ОКСЭР

Раян.

Меня как будто выключили. Только усилием воли — или каким-то чудом — я не потерял сознание. Но двигался как тряпичная кукла. Лежал на его твёрдой груди, и даже дышать было трудно.

Голова кружилась — я застонал и прикрыл глаза.
Кёнмин крепче сжал меня, провёл рукой по спине.
Тёплая. Уверенная.
Но легче не стало.

Голова бессильно упала ему на плечо. Я стиснул зубы, попытался повернуться. Или хотя бы приподняться.

— Как ты? — прошептал он.
Голос не раздражённый, как минуту назад. Спокойный. Участливый.

— Голова закружилась, — выдавил я из себя. Глаза по-прежнему закрыты. — У меня бывают приступы сильной мигрени.

Снова ложь.
Но не рассказывать же ему, что не спал всю ночь, что меня колбасило от воспоминаний о нём, что не ел уже больше суток.
Что это меня он вчера назвал "пёсиком", и я до сих пор возбуждаюсь от этого слова...
Он бы отвернулся. Или начал бы унижать — думая, что и при свете дня мне нужно быть вещью.
Нет. Проходили уже. Спасибо, не надо.

А ещё он спрашивал про засосы.
Это было бы смешно, если бы не было так грустно.
Твои, Кёнмин. Твои это засосы.

Я сглотнул. Собрался.

— Я попытаюсь сесть, хорошо? - произнес он.

— Да, — тихо согласился я. — Не ночевать же нам на пляже. Сейчас голова пройдёт — и я смогу сесть на лошадь.

— У тебя точно не всё в порядке с головой, — пробурчал он уже другим тоном. Раздражённым, но в нём всё равно сквозило тепло. — Хочешь грохнуться с Тора?

— Пешком не дойду, — хмыкнул я слабо.

— Поедешь со мной, — легко произнёс он.

— Ты меня как принцессу повезёшь? На Принце? — я слабо улыбнулся.
Его забота...
Согрела изнутри.
Он упрямый, высокомерный, но сейчас... тот, от кого моё сердце сбивается с ритма. Может, я необъективен?
Может, даже его упрёки я скоро начну воспринимать как дифирамбы?

— А что? У меня почти белый конь.

Я не выдержал и рассмеялся.
А он, поддерживая меня под спину, поднялся на локти.
Я, собрав всю силу в кулак, тоже приподнялся — тяжело дыша, с прострелом в голове. Но сел.
Наконец-то.

Я оказался почти у него на коленях.
Он прижимал меня к себе.
Красота, ничего не скажешь. Если кто-то нас сейчас увидит — подумает, что мы просто пара, пришедшая смотреть на закат.

Вот только закат уже закончился.
И мы не были парой.

— Принц. Осталось только дракона, чтобы ты меня от него спас, — пошутил я.

Я открыл наконец глаза и посмотрел на него.
Он тоже смотрел. Не улыбался. Лоб нахмурен.
Взгляд — острый, цепкий, будто смотрит прямо в душу.

Что-то в нём мне не понравилось.
Слишком настороженный.
Почему?

Я попробовал отстраниться, сесть ровно — но он держал крепко.

— Не двигайся, принцесса, — строго произнёс он. — Отдохни. Раз тяжело встать.

Я натянуто улыбнулся.

— Теперь я принцесса? Так быстро из грязного конюха — и сразу в особу королевской крови?

Он криво усмехнулся.

— А что? Только принцессы падают в обмороки в объятия принцев.

Я фыркнул — почти засмеялся, но его глаза всё ещё блестели в полумраке... Недобро.

— Скажи честно, Раян. Ты ведь специально упал, чтобы я тебя поймал?

— Вот уж... — Я попытался оттолкнуть его, но руки не слушались.

— Тише, тише. Я шучу, — его голос стал мягче. — Ты такой сейчас бледный, что, пожалуй, даже англичане позавидовали бы.

— У меня мама англичанка, — зачем-то сказал я.

— Да, я помню. А как её сюда занесло?

Он говорил спокойно, размеренно.
Его рука всё ещё скользила по моей спине.
Медленно. Ровно. Уверенно.
От этого становилось... слишком просто. Слишком хорошо. Я даже позволил себе снова облокотиться о него.
Прикрыл глаза. Немного полегчало.

Когда приедем, надо поесть. Сахар, срочно. Сладкого чего-нибудь...

«Сахар Кёнмина тебе нужен», — встрепенулось сердце.
«А его член во рту — вот что тебе нужно», — хмыкнул низ живота.

Я поёрзал. Пытаясь прогнать и голос, и желание.
Бред. Прекрати.

— Жизнь занесла, — уклончиво ответил я, чуть тише. — Мне лучше. Пошли.

Он чуть отстранился.
Взял меня за подбородок, заставил посмотреть ему в глаза.

Снова этот колючий взгляд. Чёрные, раскосые глаза, в которых всё время что-то мелькало.

Что теперь? Что не так?

Внутри всё сжалось.

— Точно не грохнешься? — спросил он, нахмурившись. — Я на руках тебя нести не смогу.

— А ещё принцем себя называл,— фыркнул я, пытаясь сохранить лёгкость.

Пытаясь не думать о его пальцах так близко от моих губ.
О его губах — так близко от моих.
Слишком близко.
Воздух между нами дрожал, как натянутая струна.

— А ты хочешь, чтобы понёс? — прошептал он.

Его пальцы всё ещё были на моём подбородке.
Он чуть наклонился — и еле ощутимо, в доли миллиметра, провёл подушечкой большого пальца вдоль уголка моего рта.

Я почувствовал это прикосновение всей кожей.
Как будто он не дотронулся, а поцеловал.
Пульс сбился.
В горле пересохло.

Его взгляд не отпускал — тёмный, цепкий.
Он смотрел не просто на губы. Он вспоминал их. Но не мог же? Я был в маске, было темно.
Я сглотнул.
И сам опустил взгляд на его рот.

Полный.
Уверенный.
Тот самый, что целовал меня ночью, требовательно, жадно.
Меньше суток назад.
Меньше двадцати четырёх часов, а будто вечность.

Я провёл языком по своим губам.
Медленно.
Невольно.
Подался чуть ближе.
Совсем чуть-чуть...

Кёнмин.
Что ты со мной делаешь?

Я почти...
Почти...

Заурчал живот.

Громко. С предательским реализмом. И всё рассыпалось.

Он нахмурился.

— Ты вообще ел сегодня? — голос стал строгим, чуть раздражённым.

Его ладонь мягко соскользнула с подбородка на затылок.
Крепкая. Тёплая. Уверенная.
Он начал медленно, почти машинально, массажировать мою голову — круговыми, терпеливыми движениями.
Как будто знал, куда именно надавить. Как будто знал, как мне это сейчас нужно.

Я чуть наклонил голову — неосознанно, поддавшись. Как кошка, которой нащупали точку между ушами.

Как же это было...
Успокаивающе.
И возбуждающе одновременно.
Слишком.
Опасно.

Будто он одновременно приказывал:
«Доверься.»
«Сгори.»

Как это вообще возможно?

— Да ел, — соврал я.

Он не отдёрнул руку. Наоборот — чуть сильнее надавил.

— Я тебе не верю, — сказал он тихо, почти мягко, но настойчиво.
— Зачем тогда спрашиваешь? — выдохнул я, чуть резко.
Поднял руку и аккуратно убрал его пальцы с затылка.

— Хватит, — добавил я, и сам не понял — попросил или потребовал.

Он не обиделся, и послушно опустил руку.

— Там есть точки, которые помогают при мигренях, — пояснил он совершенно серьёзно.
Так серьёзно, что я на миг даже засомневался:
Он правда хочет помочь? Или это его способ прикасаться ко мне, не переходя черту?
Или я думаю, что не переходит?

— Лучше всего помогает кровать и сон, — сказал я и резко подтянул к себе ноги.
Попытался встать.

Но он остановил меня.

— Подожди, Раян. Сначала я.

Я не стал спорить. Слишком шатко себя чувствовал — знал, ещё шаг, и могу снова рухнуть.
Он легко поднялся на ноги.
А потом — протянул мне руку.

— Давай.

Я смотрел на него снизу вверх. На его крепкую ладонь.
На широкие плечи, на грудь, на сдержанный, но настойчивый взгляд.
Серость вечера обтекала его силуэт, сзади шумел прибой.
Он казался — почти нереальным.
Почти рыцарем.

Я вложил руку в его ладонь.
Она была тёплая. Надёжная.

Он потянул меня вверх — и второй рукой крепко подхватил за талию.
Легко поднял. Словно это ничего не стоило.
Но я почувствовал, как его грудь напряглась, как пальцы крепко сомкнулись у меня на боку.

Я оказался в его объятиях.
Снова.
Слишком близко.
Тесно. Горячо.

Мы стояли так — лицом к лицу, грудь к груди.
Я чувствовал его дыхание — ровное, немного сбитое.
Его руку на моей спине.

Я не двигался.
Не мог.

Запах его кожи мешался с солёным воздухом, с запахом заката.
Меня било мелкой дрожью — от усталости, от головокружения...
Но и от чего-то ещё. От него?

— Спасибо, что споймал меня, — наконец выдавил я. Голос получился тише, чем я хотел.
— И... извини.

— За что? — он вскинул одну бровь.
Его ладонь снова медленно, лениво скользнула по моей спине. Как будто он делал это тысячу раз. Как будто моё тело знало его прикосновения. И жаждало их.

— За то, что подверг Принца опасности пару дней назад...

Он не ответил сразу.
Только посмотрел. Долго. Медленно.

— Прощу... если скажешь, откуда засосы.

Опять двадцать пять.
Я выдохнул — коротко, резко.

— Тогда не прощай. Я буду жить с этим остаток своей жизни.

Он засмеялся — искренне, звонко. Тот смех, от которого становится жарче. Немного раздражает, но ещё больше притягивает.

— Ладно, можешь не отвечать, — сказал он мягко. — Поехали обратно в поместье.

Я кивнул.
Он всё ещё держал меня за талию, и в этой поддержке было больше, чем просто забота.
Что-то от собственника, и это будоражило кровь..

Он коротко свистнул, подзывая Принца. Я — Тора.
Оба подошли почти синхронно.

— Как поедем? — спросил я, чувствуя, что силы постепенно возвращаются, но тело всё ещё ватное.
В теории — я мог бы ехать сам. Если медленно. Если лошадь будет послушной. Если сердце перестанет гнать кровь в виски каждый раз, когда он на меня смотрит.

— Я на Принце. Ты — со мной, — просто сказал он.

— С тобой? Ты серьёзно собрался в рыцаря играть?

Он усмехнулся. Нагло. Почти хищно.
Так, что у меня всё внутри перекрутило — одновременно от раздражения и восхищения.

— Конечно. Надо же тебя спасать. Или нет?

— Прекрати, — буркнул я, не выдержав. — Ты как будто из какой-то дорамы сбежал.

— И ты всё равно поедешь, — спокойно сказал он.

Чёрт. Конечно, поеду.

— Только не урони меня, — пробормотал я, когда Принц подошёл ближе.

Он повернулся ко мне, чуть приблизился.

— Не уроню. Но ты держись. Крепко, — голос стал ниже. — Очень крепко.

Мурашки прошли по коже.

Я кивнул. Не слишком уверенно, но он не стал уточнять.

Он отпустил меня, но не сразу отступил.
Окинул быстрым, внимательным взглядом — как будто ещё раз хотел убедиться, что я не свалюсь с ног.
Я закатил глаза:

— Слишком много заботы, Кёнмин. Не переигрывай.

— А ты мог бы подыграть, — хмыкнул он, уже поднимаясь в седло.

Двигался уверенно, без лишних движений: за стремя, рука на седле, толчок ногой — и вот он уже сидит на Принце.
Чёртов опытный всадник.

Теперь моя очередь.

Он слегка развернулся, наклонился и протянул ко мне обе руки:

— Вставь ногу в стремя. Я подниму тебя.

— Не упади. Я тебя потом не подниму, — буркнул я, с сомнением глядя на расстояние до спины лошади.

Он усмехнулся:

— Не упаду. Доверься.

Я шагнул ближе. Поставил ногу в стремя. Его ладони тут же обхватили меня под рёбрами — крепко, надёжно, уверенно.

Теперь надо было оттолкнуться. Поджать вторую ногу. Перенести вес вверх.

В обычный день — элементарно. Автоматически. Даже не задумываешься.

Но сейчас...

Ноги были ватные. Живот ныл от голода. Голова — всё ещё пульсировала от переутомления.
Я напрягся — и сразу понял: сам не справлюсь.

Но он уже подхватил. Один мощный рывок.

Я на мгновение взлетел — буквально завис в воздухе, сердце гулко бухнуло в груди, дыхание сбилось, как будто на американских горках.

А потом — я уже был в седле.
Плотно, близко. Прямо перед ним.

Сел неровно, тяжело — тело поддалось назад, но его рука тут же мягко, но решительно легла мне на живот, придерживая.
Крепкая. Тёплая. Через тонкую ткань я чувствовал, как пульсирует у него в запястье.

— Тяжёлый ты, оказывается, — выдохнул он.

И только тогда я заметил — у него сбилось дыхание. Жилы на шее вздулись, грудь под моим плечом ходила быстро, напряжённо.

— Прости, — выдавил я, всё ещё немного ошарашенный.

Я перекинул ногу через седло, устраиваясь удобнее.
Моя спина прижалась к его груди, а попа... Лучше не думать, к чему именно она прижимается.
Слишком близко. Слишком горячо.
Он обнял меня одной рукой за талию — ладони легли плотно, почти властно.

Я хотел сидеть прямо, выпрямиться, держать дистанцию.
Но спина ныла, голова всё ещё звенела, а тело само тянулось назад — к нему.
К его теплу.
К этой глупой, надменной, упрямой груди, которая всё равно почему-то успокаивала.

Он будто прочитал мои мысли. И резко, без лишних слов — прижал к себе. Как будто сказал: «Теперь ты — мой».

— Отдыхай. Я тебя довезу, — его голос прозвучал прямо у моего уха. Глубокий, низкий, с хрипотцой. От него пробежала дрожь.

— Тор, следуй за Принцем, — сказал я своей лошади и сдался.
Прикрыл глаза. Колебался.
Но в итоге — медленно, с облегчением, позволил себе полностью облокотиться на него.
Головой — к его плечу.
Телом — в его руки.

Он чуть склонился вперёд, и мне в ухо прошептал:

— Всё-таки принц, — хмыкнул.

— Я про лошадь, — фыркнул я, не открывая глаз.

— Ты разбиваешь мне сердце, — добавил он почти театрально, с насмешкой.

— У тебя его нет. Только гордыня. И отражение в зеркале.

Он засмеялся. По-настоящему. Низко, с вибрацией в груди.
И притянул меня ближе.

Я выдохнул. Прикрыл глаза.

Мы ехали медленно. Плавно. Под ритм копыт.
Под шум прибоя. Под биение его сердца, которое я ощущал спиной.
Меня слегка укачивало. Кажется, я пару раз даже задремал.

Тепло.
Уютно.
И что самое странное — безопасно.

Кёнмин... Что мне теперь делать с тобой? А главное — что мне делать с собой?..

***

Кёнмин.

Чем сильнее я прижимал его к себе, чем ближе мы подбирались к поместью, тем больше убеждался — это он.
Я не был уверен на сто процентов — разум сопротивлялся. Это казалось слишком невероятным.

Как он оказался в том клубе?
Почему?
Откуда у него деньги, чтобы попасть туда ?
Или его пригласили чтобы развлекать таких, как я?

Мысль ужалила. Заставила сжать зубы.
Я не хотел думать, что он продаёт себя.
Я едва справлялся с мыслями о том, что он может встречаться с Марком.
А теперь — это?

Я взглянул на его лицо. Он спал — или просто закрывал глаза от слабости.
Профиль. Ресницы. Чуть приоткрытые губы.
Сердце дрогнуло.
Он раздражает меня. Злит. Сбивает с толку.
Но сейчас... я чувствовал только нежность.

Он слишком измотан.
Мигрень? Возможно. Но почему? Не ел? Не спал?
Я тоже не спал почти всю ночь. Но в обморок не падаю.

Если это действительно был он — мужчина в маске — тогда... всё становится логичным.
Маска. Молчание.
Он не хотел, чтобы я узнал.

Но если он действительно продаёт себя...
Я даже не знаю, что хуже: не знать — или знать наверняка.

Спросить прямо? Бессмысленно. Он уйдёт в себя. Закроется.
А если это действительно он, то уже сам по себе это притворство, эта игра — стоили ему усилий. Слишком больших.

Но я должен узнать.

Как?

Я пока не придумал.

Мы въехали во двор поместья. Было тихо, почти безлюдно. Он крепко спал, уткнувшись в меня — и я не хотел его будить.
Но и спать в седле, как в каком-то вестерне, было бы странно.

Я огляделся, размышляя, как спешиться, не разбудив его. И тут заметил Марка. Он шёл от пристройки, с бумагами в руках.

Чёрт. Только не он.

Я не хотел просить у него помощи. Совсем не хотел. Я до сих пор не понимал, что между ними. Раян... он ведь может спать с ним. Или нет?

Блядь. Как же меня достала эта ревность. Ко всем подряд.

Но выбора не было. Я направил Принца прямо к нему.
Марку не пришлось долго догадываться — топот копыт заставил его поднять голову.

— Какого чёрта... — начал он, но я приложил палец к губам.

— Тише. Он спит. Поможешь спустить?

Марк недовольно поморщился, но кивнул. Подошёл ближе.

— И как вы собираетесь это провернуть? — усмехнулся он, скептически глядя то на меня, то на тело Раяна, прижавшееся ко мне.

Я повернул лошадь чуть вбок — так, чтобы он точно увидел, где лежит моя рука.
На его животе.
Как будто случайно. Как будто я даже не замечаю.

Наблюдал за реакцией.

Свет от фонарей во дворе падал криво, но я заметил, как его лицо дёрнулось.
Недовольно. Резко.
Но... не как у ревнивого парня.

Интересно. Они спят? Или просто флиртуют? Или он ему вообще никто?

Я опять ничего не понял.

— Придержи его, — сказал я тихо, всё ещё наблюдая.

Он кивнул, а я взял Раяна за плечи, наклонился ближе, почти касаясь щекой его волос, и зашептал:

— Раян, мы приехали. Надо просыпаться. Тут увы, нет крана, чтобы тебя аккуратно снять с лошади.

Его веки дрогнули. Губы чуть шевельнулись. Он приоткрыл глаза — мутно, расфокусированно.

— Ага... сейчас, — пробормотал он, снова прикрыв веки, но при этом уже перекинул ногу через седло.

Внизу стоял Марк. С протянутыми руками. Готовый.

Я должен был быть там. Я хотел снова поймать его сам. Снова обнять. Снова почувствовать.

Но я был здесь, он — там.

Раян, всё ещё полусонный, с ватным, тяжёлым телом, потянулся вниз.
Медленно, неуверенно. На автопилоте.

— Аккуратно, — вырвалось у меня. Даже не понял, кому говорю.

— Споймаю, — спокойно ответил Марк. И я в этом не сомневался.
Я бы тоже споймал. Запросто.
Как час назад. И, возможно, даже снова упал бы с ним в песок. Чёрт.

Марк не упал.
Раян почти ловко спрыгнул, только чуть качнулся в сторону — и тут же оказался в его руках.

Он прижал его к себе.
Рука на спине. Лицо — рядом. Поза... слишком привычная. Слишком близкая. Слишком не моя.

Я сжал челюсть. Слишком крепко. Скрипнул зубами.
Больно.

— Спасибо, что помогли ему, — бросил Марк с видом дежурного хозяина. — Можете оставить лошадей у входа в конюшни. Ими займутся.

Как будто я — кто? Грум? На побегушках у их милостей?
Как будто моя задача — доставить Раяна и исчезнуть.
Он развернулся, не дождавшись ответа, и повёл его в сторону пристройки, в сторону персонального крыла.

Я сжал поводья, с трудом сдержавшись от колкого замечания.
Гордость не позволила. Только губы сжались в тонкую линию.

Раян вдруг обернулся. Со спины. В полоборота. Слабая улыбка, тёплый голос:

— Спасибо, Кёнмин.

Но его слова... не согрели. Потому что его рука была на талии Марка. А его голова почти лежала у того на плече.

— Увидимся завтра утром, — добавил он. — На встрече Стар и Принца.

И всё.
Развернулся. Ушёл.
С ним ушло и тепло.

А я остался.

Остался стоять, как идиот, с рукой на седле, с пульсом, который бился в висках.
Смотрел, как мужчина, который сводит меня с ума — позволяет себя уводить другому.
Как Марк кладёт ладонь на его поясницу, как что-то говорит тихо, на тайском.
Как будто я — лишний. Как будто меня не было.

Я знал, куда он его ведёт.
Но всё равно надеялся, что ошибаюсь.
Что Раян обернётся ещё раз. Что вернётся.

Он не вернулся.

Я шумно втянул воздух, только тогда сообразил, что до сих пор не двигался.
Ноги гудели. Спина болела.
Сердце? Лучше не думать.

Спрыгнул с Принца.
Подозвал дежурного парня, тот подбежал.

— Спокойной ночи, Принц, — бросил я лошади. Не себе. Не им.
Лошади.

Развернулся и пошёл. Вверх по ступеням.
Не оглядываясь.
Бежать от себя не получится, но, может, хоть от них.

В спальне я сразу достал телефон.
Нашёл номер Тьютора.

Мне надо узнать. Он это — или не он.

Потому что если Раян — это тот самый, мужчина в маске...
Он будет моим.
И всякие Марки, или кто там его ни трахал — меня это не остановит.

А если он — не он?

Тем более.

Потому что за этот вечер я понял одно: я больше не вынесу картины где он — не со мной.
Ни одного взгляда в сторону, ни одной руки на его талии. Ни одной мысли о том, кто поставил ему эти чёртовы засосы.

Они не дадут мне покоя, пока не станут моими.
Свежее, глубже. До следов на шее. До синяков на бёдрах.
Пока он не окажется в моей постели. Снова. Или впервые.
Только со мной.

А там... потом... Я уеду.И забуду.

Но сейчас — он будет моим.
Телефон зазвонил.

— Алло, Кёнмин, снова соскучился? Мы ж виделись только вчера, — раздался знакомый, масляно-весёлый голос Тьютора.

— Ты говорил, знаешь хозяина клуба?

— Да, и?

— Устрой открытие. Послезавтра. Чтобы он открыл клуб вне графика. И чтобы приглашение ушло тому, кто был в маске.

— Так это не работает, дорогой. Клуб переезжает каждые две недели. Инкогнито, безопасность, всё такое.

— Ты можешь договориться. Ты  знаешь хозяина. И он — тебя. Я всё оплачу.

— Ого. Ты что, втюрился в того... пёсика? — фыркнул он с усмешкой.

Я сжал трубку сильнее. Это я мог его так называть. Только я.

— Не твоё дело. Просто сделай. Приглашения — только ему, и для ширмы ещё парочке гостей.

— А будет секс втроём? Я уже наготове.

— Притормози, шустрый какой. Если он придёт — он будет мой.

— Фу, скучно. А зачем мне тебе помогать тогда?

— По старой дружбе и моему спасибо, конфетка.

— Не смеши. Что мне с твоего спасибо.

Я стиснул зубы.

— Что ты хочешь?

Пауза. Я знал, он сейчас сделает вид, будто думает. На самом деле всё давно придумал.

— Если я всё устрою... я хочу жеребёнка. От Принца.

— Чего? — Я чуть не вскрикнул. — Его жеребенок уйдёт на аукцион по цене, что тебе и не снилась.

— Я дам сразу двойную стартовую, — голос его стал вдруг серьёзным. — Либо потомство Принца, либо ищи себе другого посредника.

Я молчал.

Жеребёнок... мать его. Ради секса? Ради иллюзии, что этот мужчина в маске — Раян? Я вообще в своём уме?
Я что, правда думаю его... променять? На этого конюха?

А потом — воспоминание.
Его губы. Его взгляд. Как он смотрел сегодня на меня, сонно, с тяжёлым дыханием, в моих руках.
Как становился на колени. Как целовал.
...Бля. Я идиот. По-другому не скажешь.

— Миллион долларов, — сказал я. — И только через год.

— Согласен, — мурлыкнул Тьютор. Для него — копейки.

— И клуб послезавтра. Всё тихо, как всегда.

— Сделаю. Устрою твою личную жизнь. Приглашу твоего песика.

— Заткнись, — бросил я и отключил звонок.

Теперь осталось одно: сделать так, чтобы он пришёл. Если парень в маске — это Раян, тот самый, что «течёт» от мужчины, поставившего ему засосы —Я заставлю его течь снова.
Сильнее.
Так, чтобы он сам полз ко мне на коленях в темноте клуба.

А там... я узнаю. Он это — или нет.

Примечание автора:
Цена в миллион долларов за жеребёнка может показаться завышенной, но в конном спорте это вполне реально. Молодые лошади с выдающейся родословной, особенно от чемпионских жеребцов и кобыл, продаются за сотни тысяч и даже миллионы долларов ещё до того, как выйдут на соревнования.

• 🐴 Fusaichi Pegasus (чистокровный жеребец) был куплен на аукционе как годовалый жеребёнок за 4 млн долларов, а позже перепродан за 60 млн как производитель.
• 🐴 На аукционах Keeneland (США) и Tattersalls (Великобритания) регулярно фиксируются сделки по жеребятам от 500 тыс. до 3 млн долларов.
• 🐴 В 2019 году жеребёнок от знаменитого жеребца Galileo и кобылы Shastye был продан за 3,6 млн евро (почти 4 млн долларов).
• 🐴 В 2022 году на Keeneland жеребёнок от Into Mischief ушёл за 3 млн долларов.