Видимость [Гарри Поттер]

1

Наступили тяжёлые серые будни. Пришлось нагонять много материала по всем предметам, поэтому Елена сидела за книгами до поздней ночи даже в выходные. Времени не оставалось ни на что, кроме сна. Она перестала ходить на ужин, а иногда пропускала и обед. Из плюсов такого режима — волшебница познакомилась с большим количеством домовиков, которые убирали общую гостиную Гриффиндора. Они прониклись к «бедняжке» сочувствием пополам с уважением — ещë бы, такая старательная девушка, работает не покладая рук — и стали приносить ей фрукты и сладости.

Эльфы, на первый взгляд молчаливые и скромные, оказались заправскими сплетниками, так как знали буквально всë и обо всех. Так Элизабет узнала, что многие ученики делают для Гарри неприятные ловушки (например, с навозными бомбами). Девушка с домовиками сошлись во мнении, что это подло, поэтому они стали передавать все сведения о планирующихся «сюрпризах» такого рода Добби, который, в свою очередь, предупреждал Гарри, и тот, назло всем злопыхателям, избегал всех до единой ловушек.

В таком сумасшедшем темпе девушка жила до самого Хэллоуина. Потом время, которое она тратила, нагоняя программу, освободилось. Однако ненадолго — освободившееся место в расписании быстренько забрала себе подготовка к СОВ. Учёба и подготовка занимали всë свободное время, Елена даже не помнила, когда в последний раз говорила с Гермионой дольше пяти минут.

Когда заканчивался декабрь и все собирались разъезжаться по домам, девушка спохватилась — а ехать-то некуда. В доме на площади Гримо и так будет полно гостей — там все Уизли, Гарри и Гермиона. Но волшебница не стала унывать и срочно отправила Скуто к бабушке с просьбой принять внучку на каникулы. Ответ пришëл спустя четыре дня — она согласилась. Так что праздники Элизабет отправилась справлять на исторической родине.

2

Комната, выделенная ей на этот раз, была намного просторнее и находилась в отдельном крыле дома. Она списала это на то, что бабушка опасается за своë имущество — вдруг сгорит по неосторожности внучки. Елена о том, что огонь она вызвать не в состоянии, говорить не стала — в одиночестве ей и самой было спокойнее.

Как выяснилось, Рождество в России празднуют не с 24 на 25 декабря, а с 6 на 7 января, из-за чего у девушки образовалось свободное время — она-то приехала 23 декабря. Елена посвятила его общению с роднёй — у Антонины Кузьминичны гостила также семья дяди Артёма, младшего брата отца Элизабет. Больше всего девушку поразило то, что он был весь с головы до ног покрыт татуировками, за исключением лица. Она аккуратно поинтересовалась об истории этих рисунков, на что дядя лишь громко хохотнул и ещё долго хитренько улыбался. Как оказалось, он владеет тату-салоном.

Вообще вся семья Артёма оказалась очень милой и приветливой. Они очень обрадовались появлению родственницы и в срочном порядке решили посвятить её в тайны семейного дела. Двоюродный брат предложил Елене набить что-нибудь бесплатно, в честь первой встречи. Дядя, хлопнув сына по плечу, заявил, что «Правильно, у тебя самая умная голова и лёгкая рука во всей семье, порадуй сестру», при этом сам Влад зарделся, как маков цвет. Елена его смущение целиком и полностью разделяла — настолько откровенный намёк подкосил даже её уверенность в себе. Ну а насчёт тату... Поразмышляв немного, она решила — а почему бы и нет? Девушка подумала, что, если делать, то уж так, чтобы видно было, и сказала, что хочет что-то большое на спине.

Но с рисунком оказалось сложнее. Даже просмотрев кучу эскизов, она никак не могла выбрать «тот самый». Тут настал звёздный час «умной головы» её кузена. В одной из старых папок он обнаружил несколько довольно-таки необычных — различные фениксы. Елене приглянулись два из них.

На первом была одна чёрная птица, состоящая будто из осколков стекла и казавшаяся весьма и весьма одинокой. В ней девушка увидела что-то от самой себя. Такой же раритет. В этом мире не должно быть чёрных фениксов, как не должно быть и магусов...

На втором рисунке было два существа — феникс и дракон. Причём не обычный, а китайский дракон, больше по строению напоминающий василиска. Эти волшебные звери вымерли несколько сотен лет назад, но в легендах говорилось, что они летали по небу без крыльев и приносили удачу. Феникс и дракон на эскизе, казалось, сошлись то ли в поединке, то ли в танце. Это было прекрасное зрелище...

Вспомнив о своëм клановом знаке и семейной истории, девушка решила, что второе — это идеальный вариант. У её отца тоже была татуировка, но только с двумя танцующими фениксами. Оказалось, что бить тату — это больно. Но Елена отказалась от анестезии, сжала зубы и терпела. Через несколько часов мучений её спину украсило изображение. Страдания были полностью оправданы — у её двоюродного брата была на удивление лёгкая рука, и рисунок вышел просто прекрасным, хоть и отличался немного от оригинала.

Приготовления к празднику они с бабушкой начали за несколько дней, чтобы всë успеть. Елена научилась готовить традиционные новогодние русские блюда — холодец, оливье, селёдку под шубой и многое другое. Это было не совсем обычно для неё — устраивать застолье не в Рождество, а в Новый год.

На праздник была приглашена половина волшебников области, благо места в доме было навалом. С восьми вечера они сидели за столом, в полночь бросились обниматься, целоваться и желать счастья, а затем всей толпой повалили на улицу запускать фейерверки. Гости разошлась лишь с рассветом, и спать девушка в итоге легла только в девять часов утра.

К тому моменту, как Элизабет проснулась, как раз прилетели совы от друзей. Птицы должны были быть у неё ещë в Рождество, но попали в буран и из-за этого неделю плутали. Она получила не так уж много подарков — от Гермионы, от Уизли и от благодарного за вечные спасения Гарри. Выдав совам ответные письма и подарки для друзей, девушка отправила их в обратный путь, предварительно объяснив Букле, как лучше лететь, чтобы не попасть снова в метель. Понятливая птица понимающе ухнула, дружелюбно цапнула Елену за палец и, взмахнув широкими крыльями, вылетела в окно вместе с остальными.

Волшебница решила, что посмотрит подарки попозже, а пока спустилась вниз на помощь бабушке, убиравшей оставшийся после гостей разгром. Вдвоём они справились всего за час, а затем, вручив друг другу подарки, разошлись по делам. Бабушка отправилась к соседям на продолжение празднования, а Элизабет к себе наверх, смотреть подарки друзей.

От Гермионы она получила книгу о фениксах. Мысленно поблагодарив подругу за внимательность, Элизабет отложила красиво украшенный фолиант в сторону. От Уизли она получила жёлто-оранжево-красный свитер с птицей и кучу сладостей, а от Гарри набор конфет из «Сладкого королевства» и поздравительную открытку с видом Хогсмида. Нераскрытым остался только один пакет, а сова, принёсшая его, отдыхала в компании Скуто, поглядывая на тебя жёлтым глазом. Елена вопросительно уставилась на свою питомицу — девушка не помнила, чтобы впускала других сов — но Скуто только негромко ухнула и, положив голову под крыло, задремала. Филин Драко (а это, без сомнений, был именно он) продолжал буравить Элизабет угрюмым взглядом, поэтому она поспешила вернуться к распаковке подарка. Это были две коробочки и открытка.

Внутри первой коробки обнаружилась фигурка — Лис и Маленький принц, сидящие на холмике. Немного позже обнаружилось, что если приставить их к стене, то на ней вместо узора обоев появлялось небо. В зависимости от времени суток оно было разным — ночным или дневным, отражая звёзды или багрянец восхода. Если переключить небольшой рычажок, то в волшебство фигурки погружалась вся комната. Но это девушка узнала позже. Сейчас же она смотрела на серебристые буквы, выгравированные на холме за спинами героев.

» — Я буду плакать о тебе — вздохнул Лис.

— Ты сам виноват — сказал Маленький принц. — Я ведь не хотел, чтобы тебе было больно, ты сам пожелал, чтобы я тебя приручил...

— Да, конечно — сказал Лис.

— Но ты будешь плакать!

— Да, конечно.

— Значит, тебе от этого плохо.

— Нет, — возразил Лис, –мне хорошо. »

Вторая фигурка — пилот, стоящий на песчаном бархане и глядящий в даль. Явно сделанная на заказ, эта фигурка словно бы принесла в себе кусочек той самой пустыни, где рассказчик повстречал Маленького Принца. Он мог рассказать любую часть сказки, стоило только вслух попросить об этом. На его подставке тоже была гравировка — серебристые витиеватые буквы сложились во фразу, больше всего любимую Еленой во всей книге.

«Когда даëшь себя приручить, потом случается и плакать.»

3

Отправив сову обратно в Англию, Элизабет легла на кровать и уставилась в потолок. Он был самым что ни на есть обыкновенным, покрытым белой штукатуркой. В этой комнате вообще всë было каким-то чересчур обычным, абсолютно не примечательным. Она подумала, что было бы неплохо потренироваться, раз уж делать ей совершенно нечего.

Приняв это решение, она незамедлительно вскочила с кровати, быстренько переоделась. Спустившись в сени, нацепила валенки (а что вы думали, по глубокому снегу только так и можно, или уж на снегоступах сразу), накинула пуховик и выскользнула из дома, притворив за собой дверь. Было не очень холодно, где-то -10. Снег приятно похрустывал под ногами, когда девушка шла к ближнему полю. Дойдя до его середины, она встала и раскинула руки, вдыхая полной грудью морозный воздух. Сосредоточившись таким образом, волшебница села прямо на снег, закрыла глаза и погрузилась в глубину своего сознания.

Вокруг взметнулись и заплясали языки пламени. Они сформировали силуэт человека, который сел в пяти шагах от неё и похлопал по пространству рядом с собой, как бы приглашая и её присесть. Элизабет, не давая себе времени на раздумья о том, что нельзя ходить по пустоте, сделала первый шаг. Она подошла и аккуратно уселась напротив незнакомца.

— Молодец! Кристобаль только с четвёртой попытки смог сделать один шаг. Он всё никак не мог поверить в то, что можно ходить по пустому пространству. А ты с первого раза справилась.

— Тут ничего сложного. Главное — верить.

Некто усмехнулся.

— Ясно. Итак, предлагаю начать. Меня зовут Валтор. Я буду помогать тебе с Первопламенем на первых порах. Научу контролировать огонь. Думаю, ты помнишь...

— Да, мы уже встречались один раз. Правда, тогда ты был лишь голосом.

Валтор утвердительно качнул головой.

— Я не существую в привычной для людей или магусов форме. Тогда это было нечто, больше всего напоминающее мою истинную форму. Просто разум и голос без физической оболочки. Но пне будем обо мне. Кажется, у тебя есть море вопросов? Можешь задавать, а я постараюсь ответить. Учти, такая вольность только в первый раз, так что спрашивай с умом.

Елена прикинула. Если спросит про фениксов в целом, то вряд ли узнает что-то новое. О самой себе? Ну, тут уж ей никто не помощник. В этот момент ей в голову прилетел образ — она, с поднятой рукой, разрушает ворота во сне.

— Почему магия даётся мне так легко во сне? Я даже не напрягаюсь, при этом сжигая что-нибудь из своего окружения в реальности.

— Ну, ответ на этот вопрос не очень простой. Всё дело в источнике твоей, да и всех фениксов в целом, силы.

***

Давным-давно, очень далеко отсюда жил-был юноша. Он был охотником и мечтал, что когда-нибудь поймает добычу, которая ускользала от всех, даже самых искусных ловцов, — великую Огненную птицу. Она жила на вершине самой высокой горы, которая достигала небесного свода, Крыши мира, и один раз в неделю покидала свое гнездо, улетая на поиски пищи. До того прекрасна была птица, что люди не могли бороться с собственными желаниями, а желали они лишь одного — обладать этой красотой. Короли хотели посадить ее в клетку, королевы — чтобы она им пела, ученые мужи изнывали от того, что не могли как следует изучить ее и понять, отчего она горит и не сгорает, отчего пьет воду и не гаснет, как вообще такое создание может существовать. Один за другим охотники отправлялись к волшебной горе, но всех их птица обратила в пепел, который разлетелся на четыре стороны света.

Отец нашего юного охотника тоже когда-то ушел за птицей. Был он не очень-то удачлив и потому все свое охотничье снаряжение взял в долг. Когда стало ясно, что долг этот возвращать некому, кредиторы явились в дом к вдове охотника — в том, что она вдова, никто и не сомневался, — и забрали все, что только могли унести. Остались лишь четыре стены да крыша над головой, и старый нож, который охотник не взял с собой, потому что тот был ржавым. И еще на руках у вдовы остался маленький ребенок.

Немало невзгод они испытали, пока сын охотника не вырос достаточно, чтобы отправиться в лес. Поначалу он всего лишь мастерил силки и ловил мелких птичек... Но время шло, мастерство юного охотника росло — и настал наконец день, когда он прославился, прикончив хозяйничавшего в лесу вепря, который не давал покоя никому, и все заговорили, что появился новый мастер охотничьего дела. Сам король прислал юноше грамоту с оттиском королевской печати и надписью «Лучшему из лучших». Поглядел молодой охотник на эту грамоту, а потом взял в руки старый нож и сказал своей матери: «Я недостоин зваться лучшим из лучших до тех пор, пока жива тварь, убившая моего отца». И с этими словами он пустился в долгий путь к волшебной горе, где жила огненная птица.

Сначала он шел через густой лес, который постепенно становился все реже и реже, а в конце концов сменился чахлыми зарослями, высотой едва ли по колено. Охотник все шел и шел вперед, не боясь ни воцарившейся вокруг тишины, ни черного пепла, покрывавшего дорогу и кустарник, ни огненных сполохов, что каждую ночь виднелись на вершине горы.

Почти у самого ее подножия ему стали попадаться останки тех, кто пришел сюда за Птицей. Голые кости, обожженные и потрескавшиеся, и черепа, глядевшие пустыми глазницами. Они словно заклинали его: «Уходи! Ни шагу дальше! Тебя ждет смерть!» Но молодой охотник по-прежнему шел вперед.

Склоны горы были черны неспроста: ноги охотника скользили на камнях, покрытых слоем жирной сажи. Он устал за время долгого пути, его начали мучить голод и жажда. Однако его воля была по-прежнему сильна, и лишь она позволила ему идти дальше, не испугавшись ни полосы удушливого дыма, ни череды провалов, на дне которых плескалось жидкое пламя, ни голосов, которые умоляли его повернуть назад.

Усомнился он лишь один раз, когда из дымного облака вдруг вышел высокий человек в одежде охотника, седоволосый и со шрамом в форме полумесяца на правой щеке. Об этом шраме мать как-то обмолвилась, что не было и нет на свете луны прекрасней. Так юноша впервые увидел своего отца, за чью память пришел отомстить, и на мгновение ему стало страшно.

— Ты вырос смелым и дерзким, — сказал призрак. — Я горжусь тобой. Но этой птице не суждено пасть от руки смертного, у нее другая судьба. Не касайся этой судьбы, иначе она станет и твоей!

— Я принял решение, — ответил юноша, — и не изменю его. А ты лишь дух, который принял облик моего отца, чтобы смутить меня. Исчезни и больше никогда не появляйся!

— Если бы я был духом, подосланным птицей, — сказал призрак, смеясь, — я не стал бы с тобой разговаривать, а сам ты остался здесь навсегда, как я и еще много неудачников. Оглянись! Ты видишь вокруг себя целую армию тех, кому не давала покоя огненная тень в небесах! Ты молод, силен и талантлив, тебя ждет долгая жизнь, и, наверное, где-то сейчас тоскует и плачет не только твоя мать, но и та, чье имя ты еще не знаешь. Ты хочешь его узнать? Тогда уходи, пока не поздно!

— Я хотел отомстить за тебя, — проговорил юноша, качая головой. — Я хотел...

— Ты лишь хотел доказать всем, какой ты умелый охотник, — перебил его призрак. — Ты хотел поймать то, чему не суждено быть пойманным. Огонь вечен, пока горит; нет такой клетки, что смогла бы удержать пламя, которое полыхало еще до начала всего и будет яриться, когда ничего уже не останется. Если ты сейчас в третий раз откажешься следовать моему совету, я уйду и не потревожу тебя больше, но знай — тогда ты погубишь себя навеки

Юноша вгляделся в лицо привидения и понял, что оно говорит правду. Хотя черты его расплывались и сквозь них виднелись жутковатые черные склоны волшебной горы, хотя голос его напоминал дыхание ветра, что-то знакомое и близкое виднелось в потустороннем блеске глаз, в горькой полуулыбке, кривившей губы. Это и в самом деле был его отец, и все, что он говорил, было правдой.

— Прости, — сказал юноша, — но я ничего не могу с собой поделать.

— Значит, ты проклят, — прошептал призрак, медленно растворяясь в туманной мгле. — Знай, духи говорят, что Птица тоже проклята и обречена все время возвращаться на эту гору, пока не найдется место, которое больше целого мира, и туда она сразу же уйдет. Говорят, оно существует, но укрыто так надежно, что Птице никогда его не отыскать, если кто-то не укажет ей дорогу и не откроет дверь... — И с этими словами он исчез навсегда.

Юноша отправился дальше, и я, пожалуй, не буду рассказывать о том, какие еще испытания ждали его на пути к вершине горы, достигавшей Крыши мира. Достаточно лишь знать, что путь этот занял три месяца, и к тому моменту, когда все опасности остались позади, молодой охотник сделался похож на обгорелую щепку — такой он стал черный и худой. Но ярче прежнего горела в нем жажда запретного, и о Птице он теперь мечтал каждую секунду своего бытия.

Между тем у Крыши мира вместо пепла и сажи были цветы и трава. Охотник увидел ручей, на берегу которого рос высокий тростник. Чутье подсказало ему, что в тростниковых зарослях есть чем поживиться, и он, как следует их изучив, обнаружил гнездо какой-то птицы, в котором лежали три пестрых яйца. Поскольку вокруг не было видно ни следа иной живности, юноша, недолго думая, забрал все три яйца и, отыскав поблизости подходящее место, развел костер. Он испек добычу на углях, после чего съел все вместе с тонкой скорлупой и устроился на ночлег.

Но долго спать ему не пришлось. Едва стемнело, среди звезд появилась красная искра, которая делалась все ярче и ярче, пока не стала огромным огненным шаром. Вновь сделалось светло как днем, и очень-очень жарко. Юноша смотрел, объятый страхом, как с неба спускается Птица — та самая, за которой он пришел, и была она даже прекрасней, чем ему виделось в мечтах. Жар становился все сильней, и молодой охотник понял: Птица испепелит его до того, как он успеет натянуть тетиву или хотя бы приблизиться к ней на расстояние удара. Ему было все равно. Он стоял и смотрел точно завороженный, сжимая в одной руке лук, а в другой — старый отцовский нож.

— Неразумный! — закричала Птица, и от ее крика у охотника потекла кровь из ушей, но он продолжал слышать голос Птицы внутри своей головы. — Ты пробрался в мой дом, ты принес оружие! И ты, самый гнусный из всех воров и убийц, что приходили сюда, уничтожил моих нерожденных детей!

Птица взмахнула крыльями — и стали они так огромны, что закрыли все небо.

— Лишь один раз в сто лет дозволено мне продолжить свой род. Ты явился сюда за день до того, как мои дети должны были появиться на свет, и сожрал их, точно глупый ненасытный зверь. Их души плачут и просят меня о возмездии!

Глаза у Птицы сделались яркими, точно два солнца, и юноша ослеп.

— Я сожгу весь род людской из-за того, что сделал ты!

Лишь одно мгновение понадобилось молодому охотнику, чтобы вспомнить всех людей, с которыми он встречался за свою недолгую жизнь, и все места, в которых он бывал и о которых только слышал. Он вспомнил свою мать, а также ту, чьего имени так и не спросил, зато знал, что у нее голубые глаза, ямочка на подбородке и нежный голос. Он даже вспомнил короля, отправившего ловкому охотнику грамоту с надписью: «Лучший из лучших». Весь мир теперь сгорит, понял он, весь мир превратится в пепел из-за того, что один человек не смог справиться с голодом.

— Скажи мне, Птица, — крикнул он, стоя посреди ревущего огненного урагана, — правду ли говорят, что, если найдется место, которое больше целого мира, ты уйдешь туда и покинешь эту гору навсегда?

— Да, — ответила Птица. — Только это не спасет тебя, неразумная тварь, потому что такого места нет ни в этом мире, ни в других, а если бы оно и было, ты сам никогда не сумел бы его отыскать.

Ошибаешься, мог бы сказать ей юноша, но он лишь улыбнулся и, подняв руку с зажатым в ней отцовским ножом, вонзил его себе в грудь, одним ударом взломав реберную клетку и обнажив свое живое бьющееся сердце. Человеческое сердце, в котором есть место для всего — для добра и зла, для любви и ненависти, для сбывшегося и несбыточного.

Птица там тоже поместилась — и с той поры он носит ее с собой.

***

Девушка задумчиво произнесла, не обращаясь ни к кому в особенности:

— И птица продолжила жить в сердце каждого из его потомков... — Валтор кивнул. Елена посмотрела на него более осознанно и заговорила громче. — Но откуда он знал? Ведь тот мальчик мог ошибаться! Если бы он погиб? Разве не думал он, что можно сделать иначе? Он ведь затеял это из-за своей жажды славы? Или приключений? Я не поняла.

Валтор расхохотался.

— Ну что за девушка! Вроде и росла в другом мире, но все семейные черты Фейра налицо. Особенно любопытство. Чтобы ты так не мучилась, расскажу ещё сказку. Она называется «Соловей и роза». Однажды соловей увидел влюблённого студента, который сокрушался о том, что любимая не будет с ним танцевать. Она поставила условие — молодой человек должен подарить ей красную розу. Но в его саду был лишь сухой куст белых роз, который к тому же не цвёл много лет, и студент горько плакал. Соловей услышал это и полетел к кусту. «Дай мне одну розу!» попросил он. Но куст отвечал соловью, что нет на нём цветов, а цена за то, чтобы вырос хоть один, слишком высока. «Говори! Ради любви не жаль заплатить любую цену!» — воскликнул соловей. Куст отвечал ему: «В лунную ночь ты должен прижаться грудью к моему шипу, и кровь твоего сердца станет моей кровью. И должен ты петь так, как не пел ещë никогда, и распустится тогда цветок, каких ещë не было.» Опечалился соловей, ибо любил он свою жизнь. Но всë же прилетел к кусту ночью, прижался к нему так, что шип проткнул ему грудь, и запел. И пока он пел, всë замерло, даже Луна и Звëзды позабыли о ходе времени. Всё глубже и глубже впивался шип в грудь соловья, всë краше и ярче становилась роза, всë звонче и прекрасней лилась песня. «Смотри, роза распустилась!» крикнул куст соловью. Но было уже поздно. Соловей лежал на земле мёртвым, и шип торчал из его груди...

Валтор замолчал.

— А что же было дальше? — спросила Елена.

Учитель посмотрел на свою подопечную. Если бы у него были обыкновенные глаза, как у человека... Тогда девушка могла бы поклясться, что они до краёв полны печали. Но у Валтора не было человеческих глаз. Только огонь. Он весь состоял из огня.

— Дальше? Это не важно. Соловей, как и твой предок, нашëл то, ради чего готов был отдать жизнь. И это самое главное — знать, ради чего ты готова на всë. — Он встал. — Сегодня мы закончили. На досуге подумай о том, ради чего или кого ты горишь. А я пошëл. До свидания, госпожа!

Валтор растворился в огне, не удосужившись что-либо объяснить, а сознание Элизабет выбросило её в реальный мир. Она скорбно обвела взглядом растаявший на пару метров вокруг снег и побежала домой.

Тренировки стали ежедневной рутиной. Однако усиленная практика давала о себе знать — навыки владения огнëм у Элизабет значительно улучшились. Ей неплохо удавались боевые приёмы средней и даже высокой сложности, вроде «марева» или огненных шаров, не говоря о простых хитростях вроде костерка на ладони. Марево — это такая стена из огня, которую можно направить в противника. Когда ей впервые удалось что-то наиболее напоминающее стену, Валтор совершенно искренне, как ей показалось, обрадовался. По крайней мере, он хлопнул её по плечу и улыбнулся. Так же он отреагировал всего один раз — когда его подопечной удалась частичная трансформация без падения в обморок. Так и прошли каникулы — из-за ежедневного праздничного стола то у одних соседей, то у других, вылезать на тренировку, потом поспать и снова за стол...