16. Сухие губы шептали молитвы.
Ранним утром следующего дня Юнги уехал в столицу к императорскому дворцу. Сокджин очень переживал за сына и боялся, что война и правда начнётся. Волновались все. Чонхо не мог понять, почему дядя, которого он впервые в жизни увидел два месяца назад, снова уезжает куда-то. Но Тэхён со слезящимися глазами объяснил ребенку, что это обязанность герцога, потому что тот военный и он должен будет участвовать в войне, если та все-таки начнется.
Новость о войне была как гром среди ясного неба. Никто не мог понять, почему это так неожиданно. Но Мин, скрепя сердцем, все же поехал по давно известной дороге в столицу. И, как бы он не хотел, заехать к Чимину не мог.
***
Прошла неделя, как Юнги уехал. Никаких новостей не было ни от него, ни от Императора. Мины, Чоны и Паки перебывали в напряжении и страхе. Они не знали ничего и это неведение убивало их. Тэхен регулярно наведывался к Чимину, что бы узнать о его состоянии и мыслях. Ему было очень больно видеть друга таким разбитым и утопающим в волнениях и переживаниях.
Пак же все время был дома и вышивал. Он даже подготовил платок для Юнги, который собирается подарить ему после возвращения.
Омега отложил ткань, которую вышивал последние пару часов, на столик и поднялся на ноги. Он вышел на балкон и опустил маленькие ручки на перила, тяжело вздыхая. Сердце больно билось в груди, заставляя задыхаться от боли внутри, но единственное, что не мог понять Чимин, - почему его сердце все еще с ним, если он добровольно отдал его в руки Мина. Каждую ночь ему снился их последний вечер, когда альфа брал с него обещание. Вот только омега соврал: если Юнги не вернётся к нему, Пак не будет видеть больше смысла жить и точно покончит с собой. Ведь если герцог не вернётся, это будет значит, что он не сдержал свое обещание данное Чимину. В таком случае молодой барон не видит смысла держать свое.
Омега поднял голову к небу, по которому плыли белые тучки, а солнце приветливо, но немного стеснительно, оглаживало его лицо своими лучами. Апрельский ветерок легко трепал блондинистые волосы, заставляя юношу блаженно вздохнуть. Маленькие листочки, что недавно распустились, игриво шелестят, привлекая к себе и молодую травку вместе с бутонами цветов, которые совсем скоро откроются и станут ещё одним украшением этого бренного мира. А птицы задорно напевают свою песенку, успокаивая разбушевавшиеся сердце Пака, пока аккуратные пальчики сжимали платок, на котором была вышита лаванда.
***
- Цветочек мой, почему ты такой грустный все время? - Хосок погладил сына по голове, пока тот водил пальцем по фарфоровой чашке. - Я так скучаю по твоей улыбке и смехе, - вздохнул альфа, грустно поглядывая на омегу.
- Я волнуюсь за герцога, - тихо признался Чимин и поставил чашку с блюдцем на стол. - Никаких вестей нет. Вдруг началась война, а мы не знает? - он поднял голову и с отчаянием в глазах посмотрел на родителя. - А вдруг его убили?... - закусив губу, младший шмыгнул носом. Его руки начали дрожать, а в изумрудных глазах собираться влага. - Батюшка, я так переживаю за него. Что же со мной будет, если герцог не вернётся?
- Успокойся, цветочек, - барон взял дрожащие ручки сына в свои, успокаивающе поглаживая. - Нам пока ничего не известно и потому не стоит зря волноваться из-за этого, - омега опустил голову, до боли закусывая губу, что бы не расплакаться. Он потом поплачет. Ночью в своей комнате, вспоминая теплые руки альфы и его содалитовые глаза. - Герцог Мин написал, что его супруг и младший сын хотят нас навестить завтра, - через несколько минут тишины произнес Хосок. - Я очень рад, что они приняли тебя, мой цветочек, - улыбнулся мужчина и поцеловал сына в висок.
- Семья Мин - очень хорошие люди, - грустно улыбнулся Чимин. - Батюшка, Вы же помните какой день послезавтра? - барон заметно погрустнел, а его уголки губ опустились вниз.
- Помню, - вздохнул он, обнял своего ребенка за плечи, положив его голову на свою грудь, и начал гладить его по волосам.
***
- Я недавно узнал, что в бутик привезли новые ткани, - поделился Тэхен, отпив чай. - Может, мы завтра съездим и выберем ткани для нарядов, которые наденем на свадьбу?
- Это отличная идея, - поддержал сына Сокджин, растягивая пухлые губы в улыбке.
- Боюсь, что я не смогу, - Пак опустил голову, а к его глазам подступили слезы.
- Почему, Чимин? - Чон отставил свою чашку на стол и взял одну руку младшего омеги в свои.
- Завтра... - Чимин глубоко вздохнул. - годовщина смерти моего папеньки, - тихо закончил он, сжимая свободной рукой ткань своих брюк.
Старшие омеги переглянулись между собой, поджав губы.
- Соболезнуем, Чимин-и, - с грустью в голосе проговорил Мин. - Вам, наверное, тяжело об этом говорить, потому давайте не будет.
- Нет, все в порядке, - отмахнулся младший омега. - Мне его не хватает, но я отпустил, - честно признался он. - Тем более я его практически не помню. Мне было четыре, когда папенька скончался. И единственными напоминаниями служат ландыши в саду и портрет, - поделился Пак.
Сокджин и Тэхен молча слушали рассказ Чимина, иногда переглядываясь меж собой и грустно вздыхая.
***
Human - Civil Twilight
Омега лежал в своей постели, смотря в потолок. Пальчики беспомощно сжимали одеяло, а язык слизывал кровь с прокушенной губы. Металлический привкус осел на языке. Чимин повернулся на бок и посмотрел слезящимися глазами в окно на луну, которая с сочувствием светила в его комнату, желая приободрить.
Пак поднялся с постели и подошел к столику возле софы, на котором лежали его принадлежности для вышивания. Он взял платок, который подготовил для Юнги, в руки, сжимая, и осел на пол. Прижав ткань к груди, слезы покатились по его щекам, а изо рта вырвался громкий всхлип.
Сердце разрывалось от волнения за любимого человек, а неведение - убивало. Желание оказаться рядом с ним было велико, а возможности малы. Как же сильно Чимин хочет почувствовать руки альфы на своих руках, а его губы на своих. Так сильно хочется услышать запах сосны, который приятно обволакивает и дарит чувство защищённости. Хочется посмотреть в синие глаза и увидеть в них нежность и трепет; глаза, которые так поразительно похожи на камень содалит; глаза, которые вместили в себе океан.
Пак беспомощно оперся руками о пол, безмолвно прося Господа Бога, что бы его возлюбленный был жив, вернулся целым и невредимым. Слезы продолжали катиться по щекам, а сухие губы шептали молитвы, пока дрожащие пальцы сжимали влажную белую ткань с красивой вышивкой лаванды.