Глава 6. Шоу начинается, занавес поднимается
"Domine et nobiles;
Sexta et quarta Fames ludi aperti declarantur!
«Дамы и господа,
Семьдесят Четвертые Голодные Игры объявляются открытыми»!
(с) «Голодные игры»
Джон Рисван
I
Джон Рисван сидел в гостиной и курил кальян. Когда они с Амелиной и другими гостями, не отправившимися за Альбертартусом, обнаружили, что отрезаны от всего мира, правителя фоморов - расы, которую господин Яилимэ вывел с помощью ДНК найденных при археологических раскопках демонов, охватила паника. Решив успокоиться, он нашел кальян и с большим наслаждением наблюдал, как к потолку поднимаются колечки дыма.
Он размышлял о своей жизни. Если он не вырвется из этого проклятого замка, то его жизни настанет конец.
А ведь правитель фоморов неплохо устроился: он имел имя «Рисван», что означает «душевная радость». Ему сопутствовала удача в торговле (он водил морские караваны по Иересу, возил шелка и благовония, а назад привозил скакунов и разные картины), нрав был благородный, а ещё были три красавицы – жены: старшая – рачительная хозяйка, средняя – грациозна, а младшая вела умные беседы. Ради этого торговец всегда спешил вернуться. Бывало, лежит себе дома, курит кальян в саду рядом с фонтаном, а его первая супруга кормит рассыпчатой халвой и изюмом, другая – играет на лютне, а третья – сказки рассказывает. Что еще нужно для счастья?
Наслаждаясь домашним уютом, Джон всякий раз затевал новое путешествие, несмотря на то, что нажитого добра ему хватило бы на десять жизней. Из своего рая Джон уплывал в дальние моря, а там снова скучал по дому и торопился обратно. Так купец и прожигал свою жизнь. Все вокруг завидовали ему и говорили, что это – истинное счастье.
Однажды его зеркало, висящее на стене, треснуло, что сулило беду. Джон Рисван посчитал, что самое безрассудное в данном деле – лечь спать в комнате, где произошло плохое событие. Можно и не проснуться.
Поэтому купец запахнулся в плащ и вышел на улицу. Молодой мужчина шел бесцельно, куда глаза глядят и не заметил, как оказался около городского кладбища. В столь поздний час никого кругом не было. Здесь явился второй знак, не лучше первого. Заухала сова, а мимо пробежала черная кошка.
«Ох, быть беде», - мелькнуло у него в голове.
Повернувшись, один из правителей фоморов направился прочь от кладбища и чуть не столкнулся с женщиной, закутанной в черное до самих глаз. В темноте её зеленые глаза казались огромными, словно у газели, и сияющими, как у звезд.
- Ты храбр, незнакомец? – спросила женщина звенящим, словно колокольчики, голосом. – Если нет, ступай своей дорогой.
- Не трус, - коротко бросил Джон.
- Тогда спаси меня! – взмолилась женщина. – Меня преследует враг, чтобы убить. Я нутром чую, что он близко.
После чего газелеокая поведала свою печальную историю. Джону, как любому приличному мужчине, пришлось выслушать историю незнакомки. Согласно её истории, женщина вышла замуж за человека, чья любовь продлилась недолго. Дошло до того, что её муж не стеснялся кидаться на неё с ножом, после чего той пришлось бежать из дома. А свидетелей не было.
- Мне нет покоя, - говорила плачущая женщина. – Я меняю место жительства, таюсь, как крыса, загнанная в угол, но он, словно одержимый находит меня. Стоит мне обернуться – вижу в толпе его горящие ненавистью глаза. Или в окне мелькнет его перекошенное...
- Женщина, вам лечится надо, - холодно заметил Джон, которому все это не нравилось.
Она дернулась, словно от резкого удара. От её движения, никаб с её головы приспустился. На миг купец увидел в лунном свете её лицо. Оно было прекраснее любого светила на небе. Джон был поражен её красотой и тут же постыдился своей грубости.
Та же поправила свой головной убор.
- Ничего не бойся. Я отведу тебя в безопасное место. Никакого харама и бесчестья не будет. Я – человек семейный, в моем доме живет только женская половина. Скажи, как тебя зовут?
Минуту спустя, до Джона дошло, что это был его голос.
- Халида. Мое имя означает «бессмертная», - отвечала та.
Дальше было ещё хуже и деваться было некуда: ему пришлось отвести женщину домой. Та всю дорогу оглядывалась.
- Как выглядит твой враг? – спросил купец, не выдержав её нервных и беспокойных движений.
Та с содрогание ответила: «У него молодое лицо и седая, как хлопок, борода, а глаза... Глаза сверкают, словно у джинна, вселившегося в него».
- Забудь о нем, - решив, как можно ласковее, говорит Джон, так как его все бесило.
- Вот мы и пришли. Здесь тебя не обидят.
С того дня его жизнь изменилась. Скучны ему стали голоса родных жен, их присутствие. Стоило только появится Халиде, хозяин дома смотрел только на неё.
За высокими стенами его дома Халида больше не оглядывалась и не вела себя как загнанный в ловушку дикий зверь. Она смеялась и радовалась общению с ним.
В итоге, однажды, когда закончился Рамадан, когда мужчинам нельзя даже и думать о женщинах, Рисван сделал то, что давно уже помышлял: предложил ей выйти за него замуж.
Та неожиданно дала ему положительный ответ.
От радости у Джона Рисвана перед глазами засветилась радуга. Такого с ним раньше не случалось.
Только та поставила условие: купец должен отказаться от своих жен.
Джон и сам понятия не имел, что заставило его развестись со своими женами. Что заставило его объявить талак, трижды прокричав при свидетелях: «Даю тебе развод!»
Молодожены остались дома вдвоем. Дни их были прохладны, как на Севере, а ночи подобны жаре в Африке. Мужчина был счастлив. До того, что почти не спал. Не заметил он, что щеки его ввались, а глаза запали. Перемен со своим телом он не заметил, так как новая хозяйка разбила все зеркала в доме. Халида боялась плохих примет. Ей нравилось любоваться собой, на несколько своих лиц, отражающихся в каждом из осколков.
Джон же в расколотые зеркала смотреться не любил, поэтому не мог даже бороду подровнять или побрить себя. Слуг в дом счастливые не пускали, так как желали видеть лица только друг друга.
Несколько недель спустя Джон решил выйти в город, к цирюльнику. Там он впервые увидел себя в зеркале. Его поразила худоба собственного лица и то, что его борода поседела. Ему же не было тридцати.
Испугавшись перемен, Джон попросил цирюльника покрасить его бороду. Все это казалось ему странным.
Когда он вышел на площадь, его тут же окликнул некий человек, чье лицо было молодо, а борода была белее снега.
- Я долго ждал тебя. Ждал, когда ты выйдешь из дома.
- Что тебе надо?
- Чтобы ты выслушал мою историю.
И поведал ошеломленному Джону следующее.
«Человека звали Омаром Ибн – Талибом из благородной семьи. Вся его жизнь складывалась хорошо: родитель был судьей, подыскал своему отпрыску добродетельную невесту, возносил хвалы Всевышнему. Но однажды, проходя мимо кладбища, повстречал прекрасную девушку, чье лицо было залито слезами.
Проникшись участием к горю незнакомки, привел её домой, дал кров, а спустя некоторое время женился на ней, так как та овладела его разумом за столь короткое время. Правда, поставила ему условия. Первое – развестись со своей женой. Второе - разбить все зеркала в доме. Влюбленный Омар согласился».
Чем больше Джон слушал сею историю, тем мрачнее становился. Все это напоминало ему его собственную теперешнюю жизнь.
Омар продолжал рассказ. «Вначале, сын судьи любил её, несмотря на странность жены смотреться в разбитые зеркала и запрещать мужу в них смотреть. Однако в прошлом году случилось землетрясение, во время которого, находясь дома, Омар нечаянно глянул в зеркало, упавшее со стены. Там мужчина узрел, что его борода стала седой, как у почтенного старца».
На этом моменте Джону хотелось уйти и не постеснялся высказать незнакомцу свое негодование по поводу того, что поседевшая борода – это ничто, по сравнению с истинным счастьем, которое он обрел взамен. Джон кричал на незнакомца, обвинив его в том, что тот хотел убить Халиду, что тот – безумен.
Омар не слушал его и продолжил свой рассказ даже тогда, когда купец отвернулся от него и собирался уйти домой.
«Согласно его рассказу, тот прочел в старинной книге «Сказания о происке джиннов», что самыми опасными среди них считаются гули – джинны в женском обличье. Гуль не вырывает сердце жертве, а проникает в него. Согласно книге, был даже гуль, который сгубил предка Джона, визиря Шарафа. Борода того поседела, а румяные, словно яблоки, щеки, сделались цвета пепла, могучие руки высохли и визирь умер. Гуль похоронила его и бродила на кладбище до тех пор, пока не нашла себе новую игрушку.
Испугавшись столь жутких деталей, Омар стал рыться в книгах, чтобы узнать, можно ли спастись от женщины – джинна и нашел ответ. Закаленным булатным кинжалом на огне смоковницы стоит прочесть заветную сунну и поразить джинна в сердце.
Омар сделал так, как было написано в книге. Ну, почти. В момент удара его рука дрогнула. Гуль убежала от него; теперь все, что сын судьи мог сделать – это последовать за ненасытной тварью, чтобы предостеречь следующею жертву, что она его зачарует»,
После этого, Омар вручил кинжал Джону и гордо заявил о том, что его дело завершено и кинжал вместе с миссией «убить гуля» отныне его.
Потрясенному Рисвану оставалось только воскликнуть о том, почему сын судьи сам не хочет убить её. Его собеседник, преисполненный спокойствием, ответил, что «убить гуля может тот, чьей супругой та является». С этими словами, вложив купцу в руки оружие, он удалился.
Мужчина же посмотрел на кинжал и горестно зарыдал. Вся его жизнь померкла перед глазами. Колдовская любовь вышла из его сердца.
Домой Рисван еле вернулся, весь мрачный, словно грозовая туча.
- Я знаю, кто ты. Ты – Гуль, да? Мне рассказал твой бывший любовник.
Та аж выронила тарелки из своих рук.
- Я не скрывала этого. Да, я гуль. Я живу любовью. Она настолько сильна, что испепеляет любого, кто мне люб. Что ты прячешь за пазухой? Заговоренный кинжал? Вот тебе моя грудь, бей. Только глядя мне в глаза.
Посмотрев в её глаза, Рисван ощутил, как его сердце наполнилось вновь любовью.
Купец вынул кинжал и швырнул его на пол.
- Будем жить, как жили. Столько, на сколько хватит моей жизни. А седеющая борода – не проблема, я буду её красить, - изрек он.
После этого та бросилась к нему в объятия, и всю ночь весь дом слышал их стоны, которые те порождали во время наслажденья друг другом. Перед рассветом, купец уснул, и ему снился огонь, из которого появляются джинны.
Когда же мужчина проснулся, то Халиды рядом не было. Он обошёл все комнаты, но нигде не мог её найти.
В глаза ему бросились зеркала, которые снова были целы. На том зеркале, перед которым она обычно приводила себя в порядок черной сурьмой было выведено: «Прощай навсегда. Я слишком сильно люблю тебя».
Джон выдохнул струйку пара. Больше гуля он не видел, искал её по всему Авалону. Он все больше тосковал по неразделенной любви. Выходил сухим во всех своих странствиях, словно его оберегала некая волшебная сила. А ведь ему так хотелось снова увидеть её, взглянуть в эти газельные глаза хотя бы раз.
Ради этого мужчина даже согласился служить Яилимэ, словно псина на дворе. Ради этого, позволил сделать из себя создание подобное демону. Позволил стать одним из приверженцев культа Минотавра – секты со столь дикими обычаями. Все ради того, чтобы увидеть её, услышать смех гуля, очаровавшего его за короткий срок.
А теперь... Игра на выживание. Как это мило! Впрочем, все это меркнет, по сравнению с её поисками.
И вот, приглашение на Прием. Может быть, здесь он встретит её.
Но все прошло не так, как хотелось. Их накормили мясом барихутца, заставили участвовать в пляске с мертвецами.
«Рисван.... Рисван»....
Этот чарующий голос....Неужели...
Первая мысль в голове у Джона – он накурился опиума из кальяна.
«Рисван... Рисван»...
Вот и она, его богиня. Стоит в коридоре и манит его своими тонкими пальцами.
Джон протер глаза. Уж не привидеться ли ему?
«Иди ко мне, мой любимый».
Джону так и хотелось крикнуть: «Нет», но его ноги сами подняли его с дивана и он против своей воли, словно загипнотизированный направился к ней.
Все произошло быстро: когда мужчина оказался рядом, она вцепилась в него своими длинными руками и прокусила ему шею. Джон не почувствовал боли, только увидел, как мелькнули в его шее два окровавленных клыка. Кровь хлынула фонтаном.
Лемфорд
II
Лемфорда разбудил звонок. Молодой лихтер быстро встал с кровати и рывком схватил звонивший новёхонький прибор, именуемый «телезором». Он просто обязан сказать пару ласковых той твари, что разбудила его!
- Значит так, уважаемый, я не так давно стал лихтером – местным хранителем правопорядка! Это означает, что у тебя проблемы. Большие проблемы, раз ты решил разбудить меня... - сонным голосом проговорил брат Рейнара, зевая.
- Лемфорд, возможно, скоро случится кое – что плохое и связь оборвется. Ты мне нужен. Мне понадобится небольшая помощь.
Этот голос... Голос Амелии, девушки, о которой он не мог забыть.
Лемфорд вспомнил ту ночь, когда они встретились. Бар, куча народу, виски, Балкон с комнатой.... А потом... Его губы коснулись её. Руки скользили по тонкой талии, лаская её бедра и упругие ягодицы.
— Ты уверена? — спросил он у неё.
Она взглянула ему в глаза. И прошептала:
— Уверена.
После этого ответа, расцененного, как приглашение, Лемфорд подошел к ней сзади и обнял её, обдав запахом табака. Она изогнулась, после того, как его дыханье обожгло её шею, взлохматив его волосы. Потом, повернулась, выдохнула. Их губы нашли друг друга. Затем её пальцы стали возиться с его рубашкой, которая вскоре отлетела к стене, как и запонки, рассыпавшиеся по полу. Она припала своими накрашенными губами к его груди, покусывая его соски, повалила его на кровать.
- Хочу тебя, - разгоряченным шепотом приказала она.
Лемфорд не знал, что двигало им тогда. Парень запрыгнул на нее и стал ласкать губами. Кровать под ними закачалась. Неужели все так и должно происходить? Лемфорд не знал. Он просто спустил штаны, вонзаясь в нее снова и снова своим членом, который та ощущала. Её бедра становились все шире и шире, короткие вскрики все чаще и чаще. Он приник к ее губам, погладил по щеке. Девушка поцеловала его в ответ, перекатилась и вцепилась ему в волосы. Лемфорд опустился рядом с ней. Они не знали друг друга, но Лемфорд не хотел уже расставаться с ней.
- Лемфорд?
Голос той, которая потом покинула его, оставив без денег, с похмельем, в комнате, где гнили обои и водились тараканы с орущим хозяином и похотливыми шлюхами. Этот голос теперь просил его о помощи.
Да как она посмела говорить с ним, после того, как развела его на глазах у друзей?! Все ведь было для какого – то дешевого романа! На его чувства ей было наплевать, ведь когда они встретились в читательном зале, девушка сделала вид, что не знает его и ничего не произошло! Даже отказалась с ним говорить!
- Откуда...у тебя....мой телефон? – задал глупый вопрос Лемфорд.
- Ты сам дал его мне во время нашей беседы.
Она помнила его! Как трогательно, аж плакать хочется!
- Я сейчас сброшу тебе номера телефонов твоих нанимателей. Позвони им. Меня они слушать не будут, для них я – пустой звук.
- Меня никто слушать не будет.
- Тогда соедини меня с ними.
Лемфорду хотелось сказать что – нибудь резкое в ответ, но почему девущка не могла выдавить и слова и с ужасом осознал, что готов соглашаться с ней во всем, что угодно! Мужчина собрался с силами. Он не подастся на эти женские чары!
- Нет.
- Пожалуйста. Это очень важно.
- Важно насколько?
- От этого зависит судьба гражданских.
Лемфорд перевел свой заспанный взгляд на часы на комоде.
- В такое время?
- Да.
- И это вместо того, чтобы поговорить о том, что между нами было? – в её голосе читалось негодование.
- Да.
Ему так и хотелось крикнуть на всю квартиру: «Ты только это слово знаешь?» Слова застряли в горле и так и не были сказаны.
Лемфорд решил сделать так, как она хотела. Пусть отвяжется от него.
Шиншилла – летучая мышь Рарита (в будущем – Асильда)
III
Есть. Спать в гамаке. Рарите хочется спать. Очень сильно.
Никого не трогала, а тут... Люди и наглый дракон потревожили её покой. Её семья давно облюбовала этот замок. Все было хорошо, но однажды.... Однажды они стали воевать. Её семью схватили и стали держать в клетке. Заставляли драться, умирать на поле брани.
Рарите это не нравилось. Она вынуждена была смотреть, как её мама и папа погибли. А саму её держали в мелкой клетке с сеном. Правда, потом все стало ещё хуже.
Половина того замка принадлежала знатному маркизу Ануфрию по прозвищу «Безносый». Он родился в семье обнищавшего маркиза Рея, а если быть точнее – был сыном его шлюхи (что это такое демоническая шиншилла понять не могла). Рарита слышала, как какие – то люди обсуждали его прошлое. К нему в детстве в кроватку залезла злая крыса и отгрызла ему нос. Из – за своего безобразия от него отказались родители, а сам он вырос злющим. Свою злость срывал на врагах и со временем стал великим воином в глазах своего прайда Лан – Мурао. За это король подарил ему громкий титул и богатые земли.
Он сделал себе протез носа, похожий на металлический клюв. И видом, и нравом был грозным. За что его боялись.
Мало кого любил, многих ненавидел, а больше всего ненавидел крыс. Как увидит зверька – то сразу доставать рапиру. Гонялся за ними, палил из мушкетона.
Пожалуй, единственное существо, которое он любил, была его дочь, Яилимэ. Девочку, которая потом взяла себе имя Амелия Фернштейнер и стала жить с матерью, Гекатой и дедушкой Беном Стримвортом.
Рарита помнила её. Девочка питалась только шоколадом, каждый день требовала новых игрушек, вечером ложилась спать и просыпалась не раньше полудня.
Именно ей и Ануфрию предстояло стать её хозяевами.
Был летний день. Они ехали в карете.
«Это не осел! Это редкий гибрид летучей мыши и шиншиллы!» - верещала девчонка, выходя из кареты (она тогда жила у Ануфрия).
Слуги туту же засуетились и забегали – все её желания должны были исполняться.
Управляющий подозвал к себе Лорен – её хозяйку, у которой было золотое сердце. Ей всегда было жалко всех – даже тех, кого свет не жалеет.
Родители Лорен не выделяли дочери денег – та все раздавала нищим. Ярких вещей тоже не покупали – та раздаривала их подружками. В её комнате всегда жила покалеченная живность. Родители терпели – мать Лорен, Эсмеральда, наполовину русалка, сама в молодости ухаживала за бедными животными. Но с появлением гибрида родительское терпение лопнуло, когда её, Рариту (сокращенно – Риту) подобрали на улице и стали опаивать травами.
Тогда была крупная ссора, которая закончилась тем, что Лорен развернулась и ушла вместе с новообретенном другом.
Она поселилась в замке и стала работать там горничной назло родителям, думающим, что та вернется.
Рарита продолжала красться по замку. Её госпожа, Лорен. Та играла с ней, пела ей песенки, чесала шейку, кормила орехами и семечками. Благодаря уходу Рарита стала самой красивой. В три месяца сделалась размером со свою хозяйку.
Только вот соседи так и не привыкли. Называли её хозяйку «чокнутой» за то, что та относилась к своему питомцу, как к сестре. ЕЩЁ ЕЁ БОЯЛИСЬ. Почему? Да потому, что она была очень умным грызуном. Понимала многие языки и могла изъясняться на них. А её хозяйка в свою очередь изъяснялась на её языке.
- За сколько та продается? – спрашивал управляющий у Лорен.
- Нисколько. Она не для продажи. Она мне как сестра, - поклонилась русалка.
Тут Ануфрий, который соизволил вывалиться из кареты, увидел, что прихоть его подопечного – это огромная шиншилла.
- КРЫСА! – возопил он. – Какая мерзость!
Ему хотелось убить ненавистное животное, но девочка устроила истерику о том, что хочет зверушку.
Так Риту и забрали у Лорен. После чего та стала жить у Ануфрия, который каждый день надеялся, что она наскучит его дочери.
Только вопреки его надеждам, новая игрушка не наскучила Яилимэ. Та, узнав, что Рарита понимает их язык, стала активно разговаривать с ней.
И вот, она получила от Ануфрия задание: привести мальчишку по имени Килиантермурт к нему. Та сразу же оправилась на выполнение задания. Она доставит этого мальчишку и получит свою порцию орешков на ужин.
IV
Дневник принца Нарцисса / Килиантермурта. Зашифровано так, что только обладатель дневника прочитает.
1 ноября ...года. Ночь. Время –00:30
Килиантермурт
Я поднять руку козырьком, прикрывая глаза, и увидеть, что в воздухе парит мужчина. Должно быть, он услышал шум; впрочем, он точно слышал разговоры, и понял, что это означает. Тем не менее, мужчина не тронулся с места, продолжая смотреть на меня. Иногда такое настроение возникает при возвращении из мертвых. А может быть, всё объяснялось простым высокомерием. Зияющая луна янтарного цвета окрасила комнату ровным оранжевым светом.
Мужчина повернуться лицом. В руке он держать нож в чем – то красном.
— Здравствуй, Килиантермурт. Рад наконец встретиться с вами.
Он был изящным и стройным, с золотистой шевелюрой, откинутой со лба. Безумие, светится в жёстких чёрных глазах. Лицо хоть и красивое, но напоминает мордашку маньяка.
Мы посмотреть друг на друга. Я пытаться решить, злюсь ли я на этого человека. Впрочем, я злиться на всех гостей дома. И желать им отомстить. Я итак прикован к стене, люди, кажется, не замечать его.
Меня не покидать дрожь — последствие холодной, только наступившей зимы и того, что меня приковать к стене, словно дикого зверя; к этому добавится неприятный зуд в пальцах ног.
Мужчина сложил руки на коленях и подлетел ко мне (он парил над землей). На его голове красовался цилиндр с яркими цветами.
— Итак, с чего бы вы хотели начать?
— Вероятно, будет лучше, если вы объясните, чего ожидаете от меня.
Он заёрзал.
- Что ж, пора начинать. Возвращение из мёртвых. Это не шутка, не считаешь так, чародейка? – его голос напоминал шипенье гремучей змеи.
Когда он подлететь ко мне, до меня дойти, что это – тот труп, что валяться в гробу, куда я залезть.
- Да, можно и так сказать, - будь у меня свободны руки, я бы приобнять себя за плечи. Меня знобить.
- Буду краток. Ты не помнишь, почему ты здесь?
Я вспомнить.
- Плохо, - сказать я честно. Бросая на него взгляд, я сразу подметить детали: первое – сквозь него просвечивается интерьер, второе – с ним явно что – то не то: то пьян, то ли городской сумасшедший.
- Но хотеть все знать, верно?
Я молчу.
- ВЕРНО?! – он вцепиться в меня. Я неожиданно понимаю, что привязан к телу пацана, прикованного к стене, и покинуть его не могу, но мои призрачные очертания вокруг тела выдают, что я не тот человек, который всем нужнее.
- Да, - мой голос полон металла.
- Вот и чудно, полицейская. Наш разговор будет долгим, - без воодушевления произнес он. Подтягивает мое лицо ближе к себе. От него несет серой и...разложением.
- Чем ворон похож на письменный стол? – задать труп мне вопрос.
- Не знаю.
- Неверный ответ. НЕВЕРНЫЙ ОТВЕТ! – его голос напоминать карканье вороны.
Он бить меня об стену головой. Я молча все это выдержать.
- В наказание ты раскроешь мое убийство. А потом я щедро тебя отблагодарить, - он лижет мне лицо. Я морщусь, словно гнилой фрукт на рынке.
Я знать, как себя вести с сумасшедшими и в заложниках. Надо держаться и обращаться, как с ребенком.
— Смерть произойти именно здесь?
— Да. — Его тело трясти от припадков эпилепсии. — Кто-то проник сюда и замуровать меня. На стене видны следы от моих ногтей. Вон там, видишь?
Последовала многозначительная пауза.
— Ну же, полицейская, не стесняйся. Высказывайте всё, что думаете. Или я покончил с собой, или меня убила моя жена. Других разумных объяснений нет.
Я заставить себя обвести взглядом комнату и лишь затем посмотреть ему в глаза.
- Я Вас не знать.
Тот фыркнуть, но в презрительном звуке прозвучать смех.
- Значит, тебе все равно, что если ты выживешь, тебя казнят? Не поможешь мне – тоже покойник? – в его голосе звучит безумие.
Я повернуться к нему.
— Хорошо. Я тебя слушать. Давайте сузить круг.
— Помимо моей семьи? — шляпник пожал плечами. — Мой адвокат, Франсуа. Ещё два-три нотариуса, его помощники. И куча других лиц. Наверное, это всё, полицейская.
Он убрал нож.
— Однако, — храбро говорю я, — самоубийство — поступок не для нормального человека.
— Именно так и сказала полиция. Этим же утверждением она попыталась объяснить остальные неувязки в своей теории.
— Какие, например?
Слова хлынуть потоком.
— Например, то, что я предпочёл пройти три километра до дома пешком, проник незамеченным на территорию, а перед тем, как покончить с собой, разговаривать со своей бандой Алисы.
— Килиантермурт, мне триста восемьдесят семь лет от роду. Я пережил Первый Бум, настоящую смерть своей семьи и, по крайней мере, три крупных военных стычки. Но я до сих пор здесь. Я не тот человек, который будет лишать себя жизни. Однако если бы я решился на такое, то не допустил бы подобных глупых ошибок. Если бы я вознамерился умереть, вы бы сейчас со мной не разговаривали. Это понятно?
Я выдержать взгляд его жёстких глаз. Он крепко держать меня.
— Разумеется, полиция проводила расследование. Им плевать на мои проблемы. Вообще, плевать. А вот – новенькая.
Я перебороть себя, сделав усилие, которое заслужило бы похвалу со стороны моего отряда. Стоп, моего отряда?
— Что-нибудь ещё?
— Кредитная линия.
— Естественно. Деньги. Чертовы деньги. Куда же без них?
Он швыряет мне под нос кредитку без просроченного лимита.
— Ты сможешь снять со счёта наличные в любом отделении банка. Необходимо оружие?
— Да, — я жду. Жду, когда Шляпник кинет мне ствол. Чтобы выстрелить в него и не только.
- ФИГУШКИ!!! – Шляпник протаскивает меня по полу, пританцовывая. В его руках материализовывается чашка с чаем, которую тот спокойно проливает мне на ноги. Кипяток, черт!
- Ты хочешь меня подпалить?! – я решаю сопротивляться.
Тот перестать меня тащить. Замирает.
- Выхода у тебя нет. Иначе окончишь как они, хи – хи!
Я непонимающе смотрю на него.
Потом до меня доходит. Зал полон мертвецов. На стенах висят кишки. Валяются трупы парочки гостей, у которых разорваны рты и их глаза устремлены на меня. Их языки вырваны. Рядом со столом стоит гроб. В нем лежит девушка, у которой перерезано горло. Кровь струйкой течет по шее и стекает из гроба. В её раскрытых глазах копошатся мухи. Воняет. Мне аж плохо.
- Я раскрою твое убийство.
- Вот и славно, полицейская.
Мари (события до кухни)
V
Посредине стоял черный гроб. Свечи теплились пред темными образами. Свет от них освещал только иконостас и слегка середину замка, построенного на останках церкви. Позолота со стены где – то осыпалась. Дул холодный ветер.
В стародавние времена жил в дремучем лесу лесоруб, звали его Таран. Был он молод, силён и мастером был на все руки. Из толстых брёвен срубил он себе большой дом и очень им гордился. Вот только жил он один-одинёшенек, и дом его казался пустым.
По праздникам ходил Таран в соседние деревни, присматривался к тамошним девушкам, но все они казались ему какими-то некрасивыми, скучными. Он представлял себе будущую жену белокурой, голубоглазой, с доброй улыбкой, но пока не встречал такой во всей округе.
Недалеко от дома, который выстроил себе Тарана, жила девушка, звали её Малика. Она давно была тайно влюблена в Тарана, и всякий раз, когда он проходил мимо её дома, она приподнимала занавеску, улыбаясь и прижимаясь к нему, провожала любящим взглядом. Но Таран не обращал на неё никакого внимания.
Однажды Малика набрала корзинку земляники и вышла навстречу Тарану.
— Эти ягоды я собирала сама, — сказала она улыбаясь, — попробуй, они очень сладкие!
Таран поблагодарил девушку, но принять угощение отказался.
Через несколько дней Малика сшила красивую тёплую фуфайку и опять пошла по тропинке навстречу Тарану.
— В лесу прохладно, особенно по вечерам. Возьми фуфайку, я сшила её для тебя.
Таран снова поблагодарил Малику и от подарка отказался.
«Ах, Таран, Таран! Какой же ты недогадливый!» — подумала Малика и в слезах вернулась домой.
И всё-таки на следующее утро девушка вновь ждала Таран на тропинке:
— Я приготовила настойку из лесных ягод — попробуй, не отказывайся.
Но Таран и на этот раз отказался от угощения.
Шагал Таран дальше по тропинке и размышлял:
— Почему я с Маликой был так груб? Она ведь добра ко мне. Я должен быть с ней поласковее.
Прошёл Таран ещё немного, и вдруг послышалось ему, что кто-то его окликнул. Таран обернулся и увидел светловолосую девушку с голубыми глазами. Именно о такой он и мечтал.
— Я — Розалка, лесная фея, спой мне что-нибудь, — обратилась девушка к Тарану с необычной просьбой.
— Я готов петь тебе всю жизнь! — ответил изумлённый Таран.
— Тогда пой — только так я могу заснуть.
Таран стал петь ей песню за песней — всё, что он помнил, а фея, засыпая, всё повторяла:
— Пой, пой громче!
До самой ночи вконец измученный лесоруб безуспешно старался усыпить фею. Он охрип и страшно продрог. «Как бы мне сейчас пригодилась та фуфайка, что сшила для меня Малика... Милая девушка, она ни за что бы меня так не мучила!» — подумал он с нежностью.
А фея беспрерывно требовала:
— Пой! Пой громче! Ещё громче!
Таран бросился было бежать, но насмешливый голос феи остановил его:
— Ты никогда не увидишь Малику. Она очень страдала от безответной любви, пролила много слёз и теперь превратилась в ручеёк.
На рассвете Таран постучал в дверь дома Малики. Никто не открыл ему. Он уже собрался уйти, как вдруг увидел у дома маленький журчащий ручеёк, которого раньше здесь не было. Таран понял, что фея не обманула его.
— Бедная Малика! — горько заплакал Иван. — Поздно полюбил я тебя! Я хочу всегда быть рядом с тобой!
И тогда превратился Таран в стройный тополь.
С тех пор растёт тополь на берегу ручейка — никогда не разлучаются Таран и Малика. До этого дня...
- НЕЕТ! НЕЕЕТ! – Мари, княгиня Мистик Энда просто изнывалась в крике.
- ВЕДЬМА! ВЕДЬМА!
Мари помнила. Да, она помнила, как местные жители ненавидели её. А ещё она убедилась в правдивости легенды на себе. Дерево было твердое и холодное. Руками и ногами было тяжело двигать, когда её заперли в куклу (внутри она оказалась недоделанной железной леди), сделанную из того стройного тополя. Она прям слышала этот шепот и плач несчастных влюбленных. Она помнила, как её тело погружалось в воды озера в этой деве. Как её невозможно было открыть. Как её ногти царапали крышку, пока та медленно закрывалась, запирая её душу.
Мари помнила свою смерть и то, как оказалась в теле одного из гостей Приема, когда её нечаянно призвал некий мальчишка с рыжими волосами и необычными глазами. Кажется его звали Килиантермурт. Только гнев её после того, как её много лет назад убили, не угас, и она со зверством накинулась на всех членов медиумских посиделок. Но тот, кто её призвал снова запер её. Запер её, Канарейку Мистик Энда, в куклу, пахнущую как этот ненавистный ей тополь только ещё с глиной. Ну, что ж, она сведет с ума всех, кто здесь находится! Абсолютно всех!
Но до этого...Её смерть много лет назад. Она лежала на кровати, закрыв окна от криков. Темно - золотистые волосы спускались длинными косами, лицо было бледно, глаза закрыты. Потом... Боль в горле... Она распахивает глаза: Сперва Целейкос – местный купец сделал на коже надрез, как это делают врачи, когда отрезают какой-нибудь член. Потом взял самый острый нож и одним взмахом перерезал горло. Но какой ужас! Покойница открыла глаза и тотчас же опять закрыла — она, по-видимому, только теперь с глубоким вздохом испустила дух. В то же время на него из раны брызнула струя теплой крови. Он убедился, что умертвил несчастную. Ведь было несомненно, что она умерла, так как от этой раны нет спасения. Почему покойница? Что ж, все из этого купца – воришки, решившего выкрасть редкий красный плащ из меха огненной крысы у её брата Леярта. Тот не стал привлекать охрану и разводить шумиху после неудачной кражи. Нет, все стало ещё хуже.
- Что Вы от меня хотите? Но должен Вас предупредить, что это не может быть незаконным.
- Напрасное беспокойство, - ответил он, накинув мантию на плечи, - мне нужна ваша врачебная помощь; но не для живого, а для мёртвого.
- Как такое может быть? - воскликнул купец, исполнившись изумления.
- Я приехал с сестрой из дальних стран, - начал он свой рассказ, при этом подав мне знак идти за ним, - и жил с ней здесь у друга семьи. Моя сестра скоропостижно скончалась вчера от болезни, а завтра родственники хотят её похоронить. А по старому обычаю нашей семьи, всем следует покоиться в фамильном склепе, однако многие, кто умерли в чужих странах, покоятся там забальзамированный. Моим родственникам теперь отдам я её тело; отцу же моему должен я принести по меньшей мере голову его дочери, дабы он её ещё раз увидел.
Хотя обычай отрезать головы любимых родственников показался купцу немного пугающим, но не осмелился он этому возразить из страха оскорбить незнакомца; поэтому сказал Целейкос ему, что хорошо владеет навыками Забальзамирования покойников и попросил его отвести к умершей. Он не мог удержаться, чтобы не спросить, почему всё это должно происходить так таинственно и ночью; он ответил ему, что те родственники, что считают данное намерение ужасным, днем бы тому воспрепятствовали; но стоит лишь сперва отделить ей голову, то можно было бы сказать им немного больше об этом. Хотя он сам смог бы принести ему голову, но естественное его чувство препятствовало ему отнять её. Купца обуял ужас и он, содрогаясь, бросился из комнаты. В коридоре снаружи было темно, ибо светильники погасли. Его спутника и след простыл и купцу пришлось добираться до лестницы в темноте, наощупь, держась за стены. Наконец мужчина нашёл лестницу и, то спотыкаясь, то соскальзывая, спустился вниз. Внизу также не было ни души. Дверь мужчина нашёл приоткрытой и, оказавшись на улице, радостно задышал, ибо в доме том стало ему совсем не по себе. Новые обстоятельства, что купец только лишь заметил, преумножили его печаль. Его шапка, его ремень а также его нож отсутствовали у него и ему было неведомо, оставил ли он их в комнате убитой или потерял их убегая. Прискорбнее казался ему первый вариант, ибо так они могли указать на него, как на убийцу.
Чем закончилась эта история? Мари знала, что этот мужчина приедет на её похороны. Она, как в тумане, наблюдала своими остекленевшими глазами из морга, на зал суда, на то, как её отец, губернатор, задавал ему вопросы о том, знал ли он её и в зале суда вынес ему приговор: лишить его руки и выплачивать ему в месяц две тысячи монет.
Её сначала решили кремировать, потом – похоронить на кладбище, а потом, спустя много лет её семье пришла в голову идея не поклоняться ей, как святой и отпеть её душу. Особенно, пришла в голову эта идея её убийце, купцу, решившему извиниться перед её семьей.
В углу, под образами, на высоком столе лежало тело умершей, на одеяле из синего бархата, убранном золотою бахромою и кистями. Высокие восковые свечи, увитые калиною, стояли в ногах и в головах, изливая свой мутный, терявшийся в дневном сиянии свет. Лицо умершей было заслонено от него неутешным отцом, который сидел перед нею, обращенный спиною к дверям.
Он подошел ко гробу, с робостию посмотрел в лицо умершей и не мог не зажмурить, несколько вздрогнувши, своих глаз. Тишина была мертвая. Гроб стоял неподвижно. Свечи лили целый потоп света. Он открыл книгу на латинском и стал отпевать её душу. Он отвел глаза свои и опять с ужасом обратил на гроб. Она встала... идет по церкви с закрытыми глазами, беспрестанно расправляя руки, как бы желая поймать кого-нибудь. Потом было ещё хуже: гроб вдруг сорвался с своего места и со свистом начал летать по всей церкви, крестя во всех направлениях воздух. Труп опустился в гроб и захлопнулся гробовою крышкою. Купец заметил, что его волосы посидели.
Он поспешно очертил около себя круг, произнес несколько заклинаний и начал читать громко, решаясь не подымать от книги песнопений своих глаз и не обращать внимания ни на что. Уже около часу читал он и начинал несколько уставать и покашливать.
Труп уже стоял перед ним на самой черте и вперил на него мертвые, позеленевшие глаза. Купец стал читать ещё громче, крестясь. Но это не помогало: ветер пошел по комнате от его слов, и послышался шум, как бы от множества летящих крыл. Он слышал, как бились крыльями в стекла церковных окон и в железные рамы, как царапали с визгом когтями по железу.
Ему стало дурно. Он слышал, как в комнату кто – то вошел. Труп резко повернулся к двери. В комнате оказались гости, и испуганно ежился Лукас – медиум, приглашенный на прием. Просто многих гостей не предупредили, что также сегодня будут поминки по Мари.
Лукас первым из присутствующих попятился. Труп направился к нему. Ели он падал, то полз по полу. Ногти царапали камень. Лукас только крестился да читал как попало молитвы. Один из гостей – Альберт из дома Широюки потянулся к револьверу на поясе.
Нечистая сила металась вокруг них, чуть не зацепляя их концами крыл и отвратительных хвостов. Черная земля висела на них клоками. Все глядели на Лукаса, искали и не могли увидеть его, окруженного таинственным кругом.
«Что тебе нужно?» - обратился к нечисти Лукас. Те застыли.
Мари поползла к нему.
«Ваша жизнь».
На её шее светился разрез от кинжала.
«Прям так и получишь!» - Лукас выстрелил.
Пули прошла сквозь.
Нечисть засмеялась. Они ринулись на купца. Последнее, что он видел, это то, как Лукас отступил назад.
Гостям было страшно. Луна заходила за черный диск в небе.
Мари уворачивалась с нечистью от пуль. Даже когда от гнилой плоти отлетали куски, их ничто не могло остановить. Многие из них набросились на гостей, вонзая свои зубы им в шеи и царапая им кожу.
Гроб поднялся. Летучие мыши закружили вокруг.
«Сделайте что – нибудь, Лукас!»
«Да что я могу сделать? Я с таким количеством нечисти ещё не сражался!»
«Линия обрезана!»
Телефонная линия безжизненно свисала. Свет тух один за другим. Нечисть распространялась по замку: сквозь двери, сквозь разбитые окна.
А потом.... Сквозь завывания ветра показался тот мальчишка. Рыжие волосы, разные глаза: карий и зеленый.
«Надо её запереть в чем – то!» - прикрикнул он. Голос у него был девичий, что отметил Лукас.
Но ему было не до этого.
Лукас схватил куклу из того тополя и раскрыл её. Юноша что – то зашептал. Его глаза засветились янтарным.
Мари шипела. От её фигуры стали идти испарения. Превратившись в вихрь, её словно засасывало во внутрь.
Нечисть визжала.
Кукла захлопнулась. Юноша приблизился к ней. Глаза куклы завращались и остановились на нем.
Юноша отшатнулся и выбежал. Гости тоже. За спиной у юноши слышался вой нечисти и скрежет куклы – Мари Деревянного Платья.
Три феи
VI
Сапиенция, Беневолиса и Формоза восседали на своих стульчиках на улице. Они любовались луной: красная, как кровь. Рядом с ними резвились ведьмы, прилетевшие на метлах, оборотни, волкодавы, вампиры, упыри, гули.
Под их столиком, парящим на высоте 90 фунтов от земли, собиралась вся жуткая нечисть. Колючий терновник лозой овивал замок, отделяя собирающуюся нечисть рядом с замком. Воздух был горячий. Душно. Тучи застилали звезды. Летучие летали с ветки на ветку сухих деревьев. Нечисть собиралась вокруг них, словно зрители. Многие из них присаживались на землю, многие из них облизывались. Все их взгляды были обращены на зеркало, стоящее на одной из башен вертикально, от чего башня и без того вытянутая, напоминала подставку для подсвечника. Зеркало состояло из нескольких стекол, в которых отражался замок. Сама нечисть не могла проникнуть в замок (поэтому когда нашлась лазейка проникнуть в него через разбитые окна с витражами, дружный вой закончил тишину). Некоторые предпочли остаться на улице и глядеть на зеркало, ожидая новых лазеек. А некоторых и вообще отшвырнул силовой барьер вокруг замка, похожего на сухую когтистую лапу.
«Сапиенция, кажется здесь устроят игру на выживание», - обратилась к одной из них Формоза.
«Мне не жалко моего замка. Я не просто так отдала его Солу, если тот ещё хочет устроить здесь игру на выживание, чтобы выбрать наследника престола. Завидуют молча!» - она сморщила свой аккуратный носик и отпила чая из своей чашки.
«Детей и участников Иштаварийской Игры ведут!» - Беневолиса тыкнула своим изящным пальчиком вниз. Их столик парил над землей, а печенье складывалось само в их тарелочки с розочками.
Феи, превращающиеся в апельсины, посмотрели вниз. Детей тащили ракшасы с топорами за спинами. Детей – подростков в цепях толкали в замок. Можно было заметить из окна одного замка, как облизывается Баба Яга – их местная повариха.
Также в замок втолкнули каких – то людей. Среди них был и правитель ацтеков – Белериарус – известны колдун. Закованный в цепи, массивный мужчина с ненавистью плюнул в них, повернув к ним свою голову с длинными темными волосами и перомгуся в них. Его ожерелье из клыков анаконды покачивалось на его вспотевшей груди.
Феи лишь захихикали. Дикарь, есть дикарь.
Неподалеку от них премсстился Сол. Он летал на старом грифоне, который видно много раз страдал от охотников, поэтому его отдельные участки тела были покрыты металлическими протезами и пластинами.
Он, кажется, забавлялся со своей свитой: кучей жутких людей, его Золотых – гвардейцев. С ним восседали Его Боги: Лука Свински, другие политики.
Трубки, которые поддерживали в нем жизнь, впились ему ещё сильнее в тело, когда в толпе ему начали кричать о том, что он спятил, что в здании находятся люди. Он побагровел от злости, увидев, что это ему кричал серебряный вервольф Йона. Он был генералом при Соле. Потеряв двух своих жен, характер у него испортился.
«Бросит его тоже в здание! Пусть потешится на Игре, кто останется в живых!» - приказал Сол своим подчиненным. Те напомнили ему, что правителем он скоро не будет, но тот и слушать не захотел, злобно сверкнув глазами. Пришлось исполнять его приказ.
«Будет весело, не правда ли, Бенву?» - спросила своего мужа – четырехглавого тролля с палицей Формоза.
«Это точно, дорогая. Если что – мы тоже присоединимся. Кажется, будет весело!» - кивнул он ей.
Формоза посмотрела, куда он смотрит. Тот смотрел на другого тролля – шестиглавого, который яро комментировал происходящее из рупора и торжественно объявил «Добро пожаловать на Иштаварийские игры! Начнем Турнир! Тот, кто останется в живых, получит трон и приз – право на жизнь!»
Толпа под ним взревела.
Сол сердито на него глянул и забрал рупор. Он тоже хотел покомментировать происходящее. Феи захлопали в ладоши, когда мимо пролетела маленькая летучая мышка, разбрасывая лепестки паучьей лилии.
Девятиглавый тролль обнял Саспиенцию за плечи, объявив, что шоу началось. Та присвистнула. Беневолиса неожиданно для себя припустила свое платье, обнажая свою грудь с надписью «Вперед! Вперед! Крови, крови!»
Её подхватили остальные оглушительные и одобряющие вопли. Тролль и Сол подмигнули ей. Луна стала светить ещё ярче.
Неизвестный
Тартар
VIII
Альберта блуждала во мраке. Она помнила, как её отца бросили в тюрьму, во время побега от Мари, а сама она была заколота в грудь неким кинжалом, как только скрылась за ближайшей колонной. Потом – темнота. Мрак. Дальше – непонятное место, где холодно и нет света.
- Здравствуй, - Альберта направилась к маленькому синему светлячку во тьме.
Тот засветился красным и поплыл прямиком к ней. Принцесса Альберта перепрыгивая пропасть под своими ногами и ступая по камням, выстроенным в ряд и левитировавшим в воздухе, добралась до него.
- Кто ты? – тоненький, похожий на писк и карканье вороны голосок.
- А ты? – она с любопытством разглядывала огонек.
- Не знаю. Только то, что вспомнить. Звать Килиантермурт, меня съесть заживо, приковать к стене и...
Всхлипыванье.
Альберта подошла к шарику поближе.
- А я помню фейри, которые одарили меня подарками, а потом захотели убить моего отца. Один из них сказал, что я уколю свой палец о веретено и умру...
- И? Сбылось?
- Кажется, да.
Альберта присела рядом.
- Как бы я хотела, чтобы выяснить, за что меня прокляли.
Тишина. Только вздохи Альберты разрезают тишину.
- Давай сделаем так. Я помогу выяснить, что происходит.
Светлячок оказался рядом с носом девочки.
- А почему ты хочешь мне помочь? Я не такая доверчивая... - насторожилась девочка.
- Мне кажется, мы в одной с тобой лодке. А ещё ты – ключ к моей памяти.
- Что ж, тогда меня зовут ...
Имя Альберте показалось слишком мужским и некрасивым.
- Я лучше буду звать тебя Алетта.
- А что оно значит?
- Анаграмма моего имени при крестинах. При крестинах меня звали Виолетта.
- Красиво, мне уже нравится.
Светлячок превратился в большую, ярко красную камелию с иногда чередующимися белыми листочками. Его бутон раскрылся и поглотил её в мерцании голубовато – белого свечения.
Графиня Лэнестра
Черный лес скрючился, словно был создан из надувных шариков, которым можно было придать форму пуделя. Слякоть, осень. Карета, запряженная четверкой скелетов лошадей, из под копыт которых искрами летело фиолетовое пламя, ехала прочь от замка.
Внутри неё находились двое: две очаровательные девушки. Бархат, вышивка в виде причудливых созданий, полонезы, чулки... Все это тряслось в такт кареты. И... того, чем они занимались.
- Ох, Лора! Ты такая мягкая! Особенно, шея, - блондинка с карими глазами держала другую, более скромно одетую девушку за руку, проводя своими алыми губами по венам.
Лаура вспыхнула.
- Почему тебе все время нравится моя шея, Лэнестра?
- Потому что на ней так хорошо смотрится колье...
Женщина смотрела на неё своими зелено – карими глазами, светящимися в темноте, как у кошки.
Жадные глаза притягивали Лауру, жаркие губы покрывали поцелуями её щеки; она шептала, едва не всхлипывая: «Ты моя, ты должна быть моей, мы вместе навечно». Лаура вытянулась, обнажая плечи и заламывая руки. Их пальцы возились с застежками корсетов.
Графиня усмехнулась про себя. Та оказалась глупее, чем её прабабушка из Австрии, Лора: она даже не интересовалась, кто она, не вызывала доктора – истребителя нечисти или генерала, который догадался о том, что девушка – вампирка. Та медленно подбиралась к шее Лауры. Её передние зубы удлинялись и превращались в клыки готовые вкусить новую кровь.
Карета вздрогнула. Обеих их опрокинуло на сиденья, да так, что были видны нижние юбки их платьев.
- Что такое? – Лэнестра выглянула из окна кареты.
Черный замок виднелся на фоне ночи и багровой луны.
Два отвратительных чудовища, обвившиеся вокруг скал рядом с замком, грели сои морды в лучах красной луны. Лэнестра видела, как они пили молоко, из принесенных им кувшинов.
Завидев карету, одно из чудищ затопало к ним. Второе полетело поверху.
- Не думала, брат, что ты будешь вместе со мной охотиться после того, как злая мачеха наказала меня за красоту! – вырвалось из пасти одного из драконов.
- Маргарет, я не связывался с тобой, потому что мне до сих пор стыдно за то, что когда я пытался расколдовать тебя, подарив три братских поцелуя, а ты так и осталась драконом! Да ещё и я превратился в дракона! Чертова мачеха, наложившая на тебя заклятье за твою красоту! – причмокивая, второе чудовище хищно облизнулось.
- Ты храбро поступил с ней, брат мой! Ты что – то ей сделал и она превратилась в жабу, которая живет под этим замком. Ей так и надо! Как там у тебя в замке? А то, я живу на своей горе, и мне приносят молоко, чтобы я не нападала на людей! – Маргарет зашевелила своим змеиным хвостом.
Ноздри первого дракона расширились.
- Фи – фоу – фай,
Людскую кровь чую там! – прогремел он, шевеля соим хвостом и задними лапами.
Та защелкала желтыми зубами.
- У тебя просто нюх на людей! – она хищно облизнулась раздвоенным языком.
Потом, эти два монстра распахнули свои крылья и, рассекая ими воздух, расселись на дороге перед каретов.
Лаура в карете вскрикнула.
Драконы направились к ним.
Один из них распахнул свою пасть и, надувшись, дыхнул пламенем. Огонь задел ветки деревьев и карету.
- Лаура! – Лэнестра, игнорируя огненные вихри, забарабанила пальцами по карете, дергая за ручку двери.
Та задыхалась в огне, охватившим карету.
Драконы были очень близко.
Лэнестра попятилась. Змей она боялась. А драконы были очень похожи на змей. Она развернулась от кареты и побежала прочь, спотыкаясь. Ей пришлось укоротить юбки, чтобы бежать. Один из драконов поднялся над землей. Другой уже поедал лошадей, хрустя челюстями.
Ветки все ей расцарапали, а земля забилась под туфли.
Взмахи крыльев.
Лэнестра, не привыкшая так долго бегать, споткнулась о ближайший камень. Содрав себя пышные юбки и сняв через голову верхнюю часть платья, Лэнестра поползла по земле. Дым валил ото всюду. За её спиной раздавались громкие хлопанья по земле: это гнался за ней дракон Валериус.
Лэнестра ощутила, как на её талии сжались острые когти, похожие на корни деревьев. Её резко подняли в воздухе и развернули к себе.
- Вот и попался, ночной ужин! – раздалось из пасти дракона.
Лэнестра заколотила руками. Чешуя дракона была гладкой и твердой. Когти сжимались так, что у неё затрещали кости.
ПИУ!
Огненная стрела разразила небо. Она полетела в сторону дракона и проткнула ему брюхо. Тот взревел, издав страшный звук. Когти что – то сломали Лэнестре. Она изрыгнула кровь.
Потом, вокруг стало светло. Драконы зашипели.
Некий воин на холме замахнулся огненным копьем и вонзил его в тело змея. Тонкое острие скользнуло между прочными чешуями чудовища и глубоко вошло ему в плоть. Шипя и извиваясь, дракон схватил зубами копье и врывал его раны. Из его ноздрей пошел пар, а из пасти хлынула кровавая пена.
Другой дракон – Маргарет – стремительно развернул свои кольца и кинулся на воина. Под её тяжелым телом содрогалась земля. Магу удавалось удерживать чудовище на расстоянии при помощи другого созданного огнем копья, древко которого он упер себе в живот, а острие направил на змея. Зверь теснил его.
Сделав по – змеиному молниеносный выпад, дракон попробовал откусить остире копья, но промахнулся. Маг позволил ухватить тому дракону зубами конец копья, и сделав выпад, вогнал копье глубоко зверю в глотку.
- Маргарет! – зарычал Валериус.
Из пасти его сестры хлынула черная кровь, сильнее прежнего повалил дым. Отпрянув от мага в черном, оно забилось среди деревьев в предсмертной агонии, потом – затихло.
Ко второму дракону маг подошел, сложив из обгорелых палок, сложив крест. Когда он приблизился , дракон вдруг издал тяжелый стон и повалилось наземь. Горящие глаза потухли. Отвязав от пояса некую флягу со святой водой, колдун окропил ею зверя, чтобы закрепить свою победу.
Дракон застыл в оцепенении и юный победитель, наклонившись, отрезал свои необычные и длинные локоны одним из клыков монстра, а потом, сделав из них поводок, накинул зверю на шею. Затем, повел дракона к замку, который совершенно присмирел.
Люди вокруг замка и внутри его стали радоваться. В дракона полетели плевки, потом камни, потом – маг побил его кулаками, причитая: «Плохой дракон!» Дракон втянул голову, подобно черепахе, и опустился на землю. Вскоре, он испустил дух, извергнув напоследок небольшое облачко дыма.
Лэнестра была выпущена из его когтей. Она вытерла кровь с губ.
- Кто ты? – хрипло спросила Лэнестра.
Маг в черном, звеня цепями, схватил её и заломал руки за спину.
- Тцц! Деточка! Ты теперь моя рабыня! Если не будешь не рыпаться в заложниках! – раздался ей на ухо ответ мага, причем – красивого и похожего на эльфа, прежде чем он отключился у неё на руках.
