Antidote | Противоядие

«House of the rising sun» — ALT-J
«С прошлым надо уметь расставаться. А если оно не рассталось с тобой, то что ж? И по ночам, когда накрывает усталость Вонзает под рёбра свой острый нож
А я не подставка для них и не из кожи футляр И потому: пожалуйста, прошлое, отпусти, Ведь Я так устала на хрупких своих плечах Это бремя годами нести»

Она стояла в самом центре Лондона, почти прижавшись носом к грязной витрине старого универмага.

«Визит к Линере Финнеан» — шепчет цель посещения, глядя прямо на манекен, потрепанный временем, и извлекает из кармана лимонную визитку. Женский силуэт с отклеившимися ресницами едва заметно кивает и манит пальцем. Тогда Гермиона проходит прямо через стекло, оставляя позади холодную лондонскую улицу, передергивает плечами от неприятного ощущения, — будто через холодный студень прошла, — и ступает ногами уже на светлый чистый пол.

Что ж... В Больнице Святого Мунго Грейнджер была слишком давно, наверное ещё когда сама навещала Гарри, попавшего в передрягу на одной из мракоборческих вылазок. Она бы ещё столько же здесь не появлялась, ведь это место никогда не внушало ей доверия, — здесь пахло зельями и стерильностью как в любой магловской больнице.

Но кое-что Гермиона всё-таки осознала после визита Малфоя. Тот день с самого утра (или, вернее, даже ночи) был слишком странным.

Она ощущала себя чрезмерно легко, и даже ситуация с собственными завершившимися отношениями, которая, казалось, должна была выбить из колеи... Не сделала этого. И более того — Гермиона почти что позвала Малфоя... Выпить чаю?

Точно мозги набекрень.

И она почти что убедила себя в этом, но — все-таки вспомнила Линеру.
И зелье.
И происходящее, в принципе, стало немного понятнее.

Если день прошел так легко... может быть, Линера действительно была права?

И плевать, что человек, подвергшийся эмоциональному потрясению, может не сразу понять, что произошло и вести себя нехарактерным образом.

Магическое воздействие не всегда предполагает быстрое проявление последствий, а Гермиона, как человек высокопоставленный (в который раз она об этом думает?), наверняка имеет хотя бы парочку недоброжелателей. Если это зелье, блокирующее зловредную магию, действительно помогло и заставило почувствовать изменения в состоянии (в частности улучшения), её собственной обязанностью было сделать всё, чтобы продолжать ощущать себя лучше.

Ведь она должна быть в порядке чтобы справляться с работой. В последнее время Гермиона слишком часто стала заканчивать её раньше чем положено. Пожалуй, министр будет недоволен, если узнает, но... Какая ему разница?

Если честно, думать о нем не хотелось, и... И когда она стала так наплевательски относиться к своей работе?

А когда она стала так наплевательски относиться к себе? Почему-то первым делом Грейнджер снова и снова думала о возвращении к рабочим обязанностям вместо того чтобы думать о собственном благополучии. И это, в общем-то, отвратительно. Здорового эгоизма в ней ни на грамм.

— Добрый день, — лучезарно улыбается привет-ведьма всеми тридцатью двумя и ожидает, пока гостья задаст интересующий вопрос, — что вы хотите узнать?
— Линера Финнеан. Мне бы хотелось увидеть её.
— Конечно, мисс Грейнджер. Пятый этаж, отделение недугов от заклятий. Третий кабинет по правой стороне. Пока что Линера занята осмотром одного из пациентов, но буквально через пару минут закончит и сможет с вами побеседовать. Пожалуйста, проходите, — в ней будто говорил автоответчик. Неестественная и фальшивая картина. Здесь все выглядят так, как будто только и умеют что улыбаться в лицо и... Это заставляет плечи покрыться мурашками. Далеко не радужное первое впечатление.

Грейнджер добирается до пятого этажа не спеша, и отсчитывает нужный кабинет. Он закрыт, но... что-то подсказывает волшебнице — Линера скоро вернется. Внутри груди сворачивается в тугой узел томительное ожидание. Что ж... Кажется, действие зелья, так облегчившего ей жизнь хотя бы на какое-то время, тоже имело обыкновение заканчиваться.

Уже второй раз Гермиона встречает эту необычную женщину. Правда, в этот раз уже на чужой территории. И та даже толком не удивляется появлению неожиданной гостьи, только улыбается так приветливо и усталым жестом руки зовёт в свою обитель. Гермиона только неловко улыбается в ответ на жест.

— Добрый вечер, мисс Грейнджер. Я предполагала, что вы придете, — отвечает Финнеан и приглашает Гермиону опуститься на стул напротив, — что же, я полагаю... Вы испытали на себе действие зелья?

Кабинет был оформлен в таких же противных лимонных тонах, как и остальная больница, и, по правде, это раздражало. Как раздражало и то, что Линера не допускала мысли о добровольности визита к ней. Хотя, кого Гермиона пыталась обмануть?

— Да. Вы правы. К сожалению, вы правы, — ей было тяжело это признавать. Но пришлось.
— Что ж, мисс Грейнджер, я вас слушаю. Рассказывайте, что же вас беспокоит.

Линера спустила крючок.
Гермиона, казалось, никогда прежде не говорила столько и о стольком. Она говорила о том, как устала от работы и от того, что на неё приходится тратить всё свободное время, как устала от отсутствия поддержки от собственных друзей.
Она рассказала об усталости от постоянного физического дискомфорта; о
том, как ей хотелось биться головой об стену чтобы просто заставить свои
мысли внутри головы замолкнуть; о том, что она подолгу не может уснуть, потому что в голове, как в центрифуге, крутятся обвинения, адресуемые самой себе; о том, что она ощущает себя физически сломанной, а по ночам, если всё- таки удается провалиться в сон, видит кошмары и, просыпаясь после не может осознать, что она — это она, и её руки, поднятые к лицу в темноте — это её руки; о том, что её бросил Рон, тот человек, которому она доверяла больше всего, который хотел взять её в жены, но она все потеряла; о том, как абсолютно
любая мелочь заставляет её сразу бросаться в слезы и думать о своем, наболевшем, а не о том, чего требует ситуация; о бесчисленном количестве страшных мыслей о том, как она могла бы свести счеты с жизнью разными способами.

Гермиону захлестнули слезы, которые ещё ни разу не выступали на глазах во время приема у магловского психотерапевта. Довериться этой пухлой доброй женщине было весьма легко, в то время как на приемах у того шарлатана она не могла этого сделать полгода. Финнеан слушала Гермиону с вежливой, спокойной улыбкой.

— Вы улыбаетесь, Линера, — почему-то это так задело, как будто женщина и впрямь была рада её горю! Гермиона вскинула голову вверх, умоляя скатывающиеся вниз слёзы закатиться обратно.
— О, моя милая, я ведь глубоко вам сочувствую, поверьте. Это всего лишь дело многолетней выучки. Нас заставляют следить за вежливой, даже... Фальшивой улыбкой, за осанкой, лексиконом и десятком других вещей. К сожалению, мы не можем по-другому. Попросту не умеем. Здесь строгий надзор.
— Я даже не знала этого. Мунго никогда не ассоциировался у меня с такой строгой дисциплиной, — такое признание действительно ошарашило.
— Да, Гермиона. До начала моей карьеры я тоже так думала. Но, согласно протоколам, теперь я вынуждена вас осмотреть, опросить и подвергнуть воздействию нескольких заклинаний, чтобы выявить вашу проблему. Прошу вас, пройдемте за мной.
Часть кабинета была отгорожена ширмой. Целительница попросила раздеться и встать прямо, после чего она начала свой осмотр. Кончик палочки горел светло-лиловым огоньком, происхождение которого Гермионе было неизвестно. Вероятно, это какие-то диагностирующие чары. Линера обследовала всё тело Гермионы, а после и вовсе стала нашептывать какое-то заклинание. Чары за чарами, белые вспышки, синие волны — всё беспрепятственно проходило через её тело.
Она мягко коснулась плеча Гермионы ладонью в знак поддержки. И стало легче. Даже так — легче.

Пара волн поменяли свой цвет, когда коснулись Гермионы, и целительница, кажется, всерьёз обеспокоилась.

— Что ж... У меня для вас новости, мисс Грейнджер. Магия действительно здесь присутствует. Скорее всего, это долгодействующий сглаз класса Б. Согласно классификации, именно они действуют примерно такое время. Но для уточнения вам также понадобится сдать обычные анализы. Моча, кровь, слюна. Так мы сможем выяснить, что именно в вашем организме подверглось его воздействию. Понимаете ли, при сглазах нежелательно применение магии, так как она может ускорять его распространение или усиливать действие. Именно поэтому я советую вам ограничить себя в использовании чар в ближайшее время до уточнения обстоятельств. После выяснения точной природы вашего случая, будет назначена надлежащая терапия. Не волнуйтесь, мы обязательно вам поможем. Такие сглазы легко поддаются лечению, пусть и долговременному.
— Получается, сегодняшний визитом я не ограничусь, — что-то внутри ликовало и заставляло одновременно тревжиться. Разумеется, Гермиона надеялась, что ей удастся справиться со своим недугом за один раз. Или, что ещё лучше, подтвердить его отсутствие. Но... Всё же она узнала одну важную вещь.

Происходящее действительно не особо-то зависело от неё самой.

— Да, увы. Но если вы волнуетесь по поводу работы... Я могу все устроить. Пара подписей и министр даже не подумает вас попрекнуть временным отсутствием на работе.
— Никто из министерства кроме него самого не может добиться такой привилегии, а вы всего парой подписей хотите решить эту проблему, — смеётся Гермиона, надевая на плечи блузку. — Не стоит. Думаю, тот факт, что его заместитель вынужден лечиться в Мунго, может всерьез обеспокоить общественность.
— Здоровье всегда важнее, мисс Грейнджер. А соглашение о неразглашении ещё никто не отменял, — улыбка на женских губах чуть смягчается.

И, наверное, Гермиона наконец-то была с ней солидарна.

***

— Гарри! — визит друга был крайне неожиданным. Она застала его у себя дома и тут же бросилась к нему на шею. — Я так рада тебя видеть! Как ты?
Он даже рассмеялся, закружил дорогую подругу вокруг своей оси, прямо как маленькую девочку, и только после этого наконец опустил на пол.
— Ну, как тебе сказать... парочка шрамов прибавилась. На бедре и на ступне. Не поверишь, я наступил на осколок стекла, — смеётся, улыбается, утверждает таким образом, что его поездки проходят гораздо спокойнее, чем Гермиона могла бы подумать.
— Что ты тут делаешь? — она не видела его уже около месяца. Гарри находился в Болгарии в одной из командировок. Мракоборческий отдел, увы, на длительные поездки не скупился, что Джинни с маленьким ребенком на руках совсем не радовало.
— Понимаешь, я... — он сразу как-то смущается, замолкает, и окидывает взглядом комнату, призывая и Гермиону обратить на неё внимание.

И она обращает.

Дом опустел.

Не было теперь фотографий с выдержками из статей над камином, в которых мелькало имя Рона. Не было его гриффиндорского шарфа, завязанного вокруг торшера. И его волшебных шахмат, которые обычно стояли на книжной полке, тоже не было.
Не было ничего, что хоть как-нибудь напоминало бы о его присутствии. Он собрал свои вещи и просто...

—...Уехал к маме. Он посчитал, что так будет лучше. Ну, знаешь, кхм... Чтобы не нервировать тебя своим присутствием, — вид у Поттера был крайне виноватый. Кажется, именно он помог собрать Уизли свои вещи и именно по этой причине остался в её доме.
Потому что помогал. Не потому что просто хотел её увидеть и поддержать.

— Хах... Он что, серьезно? Передай Рональду, что он просто трус, раз не соизволил лично со мной попрощаться и сказать мне это в лицо. Хотя... К черту. Ничего не передавай! — восклицает она. Как она сейчас была похожа на ту самую маленькую, упрямую девочку со Святочного бала, которую обидел все тот же Уизли. Гарри даже печально улыбнулся. Только с годами обиды становились всё серьёзнее.
— Он хотел, правда. Гермиона, он тоже волновался. И места себе не находил. И сейчас волнуется. И... он правда хотел с тобой поговорить, но подумал, что ещё не время. Вы ещё не остыли.
— Это ничего не меняет. Он ещё и тебя подослал, чтобы ты мне все доходчиво обьяснил, да? Хорош друг, ничего не скажешь. И, знаешь... Меня не волнует, чего он хотел. — Грейнджер начинала злиться, сама того не осознавая. Начинала всплескивать руками и хлопать ими по бедрам, мерять шагами комнату и взмахивать головой с растрепавшимися к вечеру волосами.

Потому что её волновало то, чего хотела она.
А она... Просто хотела разойтись нормально.

А всё произошло так скоро.

Рон Уизли решил вычеркнуть из своей жизни её и всё, что в принципе их связывало, настолько быстро, насколько Гермиона совсем не ожидала. Как будто между ними и вовсе никогда не было не то что романтических, но даже дружеских отношений.

— А сам он что? Просто свалил к мамочке, решив укрыться за её юбкой, потому что знает, что я никогда не позволю себе расстроить Молли? Хорош, ничего не скажешь! А тебя что, подослал, чтобы успокоить разъярённого монстра?
— Он меня не подсылал. Я сам решил остаться и... Просто увидеть тебя. Мы не виделись около месяца, Гермиона. Я вернулся пару дней назад и провел всё это время на работе и с Джинни, я хотел хотя бы одним глазом увидеть вас с Роном прежде чем министерство подкинет мне ещё несколько неотложных важных дел, — кажется, его тоже это начинало раздражать. Вот то, о чем она и думала.

Каждый, абсолютно каждый до сих пор имел свои неотложные проблемы, не менее важные, чем проблемы её собственные. И Гарри сейчас действительно было сложно совмещать работу с обычной жизнью.

— Да, прости... Пожалуйста, прости. Я в последнее время довольно нервная, хотя, думаю, Рон и без того тебе всё рассказал. Пойдем на кухню, я напою тебя чаем.
— Он не говорил мне ничего. Новость о вашей разлуке стала для меня неожиданной. Рон сор из избы не выносит, — Поттер направился на кухню даже прежде неё и сам поставил чайник на плиту. — И, кстати... Молли уже устроила ему головомойку. Ты же знаешь, как она тебя любит, ты для нее как вторая дочь. В Норе с самого утра за его рыжей головой летали тарелки. К сожалению, не с едой, а просто запущенные ласковой рукой его матушки.

Она снова закрывала глаза на свои эмоции. Усердно распихивала их двумя руками по самым дальним уголкам своей головы. Извинись-извинись перед ним, а то — мало ли! — Гарри посчитает тебя плохой подругой. И так во всем, чёрт возьми, абсолютно во всем.

Что же... Получается, вероятность того, что Рон не рассказывал никому о их расставании, всё ещё существовала? Тогда как Малфой узнал об этом? Неужели он в принципе был настолько наблюдательным, что даже без слов спокойно разобрался?

— И всё же... Давай, рассказывай, что интересного произошло?
— Ты знаешь... Я обратилась в Мунго. Ну, помнишь, я рассказывала тебе о том, что чувствую себя не очень хорошо. В общем, недавно я встретила одну целительницу оттуда и сегодня направилась к ней. Она... Обещала мне помочь.
— ...разве в Мунго лечат проблемы... Такого рода? — усмешка с недоверием сорвалась с губ мужчины. По ощущениям, не то чтобы Гарри действительно относился с полной серьезностью к тому, что Гермиона чувствовала, хотя раньше проблемы друзей заставляли его бросить все свои ресурсы им на помощь. Что же с ним случилось?

Неужели, взрослая жизнь так их поменяла? Или же теперь всё его внимание уделялось в основном семье, а на других людей, пусть даже эти люди и были близкими друзьями, его не оставалось достаточно?

— Лечат, если проблемы вызваны магией, — весьма осторожно и тихо ответила Гермиона, предсказав наперед реакцию друга. Он взметнулся со стула на ноги и, чтобы скрыть свою экспрессивную реакцию, направился к чайнику чтобы разлить кипяток по кружкам.
— Как это понимать? Тебя кто-то заколдовал? Это проклятие? Это опасно? — он стоял спиной к Гермионе, но она почти что физически ощущала напряжение Поттера, разлитое вместе с чаем. Мракоборец, что с него взять.
— Гарри... Не волнуйся раньше времени. Это всего лишь сглаз. Такие довольно успешно лечат, пусть лечение и занимает какое-то время. Меня попросили меньше колдовать, соблюдать режим сна, хорошо питаться и принимать зелья. Пока точная природа сглаза не выявлена, я буду принимать гибрид успокаивающего. Это что-то среднее между ним и эйфорийным... Только с усиленным действием. Улучшит сон, подлечит нервы, и потом мы сможем заняться нейтрализацией магического воздействия. Просто это опасно делать, так как...
— ... Магия и скверное самочувствие только усугубляют действие сглазов. Да- да, проходили. Ты знаешь, кто это сделал? — Гермиона как раз вытягивает из кармана пинту зелья, которую отдала ей мисс Финниан, и подливает три капли в чай, — Никогда такого не видел. Да и, знаешь... в принципе не силен в зельях. Мои успехи закончились вместе с учебником Снейпа ещё в Хогвартсе.
— Да, я знаю. Имею в виду, знаю, что ты не силен. А кто это сделал... Да мало ли кто. Гарри, я стою почти у самого верха. Неужели ты думаешь, что не найдется никого, кто хотел бы мне насолить? Да я стабильно получаю пару раз в месяц громовещатели с претензиями по самым разным поводам, некоторые из которых и вовсе не связаны с моей деятельностью, но разве это кого-то заботит?
— Мы обязаны в этом разобраться, Гермиона. Вдруг кто-то ещё захочет тебе навредить или этот человек перейдет в агрессивное нападение? Мы должны быть наготове. Я помогу тебе. Я обещаю.

И это было так типично. Типично для Гарри, для Рона, да для всех людей, никогда не сталкивавшихся с подобными проблемами. Сказать, что у тебя депрессия или что-то вроде — это все равно что промолчать. Но вот то, что было хорошо знакомо, то что имело доказательную и показательную базу — наконец приковывало внимание.

Как бы ни было прискорбно осознавать это, но очередная беда как всегда их сплотила. Жаль, конечно, что только вдвоем с Гарри, но... Может быть, этот случай даст понять Рону, что он ошибался и они с Гермионой всё же смогут вернуть всё то, что выстраивали годами?

По крайней мере, ей хотелось бы в это верить.

Она разошлась с Гарри уже поздним вечером и договорилась обязательно провести это воскресенье за семейным ужином с Джинни и детьми. Джинни ведь по ней тоже скучала. С ней Гермиона не виделась меньше, чем с Поттером, но подруга наверняка была на неё обижена за такое долгое отсутствие.

Но что Грейнджер могла поделать, раз работа отнимала всё?

Хотя в свете последних событий пора бы перестать этим отговариваться.

Каждый раз, когда она посещала семейные ужины четы Поттер, ей приходилось чувствовать себя немного неловко. Поттеры, уже давно успешно скрепившие свой союз брачными узами и рождением ребенка (как бы не кощунственно было бы это говорить), такие молодые и счастливые, были абсолютной противоположностью Рону и Гермионе, которые даже мужем и женой-то ещё не стали. И уже не станут. А кто-то ведь советовал им рожать детей.

Забеременей она сейчас, что было бы?

К такому Гермиона точно не была готова, но скорее не из-за какой-нибудь патологической нелюбви к детям, а из-за понимания собственной несостоятельности в роли матери. Ведь это накладывало не только финансовую ответственность, но и ответственность за другого маленького, абсолютно несамостоятельного ещё человека. А как с этим справиться, если и с собственной-то жизнью справиться не можешь?
Её какое-то время не отпускало ощущение, что что-то она всё-таки упустила. Что-то, что уже не вернётся. Возможно, это была возможность успешно выйти замуж и обрести семейное счастье. Кто же захочет заполучить в качестве жены такую странную заучку-карьеристку, к тому же, не без тараканов в голове?

Но Гермиона успокоилась после приема зелья. Линера не обмануло — оно действительно было стоящим.

Грейнджер уснула без труда и даже видела какие-то сны, всё ещё непохожие на привычные кошмары.

Всё менялось.
И на утро всё менялось тоже.

Гермиона поднялась с чувством необычайной легкости в теле и, — что самое важное, — в голове. Да, в ней всё ещё крутилось огромное количество ненужных посторонних мыслей, но кто-то хотя бы упорядочил их заботливой рукой.

А все мы помним — Гермиона любила порядок.

***

— Мама...? — на мгновение перед глазами Драко предстает темнота гостиной, но в следующую же секунду в торшерах зажигается свет и на ковре материализуется домовой эльф в огромном банном полотенце.
— Добрый вечер, сэр! Миссис Малфой изволила остаться в комнате, сэр! Она читала книгу, сэр, и задремала, сэр! — писклявый тоненький голосок ещё совсем молодой эльфийки впивается в усталые уши.
— Она ужинала?
— Нет, сэр! Изволила ждать вас и подать в обеденную по вашему возвращению. Сегодня на ужин почки, сэр, тыквенный суп и чудесное рагу, сэр!
— Хорошо. Свободна, — весьма грубо отвечает Драко и направляется прямиком в комнату матери. От такого обращения Грейнджер наверняка бы в обморок грохнулась.

Прежде чем появиться в комнате матери, он натягивает на свое лицо выражение из тех, что поприветливее. Нарцисса ещё не спала, а лежала на кровати, подложив под голову жилистую ладонь. И книгу читала.
— Драко! — восклицает она и книга тут же валится на диван. Сын присаживается подле неё на постель и обхватывает женскую ладонь своими пальцами. — Ты так долго! Нельзя так задерживаться на работе. До добра не доведет.
— Знаю, — отвечает коротко. Разумеется, знает. Стать копией отца даже в этом отношении ему совершенно не хотелось. Тот сутками дома не ночевал, выполняя странные, страшные поручения, связанные в последние годы совершенно не с министерством и уж точно не с благими намерениями, — почему ты не поела? Ты приняла лекарства?
— О, Драко, — она почти что закатывает глаза, — нет, я не ужинала. Я хотела дождаться тебя. Пимпа действовала мне на нервы своими напоминаниями и я приказала ей замолчать. Она такая говорливая. До ужаса. Так раздражает.
— Знаю, мама, — повторяет снова и даже едва улыбается от этого почти что
детского недовольства в женском голосе.

Пимпа появилась в семье Малфоев вместе с приобретением апартаментов неподалеку от центра Лондона. Да, эльфийка была действительно донельзя говорливой, но в условиях, в которые была поставлена миссис Малфой, она была единственным спасением от одиночества в четырех стенах. После смерти отца жизнь в Малфой-мэноре стала для Нарциссы совсем невыносимой. Эти стены, атмосфера, дух смерти во всех углах, напоминающий о жертвах, которые видел дом, пошатнули и без того шаткое состояние женщины. Здоровье её ослабло не без помощи дементоров, знатно поработавших во время судебных разбирательств. Иногда Драко думал, — если бы было кого благодарить за то, что его мать не стала подобием Долгопупсов, он бы отблагодарил.
Возможно, действительно было. Но признаваться самому себе в этом Малфой точно не собирался.
Слуги в Малфой-мэноре были распущены. Он опустел. Но именно благодаря переезду мать, страдающая от недуга, поражающего нервную систему, наконец-то немного ожила.
Апартаменты были обставлены в более светлых и приятных глазу оттенках, чем в родовом поместье. Они также были гораздо меньше по масштабу и не хранили в своей памяти все те ужасные события.

Теперь Малфои в количестве целых двух штук могли быть вместе.

Существовало только одно маленькое «но», которое до сих пор волновало Малфоя — чистота.
Но не чистота крови, как прежде, а чистота имени.

Он действительно хотел бы, чтобы мать как и раньше могла посещать места, в которых собирались все сливки общества. Чтобы она не боялась насмешек тем самых сливок. Влияние Люциуса было безвозвратно потеряно. Теперь с Малфоями, на самом-то деле, никто как будто и не считался.

А ведь деньги рода были совсем не главным. И как бы не старалась Грейнджер убедить Драко в том, что он гонится за повышением только ради галлеонов — она не была права даже на одну десятую процента.

Она была неправа настолько, насколько сама себе представить не могла. Потому что она также не могла знать истинных мотивов его поступков в принципе.
Грейнджер знает и умеет многое, но ей всё ещё не мешало бы поучиться не строить из себя всезнающую.

Пальцы всей ладони опускаются на усталую переносицу.

— Тебе стоит больше отдыхать, — Нарцисса почти что ласково глядит на сына и также ласково гладит его по голове, заставляя расслабляться.

Но она была неправа.

Единственное, что ему возможно действительно стоило сделать — это пригласить уже Грейнджер куда-нибудь.