Глава 16
— Задрал! — проворчал Кормак, когда Малфой в очередной раз стащил у него из-под носа бутерброд с тарелки.
— А ты забери, — с усмешкой пробубнил Драко, с наслаждением заталкивая бутерброд в рот.
Кормак нервно дернул раненой ногой.
— Ты теперь стал легче, — намекая на три оторванных пальца на ноге, заметил Драко, — и еды твоему маленькому организму требуется меньше.
— Пошел к дракклу!
Слизеринец рассмеялся.
Улыбка парня померкла, как только в гостиной появились Поттер с Грейнджер.
Бесят.
— Уже светает, — заявил Поттер, присаживаясь на кресло напротив Драко.
Малфой закатил глаза. Капитан очевидность...
— Кормак, — участливо пролепетала Грейнджер, — ты сможешь идти?
Она ужасно раздражает своей заботой. Заботится обо всех, кроме него.
Слизеринец отвесил себе мысленный подзатыльник. Ему даром не нужна ее забота. Он не хочет, чтобы она своими маленькими ручками перевязывала ему раны, чтобы ее нежная молочная кожа касалась его, чтобы...
Отвесил второй подзатыльник, отворачиваясь от открытых изящных плеч девушки, переводя взгляд на окно.
— Не знаю, — чуть ли не прохныкал Маклагген, изображая тяжелобольного.
Раздражение все росло.
— Да нормально пойдешь, — хмыкнул, взглянув на его ногу, — как говорится, налегке.
— Малфой! — воскликнула она.
Парень прикрыл глаза, вскоре подняв их на нее. Она злится? Какого Мерлина она злится на него из-за этого Маклаггена?!
— Прекрати, у него серьезное ранение, — хмурится.
— Я думал, это у вас с Поттером «тяжелое ранение»! — прорычал слизеринец, когда перед глазами снова возникла картина, как Поттер своими грязными лапами тянется к Грейнджер, и они исчезают под одеялом. Что было дальше, Драко и представлять не желает.
Мерзко.
— Ты о чем? — злость в глазах сменилась удивлением и непониманием.
— Ты, Поттер, молодец, — не слушая приказывающую заткнуться совесть, перебросился на избранного, — рыжая надоела — убил, побежал раздевать золотую девочку, — уставился в потолок, лишь бы не смотреть в шоколадные глаза, которые смотрят так осуждающе.
Драко не виноват, что он не герой с синдромом Поттера! Он — Малфой.
— Что ты несешь? — у Грейнджер такой вид, будто выбили весь воздух.
Она удивлена?
— Нужно двери закрывать, чтобы не удивляться, что вас спалили.
А Поттер? Он безэмоционально прожигает дыру на двери кухни. Ему что, пофиг?
— Что скажешь, Потти? — решил довести до конца, раз уж начал. — Какая Грейнджер? Такое же дерево, как материал ее книжек? — ухмыляется, в тоне лишь издевка, но смотрит куда угодно, лишь бы не на гриффиндорку.
— Драко, прекрати!
Ну, конечно, куда же без Нотта.
Драко не без уважения относился к нему, но он слишком часто сует свой нос куда не надо.
— Тео, не лезь, тебе что, не интересно? Или хоть за Уизли не обидно? Умереть с мыслью, что Потти будет страдать по ней до конца жизни, а на самом деле... — договорить не удалось, искры посыпались из глаз.
Она дала ему пощёчину?! Вроде такая хрупкая, а рука тяжёлая. С третьего курса ничего не изменилось.
Но это она сделала зря.
Драко, вскочив, навис над девушкой, гневно буравя ее взглядом, гриффиндорка отвечала тем же. Он же не сможет ее ударить. Не сможет. Зачем тогда...?
Такой шанс приблизиться к ней. Её запах...
В следующую секунду он отлетел назад, рухнув на диван. Перед девушкой стоял Нотт, закрывая ее собой.
Драко поискал глазами Поттера. Его уже не было. Быстро же он ретировался.
— Да ладно тебе, Теодор, — поднялся на ноги, усмехнулся, на миг взглянул на входную дверь, позже снова на друга. — Не будь таким занудой.
— Драко, прошу тебя, прекрати, — железный тон. Холодный взгляд.
Грейнджер обошла слизеринца и встала перед блондином, с интересом наблюдавшим за ее дальнейшими действиями.
— Ты, — ткнула ему в грудь, — мерзкий, отвратительный, скользкий плешивый гад! — прошипела Гермиона. — Знал бы ты, как мерзок мне! Если ты будешь загибаться, я ни за что не подам тебе руку, можешь быть уверен.
Драко безэмоционально глядел на нее, а внутри бушевал пожар.
Задела.
Грейнджер его задела. Ужас как задела. А гордая гриффиндорка стремительно исчезла во тьме коридора. Наверное, к своему Поттеру.
Снова забрал бутерброд Маклаггена и отправился в том же направлении, что и Грейнджер.
— Да не трону я ее! — воскликнул пытавшемуся его остановить Нотту.
Рывком раскрыл дверь в ближайшую свободную комнату, что та с грохотом ударилась об стену.
— Что тебе надо от меня, Малфой?!
Думал, что свободную...
Грозное ворчание Гермионы донеслось со стороны окна. Драко усмехнулся. Это судьба. Закрыл дверь комнаты и, скрестив руки, повернулся к девушке.
— Мерзок, говоришь, — наклонил голову вбок, бегая по напряженному лицу гриффиндорки взглядом.
— Малфой, — вздохнула, повернулась к стеклу окна, — сейчас вообще не до этого...
Драко, не удержавшись, за шаг подлетел к гриффиндорке, схватил за запястье и прижал к стене.
А пообещал ведь Нотту не трогать девчонку.
— Какого чёрта ты творишь?!
— Три часа будешь отмываться от моих прикосновений? — свободной рукой заправил каштановую прядь за ухо девушке. Гермиона хлопнула парня по руке, вырвав свою из его хватки.
— Малфой, что ты...
— А ты не мерзкая, когда обжимаешься с парнем твоей мёртвой подружки, а, Грейнджер?!
Гермиона снова занесла руку.
Ну уж нет, она его не ударит. Драко ей не позволит.
— Мы с Гарри — друзья! — выдирая перехваченное на лету запястье, прорычала она. — Пропусти!
— Не стоит переубеждать меня, я всё видел.
Так хочется, чтобы она переубедила. Доказала, что Драко все не так понял. Он бы поверил ей.
— Я не собираюсь перед тобой оправдываться. Думай, что хочешь, но Гарри мне как брат.
Драко молча глядел в ее карие глаза, пытаясь увидеть там хоть каплю лжи или страха, почувствовал колыхания ее груди в результате глубокого дыхания. Приблизился к ее лицу, дабы рассмотреть ее глубокие зрачки.
Ведь для этого же. Да?
Тяжело дышит так, что её ресницы колышутся от его дыхания.
Почему он так завёлся? Это ведь всего лишь Грейнджер. Она на протяжении семи лет тёрлась рядом с Поттером, и до этого такой бури эмоций это не вызывало. Так что произошло? Почему же рядом с ней слетают все маски, а в душе поднимается шторм?
Опускает взгляд на подрагивающие алые губы, поднимается к распахнутым глазам, что смотрят так растерянно.
Может дело в длительном воздержании, что теперь и Грейнджер кажется такой прекрасной? Такой притягательной. Россыпь веснушек на щеках, глубокие глаза цвета горячего какао, мягкие скулы, к которым так хочется прикоснуться.
Подавшись порыву, Драко аккуратно подушечками пальцев касается щеки девушки, заставляя её глаза распахнуться еще шире.
«Останови меня, Грейнджер» — шепчет рассудительное подсознание.
— Малфой, — её шёпот так близко обжигает шею, срывая к чертям все установки. Властно схватив Гермиону за подбородок, Драко аккуратно касается её губ своими.
А в голове орут сирены, свидетельствующие о сбое системы. В груди расползается тугой комок ожидания расплаты за свои действия.
Сейчас она его оттолкнёт, влепит пощечину, прокричит что он омерзителен, и калёное сердце Малфоя разлетится на осколки.
Распахивает глаза, когда она еле заметно приоткрывает губы, отвечая на его действия. Из ее закрытых глаз катятся слезы, и Драко углубляет поцелуй.
Пофиг на все, потому что ему нравится.
Спустя мгновение слышит скрип двери, и случается то, чего он боялся: гриффиндорка, оттолкнув парня, выбегает из спальни. Драко оборачивается к Нотту, с укоризной смотрящего на друга.
— Ну что?! — раскинув руки в стороны, воскликнул Драко.
Тео покачал головой и вышел вслед за Гермионой, а Драко, в свою очередь, вздохнув, лишь зарылся пальцами в волосах и повернулся к окну.
Спросите у Драко Малфоя, когда всё стало так сложно, и не получите ответа. Может лёд тронулся в тот злосчастный вечер, когда гриффиндорка вымаливала у Белатриссы прекратить пытки? Может в тот час ледяное сердце Драко и обратилось в обжигающее пламя? Всегда храбрая «золотая девочка» визжала от боли, лежа на полу холодного менора, тыча иголками во все нервные окончания Драко своей беспомощностью. В один миг Драко, следуя неведомому порыву, потянулся за палочкой, но предусмотрительная рука Нарциссы ловким движением ухватила его за запястье, еле заметно покачав головой.
А он лишь молчаливо послушался. Жалкий трус.
А может всё изменилось, когда Грейнджер появилась перед ним в сырой камере, такая статная, такая серьёзная. В своей строгой мантии и аккуратным пучком над головой, а в глазах ужас. Такая мерзкая для Малфоя жалось в тот момент стала его утешением. Гермиона Джин Грейнджер не насмехается над его жалким положением, а сочувствует. Но Драко не мог позволить себе принять ничье сочувствие, особенно её. Он не позволит им себя сломать. Он Малфой, и он не жалок.
Он не взглянул на нее ни разу на заседании в Визенгамоте, не проводил её взглядом, когда она, отбиваясь от репортёров у входа, покидала зал суда, не взглянул ни на один выпуск Ежедневного пророка, где она каждый гребаный раз была размещена на главном развороте. Он боялся, что снова увидит этот её взгляд. Этот взгляд, буквально оглушающий своим милосердием, которого Драко Малфой был недостоин. Он не помог ей в своё время, и быть тем, кому она изменила будущее, было унизительным.
Только сидя в темной камере, когда уже сбился со счета, да уже и забыл, что считать — дни или месяца — только тогда осознаешь, как хочется по-настоящему жить, а не просто существовать безликим узником.
Сначала гребаная гордость воспротивилась мысли принять помощь от гриффиндорки, но грезы о свободе словно стая пикси донимала и так помутневшее от пыток сознание. У Драко появился шанс впервые в жизни стать свободным человеком. Свободным от чувства долга перед семьей, свободным от служения человеку, что возомнил себя великим. Стать свободным от кандалов, но это решение обрекало его быть всю жизнь должником той, чьё имя Драко всю жизнь выплёвывал с отвращением. Той, перед кем он никогда в жизни не смел показать свою слабость. Гермиона Грейнджер всё его обучение в Хогвартсе служила маяком: та, хуже которой быть нельзя. Он ведь чёртов Малфой. Чистокровный отпрыск великой династии аристократов. А она всего лишь магловская девчонка, что умудрялась утирать ему нос из года в год, затмевая всё его чистокровие одним лишь своим существованием.
Считая трещины в холодной камере, Драко всё грезил, что вот выйдет на свободу, и кардинально изменит свою жизнь. Поменяет все привычки, мировоззрение, научится общаться с людьми, но это был лишь результат длительного заточения в одиночестве. Выйдя на свободу, Драко сразу вспомнил каково это, ненавидеть людей.
Мысли о счастливом беззаботном будущем словно стеклянный шар разбились о реальность.
В первые же дни на свободе захотелось забиться обратно в сырую темницу, сжавшись углу, спрятавшись от чужих взглядов.
Каждая собака глядела на бывшего узника так, словно он в следующую секунду достанет из-за пазухи маску Волан-де-Морта и превратится в него. Другие же ожидали, что он на коленях будет вымаливать прощения у каждого, мать твою, добропорядочного члена этого великого общества.
Следующим этапом были угрозы: поступали тонны громовещателей, письма с угрозами. Одно письмо даже взорвалось в руках, а лицо чудом осталось цело, но вот руки...
После этого к корреспонденции Драко не притрагивался.
— Ну а чего я ожидал? Что все сразу поверят какой я белый и пушистый? — высказывался Драко Нотту, вертя пустой стакан в обожжённых руках.
— А что Грейнджер? — голос Нотта разнёсся по холлу повидавшего жизнь маленького поместья, что когда-то принадлежало бабушке Драко.
Это поместье уже давно было заброшено, в нём не обитали домовики, и это было единственное место, которое Драко теперь мог назвать домом. Всё остальное отобрали, прибрав к рукам министерства.
— Ну, а что Грейнджер, — снисходительно изрек Драко. — Не пойду я к ней заискивать с благодарностями.
— Думаешь нужны ей, твои благодарности?
— А нахрена ты думаешь она вытащила меня из камеры? — Драко лениво швырнул стакан в другой конец холла, проследив взглядом за его траекторией. — Хочет показать всему миру как хорошо они с Поттером поступили, и как теперь бывший пожиратель благодарен министерству за ебаный второй шанс. Но я не буду играть по их правилам. Чёрт с два!
Но, а сейчас, знание того, что гриффиндоркой управлял лишь непреложный обет, что она когда-то заключила с Нарциссой, только усложняло положение.
Мама пришла к ней, пришла к Грейнджер с этой просьбой, потому что «что»? Потому что чувствовала, что гриффиндорке можно доверять? Или у неё не было другого выхода? Нотт ведь ей отказал, как слизеринец признался во время игры в правду. Нарцисса пришла к Теодору с просьбой, которую он не мог выполнить, и Нарцисса обратилась к Грейнджер, будто больше не было вариантов. А Драко осталось лишь мучиться чувством долга, который он не способен отплатить. Грейнджер сделала слишком много: она не только спасла жизнь Драко, она стала последней надеждой Нарциссы Малфой, и сумела её надежды оправдать.
А сейчас Малфой упорно прожигал взглядом окно, окончательно запутавшись в своих мыслях. Что делать со злосчастной гриффиндоркой, что не даёт покоя, вызывая зуд под кожей своим присутствием рядом: придушить, или никогда от себя не отпускать?
Драко начал реагировать на её появление как пубертатный школьник. Хотелось бесконечно дёргать её за косичку и трепать за нас, чтобы она каждый раз ворчала на него и горделиво вздёргивала подбородок. Но лишь бы смотрела на него, а не на долбаного Поттера.
Драко испытывал ревность лишь раз в жизни, когда Нарцисса по-матерински прижимала к сердцу его кузена, что приезжал с родителями в гости из Франции. Шестилетний Драко хотел в тот момент, чтобы всё в этом мире исчезло, и мама глядела с любовью только на Драко, не обращая внимания ни на каких кузенов и кузин. Маленький Драко искренне боялся в тот момент, что Нарцисса его навсегда разлюбит, и больше никогда не посмотрит на него с любовью. Такой иррациональный страх вызывало это ненавистное чувство под названием ревность.
Драко испытывал ревность лишь раз в жизни? Или...
***
Ей нужен воздух. Ей нужен свежий воздух и немедленно! Какого чёрта это было?! И какого Мерлина она ему ответила?!
Слезы не переставали катиться из глаз, даже когда она минуты две уже, стоя на террасе, глядела на небо. Облака одно за другим проплывали над девушкой, а она задавала себе лишь один вопрос: «Какого драккла она позволила себя целовать?»
Обхватив себя руками, потерла плечи. Солнце еще только собиралось вставать, а маги уже намерены отправляться в путь.
— Он обидел тебя? — голос Нотта неожиданно ворвался в ее уединение. Девушка дрогнула, следом на ее плечи опустился теплый плед. Гермиона кивнула в знак благодарности.
— Почему ты плачешь?
— Не знаю, — хлюпнула.
— Он обидел...?
— Нет, — улыбнулась сквозь слезы, — Малфой последний человек, кому я позволю обижать себя.
— Тем не менее ты плачешь из-за него, — поравнялся с Гермионой, засунув руки в карманы брюк.
— Я просто запуталась, — рвано вздохнула, — устала. Прости, — тыльной стороной ладони вытерла слезы со щек, — что тебе пришлось это увидеть в той комнате.
— Ты не должна извиняться передо мной за свои чувства, Грейнджер, — улыбнулся губами, взглянув в глаза Гермионе. — Ты что-то чувствуешь к Драко?
Гермиона открыла рот, но сразу его закрыла. Как ответить, если сама не знает.
Или не хочет знать.
Ведь что, у неё, Гермионы Грейнджер, лучшей подруги ненавистного Малфою Гарри Поттера, героини войны, может быть к сыну правой руки лорда Волан-де-Морта, Пожирателю смерти – Драко Люциусу Малфою.
Неужели – симпатия?
— Я волнуюсь за него, — вырвалось у девушки, — но хочу, чтобы он страдал. Я хочу его убить, но защитить от всех зол. Я его ненавижу, однако хочу поддерживать его.
Нотт усмехнулся, сделал шаг назад, взглянул на небо, на Гермиону:
— Звучит как признание в любви.
— Нет! — спохватилась Гермиона. Меньше всего она хотела, чтобы кто-нибудь так думал. — Любовь — это слишком громко...
— А что тогда?
— Давай не будем об этом, — не то, что ему, себе не хотелось признаваться, и Гермиона отвела взгляд на небо.
— Я понимаю твои чувства, — вдруг поведал Нотт. — Ты в замешательстве. Ты привыкла, что всё органично разложено по полочкам, а ответы на вопросы на непонятные тебе темы ты быстро находишь и откладываешь на ту же полочку, но Драко не вписывается в твои рамки. Он и на полочку не встаёт как надо, и ни в одной книге не написано инструкций к нему. С Поттером тебе просто, он как открытая книга, содержание которой ты можешь открыть и уже знаешь на какой странице что находится, а Малфой не такой. Он толстенный, закрытый на несколько замков, написанный на языке рунов фолиант без содержания, и, чтобы разобраться в нём, нужно сначала понять, что ты в этом фолианте хочешь найти. Ты не откроешь его страницы просто так, пока сама не поймёшь, чего ты хочешь.
— Но раньше он стоял у меня на полке с плохими книгами, — вздохнула Гермиона, поворачиваясь к Нотту.
— Потому, что ты его не читала.
— У меня не получается! — возразила Гермиона. — В нём будто все главы перепутаны местами.
— Знаешь, почему вы до сих пор не грызётесь как в школе?
Гермиона пожала плечами, поджав губы.
— В школе вы знали, что сегодня забросаете друг друга оскорблениями, а завтра встретитесь снова.
— К чему ты клонишь?
— В условиях выживания для вас каждый день как последний, вы думаете, что до завтра можете не дожить и пытаетесь получить максимум, но ваша гордость в противовес. Если бы вы затолкали свою гордость в пещеру к Моргане, до давно бы ходили за ручку.
Гермиона замотала головой.
— Слишком много лет вражды было между нами, чтобы гулять по полю, схватившись за ручки.
— А ты попробуй достать его с полки с плохими книгами и поискать содержание, возможно, откроешь для себя что-то новое.
Нависла предрассветная тишина, позволяя Гермионе собраться с мыслями, раскладывая их по местам.
— Почему ты говоришь мне это?
Нотт в привычной манере пожал плечами.
— Просто я многое замечаю.
— И что же ты заметил?
— Знаешь, Драко вырос в условиях, когда всё, чего бы он ни пожелал, ему подавалось на блюдечке...
— С голубой каёмочкой, — с усмешкой вставила Гермиона.
— А то, что Драко получить не мог, он научился презирать. Видела бы ты его перед первым курсом, тогда пошёл слух, что Поттер будет учиться с нами на одном курсе. Он мне тогда все уши прожужжал, что нам обязательно нужно будет подружиться с Гарри Поттером, что мы вместе будем крутыми волшебниками. Но всё пошло не по его плану, а дружбу с Поттером Люциус не мог ему купить, поэтому Драко пошёл от обратного: убедил всех и себя, что дружба с Поттером — это самое мерзкое, что существует в этом мире. Ему было так легче, — парень хмыкнул. — Но тебе удалось достичь того, о чём мечтал Драко практически всю его сознательную жизнь. Ты стала лучшим другом Поттера, стала лучшей ученицей Хогвартса, стала знаменитой волшебницей, народной Героиней, ты была свободной. А Драко, тем временем, остался в тени софитов, и ему осталось снова только начать презирать. Тебя, вашу дружбу, твой ум, твою славу. Вся его ненависть к этому миру построена лишь на том, что у него были связаны руки. Он не смог прожить свою жизнь так, как он бы этого хотел.
— Я никогда не думала об этом под таким углом, — поражённо отозвалась Гермиона, сильнее укутываясь в принесённый Теодором плед.
— Он все года в школе тайно восхищался тобой, и из-за этого люто ненавидел, вот и вся суть.
— Но это не давало ему право вести себя как подонок.
— Он был ребёнком, Грейнджер. Незрелый мальчишка, что не умеет строить нормальные отношения с людьми.
— Но ты ведь был его другом.
— Его так воспитали, меня он считал равным себе, а все остальные, с легкой руки Люциуса, считались в голове Драко недостойными.
— И что мне теперь делать?
— Ну как я уже сказал раньше, попробуй ознакомиться с содержанием, может найдётся парочка интересных глав.
***
Крайне раздражённый Малфой направился в гостиную, дабы убедиться, что Грейнджер не сбежала до самой Англии. Она так пустилась наутёк, словно поцелуй с Малфоем — это что-то постыдное.
Чувство недовольства разлилось в груди, когда Драко заметил, как она мирно беседует с Теодором.
И чего Нотт прицепился к Грейнджер?
Почему с Ноттом Грейнджер могла вести нормальные беседы, хотя он тоже такой же слизеринец и сын пожирателя, как и сам Драко. Если над шутками Нотта Грейнджер смеялась, то на безобидные фразы Драко гриффиндорка реагировала как мандрагора на дневной свет.
В следующий миг гриффиндорка, развернувшись, поспешила в дом, оставляя Теодора на крыльце в предрассветных сумерках. Встретившись глазами с Драко, девушка на миг замерла, и, неловко поправив плед на плече, пронеслась мимо парня в коридор, чуть не задев его плечом.
Лишь едва уловимый ненавязчивый запах весенней свежести, что за собой оставила Гермиона, намекал на недавнее присутствие девушки в гостиной. Она ушла так же стремительно, как и ворвалась в сердце скряги на эмоции Малфоя.
Драко шагнул в прохладу утренней природы, зябко поёжившись. Поравнялся с Ноттом, обращая к себе внимание друга.
— Кабинет психологической помощи Теодора Нотта снова открыт? — беззлобно съязвил Драко, проследив за взглядом слизеринца вглубь чащи леса.
Тёмные полосы между стволами деревьев так и притягивали взгляд, вызывая желание рассмотреть, что же прячется за этим мраком. Нагрянул порыв ветра, приводя шевелюры слизеринцев в беспорядок. Два парня, такие разные, словно инь и янь, взглянули друг другу в глаза.
— Вижу ты влип, — изрёк Нотт, с насмешкой глядя на друга.
— А ты случайно сам-то не влип?
Теодор хохотнул, отрывая взгляд от слизеринца.
— Ты и сам прекрасно знаешь ответ на этот вопрос. Но она так похожа на Эллейн...
***
И вот снова поредевшая на шестерых человек компания стоит у выхода из дома, их временного островка безопасности.
— А как же твоя нога? — обратилась Гермиона к Тео, укладывая еду в сумку.
— Я хожу без проблем, — закинул рюкзак за плечо, — рана не такая уж тяжёлая.
— Три утра, начинает светать. Нужно выдвигаться, — напомнил Гарри, появляясь из тьмы коридора. — До долины километра три, это примерно полчаса ходьбы.
— Пойдём уже скорей на встречу смерти, — раздражённо пробурчал Малфой, раскрывая окно и перелезая, — если не хотите искать легких путей, двигайте этот сраный шкаф.
— Ты как всегда полон оптимизма! — ответил Нотт, сдвигая шкаф, раскрывая путь для Маклаггена.
Трава была еще мокрая от росы, солнце еще не раскалило таинственный остров Гризайлих, и ребята, наслаждаясь прохладой, направились в сторону обнаруженной долины.
Блейз шел один впереди всех, на метр отставая от него хромающий Кормак и следящая за его состоянием Полумна, в трех метрах справа от них Малфой и Нотт, о чем-то беседуя, бодро шагали, и Гермиона с Гарри последние двигались по зеленому лесу. Взгляд Гермионы все время натыкался на платиновую макушку парня, который за последние часы ни разу не соизволил и взглянуть на девушку, которую ранее, прижав к стенке, поцеловал. Гермиону это выводило из себя. Она не ждала от него признания в вечной любви, но желала хоть какого-нибудь разъяснения ситуации. Больше всего гложило то, что девушка, если бы руководствовалась тогда головой, то отвергла бы наглого слизеринца, но голос сердца оказался громче и поглотил разум гриффиндорки, позволив той окунуться в сладкую негу губ заносчивого Малфоя.
— Прости, что вчера так сбежал, — привлек внимание к себе Гарри.
Гермиона непонимающе взглянула на парня, спустя секунду ее взгляд прояснился.
— А почему ты ушел? — в голосе ни капли обиды, лишь любопытство и волнение.
— Может, потому что Малфой был прав насчет того, что я не так уж и убиваюсь по ней...по Джинн.
Гермиона промолчала.
— Я много думал об этом, — понуро проговорил Гарри. — Я люблю Джинни, и всегда буду любить, но... — кончики его ушей окрасились в алый, — я всегда буду твою жизнь ставить в приоритет.
Гермиона с грустью вздохнула.
— Вот и Джинни так сказала.
— Не понял?
— Гарри, я не стала говорить тебе сразу, — вздохнула, подбирая приемлемые слова. — Но Джинни не хотела меня убивать, — замолчала.
— Я, кажется, понял, — опустил голову, — но давай не будем об этом.
Гермиона кивнула. Они ещё обязательно все обсудят, но сейчас погружаться в мрак мук совести не хотелось.
Как планировал Гарри, около тридцати минут, и они стоят на вершине скалы, с которой открывается вид на необозримую одним взглядом долину.
— Неплохо, — прокомментировал Блейз.
— Как мы спустимся? Здесь слишком круто, — заглянув за края двадцатиметрового обрыва, под которым текла река, протягивающаяся вдоль левой части долины, высказалась Гермиона.
— Вот, — Гарри указал пальцем направо, — там обвал, есть возможность спуститься по глыбам.
— Тебе бы твою находчивость, когда крестражи искал, — пробурчал Малфой.
Кто-то явно был не в духе.
— Зачем, — под нос пробормотал Гарри. — Гермиона же со мной была.
Блейз хохотнул, Грейнджер пихнула друга в плечо.
***
— Ну не так тяжело, как казалось, — пропыхтел Блейз, перебираясь через очередное каменное скопление.
Маклагген, все время морщившийся, фыркнул.
— Сам виноват, нафиг ты по болоту понесся? — пристыдил Забини. — Сам подставился.
Гарри первый спрыгнул на траву с камня, подал руку Гермионе и Луне, следом схватил за запястье Кормака, когда Гермиона повернулась лицом к долине. Красота этого места ничуть не восхищала, лишь приводила в ужас и растерянность.
В пару метрах от нее текла в сторону горизонта голубая река, скрываясь за ближайшим холмом, справа плавный склон, перетекавший в равнину. Гермиона повернулась снова к холму, за которым вдалеке виднелись горы.
— Думаю, понятно, куда нам, — так же заметив горы, изрек Забини.
— Да пошли уже, — равнодушно кинул Драко, двигаясь в сторону холма, вскоре Блейз догнал друга. Остальные последовали на миг позже.
Взобравшись на холм, ребята предстали перед обыкновенной равниной, только река приняла извилистую форму и повернулась направо, скрываясь уже за линией горизонта, и лишь вдалеке виднелись незначительные неровности ландшафта.
***
— Пятнадцать тысяч четыреста тридцать два шага. Пятнадцать драных километра мы прошли, — оповестил Блейз, когда они устроили привал на берегу реки.
— Пекло! — проворчал Нотт, глядя на реку. — Пойду искупаюсь.
— Я с тобой, — Малфой поднялся с места.
Гермиона, сидя на траве, скрестив под собой ноги, рвала на части одуванчик и наблюдала как двое парней в одежде погружаются в воду.
Гарри воткнул в землю очередную палку, означавшую пройденный километр.
Они каждые тысячу метров, сменяясь, отсчитывали шаги, дабы отслеживать пройденное расстояние.
— Она пресная! – воскликнул Теодор, набрал в ладони воду и отпил.
Ребята, до этого экономившие питье, кинулись к реке, Гермиона наполнила бутылки и фляжки питьевой водой, следом зачерпнула ладонями питьё и утолила жажду.
— Половина седьмого, — озвучил Гарри, когда они уже напившись разлеглись на траве, — такая рань, а уже такое пекло.
— Нужно идти, — Гермиона вздохнула.
— Только еще раз окунусь в воду, — заявил Блейз.
— Просто плыви за нами, — предложил Гарри, поднимаясь на ноги.
Послышался всплеск, компания двинулась дальше.
Взобрались на очередной холм, спустились, обошли грязевую яму, перепрыгнули небольшой разлом и снова равнина, вот уже от рук Гарри в земле появляется сороковая палка.
***
— Мои ноги! — прохныкал Кормак. — Я не могу больше.
— Скажи спасибо, что у нас есть вода.
— Не то, что он, уже я валюсь с ног, — признался Блейз, — шесть часов прошло с последнего привала.
— Медведь, — пробормотал Кормак, на миг подняв прикрытые веки.
— Чего?! — воскликнул Драко, подавившись водой. — Чего несешь?!
— Не знаю, — прошептал Кормак, — просто медведь. Мишка...
— У него, походу, солнечный удар, — потрогав однокурсника за лоб, предположила Гермиона, — говорила же кепку надеть.
— Почему гиппогриф жёлтый? — еле шевеля губами, изрек Маклагген, и свалился на распалённую солнцем траву.
— Да твою же мать! — выругался Блейз. — Этого ещё не хватало.
— Воды, — простонал гриффиндорец, — воды...
Гермиона приблизила фляжку с водой к губам парня, позволяя ему попить.
— Шесть вечера, это семьдесят восьмой километр, — оповестил Гарри. — Всё, привал, нужно поесть, — мешком упал на траву, глубоко дыша и скидывая кроссовки.
— Может, его в воду перетащить? — предложила Гермиона.
— Ты, что ли, его купать будешь? — не сумел промолчать Малфой.
— Вот и буду...
— Потащили, — заявил Нотт, схватив парня за руки и двигаясь в сторону реки, Гермиона схватила за плечи.
— Надеюсь, вы позаботитесь о том, что он не вернется, — послышался голос Драко, Гермиона швырнула в него пустую сумку, слизеринец хрипло рассмеялся.
— Мерлин, ни одного тенька, — оглядываясь по сторонам, заметил Гарри, — мы так сгорим.
— Благодаря реке поживём чуть дольше.
***
— Который час, почему так темно? — послышался голос Нотта в полумраке.
— Двадцать минут девятого, — сверился с часами Драко.
— Странно, — изрек Гарри.
— И очень подозрительно, — взглянув на вошедшую так рано луну, добавила Гермиона.
— Ну так-то в Англии сейчас и должно быть темно, — предположил Кормак.
— Но мы не в Англии... — Гермиона.
— Может мы выбрались из чар Гризайлих? — объяснил предположение Кормак.
— Сомневаюсь, — задумчиво отозвалась Гермиона и перевела взгляд на блестящую при свете луны реку.
— Тем не менее, рискованно идти по темноте, — провозгласил Нотт. — До просветления поспим, наберёмся сил.
— Ты прав, — поддержал Гарри.
— Тихо, — Драко поднял указательный палец, оглядываясь, — шаги слышите?
Парни вытащили ножи, встав в боевую позицию.
Гермиона потянулась к своему ножу в рюкзаке.
Приближавшиеся мягкие шаги слышались со стороны берега, Гермиона резко вскочила на ноги.
— Свои! — как только к нему повернулись семь напряжённых волшебников воскликнул Кале, улыбнулся. — Свои.
Ребята облегченно выдохнули, но ножи не убрали.
— Мы думали, ты прилетишь, — произнёс Гарри.
— Я узнал очень важную для вас информацию, — взгляд парня погрустнел.
— Говори уже! — после четырехсекундной паузы, воскликнул Драко.
— Только один, — прошептал дракон.
Волшебники непонимающе переглянулись.
— Из острова выберется лишь один, — продолжил Кале. — Им будет последний выживший среди вас, — выдержал паузу. — Извините. Дальше все в ваших руках, не могу вам ничем помочь.
— Ты издеваешься?! — яростно закричал Драко, сделав шаг в сторону Кале, но тот как появился, так и неожиданно исчез с характерным хлопком, оставляя ошарашенных магов на растерзание судьбе.
Никто ничего не сказал и спустя десять минут. Они лишь молча расползлись и легли на самодельные ночлеги. Нотт остался дежурить. Но мало кто смог уснуть.
Гермиона погрузилась в дремоту лишь спустя часа два наблюдения за звездами, и из забытья ее вырвала какая-то возня и стоны Малфоя. Гермиона нахмурилась.
Вскочила на ноги и чуть не упала обратно.
— Кормак! — воскликнула гриффиндорка. Гриффиндорец, до этого возвышавшийся над Малфоем, переведя взгляд на однокурсницу, двинулся к ней.
— Не смей, — прохрипел Драко на последние силы.
— Кормак? — повторила Гермиона, глядя на полностью уверенного в своих действиях парня.
Гриффиндорец с криком замахнулся окровавленным ножом на девушку, когда его снес Забини.
— Гарри, Нотт! — закричала девушка, пока парни, сцепившись, кубарем катались по земле.
Тем временем Кормак, с неизвестно откуда вязавшеюся силой, скинул Блейза с себя и навалился на мулата.
— Он же ясно сказал, выживет только один! — воскликнул Макклаген чуть не плача, замахиваясь для удара. — Я просто ускоряю ход событий!
Гермиона, не помня себя, выхватила нож и вонзила его в легкие Кормаку, в результате чего раненый гриффиндорец мешком свалился на землю, и, дёрнувшись в последних конвульсиях, затих. Всё это произошло в считаные секунды, для Гермионы же словно прошла вечность. Пока девушка обнажала обыкновенный кухонный нож, принимала решение об его использовании, увидела, как Маклагген замахивается на Блейза, и все мысли улетучились. Тело все сделало само, и теперь гриффиндорка шокировано смотрит на свои кровавые руки. На руках Гермионы Грейнджер кровь Кормака Маклаггена.
— Что произошло?! — к ребятам подбежал Гарри.
— Где, мать твою, тебя носило?! — закричал Блейз, вскакивая ноги и подбегая к Малфою.
— Драко? — дрожащим руками похлопал друга по щекам.
Гермиона, не глядя на Гарри, опустилась рядом с Блейзом и закрыла рот руками. Футболка Малфоя была пропитана кровью из ножевой раны в области под сердцем.
— Луна! — со слезами на глазах закричала Гермиона. — Полумна!
— Драко, смотри на меня, — воззвал к другу Забини, — открой глаза, сукин ты сын!
— Малфой, — проговорила Гермиона. — Пожалуйста, держись, мы тебе поможем, — но на последнем слове голос девушки сорвался, и слезы крапинками потекли по щекам. — Все будет хорошо, слышишь?
Драко, не раскрывая глаз, коротко кивнул.
— Что случилось? — к однокурсникам подоспела Лавгуд, заметила бездыханного Маклаггена и остановилась.
— Луна, Малфой! — вскричала Гермиона. — Помоги ему!
Лавгуд, сориентировавшись, присела над парнем, аккуратно задернула вверх футболку слизеринца.
— Эй-эй! — слышался голос Забини. — Не вырубайся, смотри на меня!
— Все равно, — прохрипел Драко, — все мы, — кашлянул кровью, — сдохнем, — улыбнулся.
— Поправишься, и я сломаю тебе нос за такие слова, — на полном серьёзе, проговорил Блейз.
— Что за...? — в темноте появился Нотт.
— Где ты был, Теодор, какого черта?! — Блейз вскочив на ноги, приблизился к Нотту.
— Что с Драко? — Нотт заглянул за Блейза.
— Какого черта ты оставил пост?! — взревел Забини.
— Я поменялся с Маклаггеном, — объяснил Нотт, — он сказал, что не может уснуть из-за... — замолк, заметив тело гриффиндорца. — Что произошло? Что с Драко? Он жив?!
***
Уже полтора часа как трое магов сидят на берегу реки и ждут исхода этой ночи: потеряют они одного человека или сразу двоих? Гермиона, положив голову на плечо Гарри, глядела в водную гладь, молясь лишь о том, чтобы Малфой пережил эту ночь, и следующую, и следующую...
— Я звала вас, — равнодушно рассказала Гермиона. — Звала. Где вы были?
— Прости, — Гарри поцеловал девушку в макушку. — Я пошел искупаться, и, видимо, был под водой, когда ты звала. Прости меня.
— Я очень чутко сплю, — в свою очередь заявил Нотт, — как я мог не услышать твой зов, Грейнджер?
Воцарилась тишина, которая была нарушена Блейзом, который неожиданно подбежал к берегу, и, заорав в пространство, прыгнул в воду.
Сердце Гермионы пропустило удар.
Неужели...?
А следом темнота. И первое, что увидела Гермиона, открыв глаза — белый потолок.