я не хочу чтобы ты заболел.
— Вадик! Ну пожалуйста! Я весь день находился без тебя! Ты знаешь, какая это пытка? — жалобно просил Самойлов, строя милую моську.
Отказать этому принцу... третьекурсник был не в состоянии. Как в физическом, так и в моральном.
— Ладно. Но только один раз! — поставил условия.
Глебка сразу собой накрыл старшего и жадно впился в губы, о которых думал и скучал. Одним поцелуем... преступно отделаться. Нужно было минимум десять. Вадим от ожидаемой напористой атаки никак не отбивался, отдавая себя полностью Глебу. Мелкому всё казалось малым. Он стал ненасытным. И мог наверно съесть бедного Вадю, если приспичит.
***
Влюблёныши уже лежали вместе под одеялом. Юноша гладил тёмные волнистые волосы, втыкаясь носом в мужскую ключицу. Было поздно и... всё намекало готовиться ко сну... Тем не менее младшему позвонили. Причём с незнакомого номера.
Обычно парнишка в месяц наговаривал... наверно около десяти минут, если не больше. И никогда не отвечал ни на какие звонки, которые не были из его контактов. Ведь размышлял так: «Если уж и понадоблюсь, то сами найдут меня и напишут». В целом, позиция довольно надёжная. Только вот... в этот раз само как-то потянуло к телефону.
Вадим успел захрапеть, в то мгновение пока его суженный закрывал дверь, держа в руках вибрирующий гаджет. Замерев, он, не дыша и без звука, закрывает старшего, готовясь к звонку. Быстро нажав на кнопку принятия, тот прислонил динамик к уху, двигаясь в сторону гостиной.
— Ало? Кто это? — начал первым студент, остановившись снова у окна.
На той стороне послышался небольшой кашель и какая-то возня на фоне. Через пару секунд ему ответил чуть басистый, но в то же время интеллигентный мужской голос.
— Здравствуйте, — неуверенно прозвучало на том конце трубки, — Вы случайно не... — на той стороне послышалось шуршание бумаги, — Глеб Рудольфович Самойлов?
От своего полного имени владелец напрягся, словно кредиты сейчас станут оформлять.
— Зачем вам этот человек? — ушёл от вопроса.
— Глеб Рудольфович, вы не поймите меня неправильно... Я главврач. Павел Алексеевич Симбирский.
— Врач? — обомлел Глеб. Он ждал звонка от любого человека: от банкира, от мошенника, от однокурсницы, от ректора... ни дай боже, конечно. Каким боком ему почти в двенадцать ночи звонят мед сотрудники?
— Да. Я вам звоню из Мариинской больницы...
— А по какому поводу? Я ни на какие приёмы к вам не записывался.
— Дело не в вас. — тот выдержал паузу, видимо подбирая слова и поправляя очки, — Я по поводу матери.
Тут всё стало более-менее понятным. Самойлов выдохнул.
Только вот не успел он успокоиться, как уже накрутил себя. Ведь с того дня на квартире... он не виделся больше с ней. Та исключительно отписывалась и не хотела принимать звонки... по неизведанным ему причинам. Да и вообще та говорила, что будет в больнице всего два денёчка, может больше. Но не десять с лишним...
— Слушаю. — строго донеслось.
— Дело в том, что вашей матери сделали операцию четыре дня назад.
— В смысле?! — обомлел Глеб, — К-какую операцию? Что она вообще делает в больнице? Что с ней?! — испуганно допрашивал, опираясь на подоконник.
— У неё рак груди. Мы сделали хирургическое вмешательство, которое должно было ей помочь...