Сражаюсь, верую, люблю

В стенах Хогвартса, где когда-то воздух был пропитан ароматом древних заклинаний и шелестом пергаментов, появился человек, чьё присутствие казалось чужеродным. Эрик - мужчина без капли магического дара, но с глазами, в которых горел неугасимый огонь решимости, принял на себя необычную миссию: обучить юных волшебников искусству обороны без использования магии. Его методы были суровы, его тренировки - изнурительны. Он не знал жалости, не допускал поблажек, и вскоре коридоры замка наполнились стонами и криками.

Многие из его подопечных, ещё неокрепшие в магическом искусстве, не выдерживали натиска. Растяжения, ушибы, вывихи - лазарет, обычно тихий и спокойный, превратился в шумное место, где кое-как справлялась Гермиона. Девушка, с её мягкими, но уверенными руками и добрым сердцем, была воплощением заботы и исцеления. Она видела, как её пациенты, ещё вчера полные юношеского задора, теперь лежали бледные и измученные, с повязками на теле.
Каждый раз, когда очередной ученик попадал к ней, Гермиона чувствовала, как внутри неё растёт возмущение. Она видела в Эрике не тренера, а мучителя. Его безжалостность казалась ей не просто излишней, а жестокой. И вот, не в силах больше сдерживаться, она подошла к Эрику после очередной изнурительной тренировки.

- Эрик! - Крикнула она, её голос дрожал от сдерживаемой ярости. - Ты видишь, что ты делаешь с этими детьми?!

Мужчина, стоявший посреди тренировочного зала, скрестив руки на груди, повернулся к ней. Его лицо, обычно суровое, не выражало никаких эмоций. Он просто смотрел на неё, словно оценивая слова, но без малейшего намека на понимание или раскаяние.

- Они учатся выживать, госпожа Целительница. - Ответил он ровным, безжизненным голосом. - Магия не всегда будет под рукой. В реальном бою, когда заклинание не сработает, или когда противник окажется быстрее, им придется полагаться на себя. На свои руки, на свои ноги, и на свой ум.

Гермиона была ошеломлена его ответом.

- Но они же дети! Им нужна осторожность, а не грубая сила!

- Осторожность - это роскошь, которую не всегда можно себе позволить. - Парировал Эрик, его взгляд оставался таким же непроницаемым. - Я учу их быть сильными, учу их не сдаваться. Если они сломаются сейчас, они научатся быть осторожными. Если они выдержат, они станут воинами.

- Но ты же не волшебник! - Воскликнула Гермиона, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, хоть какое-то слабое место в его броне. - Откуда тебе знать, что им нужно?

Эрик слегка наклонил голову.

- Я знаю, что такое быть беспомощным, целительница. Я знаю, что такое стоять перед лицом опасности, когда твои силы иссякли, а единственное, что у тебя осталось - это воля к жизни. Я видел достаточно, что-бы понять, что даже самый могущественный волшебник может пасть, если его тело и дух не готовы к борьбе.

Его слова, произнесённые без тени самолюбования или оправдания, звучали как горькая истина. Гермиона почувствовала, как её аргументы разбиваются о его непоколебимую уверенность. Она видела, что он не наслаждается страданиями учеников, но и не испытывает к ним сочувствия в привычном понимании. Он видел в них потенциал, который нужно было закалить, как сталь в огне.

- Но ты же не можешь просто игнорировать их боль! - Настаивала она, её голос снова набирал силу. - Я вижу их страдания. Я должна их лечить, и я не могу смотреть, как ты их ломаешь!

Эрик сделал шаг к ней, и на мгновение Гермиона почувствовала, как его присутствие заполняет всё пространство. Он не угрожал, но в его взгляде была такая сила, что она невольно отступила.

- Боль - это учитель, Гермиона. - Сказал он, его голос стал чуть тише, но от этого не менее весомым. - Она учит ценить свои возможности, учит быть внимательным к своим движениям, учит находить выход там, где, казалось бы, выхода нет. Я не ломаю их, я учу их не ломаться.

Он не извинился. Он не обещал изменить свои методы. Но в его словах было признание того, что она видит их страдания. Гермиона знала, что их противостояние ещё не окончено. Она будет продолжать лечить, а он - тренировать. Но, возможно, теперь они оба поймут, что их цели, хоть и разные, в конечном итоге направлены на одно - на выживание и силу юных волшебников. И, возможно, в этом суровом противостоянии "стального кулака" и "нежного прикосновения" родится нечто большее, чем просто обучение - родится истинная стойкость.

Этим же вечером.

Воздух в целительском крыле был пропитан ароматом трав и спокойствием. Гермиона, с её мягкими, но уверенными движениями, перевязывала очередную рану студента, когда дверь распахнулась, впуская порыв холодного ветра и фигуру Эрика.

- Я пришёл поговорить о твоих сомнениях. - Его голос, обычно ровный и властный, звучал немного напряжённо.

Гермиона отложила бинт, её взгляд, обычно полный сострадания, теперь был сосредоточен на нём. Она знала что он имеет в виду. Тренировки юных волшебников, которые он проводил, были не просто суровыми - они были безжалостными. Он выжимал из них все соки, доводя до пределов выносливости, и, как следствие, её крыло никогда не пустовало.

- Эрик... - Начала она, её голос был тихим, но твёрдым. - Я понимаю, что ты стремишься к совершенству, но твои методы... Они слишком жестоки. Дети получают травмы, их дух ломается под таким давлением.

Эрик подошёл ближе, его шаги были уверенными, словно он шёл по полю боя.

- Жестоки? Гермиона, это не жестокость, это закалка. Волшебство - это лишь помощь. Нужно полагаться не только на магию, но и на себя самого. Я даю им эту силу, я готовлю их к реальным опасностям, которые ждут их за стенами этого замка.

Он остановился напротив неё, его взгляд пронзал её насквозь.
Девушка почувствовала, как её сердце забилось быстрее. Она знала, что он прав в своей цели - подготовить юных волшебников. Но она видела и другую сторону: страх в глазах детей, их изможденные тела, которые она потом вынуждена была лечить.

- Но какой ценой, Эрик? - Её голос дрогнул. - Ты говоришь о силе, но я вижу лишь боль. Я целительница, моя задача - исцелять, а не наблюдать, как ты ломаешь совсем ещё неопытных волшебников.

Эрик наклонил голову, его взгляд смягчился, когда он увидел её искреннее беспокойство. Он не понимал причин этой глубины её эмоций, но чувствовал, что она говорит не только о детях. В последнее время он сам стал замечать странные ощущения, когда находился рядом с ней. Её спокойствие действовало на него как бальзам после изнурительных тренировок, а её забота, даже когда она выражала несогласие, вызывала в нём необъяснимое тепло.
Он сделал шаг назад, словно отстраняясь от её близости, которая начинала его смущать.

- Может быть, я перегибаю палку. Может быть, мне стоит быть немного мягче, но я не могу обещать, что изменю свои методы кардинально. Я должен быть уверен, что они выживут.

Гермиона вздохнула. Она знала, что он не отступит. Его убеждения были слишком сильны, его вера в свою правоту непоколебима. Но она не могла просто стоять в стороне и наблюдать, как он калечит души юных волшебников.

- Тогда я буду здесь. - Сказала она, её голос звучал решительно. - Я буду здесь, что-бы залечивать раны, которые ты наносишь. Я буду здесь, что-бы напоминать им о сострадании и надежде, даже когда ты учишь их жестокости.

Эрик нахмурился.

- Ты хочешь противостоять мне?

В воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием трав в котле, стоявшем в углу комнаты. Эрик смотрел на Гермиону, пытаясь понять, что она имеет в виду. Он всегда видел в ней лишь целительницу, добрую и сострадательную, но сейчас он видел в ней нечто большее - силу, равную его собственной, но направленную в другое русло.

- Я подумаю над твоими словами. - Наконец сказал он, его голос был более мягким, чем обычно. - Но я не обещаю, что что-то изменится. - Он повернулся, что-бы уйти, но остановился у двери. - И ещё, Гермиона... Спасибо. За то, что заботишься о них. И... За то, что заботишься обо мне.

Он быстро вышел, оставив Гермиону одну в тишине целительского крыла. Она прикоснулась к своей груди, чувствуя, как её сердце бешено колотится. Он сказал "спасибо". Это было немного, но для неё это значило достаточно.

Гермиона знала, что борьба только началась. Эрик был упрям и непреклонен, и ей придётся приложить немало усилий, что-бы убедить его в своей правоте. Но она была готова. Она любила его, и она верила, что вместе они смогут найти баланс между силой и состраданием, между огнем и исцелением.

Она посмотрела на бинты и мази, лежавшие на столе. Работа ждала её. И она знала, что каждый раз, когда она будет залечивать раны юных волшебников, она будет делать это не только ради них, но и ради Эрика, надеясь, что однажды он поймёт, что истинная сила заключается не только в умении сражаться, но и в умении исцелять. И, возможно, однажды он поймет и то, что её любовь к нему - это тоже исцеление, в котором он так отчаянно нуждается.