ОКСЭР

Раян

Я сегодня был сам не свой.
Так всегда после возвращения.
Но... сегодня было хуже. Меня трясло всё утро. Даже потом.

Всё было слишком — слишком сильно, слишком грязно. Как будто я не просто перешёл черту, а встал на колени в мутную, вязкую жижу, в которой тонет разум, ломается воля и гаснет всё человеческое. И выбраться из неё уже нельзя.

Моя доза. Мой наркотик. Моя порция безумия — липкого, постыдного, унижающего. И такого, что даже сейчас я хотел ещё.
Наверное, так чувствуют себя люди на героине.
Они знают: это отрава.
Знают, что гибнут, разрушают себя, свои жизни, жизни близких — но всё равно берут шприц.

Я такой же?
Кто мне ответит?
У кого спросить?

Никого...

Не спал всю ночь.

Не смог даже позавтракать — тошнило от самого себя.

Кое-как поработал над документами, слушая кхуна Сонукана вполуха. А потом — на дрожащих ногах — пошёл в конюшни.

Я хотел покататься.
Но не мог взять Стар или Луну. Луна — лошадь моей матери. Стар — её потомство.
Как я мог после всего этого сесть на их благородные спины? Как я мог командовать ими, быть их всадником, когда мои руки по локоть в грязи, которую не смыть?

Я пытался. Утром как вернулся из своего чистилища.
Вода была почти кипятком. Я тёр себя до красноты, но...

Не отмылся.

Хуже — захотел ещё.

Я просто стоял в душе, вспоминая его голос. Его руки. Его губы.
Его слова...

«Послушный пёсик...»

У меня тут же дёрнулся член.
Заныло внутри — не от боли, от желания.

Я хотел снова. Именно его.

Чтобы он унижал меня. Чтобы сделал своей игрушкой.

А его друг?
Его член тоже был во мне. Но он — просто фон.

Орудие моего ада.

А дьявол, которому я хотел поклоняться... был он.

Кёнмин.

Я увидел его в темноте клуба и испугался. Забыл о маске. Забыл, где я и кто я. Первая мысль убежать, но тут же вторая: хочу быть его...

И он... не узнал меня. И тогда крышу просто снесло.

Я его хотел. Ещё до этого. Ещё до клуба.

Но там — где всё можно, где никто тебя не узнает — я просто забыл быть осторожным.
Но он не мог догадаться, что это я.

Конечно, нет.

Какой-то конюх? В таком месте?
Он бы просто не нашёл дорогу. На своих двух. В дешёвых кедах.

Поэтому он не узнал.

И это — хорошо. Это — правильно.

Я не знал, способен ли он держать язык за зубами. Я его знал, только как вредного, вспыльчивого человека...
Да, он спас Принца. Но это не отменяет всего, что было раньше.

И, к сожалению, это не отменяет того, как сильно я его хочу.

И самое страшное — даже боль от кипятка не помогла.
Даже страх, что он узнает... что воспользуется...

Даже это не уменьшило моего желания.

Я всё равно хочу, чтобы это повторилось.

С маской на глазах. Даже если это был бы последний раз.

Когда он приказал своему другу трахать меня в рот, а сам встал сзади...
Блядь. Это было унизительно. И восхитительно.

Дело было не в члене в моём рту.
А в нём. В Кенмине.
В том, как он мной управлял. 
Как угадывал желания, которые я сам не смел озвучить.
Как вёл.

Друг сосал мой член — мне это не нравилось. Но я не мог отказать.
Он увидел. Он понял. Он увёл его.
Кёнмин — жёсткий, грубый, доводящий до боли.

Идеальный.

Я вышел из ванной, вытираясь полотенцем.

Почему «доза» не принесла облегчения?

Из-за него? Только из-за него?

Обычно — да, трясёт. Обычно — да, стыдно.

Но стыд глушил желание. Отвращение — притупляло боль.

А сегодня...

Сегодня только сильнее зудит.

Когда я его снова увижу?..

⸻

Ближе к вечеру, я оделся и вышел к лошадям.

Собака подбежала, ткнулась в колени. Я провёл рукой по её мягкой шерсти.

— Привет, Блэк. Как ты?

Она замахала хвостом и унеслась вперёд, а я...

Я пошёл туда, в единственное место в этом мире, где я хоть как-то чувствую себя собой.

В конюшню. К лошадям.

Я прикрыл глаза, остановился возле стойла Тора. Потер шею.

Голова закружилась.

Меня качнуло. Почти упал.

Не спал. Не ел. Организм сыпется.

Но это пройдёт. Всё проходит.

(Не всё.)

⸻

— Всё хорошо? — услышал я сбоку.

Марк.

Я заставил себя улыбнуться. Держись, Раян. Держись.

— Да.

— Приступ мигрени?

Я так называл это состояние — "мигрень".

Так было проще. Не мог же я сказать: "Я укололся. Меня накрывает отходняк".

Интересно, как бы Марк на это отреагировал?

Марк, который поставил мою фотографию у себя на тумбочке.

Что бы он обо мне подумал, если бы узнал?
Отвращение?
Скорее всего.

Поэтому — нельзя. Никому. Ничего.

— Да, сегодня сильнее, чем обычно, — кивнул я, облокотился на калитку стойла.

Ноги не держали.

⸻

Он подошёл ближе.

Дотронулся до плеча.

Я давно уже не вздрагиваю от его прикосновений.

И не должен. Даже пытаться не стоит.

Стоит только расслабиться — поверишь.
Поверишь, что тебя можно любить таким, какой ты есть.

Грязным.

Поверишь, что можно притворяться, что ты нормальный.
Притворяться, лишь бы тебя любили.

Но это невозможно.

Ничего из этого невозможно.

Не в моём мире.
Не в мире долга, рангов, масок.
Не в мире, где мой наркотик — моя слабость.

Мой позор.

⸻

— Идите отдыхайте, — мягко сказал он. — А то упадёте с лошади... и что мы тогда будем делать?

Я поднял глаза. Мы стояли очень близко. Он смотрел — и я тоже.

Приоткрыл рот. Нижняя губа ныла — на ней ранка. На шее — красные следы.

Но я знал: Марк ничего не скажет.

Он решит, что я просто развлекался в Бангкоке.

С кем-то. С парнем.

Секс — это же нормально, не так ли? Я не женат. Могу.

А он? Что он чувствует?

После той фотографии я задавал себе этот вопрос. А потом... всё завертелось. И место в голове занял другой.

⸻

Интересно, он вернётся до случки?

Снова этот вопрос.
Снова этот голос внутри.

Ответь честно, Раян. Ты ждёшь его? Или нет?

Нет.

Я не смогу быть рядом.
Просто не выдержу.
Просто сгорю.

Пауза.

...Да. Я хочу, чтобы он сгорел вместе со мной.

⸻

Я улыбнулся Марку. По-дружески.

Дотронулся до его руки — просто чтобы показать:

Я жив.

Я дышу.

Хотя внутри — всё ещё стою на коленях.

И не могу подняться.

***

Кёнмин

Я смотрел на них с входа в конюшню.

Хотел пройти мимо.
Правда хотел.
Но просто... застыл.

Марк держал его за плечо. Раян смотрел ему в глаза. Близко. Слишком близко.

Поза — интимная. Нежная. Почти... заботливая.
Не было сомнений — между ними что-то есть.
Так не смотрят на коллегу.
На друга?

В твоих мечтах, Кёнмин

Я сжал кулаки. Грудь сдавило. Хотелось подойти, сказать что-то колкое, едкое, унизить.

И да, я не сомневался — его не уволили. За такие ошибки обычно увольняют сразу.
Но не того, кто спит с начальством.

С Марком.
С кхуном.
С управляющим.
С кем угодно. Мало ли.

Раян что-то тихо сказал. Дотронулся до его руки. Марк кивнул. Улыбнулся. А я взрывался внутри.

Почему меня это так раздражает?
Конюх. Чёртов конюх.
Он даже не человек из моего круга.
А я бешусь. Ревную. Сдыхаю от злости.

Даже ночью, когда я трахал того парня в маске...
Я думал о нём.
О Раяне.
Представлял его.

Да, в какой-то момент я забылся — и видел только гибкую спину незнакомца. Но это был миг,
В скрипе кровати, в наших стонах, в его покорности...
Всё равно проскакивал он.
Сквозь темноту.
Сквозь маску.
Сквозь всё.

Чтоб его.

Мне надо его трахнуть. Просто раз и навсегда.
Заполучить, подмять, выжечь из себя.
Только так это прекратится.

О чём ты думаешь, Кёнмин? Совсем с ума сошёл?
Как бы ты ни хотел, но сейчас нельзя взять и прижать прислугу к сеновалу, задрав ей юбку.
Или, в его случае — штаны.
Так что подбери слюни, спрячь свою неуместную ревность и иди туда, куда шёл. К Принцу.

Я выдохнул.
Силой воли заставил себя развернуться.

Да. Принц.
Я вернулся ради него.
Я скучал. Я переживал. Я не доверял этой шайке дилетантов, которые только и делают, что прикрывают друг друга.

Пошёл в обход, ко второй конюшне.
Одет просто. Без понтов. Хватит с меня позора в брендовых марках.
Обычные джинсы. Футболка. Всё ещё дорогое — но на первый взгляд не скажешь.

Зашёл в пристройку к Принцу.

Мэтью как раз чистил лошадь.
Рядом стоял ветеринар, о чём-то говорил.

Я подошёл.
Они не знали, что я вернулся — я никому не сказал. Да и не обязан был.

— Привет, — бросил я.

Кому? Им? Но смотрел я на Принца.

Он тут же качнул головой, дёрнул ушами и потянулся ко мне.

— Соскучился? — я невольно улыбнулся.

Раян, маска, ревность... Да к чёрту всё это.
Когда у меня есть он. 
Тот, кто никогда не разочарует. Кто не предаст. Кто любит меня.

Я погладил его морду, сунул руки в карманы и достал яблоко.

Обычно я так не делаю.
Но сейчас — хотел. Хотел извиниться, попросить прощения, что сбежал и оставил его одного.

— Держи, мой хороший.

Принц сделал шаг назад. Он не привык к таким гостинцам от меня.

Мэтью тоже удивился, но промолчал. Ветеринар просто кивнул: в малых количествах — можно.

— Не бойся, Принц, — рассмеялся я. — С моих рук — можно. С чужих — нет. Особенно с рук этого выскочки... Раяна.

Лошадь тихо заржала, но всё же потянулась к моей ладони и жадно съела яблоко одним махом.

— Кушай, кушай, — повторил я, гладя его по гриве. — Наверное, скучал? Думал, куда я пропал?

Принц замотал головой. Я снова улыбнулся.

— Я тоже скучал. И испугался тогда за тебя так сильно, что... мне пришлось уехать. Просто чтобы успокоиться. Но я всё это время думал о тебе. Постоянно.

Я говорил на корейском. Нас понимали только Принц — и Мэтью.
Больше никому и не нужно было.

Я открыл калитку и вошёл в стойло.

— Покажи мне, как правильно седлать лошадь, — бросил я Мэтью.

Он замер. Даже рот открыл от неожиданности — и тут же закрыл.

— Вы... хотите седлать Принца?

— Я хочу на нём покататься. А если для этого придётся оседлать его самому — ну что ж...

Ветеринар, проверявший копыта, усмехнулся, услышав наш разговор. Он не мог меня понять, но наверное догадался, по моему кивку в сторону стены со снаряжением.

— Только не напрягайте его слишком, — сказал он по-английски, выходя из стойла. — Завтра у него свидание со Стар. Самое время этим двоим начать встречаться официально.

Он похлопал Принца по шее и, уже уходя, добавил с улыбкой:

— Давай, красавчик. Меньше гонора — больше послушания. И красавица будет твоя.

Интересно, такие советы работают и на людей? Хотел спросить, но ветеринар уже ушёл.

Я молча подошёл к задней стенке стойла и взял в руки ненавистное седло. За эти три дня оно не стало легче — такое же тяжёлое, неудобное... я снова выругался, когда потянул его на себя.

— Тут никого нет, — шепнул Мэтью. — Я могу всё сделать сам.

— Нет! Я что беспомощный? — огрызнулся я. — Думаешь, не справлюсь? В прошлый раз почти получилось. Там просто какуе-ту фигню не затянул...

— Это была подпруга, — вдруг услышал я голос за спиной. Голос, от которого по позвоночнику побежали мурашки.

Я вздрогнул и едва не уронил седло.

Он.

Раян.

Я автоматически заговорил с Мэтью по-английски — из-за последней реплики ветеринара, и он услышал, понял.
Я не обернулся. Не хотел.

Молча подошёл к Принцу, опустил седло на землю, начал расправлять ремни.

— Вижу, тебя не уволили, — бросил я, не поднимая головы.

— Как видишь, — спокойно ответил Раян.

Калитка скрипнула, он вошёл в стойло. Принц тут же приветственно заржал, потянулся к нему головой.
Я стиснул зубы.
Вот предатель.
А ведь всего пять минут назад ел яблоко из моих рук.

— Вернулись? — спросил Раян, не глядя на меня. Он смотрел только на Принца, поглаживая его по шее.

— Нет. Тебе показалось. Это не я, — отрезал я холодно.

Он усмехнулся. Глухо, в горло. Без улыбки.

— Кто-то очень на вас похожий тогда... Но вы правы. Конечно, не вы. Ли Кёнмин перемещается только в верховой одежде от Cavalleria Toscana. А тут я смотрю обычные джинсы и футболка.

— Ты разбираешься в брендах? — хмыкнул я, присаживаясь на корточки у седла. Начал возиться с застёжками.

— Наши жокеи носят эту марку, — спокойно ответил он.

Я присвистнул.

— Щедрый у вас хозяин. Я такую покупаю только чемпионам. И то — из их зарплаты.

— Может себе позволить, — отозвался Раян.

Голос — где-то совсем рядом. Я поднял взгляд: он тоже сидел на корточках, почти вплотную, и помогал мне распутывать ремни.

Я мотнул головой, машинально оглядываясь. Пусто. В стойле — только мы. Даже в проходе, кажется, никого.

— Где мой конюх? — спросил я, больше из принципа. Хотя, если честно, было всё равно.

— Ушёл, — пожал плечами Раян. — Думаю, трое для такой задачи не нужны.

— А для чего нужны? — пробормотал я с усмешкой... и сам же чуть не покраснел.

Что это было вообще? Почему в голове сразу всплыли картинки ночи.... 

Но сейчас без Тьютора: только Раян, я и парень в маске.
Чёрт. Стало жарко.

Раян посмотрел на меня с тем самым выражением — немного ленивым, немного оценивающим. Глаза цвета виски. И уголок губ чуть дернулся:

— Есть разные занятия... где присутствие троих вполне оправдано.

Он же не о сексе?
Блядь, Кёнмин, успокойся.

— Но тут, — продолжил он, уже спокойнее, — мы и вдвоём справимся.

Я снова забыл дышать.

Он точно не говорил о сексе.
Точно нет.
...Или да?

— Хороший жокей дорого стоит, — легко сменил он тему, протягивая руку. Я как раз никак не мог справиться с застёжкой.

— Позвольте?

Я по привычке хотел огрызнуться, отказаться, но сделал ошибку — снова посмотрел на него.

Во взгляде не было ни насмешки, ни вызова, ни желания поставить меня на место. Он просто... хотел помочь.

Почему? Совесть мучает из-за Принца? Наверное.

— Она заела, — всё-таки буркнул я резко.

Раян еле заметно кивнул, взял ремешок. Руки уверенные. Пальцы — длинные, тонкие.

Почему он конюх? Говорит — слишком любит лошадей? А почему тогда не жокей?

Я ведь видел его в седле. Не раз.
Он как раз тот, кто достоин формы от Cavalleria Toscana.
Да что там — я бы сам её ему купил.

Интересно, каким бы он в ней был...
Красивым, наверное. Очень.

Кёнмин, ты вообще все свои мозги уже вытрахал?

Сначала — фантазии про секс втроём.
Теперь — прикидываешь, как бы его содержать.
Что дальше? Встречаться предложишь?

Вот только спойлер: он уже занят, мать твою.

Застёжка была расстёгнута. Ремешки аккуратно убраны.
Я поднялся с корточек, держа в руках седло — тяжёлое, кожаное, с металлическими пряжками, уже натёршими мне пальцы

Я не хотел, чтобы он помогал.
Если я снова облажаюсь...

Но он и не предлагал. Просто стоял рядом. Молча.

Я закинул седло на спину Принца.
Тот недовольно топнул копытом.

— Извини. Слишком резко? — пробормотал я и ласково провёл ладонью по его шее.

Принц дернул ушами, но успокоился.

Я стал разбираться с ремнями.
Подпруга, вальтрап, хлястики, кольца — всё это снова сбивало меня с толку.
Я перекидывал ремень через живот, пытался затянуть подпругу — и снова путался.

Раян... он просто помогал.

Без лишних слов, без снисхождения.

— Вот, это — через шею, а вот это — под грудь, — тихо подсказал он, взяв одну из лямок и провёл её под животом Принца.

— Это твоя работа, понятно, что ты лучше меня всё это умеешь, — буркнул я, недовольно глядя на его руки.

— Как скажете, — спокойно ответил он. — Поможете мне натянуть с той стороны?

— Где?

Он кивнул в сторону свисающего ремешка.

Я шагнул ближе. Почти вплотную.

Наши плечи едва не соприкоснулись — и всё равно этого почти было слишком много.

Он был ниже меня. Тоньше. Теплее. Я чувствовал это всем телом.

Слышал его дыхание — ровное, но с чуть сбившимся ритмом. Смотрел на его профиль.

На прямую линию носа. На скулу. На губы.
На прокушенную нижнюю губу.

На шею — длинную, гибкую. И на красные следы — там, где их быть не должно.
Я прищурился.

Засосы? Серьёзно?

Он пришёл на работу с засосами? С губами, на которых свежие укусы?

Во мне вскипело что-то странное. Злость. Необъяснимая. Вне логики.

Магия момента — его спокойствие, мягкость, уверенные движения — исчезли.
Всё куда-то испарилось.

Это же его личная жизнь. Он мог делать, что хотел. И с кем хотел.

Это не имело ко мне никакого отношения.
Никакого.

Но...
Я не мог перестать смотреть.

— Вот тут держите, — спокойно произнёс он и потянул ремень под животом Принца.

Я наклонился с другой стороны, взял второй ремешок. Схватил грубовато, дёрнул — слишком резко. Рука соскользнула, и ремень защёлкнулся.

Щелчок. И короткий, приглушённый звук.

Он не вскрикнул. Только резко втянул воздух сквозь зубы. Я замер — и только потом понял, что прищемил его ладонь между пряжками.

— Чёрт... — выдохнул я, и лихорадочно стал отстёгивать ремень.

Сделал хуже. Натянул ещё сильнее.

— Вы делаете только хуже, — сквозь сжатые зубы выдавил он. — Дайте... я сам.

Левой рукой он аккуратно освободил ремень, вытащил ладонь и тут же отдёрнул её.
Кожа была красная. Уже начинала наливаться синевой, и, кажется, даже выступила кровь.

Он раздражённо повёл рукой в воздухе, пытаясь унять боль.

А я...
Я без слов взял его руку в свою.

Он тут же дёрнулся.

— Что вы делаете? — тихо спросил он. Голос срывался.

Пытался вырваться. Но я не отпустил.
Смотрел на ладонь. На его пальцы. На красный след, который оставил я.

Молчание.

Тишина. Только дыхание. Его и моё. И конь тихо фыркнул где-то рядом.

— ...Больно? — наконец спросил я.

— Нет. Бывало и хуже. Подумаешь, царапина, — раздражённо произнёс он и попытался выдернуть руку. — Дайте я закончу с вашим седлом.

Но я не отпустил. Держал его ладонь в своей.

Кожа мягкая. Чуть влажная. Внутри — шершавость, мозоли от тяжёлой работы.
И всё равно — тёплая. Настоящая. Необъяснимо живая.

Я наклонился и... подул.

Он весь вздрогнул. Почти незаметно, но я почувствовал.
Рука осталась в моей.
Я поднял глаза.
Он — свои.

Жёлтые. Почти кошачьи.
Я не мог дышать.

— Извини, — вымолвил я, не узнавая свой голос.

— Ничего страшного, — прошептал он. Одними губами.

И именно в этот момент...
Я снова их увидел. Эти губы. Ранку на нижней.
И ниже — на шее — чёткий след. Засос.
Яркий, как пощёчина.

Злость ударила резко, почти физически. Я тут же разжал пальцы, оттолкнул его ладонь.

— Правильно. Ничего страшного, — отрезал я. — Давай уже заканчивать с этим седлом.

Он нахмурился.
Ничего не понял.
Медленно поднял руку и потер шею. Как раз там, где этот след.

— Что, чешется? — ядовито съязвил я. — Ночка была горячей?

Его глаза вспыхнули испуганно. Рот приоткрылся. Он будто осекся, сглотнул.

— Я вижу, ты тут не только конюх. Вот почему тебя и не уволили, — процедил я ядовито.

— Я... мне надо... — залепетал он.
Щёки стали красными, плечи опустились. Он сжался.
Стыд. Я почувствовал его кожей.
И это не вызвало жалости.
Наоборот. Всё становилось очевидным.

Сцена, свидетелем которой я был.
Марк. Он.
И эти засосы.
Губы. Тонкие, аккуратные, слишком красные.
И пятнышко. Чёткое. Позорящее.

— Что тебе, Раян? Если уже вылезать с кровати утром на четвереньках — хоть футболку с высоким воротником надевай. Так не учили?

Его глаза дёрнулись.
В них что-то загорелось.
Не испуг.
Злость.

Он молча убрал руку с шеи.
Выпрямился.
Подбородок вздернул резко. С вызовом.

— У вас, я смотрю, шея тоже не самая чистая, — отрезал он.

Я провёл рукой по тому самому месту, где вчера маска оставила след.
Улыбнулся дерзко. Сделал шаг ближе.

— Ага. Был в Бангкоке. Встретил старого друга. Знаешь, как бывает?

— Нет. Не знаю.

— А я думаю — знаешь.
— ...

Я наклонился ближе. Голос стал ниже, медленнее.
Почти шёпотом.
Почти поцелуем:

— Знаешь, как сносит крышу... от одного взгляда, от одного дыхания, от одного поцелуя?

Я выдохнул совсем близко, почти касаясь его.
— У тебя от кого сносит крышу, я всё понять не могу. От Марка? От управляющего? Или... от кхуна?

Он не дёрнулся.
Наоборот — наклонился ко мне ближе.
На полшага. На полвздоха.

Я услышал его запах.
Немного пота.
Немного кожи.
Немного... его.

— Гадайте дальше, от кого. Может, угадаете, — прошептал он, медленно.

Я моргнул. В груди что-то резко сжалось.

— Думаю, я уже и так знаю, — сказал я.

Голос вышел жёстче, чем хотелось. Раздражение резануло под рёбра.
Да, сколько можно, так реагировать на него!
— И от кого? — хмыкнул он, поднял взгляд.

Мы стояли очень близко.
Не прикасаясь — но тело тянуло.
Так, что воздух между нами дрожал.

Я слышал, как он дышит.
Видел, как поднимается грудь, как блестят глаза.
Губы приоткрыты. Пульс на шее — бешеный.

Я хотел выдать: «от Марка».
Оскорбить. Укусить.
Но...
Может, это жара.
Может, то, как он молча помог мне.
А может — просто потому, что я слишком сильно его хотел.
И устал врать себе.

Я медленно поднял руку.
Позволил себе.
Не дотронулся — но почти.

Провёл кончиком пальца вдоль его нижней губы.
Потом — ниже.
По подбородку.
По горлу.
По шее.
В миллиметре от кожи.
Он не шелохнулся. Только дыхание сбилось.

— От меня, — прошептал я.

Он вздрогнул.
Словно от пощёчины.
Отшатнулся — на шаг.
Но я не дал ему уйти.

Схватил за локоть.
Крепко.
Сдержанно.

Принц заржал, будто почувствовал, что-то пошло не по плану.
Что-то вышло из-под контроля.

Раян смотрел на меня.
Смотрел — прямо.
Жёлтые глаза, чуть расширенные зрачки.
Слова умерли на губах.

А я...
Я затаил дыхание.
Смотрел на него.
И думал только об одном: как бы не сорваться.

Он очнулся первым. Или, может, и не терял контроль. А я просто принял раздражение за возбуждение?

— Не угадали, — выдал он медленно, почти по слогам.
Холодно. Отчуждённо.

Резко выдернул руку из моей.
Словно обжёгся.

Подошёл к седлу, проверил последние ремни.
Каждое движение — чёткое, механическое.
Профессиональное.
Но не личное.

— Можете кататься. Всё готово, — бросил он, не оборачиваясь.

Я смотрел ему в спину. И вдруг... расхотел ехать.

Я хотел, чтобы он остался.
Чтобы повернулся.
Чтобы признался, даже если это была ложь.
Просто — признался, что я был прав.
Что всё это — не только мне кажется.

Он уже шагнул к выходу.

— Я не верю, — выдавил я, стараясь не потерять остатки достоинства. — Не зря ты меня доводишь. Вечно под ногами крутишься.

Он обернулся.
Глаза — ничего.
Лицо — ничего.
Голос — спокойный, ровный:

— Думайте, что хотите.

Но...
Я заметил.

Его зубы — врезались в нижнюю губу.
Ту самую. Уже покусанную. Уже треснувшую.
Он пытался её прикусить — ещё сильнее.
Вся попытка не выдать себя.

Я не хотел сдаваться. Я не хотел его отпускать.

Что это было — оскорблённое самолюбие?
Или... действительно он сам?

Неважно.

Я сделал шаг вперёд и, криво усмехнувшись, бросил:

— Ты знаешь, Раян... бегать за конюхом — это как-то... не мой уровень, что ли.

Он тут же — без колебаний:

— А кто вас просит бегать?

— Просто предупреждаю. Оставь свои трюки для Марка. Или для кхуна. Мне неинтересно.

В его глазах что-то вспыхнуло. Но на губах — та самая, хитрая, сладкая улыбка.

— Странно слышать это от человека, который только что чуть не сломался, глядя на мои засосы. Что, хотите тоже оставить?

Я подался чуть ближе. Усмехнулся.

— А что, позволишь?

Он прищурился. На секунду. Но снова улыбнулся — легко, будто всё это просто шутка.

— Идите катайтесь на Принце, — уклонился от ответа.
Резко, почти играя. И сделал шаг прочь.

Разочарование снова резануло. Сжал кулаки.
Он уходит? Опять?

— Поехали со мной, — сказал я, уже не играя.
Он обернулся. Насмешливо.

— Куда?

— К морю. Скачем — кто быстрее.

Он фыркнул.

— У меня что, дел больше нет, как кататься с вами? Да и Принца нельзя перегружать перед встречей.

Я усмехнулся.

— Что, испугался проиграть?

— Вам?

Он хмыкнул, не отводя взгляда.
— Вы тяжёлый. И большой. Принц — да, может и быстрый... Но любой мой скакун со мной в седле обгонит вас вслепую.
— Бери Тора и проверим, — подначил я, и кажется, попал в цель.

Он прищурился:

— А что я получу, если выиграю?

— А что ты хочешь?

— Вычистишь стойло Тора, — сладко и ехидно выдал он.

Я напрягся.
Он правда хорош в седле. И его Тор — быстрый, упрямый, горячий.
Но это Принц. Это я.

Я коротко кивнул.

— Договорились.

Он не остановился:

— А что хотите вы, если выиграете?
Я задумался.
А он...
Его голос стал тише. Глубже. Почти мурлыканье.
Он не отводил взгляда.
Не играл — смотрел прямо в меня.

— Хочешь, чтобы я назвал тебя королём конюшни? — усмехнулся он. — Или, может, самым красивым павлином этого поместья?

Я усмехнулся тоже. Мягко. Почти по-настоящему.

— Нет, — сказал я, чуть тише. — Я хочу...

Я сделал паузу.
Короткую.
Ровно такую, чтобы увидеть, как меняется его лицо.

— Хочу, чтобы ты рассказал, кто оставил у тебя засосы на шее.