Глава 9. Тень на детских снах
Ветер, словно шёпот древних проклятий, трепал полы чёрной мантии. Теодор, юный волшебник, чьи пальцы ещё помнили тепло материнских рук, стоял на пороге дома, где смех детей ещё недавно эхом разносился по улице. Теперь здесь царила тишина, густая и зловещая, как сама воля его повелителя.
Лорд Воландеморт, тёмный маг, чьё имя было синонимом страха, не терпел неповиновения. Его взгляд, проникающий сквозь стены и души, не оставлял места для сомнений. Нотт, некогда подававший надежды, теперь был лишь марионеткой в его руках, связанный клятвами и магическими цепями. Его дар, который мог бы исцелять и защищать, теперь служил для того, чтобы отнимать.
Каждый раз, когда Реддл посылал Тео, что-бы тот отнимал детей у родителей, сердце его сжималось от боли. Он видел страх в глазах родителей, отчаяние в их мольбах. Он слышал плач детей, которые ещё не понимали, что их мир рушится. И каждый раз он чувствовал себя предателем, продавшим свою душу за ничтожное существование. Но выбора не было. Лорд обладал властью над его жизнью, над его прошлым и будущим. Любое неповиновение означало бы не только его собственную гибель, но и мучения для тех, кто был ему дорог. Поэтому Нотт шёл, неся в себе тяжесть чужих судеб и собственное проклятие.
Он входил в дома, словно призрак, его шаги были бесшумны, а слова – тихи и убедительны. Он не применял грубой силы, предпочитая действовать хитростью и обманом. Тео нашёптывал детям о волшебных мирах, о могуществе, которое ждёт их, если они пойдут с ним. Он играл на их любопытстве, на их жажде приключений, на их неосознанном желании быть особенными. И дети шли. Они тянули к нему свои маленькие ручки, доверчиво глядя в его глаза, которые, как он знал, были полны лжи. Он видел, как их светлые души постепенно тускнеют, как их детская наивность сменяется холодной решимостью, которую в них воспитывал Воландеморт.
Возвращаясь в мрачные чертоги своего повелителя, Нотт чувствовал, как его собственная душа становится все более темной. Он видел, как новые, юные слуги Реддла, с пустыми глазами и искажёнными лицами, выполняют приказы своего хозяина. Он знал, что однажды и он сам станет таким же – бездушным орудием в руках зла...
__________
Вечерний воздух в маленькой таверне, в Хогсмиде, был пропитан запахом жареного мяса и дешёвого вина, но для Нотта он казался густым и удушливым, как туман, окутавший его душу. Он сидел напротив Пэнси, её тёмные волосы ловили последние отблески заходящего солнца, а глаза, цвета ночного неба, смотрели на него с той нежной заботой, которая всегда была его единственным якорем в этом мире. Но сегодня даже её присутствие не могло развеять мрак, поселившийся в его сердце.
— Пэнс... - Его голос прозвучал глухо, почти шёпотом. Он отпил глоток вина, но оно не принесло облегчения.
Паркинсон наклонилась вперёд, её брови слегка нахмурились.
— Тео, что-то не так? Ты сегодня сам не свой. Снова эти… Дела?...
Её слова, сказанные с такой искренней тревогой, словно ударили его под дых. «Дела». Как же ничтожно это слово описывало ту чудовищную ношу, которую он нёс. Он Теодор, который когда-то мечтал о защите слабых, о сотворении чудес, теперь был инструментом в руках того, кого он ненавидел всей душой.
— Да, Пэнс. Снова эти дела. - Он отвёл глаза, не в силах выдержать её прямого взгляда. - Ты же знаешь, что я… Что я должен это делать...
Пэнси знала, что он был вынужден отнимать детей у их родителей, оставляя за собой лишь горе и отчаяние. Это было его проклятие, его сделка с тьмой, заключённая в отчаянной попытке спасти кого-то, кого он любил. Но цена оказалась непомерно высокой.
— Я знаю, что это тяжело, Тео. - Мягко сказала Паркинсон, протягивая руку и касаясь его ладони. Её прикосновение было тёплым, но для него оно казалось холодным, как лёд, сковавший его сердце. - Но ты же не выбирал этого. Ты попал в ловушку.
— Ловушка? - Горько усмехнулся он. - Это не ловушка, Пэнс. Это моя судьба. И я несу ее один.
— Ты не один. - Её голос был полон решимости. - Я здесь. И я верю в тебя. Я знаю, что в тебе есть добро. Ты не можешь быть таким, каким тебя заставляют быть.
Её вера была для него одновременно и спасением, и мучением. Она видела в нём свет, когда он сам видел лишь тьму. Она верила в его добро, когда он сам чувствовал себя осквернённым. И эта вера делала его боль ещё острее.
Он поднял взгляд и встретился с глазами Пэнси. В них он видел не осуждение, а глубокую печаль и, что самое страшное, любовь. Эта любовь была для него одновременно и утешением, и пыткой. Она видела в нём то, чего он сам в себе уже не находил.
— Я люблю тебя, Пэнс. - Вырвалось у него, прежде чем он успел остановиться. Слова были сказаны с такой силой, что казалось, они вырвались из самой глубины его измученной души. - И именно поэтому мне так тяжело. Потому что я не хочу, чтобы ты видела меня таким. Я не хочу, чтобы ты знала, на что я способен.
Паркинсон не ответила сразу. Она просто смотрела на него, её глаза были полны понимания. Затем она снова протянула руку и осторожно коснулась его щеки.
— Тео... - Прошептала она, её голос был нежным, как шёлк. - Я знаю, что ты страдаешь, и я не могу представить, как тебе тяжело. Но я не боюсь тебя. И я не перестану любить тебя из-за этого, потому что я вижу не того, кем тебя заставляют быть, а того, кем ты являешься на самом деле. И я верю, что однажды ты сможешь освободиться от этой тьмы. Все мы сможем. Когда-то...
Её слова были как бальзам на его израненную душу. Но они также напоминали ему о том, как много он рискует, позволяя себе чувствовать. Как много он рискует, позволяя ей видеть его таким.
— Я очень на это надеюсь.
__________
Голова гудела, словно в ней поселился рой разъярённых пчёл. Каждый вдох отдавался тупой болью в висках, а веки казались неподъёмными. С трудом, словно поднимая неподъемный груз, Джинни приоткрыла глаза. Мир расплывался, состоял из размытых пятен света и тени.
— Где я... - Попыталась она спросить, но из горла вырвался лишь слабый хрип.
— Тише, тише... - Услышала она знакомый, голос. Чья-то тёплая рука осторожно коснулась её лба, отгоняя назойливую боль. - Не говори пока. Просто отдохни.
— Драко... - Прошептала она, чувствуя, как пересохшее горло саднит от каждого слова.
Малфой тут же поднёс к её губам кружку с водой. Джинни жадно выпила несколько глотков, ощущая, как живительная влага возвращает ей силы.
— Как ты? - Спросил он, скрывая взволнованные нотки в голосе.
Уизли попыталась сесть, но тело отозвалось протестом. Она почувствовала слабость во всём теле, словно из неё выжали все соки.
— Слаба... Что случилось?
Малфой вздохнул, провёл рукой по своим волосам и присел на край кровати, стараясь не смотреть ей в глаза.
— Ты... Ты выпустила слишком много магии, Джинни. Слишком много. - Она прикрыла глаза. Девушка помнила, как её переполняла злость, как она хотела доказать всем, что достойна большего. - Магия вырвалась из-под контроля, даже Реддл был потрясен. Да и... Остальные.
Она подняла на него взгляд. В его серых глазах она увидела искреннюю поддержку, чему очень удивилась.
Малфой улыбнулся ей, и в его улыбке было столько тепла, что Джинни почувствовала, как в её сердце зарождается надежда и... Что-то большее. Может быть, всё ещё можно исправить? Может быть, она сможет научиться контролировать свою силу, о которой прежде не знала. Но для этого ей понадобится помощь, она это понимала. И она была готова принять её.