Глава 3
ПИСЬМА НЕВЕСТЬ ОТ КОГО
Карину никогда ещё так не наказывали, как за историю с бразильским удавом. Когда ей наконец разрешили выходить из чулана, уже начались летние каникулы. Дадли уже успел сломать новую видеокамеру, разбил самолет с дистанционным управлением и, в первый раз сев на новый гоночный велосипед, умудрился врезаться в миссис Фигг, переходившую Тисовую улицу на костылях, и сбить ее с ног, так что она потеряла сознание.
Карина была рада, что занятия в школе закончились, но зато теперь ей негде было скрыться от Дадли и его дружков, которые каждый день приходили к нему домой. И Пирс, и Деннис, и Малкольм, и Гордон — все они были здоровыми и безмозглыми, но Дадли был самым здоровым и самым безмозглым, и потому именно он считался их предводителем и решал, что будет делать вся компания. И вся компания соглашалась с тем, что следует заняться любимым спортом Дадли — охотой на Карину.
По этой причине Карина проводила как можно большеглазо времени вне дома, шатаясь неподалеку и думая о том, что не так уж много времени осталось до конца каникул, откуда ей светил крошечный лучик надежды.
В сентябре она должна была пойти в среднюю школу и наконец-то расстаться с Дадли. Дадли перевели в частную школу, где когда-то учился и дядя Вернон, — в «Вонингс». Кстати, туда же устроили и Пирса Полкисса. А Карину отдали в самую обычную общеобразовательную школу, в «Хай Камероне».
Дадли это показалось невероятно смешным. — В этой школе старшекурсники в первый же день засовывают новичков головой в унитаз! – сразу же начал издеваться Дадли. – Хочешь подняться наверх и попробовать?
— Нет, спасибо, — ответила Карина. — В многострадальный унитаз никогда не засовывали ничего страшнее твоей головы. Его, бедняжку, может и стошнить. – невинно сказала девочка. В прочем, Карина убежала раньше, чем Дадли понял смысл сказанного.
Как-то в июле тетя Петунья повезла Дадли в Лондон, чтобы купить ему фирменную форму школы «Вонингс», а Карину отвела к миссис Фигг. Как ни странно, теперь у миссис Фигг стало куда приятнее, чем раньше. Выяснилось, что она сломала ногу, наступив на одну из своих кошек, и с тех пор уже не пылает к ним такой страстной любовью, как прежде.
Так что она не показывала Карине фотографии кошек, и даже разрешила ей посмотреть телевизор, но зато угостила шоколадным кексом, который, судя по вкусу, пролежал у нее в шкафу по крайней мере десяток лет.
В тот вечер Дадли гордо маршировал по гостиной в новой школьной форме. Ученики «Вонингса» носили темно-бордовые фраки, оранжевые бриджи и плоские соломенные шляпы, которые называются канотье. Еще они носили узловатые палки, которыми колотили друг друга за спинами учителей. Считалось, что это хорошая подготовка к той взрослой жизни, которая начнется после школы.
Глядя на Дадли, гордо вышагивающего в своей новой форме, дядя Вернон ужасно растрогался и ворчливым голосом — ворчал он притворно, пряча свои эмоции, —заметил, что это самый прекрасный момент в его жизни. Что же касается тети Петуньи, то она не стала скрывать своих чувств и разрыдалась, а потом воскликнула, что никак не может поверить в то, что этот взрослый красавец — ее крошка сыночек, ее миленькая лапочка.
А Карина боялась просто открыть рот. Она изо всех сил сдерживала смех, но тот так распирал её, что девочке казалось, что у неё вот-вот треснут ребра и смех вырвется наружу.
***
Когда на следующее утро Гарри зашел на кухню позавтракать, там стоял ужасный запах. Как оказалось, он исходил из огромного металлического бака, стоявшего в мойке. Гарри подошел поближе. Бак был наполнен серой водой, в которой плавало нечто похожее на грязные тряпки.
– Что это? — спросила она тетю Петунью. Тетя поджала губы. Она всегда так делала, когда Карина осмеливалась задать ей вопрос.
– Твоя новая школьная форма.
Карина снова заглянула в бак.
– Ну да, конечно, – произнесла она. – Я просто не догадалась, что ее обязательно нужно намочить.
– Не строй из себя дурочку, — отрезала тетя Петунья. – Я специально крашу старую форму Дадли в серый цвет. Когда я закончу, она будет выглядеть как новенькая.
Карина никак не могла в это поверить, но решила, что лучше не спорить.
Она сел за стол, стараясь не думать о том, как будет выглядеть в свой первый день в «Хай Камеронсе» —наверное, так, словно вырядилась в обрывки полусгнившей шкуры мамонта.
В кухню вошли Дадли и дядя Вернон, и оба сразу сморщили носы — запах новой школьной формы Карины им явно не понравился. Дядя Вернон, как обычно, погрузился в чтение газеты, а Дадли принялся стучать по столу форменной узловатой палкой, которую он теперь повсюду таскал с собой.
Из коридора донеслись знакомые звуки — почтальон просунут почту в специально сделанную в двери щель, и она упала на лежавший в коридоре коврик.
– Принеси почту, Дадли, — буркнул дядя Верной из-за газеты.
– Пошли за ней Карину. – махнул рукой Дадли.
– Карина, принеси посту.
– Пошлите за ней Дадли. – ответила Карина.
– Ткни её своей палкой, Дадли! – посоветовал дядя Вернон.
Карина увернулась от палки и пошла в коридор. На коврике лежали открытка от сестры дяди Вернона по имени Мардж, отдыхавшей на острове Уайт, коричневый конверт, в котором, судя по всему, лежал счет, и письмо для Карины.
Карина подняла его и начал внимательно рассматривать, чувствуя, как у неё внутри все напряглось и задрожало, как натянутая тетива лука. Никто ни разу никогда в жизни не писал ей писем. Да и кто мог ей написать? У неё не было друзей, у неё не было других родственников, она даже не была записана в библиотеку, из которой ей могло бы прийти по почте грубое послание с требованием немедленно вернуть книги.
Однако сейчас она держала в руках письмо, и на нем стояло не только её имя, но и адрес. Так что сомнений, что письмо адресовано именно ей, не было.
«Мисс К. Поттер, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом №4, чулан под лестницей» — вот что было написано на конверте.
Конверт, тяжелый и толстый, был сделан из желтоватого пергамента, а адрес был написан изумрудно-зелеными чернилами. Марка на конверте отсутствовала.
Дрожащей рукой Карина перевернула конверт и увидел, что он запечатан пурпурной восковой печатью, украшенной гербом, на гербе были изображены лев, орёл, барсук и змея, а в середине – большая буква «Х».
– Давай поживее, девчонка! — крикнул из кухни дядя Вернон. – Что ты там копаешься? Проверяешь, нет ли в письмах взрывчатки?
Дядя Вернон расхохотался собственной шутке. Карина вернулся в кухню, все еще разглядывая письмо.
Она протянула дяде Вернону счет и открытку, села на свое место и начала медленно вскрывать желтый конверт. Дядя Верной одним движением разорвал свой конверт, вытащил из него счет, недовольно засопел и начал изучать открытку.
– Мардж заболела, — проинформировал он тетю Петунью. — Съела какое-то экзотическое местное блюдо и...
— Пап! — внезапно крикнул Дадли. — Пап, Карина тоже что-то получила!
Карина уже собиралась развернуть письмо, написанное на том же пергаменте, из которого был сделан конверт, когда дядя Вернон вырвал бумагу из её рук.
– Это мое! – возмутилась Карина, пытаясь завладеть бумагой.
– И кто же, интересно, будет тебе писать? – презрительно фыркнул дядя Вернон, разворачивая письмо и бросая на него взгляд.
Его красное лицо вдруг стало зеленым, причем быстрее, чем меняются цвета на светофоре. Но на этом дело не кончилось. Через несколько секунд лицо его стало серовато-белым, как засохшая овсяная каша.
– П-П-Петунья! – заикаясь, выдохнул он. Дадли попытался вырвать у него письмо, но дядя Вернон поднял его над собой, чтобы Дадли не смог дотянуться. Подошедшая Петунья, большая любительница сплетен и слухов, взяла у мужа письмо и прочла первую строчку. На мгновение всем показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Тетя схватилась за горло и втянула воздух с таким звуком, словно задыхалась.
– Вернон! О боже, Вернон!
Тетя и дядя смотрели друг на друга, кажется, позабыв о том, что на кухне сидят Карина и Дадли. Правда, абстрагироваться на долго им не удалось, потому что Дадли не выносил, когда на него не обращали внимания. Он сильно стукнул отца по голове своей узловатой палкой.
– Я хочу прочитать письмо! — громко заявил Дадли.
– Это я хочу прочитать письмо. Это мое письмо. – возразила Карина.
— Пошли прочь, вы оба, — прокаркал дядя Вернон, запихивая письмо обратно в конверт. Но Карина не сдвинулась с места.
– ОТДАЙТЕ МНЕ МОЕ ПИСЬМО! – прокричал она.
— Дайте мне его посмотреть! — заорал Дадли.
— ВОН! — взревел дядя Вернон и, схватив за шиворот сначала Дадли, а потом Карину, выволок их в коридор и захлопнул за ними дверь кухни. Дадли тут же прижался к дверной скважине глазом.
Карина, не став медлить, припала ухом к двери. Благо двери были довольно тонкими, и услышать разговор дяди с тётей не составило большого труда.
– Вернон, – произнесла тетя Петунья дрожащим голосом. – Вернон, посмотри на адрес, как они могли узнать, где она спит? Ты не думаешь, что они следят за домом?
– Следят... даже шпионят... а может быть, даже ходят за нами по пятам, – пробормотал дядя Верной, который, кажется, был на грани помешательства.
– Что нам делать, Вернон? Может быть, следует им ответить? Написать, что мы не хотим...
Карина отчетливо слышала звуки шагов туфель дяди Вернона, предположив, что он ходит по кухне взад-вперёд. Наконец ответил дядя Вернон.
– Нет, мы просто проигнорируем это письмо. Если они не получат ответ... Да, это лучший выход из положения... Мы просто ничего не будем предпринимать...
– Н-Но Вернон...
— Мне не нужны в доме такие типы, как они, ты поняла, Петунья?! Когда мы взяли её, разве мы не поклялись, что искореним всю эту опасную чепуху?! – взревел дядя Вернон.
***
В тот вечер, вернувшись с работы, дядя Вернон совершил нечто такое, чего раньше никогда не делал, — он пришел к Карине в чулан.
– Где мое письмо? – сходу спросила Карина, как только дядя Вернон протиснулся в дверь. – Кто мне его написал?
– Никто. – коротко пояснил дядя Вернон. Оно было адресовано тебе по ошибке. Я его сжег.
– Не было никаких ошибок, – горячо возразила Карина. – Там даже было написано, что я живу в чулане.
– ТИХО ТЫ! — проревел дядя Вернон, и от его крика с потолка упало несколько пауков.
Дядя Вернон сделал несколько глубоких вдохов, а затем попытался улыбнуться, однако это далось ему с трудом, и улыбка получилась достаточно болезненной.
— Э-э-э... кстати, Карина, насчет этого чулана. Твоя тетя и я тут подумали... Ты слишком выросла, чтобы и дальше жить здесь... Мы подумали, будет лучше, если ты переберешься во вторую спальню Дадли.
– Зачем? — спросила Карина.
– Не задавай вопросов! — рявкнул дядя Вернон. – Собирай свое барахло и тащи его наверх, немедленно!
В доме Дурслей было четыре спальни.
Одна для дяди Вернона и тети Петуньи, одна для гостей (обычно в роли гостьи выступала сестра дяди Вернона Мардж),
одна, где спал Дадли, и еще одна, в которой Дадли хранил те игрушки и вещи, которые не помещались в его первой.
Карине же хватило всего одного похода наверх, чтобы перенести все свои вещи из чулана. И теперь она сидела на кровати и осматривалась. Почти все в этой комнате было поломано. Подаренная Дадли всего месяц назад, но уже неработающая видеокамера лежала на маленьком заводном танке, пострадавшем от столкновения с соседской собакой, на которую его направил Дадли.
В углу стоял первый телевизор Дадли, который тот разбил ударом ноги, когда отменили показ его любимой передачи.
В другом углу стояла огромная клетка, в которой когда-то жил попугай и которого Дадли обменял на духовое ружье.
А ружье лежало рядом, и дуло его было безнадежно погнуто, потому что Дадли как-то раз на него сел.
Единственное, что в этой комнате выглядело новым, так это стоявшие на полках книги, — создавалось впечатление, что до них никогда не дотрагивались.
– Зато будет чем заняться. – сказала Карина, чуть улыбнувшись.
Снизу доносились вопли Дадли.
– Я не хочу, чтобы она там спала!.. Мне нужна эта комната!.. Пусть она убирается оттуда!..
Карина вздохнула и легла на кровать. Вчера она отдала бы все на свете за то, чтобы оказаться здесь. Сегодня она предпочла бы оказаться в чулане со своим письмом, чем здесь, но без письма...
***
На другое утро за завтраком все сидели какие-то очень притихшие.
А Дадли вообще пребывал в состоянии шока. Накануне он орал во все горло, колотил отца новой дубинкой, давился, пинал мать и подкидывал вверх свою черепаху, разбив ею стеклянную крышу оранжереи, но ему так и не вернули его вторую комнату.
Что касается Карины, то она вспоминала вчерашнее утро и жалела о том, что не распечатала свое письмо, пока была в коридоре.
Дядя Вернон и тетя Петунья обменивались мрачными взглядами. Когда за дверью послышались шаги почтальона, дядя Вернон, все утро пытавшийся быть очень внимательным и вежливым по отношению к Карине, потребовал, чтобы за почтой сходил Дадли.
Из кухни было слышно, как тот идет к двери, стуча своей палкой по стенам и вообще по всему, что попадалось ему на пути. А затем донесся его крик.
– Тут еще одно! «Мисс К. Поттер,
дом №4 по улице Тисовая, самая маленькая спальня».
Дядя Вернон со сдавленным криком вскочил и метнулся в коридор. Карина рванула за ним. Дяде Вернону пришлось повалить Дадли на землю, чтобы вырвать у него из рук письмо, а это оказалось непросто, потому что Карина сзади обхватила дядю Вернона за шею.
После непродолжительной, но жаркой схватки, в которой каждый получил по нескольку ударов узловатой палкой, дядя Верной распрямился, тяжело дыша, но зато сжимая в руке письмо, адресованное Карине.
– Иди в свой чулан... я хотел сказать, в свою спальню. – прохрипел он, обращаясь к Карине. – А ты, Дадли... уйди отсюда, просто уйди.
Карина долго мерила шагами спальню. Кто-то знал, что она переехала сюда из чулана. И еще этот кто-то знал, что она не получила первое письмо. И все это означало, что этот кто-то попробует передать ему еще одно письмо. И на этот раз Карина собиралась его получить. Потому что у неё родился план.
***
Дышащий на ладан будильник благодаря Дадли, неоднократно побывавший в мастерской, зазвонил ровно в шесть часов. Карина поспешно выключила его и быстро оделась, стараясь не шуметь, чтобы ни в коем случае не разбудить семейство Дурслей.
Она бесшумно вышла из своей комнаты и, крадучись, пошла вниз в полной темноте. Включать свет было опасно. План её заключался в том, чтобы выйти из дома, встать на углу Тисовой улицы и дождаться появления почтальона, чтобы первой забрать письма.
А сейчас она кралась по темному коридору, её сердце отчаянно прыгало в груди, и...
– А-А-А-А!
Карина буквально взлетела в воздух, потому что наступила на что-то большое и мягкое, лежавшее на коврике у входной двери. На что-то... живое!
Наверху зажегся свет, и Карина с ужасом увидела, что этим большим и мягким было лицо дяди Вернона.
Мистер Дурсль лежал у входной двери в спальном мешке. Не оставалось сомнений, что он сделал так именно для того, чтобы не дать Карине осуществить задуманное. И, что тоже было, несомненно, он вовсе не рассчитывал, что на него наступят. После получасовых воплей дядя Вернон велел Карине сделать ему чашку чая. Карина грустно поплелась на кухню, а когда вернулась с чаем, почту уже принесли, и теперь она лежала за пазухой у дяди Вернона. Карина отчетливо видела три конверта с надписями, сделанными изумрудно-зелеными чернилами.
– Я хочу... — начала было она, но дядя Вернон достал письма и разорвал их на мелкие кусочки прямо у неё на глазах.
В тот день дядя Вернон не пошел на работу. Он остался дома и намертво заколотил щель для писем.
– Видишь ли, — объяснял он тете Петунье сквозь зажатые в зубах гвозди, — если они не смогут доставлять свои письма, они просто сдадутся.
– Я не уверена, что это поможет, Вернон...
– О, у этих людей странная логика, Петунья. Они не такие, как мы с тобой, — ответил дядя Вернон, пытаясь забить гвоздь куском фруктового кекса, только что принесенного ему тетей Петуньей.
В пятницу для Карины принесли не меньше дюжины писем. Так как они не пролезали в заколоченную щель для писем, их просунули под входную дверь, а несколько штук протолкнули сквозь маленькое окошко в туалете на первом этаже.
Дядя Вернон снова остался дома. Он сжег все письма, а потом достал молоток и гвозди и заколотил парадную и заднюю двери, чтобы никто не смог выйти из дома.
Работая, он что-то напевал себе под нос и испуганно вздрагивал от любых посторонних звуков.
В субботу ситуация начала выходить из-под контроля.
Несмотря на усилия дяди Вернона, в дом попали целых двадцать четыре письма для Карины. Кто-то свернул их и засунул в две дюжины яиц, которые молочник передал тете Петунье через окно гостиной.
Молочник не подозревал о содержимом яиц, но был крайне удивлен, что в доме заколочены двери.
Пока дядя Вернон судорожно звонил на почту и в молочный магазин и искал того, кому можно пожаловаться на случившееся,
тетя Петунья засунула письма в кухонный комбайн и перемолола их на мелкие кусочки.
– Интересно, кому это так сильно понадобилось пообщаться с тобой? — изумленно спросил Дадли, обращаясь к Карине.
***
В воскресенье утром дядя Верной выглядел утомленным и немного больным, но зато счастливым.
– По воскресеньям - никакой почты!громко заявил он с довольной улыбкой, намазывая джемом свою газету.
– Сегодня - никаких чертовых писем...
Он не успел договорить, как что-то засвистело в дымоходе и ударило дядю Вернона по затылку. В следующую секунду из камина со скоростью пули вылетели тридцать или даже сорок писем.
Дурсли инстинктивно пригнулись, и письма просвистели у них над головами, а Карина подпрыгнула, пытаясь ухватить хотя бы одно из них.
– Вон! ВОН! — Дядя Вернон поймал Карину в воздухе, потащил к двери и вышвырнул ту в коридор.
Затем из комнаты выбежали тетя Петунья и Дадли, закрывая руками лица, за ними выскочил дядя Верной, захлопнув за собой дверь. Слышно было, как в комнату продолжают падать письма, они стучали по полу и стенам, отлетая от них рикошетом.
– Ну все, — значимо и весомо произнес дядя Вернон. Он старался говорить спокойно, хотя на самом деле нервно выщипывал из усов целые пучки волос.
– Через пять минут я жду вас здесь готовыми к отъезду. Мы уезжаем, так что быстро соберите необходимые вещи — и никаких возражений!
Он выглядел таким разъяренным и опасным, особенно после того, как выдрал себе пол уса, что возражать никто не осмелился. Десять минут спустя дядя Верной, взломав забитую досками дверь, вывел всех к машине, и автомобиль рванул в сторону скоростного шоссе. На заднем сиденье обиженно сопел Дадли — отец отвесил ему затрещину за то, что он слишком долго возился. А Дадли всего лишь пытался втиснуть в свою спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер.
Они ехали. Ехали все дальше и дальше. Даже тетя Петунья не решалась спросить, куда они направляются. Несколько раз дядя Верной делал крутой вираж, и какое-то время машина двигалась в обратном направлении. А потом снова следовал резкий разворот.
– Сбить их со следа... сбить их со следа... – всякий раз бормотал дядя Вернон. Они ехали целый день, не сделав ни единой остановки для того, чтобы хоть что-нибудь перекусить.
Когда стемнело, Дадли начал скулить. У него в жизни не было такого плохого дня.
Он был голоден, он пропустил пять телевизионных программ, которые собирался посмотреть, и он никогда еще не делал таких долгих перерывов между компьютерными сражениями с пришельцами и чудовищами.
Наконец дядя Вернон притормозил у мрачной гостиницы на окраине большого города. Дадли и Карине выделили одну комнату на двоих — в ней были две двуспальные кровати, застеленные влажными, пахнущими плесенью простынями. Дадли тут же захрапел, а Карина сидела на подоконнике, глядя вниз на огни проезжающих мимо машин, думая, гадая, мечтая...
На завтрак им подали заплесневелые кукурузные хлопья и кусочки поджаренного хлеба с кислыми консервированными помидорами. Но не успели они съесть этот нехитрый завтрак, как к столу подошла хозяйка гостиницы.
– Я извиняюсь, но нет ли среди вас мисс К. Поттер? Тут для неё письма принесли, целую сотню. Они там у меня, у стойки портье.
Она протянула им конверт, на котором зелеными чернилами было написано: «Мисс К. Поттер, город Коукворт, гостиница «У железной дороги», комната 11». Карина попыталась схватить письмо, но дядя Вернон ударил её по руке. Хозяйка гостиницы застыла, ничего не понимая.
—Я их заберу, — сказал дядя Вернон, быстро вставая из-за стола и удаляясь вслед за хозяйкой.
***
— Дорогой, не лучше ли нам будет вернуться? — робко поинтересовалась тетя Петунья спустя несколько часов, но дядя Вернон, похоже, ее не слышал.
Никто не знал, куда именно они едут. Дядя Вернон завез их в чащу леса, вылез из машины, огляделся, потряс головой, сел обратно, и они снова двинулись в путь. То же самое случилось посреди распаханного поля, на подвесном мосту и на верхнем этаже многоярусной автомобильной парковки.
– Папа сошел с ума, да, мам? — грустно спросил Дадли после того, как днем дядя Верной оставил автомобиль на побережье, запер их в машине, а сам куда-то исчез.
Начался дождь. Огромные капли стучали по крыше машины. Дадли шмыгнул носом. – Сегодня понедельник, — запричитал он. – Сегодня вечером показывают шоу великого Умберто. Я хочу, чтобы мы остановились где-нибудь, где есть телевизор!
– "Значит, сегодня понедельник"— подумала про себя Карина, вспоминая кое о чем. Если сегодня был понедельник — а в этом Дадли можно было доверять, он всегда знал, какой сегодня день, благодаря телевизионной программе, — значит, завтра, во вторник, Карине исполнится одиннадцать лет.
Конечно, нельзя сказать, что у него были веселые дни рождения. На дни рождения она никогда не получала подарков. Ровно как и в другие праздники.
Так что и в этом году от дня рождения ничего особенного ждать не стоило. Но все же не каждую неделю тебе исполняется одиннадцать. Дядя Верной вернулся к машине, по лицу его блуждала непонятная улыбка. В руках он держал длинный сверток, и когда тетя Петунья спросила, что это он там купил, он ничего не ответил.
– Я нашел превосходное место! –объявил дядя Вернон. – Пошли! Все вон из машины!
На улице было очень холодно. Дядя Вернон указал пальцем на огромную скалу посреди моря. На вершине скалы приютилась самая убогая хижина, какую только можно было представить. Понятно, что ни о каком телевизоре не могло быть и речи.
– Сегодня вечером обещают шторм! –радостно сообщил дядя Вернон, хлопнув в ладоши. – А этот джентльмен любезно согласился одолжить нам свою лодку.
Дядя Вернон кивнул на семенящего к ним беззубого старика, который злорадно ухмылялся, показывая на старую лодку, прыгающую на серых, отливающих сталью волнах.
– Я уже запасся кое-какой провизией, – произнес дядя Вернон. – Так что теперь все на борт!
В лодке было еще холоднее, чем на берегу. Ледяные брызги и капли дождя забирались за шиворот, а арктический ветер хлестал в лицо. Казалось, что прошло несколько часов, прежде чем они доплыли до скалы, а там дядя Верной, поскальзываясь на камнях и с трудом удерживая равновесие, повел их к покосившемуся домику.
Внутри был настоящий кошмар — сильно пахло морскими водорослями, сквозь дыры в деревянных стенах внутрь с воем врывался ветер, а камин был отсыревшим и пустым. Вдобавок ко всему в домике было лишь две комнаты. Приобретенная дядей Верноном провизия поразила всех — четыре пакетика чипсов и четыре банана.
После еды — если это можно было назвать едой — дядя Верной попытался разжечь огонь с помощью пакетиков из-под чипсов, но те не желали загораться и просто съежились, заполнив комнату едким дымом.
– Надо было забрать из гостиницы все эти письма. Вот бы они сейчас пригодились, — весело заметил дядя Вернон.
Дядя пребывал в очень хорошем настроении. Очевидно, он решил, что из-за шторма до них никто не доберется, так что писем больше не будет. Карина в глубине души была с ним согласна, хотя её эта мысль совершенно не радовала.
Как только стемнело, начался обещанный шторм. Брызги высоких волн стучали в стены домика, а усиливающийся ветер неистово ломился в грязные окна. Тетя Петунья нашла в углу одной из комнат покрытые плесенью одеяла и устроила Дадли постель на изъеденной молью софе. Они с дядей Верноном ушли во вторую комнату, где стояла огромная продавленная кровать, а Карине пришлось улечься на пол, накрывшись самым тонким и самым рваным одеялом.
Ураган крепчал и силися все яростнее, а Карина не могла заснуть. Она поеживалась от холода и переворачивалась с боку на бок, стараясь устроиться поудобнее, а в животе у неё урчало от от голода.
Дадли захрапел, но его храп заглушали низкие раскаты грома: началась гроза. Жирная рука Дадли выскользнула из-под одеяла и повисла над полом, Карина увидела, что через десять минут ей исполнится одиннадцать лет.
Она лежала и смотрела, как бегает по кругу секундная стрелка, приближая её день рождения, и спрашивала себя, вспомнят ли Дурсли об этой дате.
Но еще больше её интересовало, где сейчас был тот, кто посылал ей письма.
До начала следующего дня оставалось пять минут. Карина отчетливо услышала, как снаружи что-то заскрипело. Ей хотелось верить, что крыша домика выдержит атаку дождя и ветра и не провалится внутрь, хотя, возможно, так стало бы теплее. Все равно хуже, чем сейчас, быть уже не могло.
Часы Дадли показывали без четырех двенадцать. Карина подумала, что, когда они вернутся на Тисовую улицу, вполне возможно, в доме будет столько писем, что ей удастся стащить хотя бы одно.
Без трех двенадцать. Снаружи раздался непонятный звук, словно море громко хлестнуло по скале. А еще через минуту до Карины донесся громкий треск — наверное, это упал в море большой камень. Еще одна минута, и наступит день её рождения.
Тридцать секунд... двадцать... десять... девять... Может, имеет смысл разбудить Дадли, просто для того что-бы его позлить?
Три секунды... две... одна... БУМ!
Хижина задрожала. Карина резко села на полу, глядя на дверь. За ней кто-то стоял и громко стучал, требуя, чтобы его впустили. Но кто?