Сражаюсь, верую, люблю

Ночь окутала окрестности Хогвартса бархатным покрывалом, лишь редкие фонари пробивались сквозь плотную завесу облаков. В тусклом свете свечи, освещающей старинный стол, склонились две фигуры – Блейз Забини и Эрик. Их пальцы скользили по пожелтевшим пергаментам, изресованным замысловатыми схемами и пометками. Они разрабатывали план – проникновение в самое сердце магического мира, Министерство Магии.

— Вот здесь, - сказал Блейз, указывая на извилистую линию на карте, - есть старый, давно забытый служебный ход. Он ведёт прямо под отдел магических происшествий. Если мы сможем обойти защиту, то окажемся внутри без лишнего шума.

Эрик кивнул, его взгляд был сосредоточен на деталях.

— А как насчет охранных чар?

— Я думаю, я знаю, как их обойти. - Сказал Блейз. - У меня есть кое-какие наработки, которые могут помочь нам пройти незамеченными.

В воздухе витало напряжение. В такие моменты, когда разум занят сложными задачами, иногда самые неожиданные мысли прорываются наружу.

— Знаешь, Блейз... - внезапно сказал Эрик, отвлекаясь от карты, - ...я тут думал… О Гермионе. - Блейз поднял бровь, но не прервал его. Он знал, что Эрик не из тех, кто говорит о пустяках. - Думаю, она мне нравится, – продолжил Эрик, его голос стал тише, почти неуверенным. - Я поцеловал её пару дней назад.

— Поцеловал? - Переспросил Блейз, пытаясь скрыть легкое изумление. - И как это было?

В глазах Эрика появился тёплый блеск.

— Это было неожиданно, учитывая что она перед этим ударила меня, и был зол. Но, она такая… Такая умная, такая страстная в том, что делает. И когда она улыбается… - Он замолчал, погруженный в воспоминания.

Блейз внимательно слушал. Он видел, как преобразилось лицо Эрика, как в нём зажёгся огонёк.

— Слушай, - сказал Блейз, его голос стал мягче, – ты должен поговорить с ней. Серьёзно поговорить. Нельзя держать такие вещи в себе, особенно когда речь идёт о чувствах.

Эрик посмотрел на Блейза, в его глазах читалось сомнение.

— Но когда? Мы же сейчас заняьв делом, а Гермиона вечно в лазарете. И я не знаю, чувствует ли она что-то ко мне, после того как увидела, на сколько я жесток.

— План подождёт. - Уверенно ответил Блейз. - А чувства – нет. Если ты хочешь, что-бы что-то получилось, ты должен дать ей понять, что ты чувствуешь. И, возможно, узнать, что чувствует она.

__________

Сырой, затхлый воздух подземелий всегда казался густым от невысказанных тайн и скрытых амбиций. Сегодня же, в тусклом свете магических свечей, он был пропитан чем-то более тревожным – предчувствием надвигающейся бури. Драко Малфой, обычно столь уверенный в себе, нервно перебирал пальцами край рубашки, его бледное лицо освещалось тревогой. Перед ним, на старинном диване, сидели Пэнси Паркинсон и Теодор Нотт, их лица выражали смесь любопытства и легкого раздражения.

— Я говорил с Провидицей. - Начал он, его голос был едва слышен.

Пэнси фыркнула.

— С Лавгуд? С этой чокнутой? Ты же знаешь, что она говорит всякую чушь»

— Нет, Пэнс, в этот раз всё иначе. - Настаивал Драко, его взгляд стал более напряжённым. - Она предсказала гибель Реддла.

Наступила тишина, настолько плотная, что казалось, можно было услышать, как пыль оседает на старинных гобеленах. Пэнси и Теодор переглянулись, их брови вопросительно изогнулись.

— Гибель? Тёмного Лорда? - Переспросила Пэнси, в её голосе прозвучала нотка недоверия, смешанная с легким испугом. - Это невозможно. Он… Он же бессмертен...

— Она видела его конец. - Малфой сделал паузу, собираясь с силами. И она сказала, что его погибель, это Джинни.

Слова повисли в воздухе, тяжёлые и зловещие. Пэнси и Теодор замерли, их лица внезапно потеряли всякое выражение. Удивление сменилось полным, абсолютным ступором. Они смотрели на Драко, как будто он только что объявил о конце света, о том, что солнце погаснет, а звезды упадут с неба.
Пэнси открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Её обычно яркие глаза стали пустыми, отражая лишь тусклый свет свечей. Она выглядела так, словно её ударили по голове, словно вся её уверенность и высокомерие испарились в одно мгновение.
Теодор, который всегда казался таким невозмутимым, тоже был поражен. Его обычно спокойное лицо исказилось от шока.
Он медленно откинулся назад, его руки безвольно упали на колени.

— Ты уверен, Драко? - Наконец выдавил Теодор, его голос был хриплым и неуверенным. - Может, ты ослышался? Или эта чокнутая просто...

— Я не ослышался! - Перебил его Драко, его голос снова обрёл силу, но теперь в нем звучала отчаянная убежденность. - Она была очень ясна. Она видела это. Она видела, как Джинни уничтожает его.

— Как бы Уизли не стала новым Тёмным Лордом. - Усмехнулся Нотт.

Малфой закатил глаза от такого бреда, а Пэнси сидела и всё ещё переваривала информацию.

__________

Эрик, сжимая кулаки, шагал по прохладному каменному полу, направляясь в лазарет, где была Гермиона. Каждый шаг отдавался глуим стуком в его груди, словно предвещая бурю. Он должен был поговорить с ней, должен был прояснить тот неловкий, но такой волнующий момент, который произошел между ними несколько дней назад. Он все ещё ощущал поцелуй на своих губах, как призрачное прикосновение, которое не давало ему покоя.
О

н уже представлял себе, какой начнет разговор. Как скажет, что этот поцелуй не был случайностью, что он чувствует к ней нечто большее, чем просто симпатию. Как признается, что её ум, её сила, её непоколебимая доброта – всё это притягивает его, как магнит. Он видел в своих мыслях её удивлённый взгляд, возможно, даже робкую улыбку. Он был готов открыть своё сердце, показать ту часть себя, которую обычно тщательно скрывал за маской холодности и отстранённости.

И вот он в больничном крыле. В лазарете её не было, поэтому Эрик решил зайти к ней в комнату.
Гермиона спала, её лицо было расслабленным, но на лбу всё ещё виднелись следы усталости. Рядом с ней стояла бутылка с зельем, а на тумбочке лежала раскрытая книга. Эрик смотрел на неё, и в этот момент все его тщательно выстроенные слова, вся его решимость начали таять.
Он увидел в ней не просто девушку, которая случайно оказалась в его жизни. Он увидел в ней ту, кто, несмотря на все его попытки оттолкнуть её, оставалась рядом. Ту, кто видел сквозь его броню, кто не боялся его силы, а наоборот, пыталась понять её. И именно это понимание, эта уязвимость, которую он чувствовал, когда она смотрела на него, пугала его больше всего.

Он почти произнес: "Гермиона, я...", но слова застряли в горле. Он представил себе, что будет дальше. Если он признается, если она ответит взаимностью, это изменит всё. Это разрушит его привычный мир, мир, где он был сильным, независимым, где никто не мог его задеть. Это сделает его уязвимым, а уязвимость для него была равносильна слабости.
Тогда, в самый последний момент, когда его губы уже были готовы раскрыться, что-то внутри него щёлкнуло. Жесткость, которая была его щитом, его бронёй, вернулась. Она окутала его, как привычное одеяло, отталкивая все эти нежные, пугающие чувства. Он вспомнил, кто он. Он – Эрик Коултер. Тот, кто должен быть сильным, тот, кто не может позволить себе проявлять слабость. Он отступил на шаг. Его взгляд стал холодным, как лёд. Он не мог позволить себе быть мягким. Не сейчас.

Эрик покинул её комнату, окончательно решив больше не позволять своей любви к целительнице, вырываться на ружу.