Игра Наследников

Жара висела над Поттер-хаусом не просто покрывалом, а раскаленным, душным бархатом. Воздух над лужайкой колыхался маревами, а стрекозы замерли в нем, словно изумрудные булавки. Даже тени под древними дубами, обычно такие надежные, казались сегодня вязкими и теплыми. Гарри Поттер сидел не в прохладной, пахнущей старым пергаментом библиотеке, а на залитой слепящим солнцем веранде. Перед ним на столе из полированного дуба, играя бликами, стояла не рукопись по зельеварению, а шахматная доска. Фигуры — изящные, серебристые и черные, как ночь — двигались почти бесшумно, лишь изредка постукивая о клетки при резком ходе. Игра была напряженным танцем умов.

Его противница, Гермиона Грейнджер, сидела напротив, поджав губы в сосредоточенной гримасе, отчего ее нос слегка сморщился. Каштановые волосы, обычно пушистые, были сегодня убраны в тугую, безупречную косу — «слизеринский шик без излишеств», как она сама это называла. На строгой изумрудной тунике поблескивал аккуратный серебряный значок с гадюкой — подарок от Блэйза на прошлое Рождество. И посмотрев на это тонкое украшение в памяти всплыла картинка: первый курс, Большой Зал, возмущенные возгласы Пэнси Паркинсон и Миллисент Булстроуд по поводу «грязнокровки» в Слизерине. Именно Гарри, холодно и расчетливо оценив ситуацию, шагнул вперед. Его ледяной тон, авторитет Наследника Поттеров и фраза: «Распределяющая Шляпа видит потенциал глубже ваших предрассудков, леди Паркинсон», — остановили конфликт на корню. А острый ум Гермионы, ее ненасытная жажда знаний и… неожиданная для «выскочки» способность к стратегическому мышлению быстро привлекли внимание Драко и Тео. Теперь она была неотъемлемой частью их ядра, их мозгом и моральным компасом.

Бам! Фигура Гарри — изящный серебряный рыцарь на вздыбленном коне — решительно срубила черную пешку Гермионы. Черная королева Гермионы тут же ответила молниеносным ударом, сбивая белого слона с доски. Светлая фигура жалобно пискнула, кувыркаясь к краю стола.

— Безжалостно, Диковинка, — заметил Гарри, его голос был ровным, как поверхность озера перед бурей, но в зеленых глазах, скрытых стеклами очков, мелькнуло неподдельное уважение. Он поправил дужку. — Ты усвоила принцип «жертвуй малым ради большого» лучше иных чистокровных, воспитанных на этих истинах с пеленок.

— Спасибо, капитан, — Гермиона чуть улыбнулась, подчеркивая его неформальный статус лидера их группы. Легкий ветерок шевельнул непослушную прядь у ее виска. — Хотя я предпочитаю термин «стратегическая оптимизация ресурсов». Кстати, ты проверил стабилизатор для зелья Просветления? Я внесла коррективы в базовую формулу Снейпа, основываясь на «Динамике Фазовых Переходов» Борба. Расчеты показывают снижение риска нейронного обратного удара на 15,3%! — Ее глаза загорелись знакомым Гарри научным азартом.

Воздух на веранде дрогнул, сгустился и с характерным, гулким Хлопком! появился Северус Снейп. Мужчина был облачен в свои непроницаемые черные мантии, несмотря на адскую жару, но его обычно сардоническое выражение лица смягчилось, когда он увидел Лили, выходящую из прохладной тьмы дома с подносом. На нем дымились кувшины с лимонадом, усыпанные настоящими кристалликами льда и листьями мяты, пахнущими свежестью. Между Снейпом и Лили висело давнее, прочное взаимопонимание — и глубокая благодарность профессора за то, что Поттеры дали ему место в жизни Гарри, как наставнику по зельям и, что важнее, Окклюменции. Волдеморт был жив, ослаблен, но не уничтожен. Защита разума Гарри была их общим приоритетом номер один.

— Северус! — Лили улыбнулась, ее зеленые глаза, зеркальное отражение глаз сына, светились искренней радостью. — Как раз вовремя. Солнце сегодня тиран. Лимонад? С мятой и ледяными кристаллами из родника горных троллей — гарантированно охлаждает даже в Аду. — Она протянула ему высокий бокал, в котором искрились пузырьки и плавали изумрудные листочки.

— Лили, — Снейп кивнул, принимая бокал. Его длинные пальцы обхватили прохладное стекло. Взгляд скользнул по шахматной доске, задержался на позиции, затем перешел к Гарри. — Поттер. Грейнджер. Усердно тренируете не только логический аппарат, но и терпение, я вижу. Полагаю, стратегия Гарри основана на классическом слизеринском принципе: подавление инициативы противника через контролируемую агрессию? — В его низком голосе звучало не осуждение, а профессиональный интерес.

— Гермиона пытается доказать, что безупречная логика и предвидение на пять ходов вперед способны парировать даже самый яростный напор, профессор, — ответил Гарри, не отрывая взгляда от доски, где его король оказался под скрытой угрозой. — Пока что с переменным успехом. Конь угрожает ферзю.

— Превосходно, — пробормотал Снейп, отхлебнув лимонада. На его бледных щеках выступил легкий румянец от холода напитка. — Напоминает мне ваши совместные… эксперименты в лаборатории на прошлых каникулах. Министерство Магии, насколько мне известно, до сих пор оправляется от инцидента с самоиграющими арфами, исполнявшими похабные баллады на приеме у Фаджа. — В его голосе прозвучало не осуждение, а почти… сдержанное одобрение. Ученик превзошел учителя в изобретательности.

Разговор прервал новый, оглушительный звук — громовой рев мотора и дикий, беззаботный смех. По пыльной дороге к дому, поднимая золотистое облако, мчался огромный, блестящий, как крыло ворона, мотоцикл. За рулем, в кожаном плаще, развевающемся, как крылья демона, сидел Сириус Блэк. А сзади, вцепившись в него мертвой хваткой и оравший что-то неразборчивое от восторга, — Джеймс Поттер. Они лихо затормозили у самой калитки, чуть не встав на дыбы, и мотоцикл гавкнул глушителем, выплюнув сизую дымку.

— Привет семье! — Сириус сорвал шлем, его длинные черные волосы были растрепаны ветром, а серые глаза сияли безумным весельем. — Привезли гостя и свежих улик для нашего дорогого профессора Люпина! — Он похлопал по седлу, где болталась связка подозрительно дымящихся сосисок неясного происхождения, от которых пахло серой и перцем.

Джеймс, слезая, покачиваясь и все еще давясь смехом, поправил очки, слетевшие на кончик носа.

— Сириус решил испытать новую зачарованную модель «Громовержец-Х» на прочность дорог графства Суррей! И, заодно, на прочность моего вестибулярного аппарата! Привет, сынок! Гермиона, рад видеть! Снейп. — Он бросился к Лили, схватив ее в объятия и закружив, несмотря на возмущенные протесты и поднос с лимонадом в руках жены. — Не ворчи, Лилис! Мы живы, целы, и мотоцикл тоже! Ну, почти! Всего пара царапин на зеркалах! — Лили фыркнула, но не могла сдержать улыбки, глядя на сияющее лицо мужа.

Римус Люпин, появившийся в дверях дома с папкой ученических эссе, которые светились мягким голубым светом — видимо, нерадивые студенты попали под заклятие Красно-Синих Чернил — только вздохнул, сдвинув прядь седеющих волос со лба. Шесть лет преподавания Защиты от Темных Искусств в Хогвартсе не притупили его терпения к выходкам лучших друзей, но добавили ему мудрости… и седины.

— «Улики», Сириус? — спросил он устало, указывая закопченной ручкой на дымящиеся сосиски. — Это не очередное ваше «изобретение», которое заставит бедных первокурсников чихать глициновыми мыльными пузырями на контрольной?

— Хуже! То есть, лучше! — Сириус важно поднял связку, от которой повалил еще более густой дым с запахом жженой резины и корицы. — «Собаки Сириуса»! Съел — и ты рычишь от удовольствия! Буквально! На уровне гортанных звуков! Идеально для срыва скучных лекций Сне… — Он поймал ледяной, как айсберг, взгляд Снейпа, стоявшего в тени веранды, и быстро поправился: — …снежных зимних вечеров! Гарри! Испытаем? Для науки! Дамблдор будет в восторге от такого… э… педагогического инструмента!

Гарри наконец оторвался от шахмат. Его взгляд скользнул по безумной картине: отец, целующий маму в щеку, Сириус, размахивающий дымящимися «собаками» как флагом, Люпин с вечной папкой, источающей слабые стоны, очевидно, эссе особо удручающего качества, Снейп, наблюдавший за всем этим с привычным презрением, смягченным лишь присутствием Лили и прохладой лимонада, и Гермиона, которая уже молниеносно достала из складок туники маленький блокнот с самопишущим пером, явно собираясь зафиксировать химический состав «собаки» для последующего разбора полетов.

— Неэффективно. Хаотично. Абсолютно иррационально, — пронеслось в его отточенном окклюменцией уме. Но уголок его губ, обычно столь строгий, предательски дрогнул. Это был его хаос. Его семья. Его якорь в мире сложных игр Слизерина и дамоклова меча войны.

— Потребуется контрольная группа, Сириус, — сказал Гарри, его голос звучал ровно, профессорски, но в глазах, за стеклами очков, мелькнул знакомый Гермионе огонек — предвкушение чистого, безумного эксперимента. — И подробное описание ожидаемых побочных эффектов. Гермиона, будь готова фиксировать акустические и физиологические реакции. Шкала от «легкого покашливания» до «полного превращения в ньюфаундленда».

— Уже готова, — Гермиона щелкнула пером, которое зависло в воздухе, жадно навострившись. — Хотя предварительно заявляю, что данный продукт не соответствует никаким известным стандартам безопасности, установленным Международной Конфедерацией Магов, Гильдией Зельеваров или даже…

Ее слова потонули в общем гвалте. Сириус с диким хохотом вручил «собаку» Джеймсу, который, не долго думая, откусил большой кусок с вызовом, брошенным всему миру. Через секунду по лужайке Поттер-хауса разнеслось нечто среднее между лаем разъяренного бульдога и приступом астмы у тролля. Лили закатила глаза к небу, но смеялась, прикрывая рот. Люпин потирал переносицу, явно уставший от шалостей друзей, но уголки его губ подрагивали. Снейп отхлебнул лимонада с видом человека, наблюдающего за неизбежным падением Вавилона, но на его бледном лице промелькнула тень чего-то, отдаленно напоминающего… развлечение?

Гарри взял свою «собаку». Риск минимален. Потенциальная научная ценность… стремилась к нулю. Но электрический азарт в воздухе был осязаем, как запах жженой резины. Он обменялся быстрым взглядом с Гермионой — «Зафиксируй ВСЕ» — и решительно откусил.

Эффект был немедленным и абсурдным. Горло сжалось спазмом, и из него вырвалось непроизвольное, громкое и пронзительное «ГАВ-ГАВ!», больше похожее на лай взволнованного пуделя, чем на грозный рык. Гарри моргнул, его обычно безупречный контроль дал сбой на миг. На его щеках под смуглой кожей появился явный румянец. Наступила секунда ошеломленной тишины. Потом грянул хохот, способный разбудить мертвого.

— Пудель! — заорал Сириус, хватаясь за живот и чуть не падая с веранды. — Он лает как взъерошенный пудель! Вот это поворот, крестник! Я ожидал рыка льва или, на худой конец, хриплого воя оборотня! А тут — декоративная собачка!

— Зато громко! — засмеялся Джеймс, издавая новый лающий звук, похожий на тюлений. — Настоящий защитник дома! Гаражей! Садовых гномов от прожорливых кроликов!

Лили смеялась, прижимая руку к груди. Даже Снейп фыркнул, быстро прикрывшись бокалом, но его плечи слегка тряслись. Люпин качал головой, но широко улыбался. Гермиона старательно записывала что-то пером, летавшим со скоростью света, но ее плечи предательски подрагивали. Гарри выпрямился во весь рост, вытирая рот тыльной стороной руки, чувствуя, как глупая, широкая ухмылка никак не хочет сходить с его лица. Щеки горели. Глупый лай. Глупый, заразительный смех окружающих. Глупый, но… освобождающий момент чистого, детского веселья. Он поймал взгляд Лили — она смотрела на него с такой теплотой и облегчением, что ледяная броня Слизерина дала трещину, обнажив на миг просто тринадцатилетнего парня, способного на дурачества.

— Ну что, Поттер? — Сириус бросил ему еще одну дымящуюся «собаку», его глаза блестели, как у мальчишки. — Гоним гномов? Трансфигурируем в борзых и устроим забег! Приз — последняя недолаянная собака! Твоя Гермиона будет судьей и хронометристом! С секундомером и блокнотом!

— Сириус Блэк! — возмутилась Лили, но Джеймс уже выхватил палочку:

— Я — непревзойденный чемпион по забегам в образе борзой! Естественно! Гарри, Гермиона, вы с нами? Римус, Северус, присоединяйтесь, а? Для объективности судейства и… ну, для веселья! — Он подмигнул Люпину.

Люпин вздохнул театрально, поднимая руки. Снейп просто поднял одну изящную, насмешливую бровь, как бы говоря: «Вы действительно ожидаете моего участия в этом сюрреалистическом цирке?». Гермиона смотрела на Гарри, ее взгляд смешался: жгучий научный интерес к спонтанной анимагической трансформации — пусть и временной — и явное, почти паническое отвращение к перспективе лаять или бегать на четвереньках.

Гарри посмотрел на «собаку» в руке. На отца и крестного, излучающих энергию десятилетних мальчишек, готовых к новому безумию. На мать, которая уже отодвигала хрупкие вазоны с экзотическими мандрагорами подальше от края веранды. На наставника, наблюдающего за всем с привычной отстраненностью, но без обычной язвительности. На лучшего друга, колеблющуюся между желанием сохранить академическое достоинство и азартом исследования чистого хаоса. Контроль. Знание. Стратегия Слизерина. Все это могло подождать.

Он сунул сосиску в карман мантий — для тщательного химического анализа с Гермионой позже. Достал свою палочку из черного дерева — не для сложных зелий или окклюменции, а для глупой, детской, ослепительно веселой шалости.

— Я буду той борзой, что принесет приз первой, — заявил он, и в его зеленых глазах, обычно таких холодных и расчетливых, вспыхнул озорной, чистый огонек, унаследованный от отца. — Гермиона, фиксируй трансфигурационные векторы и акустические аномалии! Остальные… старайтесь не отстать. На старт! Внимание… Марш!

И он бросился вниз с веранды стремительным, грациозным прыжком, не к шахматам, не к книгам, а на залитую солнцем лужайку, где Джеймс уже что-то энергично бормотал над зазеленевшим от страха садовым гномом, а Сириус воодушевленно махал палочкой, выбирая себе породу пса: «Ирландский волкодав? Нет, слишком велик! Доберман? Классика!» Гермиона, поколебавшись секунду, решительно направилась к Люпину и Снейпу, вероятно, чтобы обсудить теоретические основы анимагической пародии и взять интервью у «очевидцев». Лили смотрела на них всех, смеясь и качая головой, ее сердце пело от вида смеющегося сына. На мгновение Гарри Поттер был не наследником древнего рода, не капитаном слизеринского ядра, не учеником Снейпа. Он был просто подростком, счастливым и легким, готовым к глупому, шумному, живому летнему приключению с семьей и друзьями, пока его горло еще саднило от глупого лая, а в ушах звенел ликующий вопль Сириуса: «За мной, псы! Э-э… борзые! Покажем этим гномам, где Фафнир свил гнездо!»

***

Неделя пролетела в странном, веселом ритме, гармонизирующей между ожиданием неминуемой казни Сириуса — Лили грозилась превратить его в нэхаля и разобрать на компоненты для успокоительных зелий — и напряженными тренировками по Окклюменции в прохладном подвале. Гермиона, вооружившись стопками книг, пыталась доказать, что при глубоком погружении в сознание можно докопаться до самых ранних, затуманенных воспоминаний. Снейп, в свою очередь, словно ледяной ветер, рушил каждый ее логический довод, как карточный домик:

— Сантименты, мисс Грейнджер, — слабость. Разум — крепость. Не раскапывайте фундамент.

Гарри успел разобрать состав «Собак Сириуса» с Гермионой в их импровизированной сарай-лаборатории — вывод: абсолютно несъедобно, но временная трансформация гортанных связок — интересный, хоть и абсолютно бесполезный феномен. Он отработал изматывающий урок по углубленным зельям со Снейпом, что значило лишь одно— черные круги под глазами гарантированы — и получил строгий, но теплый выговор от Люпина за «неучебное применение трансфигурации на садовых украшениях», хотя профессор явно едва сдерживал смех, глядя на отчетливо напуганное выражение «лица» гнома-борзой.

Солнце, огромный расплавленный апельсин, клонилось к закату, окрашивая небо над Поттер-хаусом в персиковые, золотые и лиловые тона, когда прилетела сова. Не величественный серебристый лунокрыл Малфоев, а резвая, пестрая, чуть взъерошенная сова Джессики, несущая в клюве не конверт, а свернутый в трубочку ярко-бирюзовый листок пергамента, перевязанный серебряной лентой с блестками. На нем был нарисован смешной дракончик, чихающий миниатюрными звездочками, и размашистый, веселый почерк:

«Гарри!

Умираешь от скуки и жары там у себя? Приезжай! И тащи Гермиону! Блез и Тео уже тут, Пэнси ворчит, но тоже приперлась. Драко сказал, что озеро сегодня, как парное молоко, фу, но правда, теплое!. У нас есть:

1) Лодка-лебедь, которая иногда крякает, папин «сюрприз»;

2) МОРЕ льда и сока, но мама за нами следит;

3) Моя НОВАЯ кукла Аврора, которая ПЛАЧЕТ НАСТОЯЩИМИ СЛЕЗАМИ и пачкает ими платья!;

4) Тайник с пирожными от домовиков, Драко не знает! Шшш!.

Ждем к ужину! НЕ ОТКАЗЫВАЙСЯ! Иначе Аврора заплачет на ТВОЮ подушку в Хогвартсе! Я знаю, где твоя комната!

Обнимаю до хруста!

Джессика.

P.S. и Драко, он тут где-то бродит у пристани, делает вид, что проверяет уткины гнезда, но стесняется писать сам. Он тоже ждет.»

Гарри прочитал, и едва заметная, но искренняя улыбка тронула его губы. Джессика была неиссякаемым источником хаоса, тепла и солнечной энергии, совершенно не вписывающимся в стерильный, холодноватый образ Малфоев, но, кажется, именно ее бесхитростная непосредственность окончательно растопила лед между семьями после всех школьных перипетий. Он передал записку Гермионе, которая закатила глаза на угрозу кукольных слез — «Примитивная попытка манипуляции, но… эффективная», но тут же начала собирать свой увесистый, бездонный ридикюль — явно намереваясь исследовать феномен плачущей куклы с пристрастием. Дома действительно было нечем заняться — их «лавочку» с опытами пришлось временно прикрыть из-за неугомонного Сириуса, который носился по дому, пытаясь «усовершенствовать» «Собак», а в библиотеке делать было нечего: во-первых, все интересные книги были перечитаны, а во-вторых, Джеймс и Сириус вытаскивали детей на улицу в тот же момент, как только в их глазах появлялся ученый блеск. Узнав про приглашение к Малфоям, Джеймс и Сириус долго ворчали: «Щенок Малфой!», «Этот Люциус со своим озером!», но под суровым, но добрым взглядом Лили быстро ретировались гонять уже порядком запуганных садовых гномов или испытывать новую модель метлы. Сама миссис Поттер отпустила детей без особых проблем, лишь просила иногда связываться через зачарованное карманное зеркальце со словами: «И не взрывайте ничего ценнее совы Джессики!».

Малфой-мэнор встретил их не холодным каменным величием, а теплым, густым запахом цветущих магнолий, смешанным со сладковатым ароматом роз, и влажным, свежим дыханием огромного озера, чья гладь искрилась в лучах заходящего солнца. Их встретила не домовик в накрахмаленном фартуке, а сама Нарцисса Малфой, одетая в легкое платье цвета летней ночи, расшитое серебристыми звездами. Ее улыбка была искренней и теплой, глаза светились.

— Гарри, Гермиона, как я рада! — Она легко обняла Гарри, что стало уже приятной привычкой за последние визиты, и кивнула Гермионе, ее взгляд одобрительно скользнул по аккуратному слизеринскому значку на тунике девушки. — Ребята у озера, вас уже заждались. Джессика с утра не находит себе места от нетерпения показать вам Аврору. А Драко, — она понизила голос, с легкой материнской усмешкой, — делает вид, что проверяет устойчивость пристани, уже пятый раз за последний час. — Ее взгляд скользнул куда-то в сторону темного окна кабинета на втором этаже, где, вероятно, сидел Люциус. — Люциус передает привет и надеется, что вы оцените наше озеро. Он считает его… инвестиционно привлекательным активом усадьбы. — В ее голосе прозвучала едва уловимая, деликатная ирония. Нарцисса прекрасно понимала, что для детей важнее тепло воды, смех друзей и тайник с эклерами, но Люциус должен был видеть во всем стратегический потенциал и сеть полезных связей.

Дорога к озеру вела через тенистый, ухоженный парк, где среди вековых дубов и плакучих ив важно расхаживали белоснежные павлины, распуская хвосты, как опахала из драгоценных камней, и иногда мелькали пушистые хвостики кроликов — любимцев Нарциссы и Джессики. И вот оно открылось — огромное, гладкое как черное зеркало в этот предвечерний час, озеро, отражающее пылающее закатное небо. У резной деревянной пристани покачивалась та самая «лодка-лебедь», вырезанная из светлого дерева, и действительно издавшая нежное, удивленное «Кря!» при их появлении. На пирсе и лужайке царило оживление. Драко стоял у самого края пристани, засунув руки в карманы, щурясь на воду. Он был в простых белых льняных брюках и темно-зеленой рубашке с расстегнутым воротом — максимум неформальности и расслабленности для Малфоя. Увидев Гарри и Гермиону, он небрежно махнул рукой, но в серых глазах мелькнуло явное облегчение. «Наконец-то», — словно говорил его взгляд; Блез Забини возлежал на полосатом шезлонге под огромным зонтом-пальмой, потягивая что-то розовое и холодное из хрустального бокала, украшенного инеем. Он поднял бокал в изящном приветственном жесте, его улыбка была ослепительной, чуть томной и немного ленивой; Теодор Нотт сидел в тени раскидистой ивы, уткнувшись в толстый фолиант в кожаном переплете, но при их появлении тут же его закрыл, заложив пальцем страницу. Он кивнул, его тихий «Привет» был адресован обоим. Его проницательный взгляд мгновенно оценил объем ридикюля Гермионы, словно вычисляя его научный потенциал; Пэнси Паркинсон, в изящном бирюзовом купальнике и легком шифоновом парео, что-то яростно вытирала влажной салфеткой с руки Джессики, одетой в ярко-желтый, как цыпленок, плавательный костюм и уже мокрую с ног до головы. На коленях у Пэнси сидела кукла в роскошном, но промокшем и слегка испачканном голубом платье — очевидно, несчастная Аврора.

Джессика, вырвавшись из цепких, но заботливых рук Пэнси, бросилась к гостям, едва не сбив Гермиону с ног крепкими, мокрыми объятьями.

— Гарри! Гермиона! Вы приехали! Ура! Смотрите! — Она сунула куклу в руки Гарри. — Это Аврора! Она плачет настоящими слезами! Но они почему-то… липкие и пахнут фиалками. Почему?! Пэнси говорит, что я ее испортила, но я всего лишь добавила капельку эссенции лунного света из маминой запретной коллекции! Скажите Пэнси, что я не испортила ее! Она же просто стала интереснее! — Джессика прыгала на месте, брызги летели во все стороны.

Аврора в руках Гарри действительно пустила скупую серебристую слезинку из стеклянного глаза. Капля упала ему на палец, оставив липкий, блестящий, слегка мерцающий след с отчетливым, приторным запахом фиалок. Гермиона тут же насторожилась, как гончая, учуявшая дичь, ее нос сморщился от запаха.

— Лунная эссенция в сочетании с базовой аква-анимационной матрицей куклы… — задумчиво проговорила Гермиона, уже доставая увеличительное стекло с рунической гравировкой и блокнот из ридикюля. — Джессика, ты не пробовала определить концентрацию эссенции? Возможно, произошла гиперстимуляция слезных каналов артефакта, вызвавшая изменение физических свойств секрета…

— Диковинка, не поощряй ее! — взвизгнула Пэнси, в отчаянии глядя на пятно на своем парео. — Эта кукла стоила как твой годовой бюджет на книги в Хогсмиде! А теперь она плачет каким-то… клеем ПВА с ароматизатором! И пачкает все!

— Возможно, матрица интерпретировала эссенцию не как усилитель эмоций, а как компонент для… физического проявления слез с адгезивными и люминесцентными свойствами, — аналитично заметил Гарри, передавая куклу Гермионе, которая тут же начала ее осматривать под лупой, бормоча про «интересный прецедент взаимодействия лунной и водной магии». Он поймал взгляд Драко — тот закатил глаза, но в уголке его губ играла сдержанная улыбка. Сестра была его личным, веселым испытанием на прочность и терпимость.

— Ладно, разберемся с этим потом! — махнула рукой Джессика, уже забыв о кукле, как только увидела озеро. — Купаться! Кто со мной? Гарри! Драко! Блез! Тео! Все! Лодка крякнула, значит, она тоже хочет! — Она указала на лебедя, который в ответ слабо «крякнул», качнувшись на волне.

Вечер у озера потек, как теплый, золотистый мед. Они плавали, смеясь над неуклюжими, но старательными попытками Тео грести — его весло то и дело выскальзывало и шлепало по воде. Джессика устроила «гонки русалок» — просто плавание наперегонки, и победила, потому что никто не осмелился обогнать неистовую хозяйку озера. Блез, как изысканный сомелье, угощал всех охлажденными, слегка шипучими соками невероятных цветов и вкусов: гранатово-мятный, персиково-лавандовый, которые Нарцисса периодически подсылала с почти невидимыми домовиками — вместе с тарелками миниатюрных изысканных канапе и теми самыми шоколадными эклерами из «тайника» Джессики, на это Драко только фыркнул, обнаружив эту несправедливость: «Воровство, сестренка. Чистой воды».

Когда с купанием и поеданием канапе было покончено, а компания разбрелась кто-куда, Гермиона и Гарри устроили импровизированную лабораторию прямо на теплых досках пирса, пытаясь проанализировать состав «слез» Авроры с помощью простых заклинаний: «Ревело Каузиэ!» — выявило слабую люминесценцию и принесенных Гермионей реагентов из ридикюля — пробирки запотевали и меняли цвет. К ним периодически присоединялся Тео, тихо внося точные и неожиданные замечания по теории анимации артефактов и свойствам лунных эссенций. Солнце, хоть и клонилось к закату, еще нещадно палило, грозясь превратить белоснежную аристократичную кожу детей в «вульгарный маггловский» загар, как ворчала Пэнси, которая, наконец смирившись с участью куклы-мученицы, устроилась рядом с Блейзом в прохладной беседке, увитой жимолостью, отпуская язвительные комментарии по поводу их «слизеринского занудства даже на отдыхе», но без прежней колкости — это было уже доброй традицией. Блэйз и Пэнси даже заключили пари на пару кнатов, как быстро Поттер и Грейнджер получат солнечные удары от усердия.

Драко, что до этого наблюдал, как Тео палочкой чертил в воздухе сложные рунические схемы, пытаясь сопоставить их с теорией кукольных слез, махнул рукой на неудачные попытки юного рунолога и подошел к Гарри, склонившемуся над пробиркой. Встал чуть ближе, чем того требовали приличия. Запах его духов — холодный, древесный, с ноткой морской соли — смешался с озерной свежестью и сладковатым запахом фиалок от куклы.

— Прогресс? — голос тише, глубже, только для Гарри. Смотрел не на записи или пробирки, а на профиль Гарри, на упрямую складку между бровей, намекающую на полную погруженность в исследование. Когда Гарри повернул голову, их глаза встретились и задержались дольше, чем нужно для простого ответа. В серых глазах Драко читалось любопытство и что-то еще… теплое.

— Пока только установили, что «слезы» обладают свойствами низкосортного клея для пергамента с ароматом фиалки, слабой люминесценцией и легким осветляющим эффектом на кожу, — ответил Гарри, его речь чуть замедлилась под пристальным серым взглядом. — Гермиона считает, что матрица куклы спутала эмоциональный триггер «грусть» с рецептом какого-то забытого школьного клея XIX века. Джессика… — он позволил себе легкую улыбку, — Джессика — гений непреднамеренного саботажа и создания уникальных артефактов.

Драко хмыкнул, следя взглядом за сестрой, пытавшейся научить Блеза нырять за воображаемыми жемчужинами.

— Скажи ей это — она будет на седьмом небе. А потом немедленно потребует сделать куклу, которая чихает конфетти или икотой пускает мыльные пузыри. — Он помолчал, глядя на воду, где Джессика с визгом нырнула, обрызгав Блеза с ног до головы. — Мать права. Хорошо, что вы приехали. Джесси без гостей… ураган в замкнутом пространстве. И не только она. — Последнее — почти шепотом, только для Гарри. В глазах — не только про сестру. Было что-то открытое, почти уязвимое. — Да и остальным полезно вылезти из своих скорлуп. — Он кивнул в сторону Тео, снова уткнувшегося в книгу, но уже без прежней отстраненности, и на Блеза, чье светское обаяние сегодня казалось менее напускным, более настоящим.

Нарцисса появилась незадолго до ужина, словно паря над лужайкой в своем платье-ночи. Она несла поднос с пушистыми, охлажденными махровыми полотенцами, пахнущими альпийской свежестью.

— Дети, вы просто чудесны! — ее голос звучал тепло и искренне. — Озеро оживает от вашего смеха и плеска. Гарри, дорогой, — она остановилась рядом с ним, — спасибо, что развлекаете Джессику с ее… научными изысканиями. Люциус считает, что практическое применение магии — лучшая педагогика. — В глазах леди Малфой мелькнул лукавый, понимающий блеск. Она знала, что Люциус видит в Гарри ценный контакт, а в его дружбе с Драко — укрепление позиций рода, но для нее было важно видеть сына и дочь счастливыми, раскрепощенными среди умных, сильных сверстников. Она положила прохладное полотенце ему на плечо. — Не переутомляйтесь. Ужин будет легким, прямо здесь, у воды. Наслаждайтесь вечером.

Ужин действительно был подан на широкой мраморной террасе, выходящей к озеру, теперь уже темному и таинственному. Стол ломился от изысканных, но летних блюд: хрустальные тарелки с холодным гаспачо, светящимся легким зеленым светом, салаты со свежайшими травами и съедобными цветами, нежная рыба на гриле, пахнущая лимоном и розмарином. Люциус ненадолго появился, как тень, чтобы поприветствовать гостей. Его взгляд, холодный и оценивающий, как скальпель, скользнул по каждому, задержавшись чуть дольше на Гарри и Гермионе. Он был безупречен в темных шелках.

— Мистер Поттер, мисс Грейнджер, — его голос был безупречно вежливым, как отполированный лед. — Рад видеть вас в нашем доме вновь. Надеюсь, озеро и… общество моих детей скрасили ваш вечер. Драко упоминал, вы обсуждали… свойства артефактов? — Его тон давал понять, что он в курсе кукольной эпопеи, но считал это недостойным обсуждения за его столом. — В Малфой-мэноре собрана обширная коллекция трактатов по защитным артефактам, включая работы самого Эмерика Злоба. Возможно, это будет более… плодотворной темой для будущих дискуссий. Особенно перед возвращением в Хогвартс, где… практические навыки защиты всегда актуальны. — Это был не вопрос, а напоминание. Намек на силу, ресурсы и потенциальную взаимовыгоду. Он кивнул, позволив Нарциссе завладеть вниманием гостей своими теплыми вопросами, и удалился бесшумно, его тень скользнула обратно в освещенное окно кабинета — к делам, достойным главы древнего рода.

Джессика, сидевшая между Гарри и Драко, смотрела то на одного, то на другого, вздыхая преувеличенно и строя рожицы Авроре, сидевшей рядом на стуле. Кажется, интриги отца ее ни капли не волновали, а вот напряжение между некоторыми присутствующими очень даже.

— Вы знаете, вы сейчас как принцы в сказке! — громко объявила она, разбивая вежливую тишину. — Без коней и короны, но! И… вы не ссоритесь из-за принцессы! Хотя Гермиона могла бы быть принцессой, она умная! А Блейз — как злой волшебник! — Она указала на Блейза, который в этот момент что-то шептал на ухо Гермионе, заставляя ее улыбнуться и покачать головой.

Легкая, смущенная пауза повисла над столом. Драко нахмурился, стараясь сохранить невозмутимость:

— Джесси, ешь свои эклеры и не выдумывай чепухи. — Но легкий румянец тронул его скулы, выдавая смущение. Гарри почувствовал странное тепло в груди и быстро отпил глоток ледяного сока. Нарцисса мягко перевела разговор на планы на завтра, но ее взгляд, скользнувший между сыном и Гарри, был полон материнской догадки, нежности и молчаливого одобрения.

После ужина, когда сумерки окончательно сгустились в бархатный полог, а озеро превратилось в черное зеркало, усеянное отражениями звезд и золотых фонариков террасы, они собрались у невысокого, уютного костра, сложенного в безопасном месте на лужайке и зажженного ловким взмахом палочки домовика. Огонь потрескивал, отбрасывая танцующие тени. Джессика, утомленная солнцем, водой и эмоциями, дремала, уткнувшись головой в колени Пэнси, которая, к всеобщему удивлению, нежно и осторожно гладила ее влажные волосы. Блейз и Тео тихо спорили о том, было ли созвездие Дракона изначально похоже на дракона или древние астрономы просто обладали буйной фантазией и плохим зрением. Гермиона что-то шептала Гарри, показывая на свой блокнот, испещренный формулами и зарисовками — вероятно, окончательную теорию о слезах Авроры.

Драко подбросил в огонь сухую ветку, вызвав ворох золотистых искр, взметнувшихся к звездам.

— Знаете что? — Голос Джессики, тихий, но отчетливый, прозвучал неожиданно. Она не спала. Ее карие глаза, отражавшие костер, блестели с привычной азартной искрой. Она осторожно приподнялась с колен Пэнси, не потревожив ее окончательно. — Сидеть тут — это, конечно, красиво… но скучновато. Особенно после кукольных слез и крякающей лодки. Надо что-то… грандиозное!

Гарри повернул голову, его зеленые глаза, обычно такие аналитические, в свете костра казались глубже, теплее.

— Грандиозное? — переспросил он. — Вроде превращения Блейза в русалку на постоянной основе? Или заставить павлинов Леди Малфой петь оперные арии? Хотя последнее Люциус, возможно, оценил бы как культурное мероприятие.

Джессика фыркнула.

— Скука! — Она махнула рукой, чуть не задев спящую Пэнси. — Я про настоящее приключение! Мы же Круг! Наследники! Самые умные, самые хитрые… — Она бросила быстрый взгляд на Гермиону и Теодора. — …ну, большинство из нас. И мы сидим тут, как старики у огня, пока наши родители там… — Она кивнула в сторону освещенного террасами Мэнора, где мелькала тень Нарциссы и Лили, которая недавно пришла, но не хотела отвлекать детей от разговора, — …пьют чай и обсуждают скучные взрослые дела. Вроде инвестиций в озера. — Она скривила носик.

Блэйз лениво потягивал остатки своего розового сока.

— Предлагаешь устроить ночной заплыв до противоположного берега, Джес? — спросил он, его голос звучал насмешливо, но в глазах мелькнул интерес. — С риском встретить озёрного слизняка Малфоев? Говорят, он размером с гиппогрифа и очень любит платиновые волосы.

— Еще лучше! — Джессика вскочила, ее энергия, казалось, заставила костер вспыхнуть ярче. Она оглядела всех: сонную Пэнси, заинтересованную Гермиону, оторвавшихся от звезд Теодора и Блэйза, Драко, смотрящего на нее с привычной смесью усталости и любви, и Гарри, в глазах которого уже зажегся тот самый знакомый Кругу огонек авантюризма, обычно скрытый под маской холодного расчета. — Давайте… поедем в гости! Ко всем! По очереди!

Тишина повисла гуще дыма от костра. Даже Гермиона отложила блокнот.

— К… ко всем? — переспросил Теодор, его тихий голос прозвучал громче обычного. Он мысленно представил свой мрачный, запыленный особняк, полный теней прошлого и молчаливого отца. Гостем там был только вечный полумрак.

— Именно! — Джессика расцвела, как магнолия под утренним солнцем. Она начала расхаживать перед костром, размахивая руками. — Сначала к Блэйзу! У него же тот огромный старый замок у моря в Италии, про который он говорит, что там полно потайных ходов и привидений бабушки! Потом — к Пэнси! В ее особняке, наверное, самые шикарные балы в Лондоне… ну, или мы устроим свой! Потом — к Тео! — Она остановилась перед слегка побледневшим Теодором. — Мы же никогда не видели твою библиотеку! Говорят, там есть книги, от которых Снейп бы заплакал от зависти! А потом… потом к Гарри! Я уже соскучилась по историям дяди Сириуса про троллей!

Она посмотрела на брата.

— Драко, поддержи! Это же гениально? Как большое летнее турне Круга Наследников!

Драко вздохнул, но в его серых глазах уже не было протеста, только привычная покорность урагану по имени Джессика и… искорка любопытства.

— Гениально в плане организации хаоса, сестренка, — сказал он сухо. — Кто будет объяснять нашим родителям, что их отпрыски собираются колесить по стране, исследуя библиотеки Ноттов и привидения Забини? И, главное, кто будет отвечать, когда Гарри взорвет что-нибудь древнее и ценное в особняке Паркинсонов?

Он бросил быстрый взгляд на Гарри, и в этом взгляде не было осуждения, только вызов и скрытое ожидание того самого «безумного Гарри». Гарри ответил ему ухмылкой, той самой, что заставляла Джеймса Поттера гордиться, а Снейпа — предчувствовать головную боль.

— Объяснения — это для слабаков, Драко, — заявил он, его голос звучал легко, по-мальчишески дерзко. — А взрывы — лишь побочный эффект прогресса. Гермиона зафиксирует все разрушения для научного отчета. Главное — идея! - Он повернулся к Джессике, его глаза горели. — Замок Забини с привидениями? Я — за! Особенно если привидения знают, где Блэйз прячет самое старое вино. Библиотека Ноттов? Гермиона, готовь блокнот — вдруг найдем трактат Салазара Слизерина о том, как подшутить над Годриком! Бал у Пэнси? — Он поклонился в сторону проснувшейся и смотрящей на него с ужасом и восхищением Пэнси. — Мисс Паркинсон, я надеюсь, вы разрешите мне станцевать? Желательно что-нибудь взрывное.

Пэнси, несмотря на испачканное платье Авроры и недавний сон, выпрямилась, приняв вид королевы.

— Станцуете, Поттер. Но если взорвете хоть одну хрустальную люстру… — Она пригрозила ему пальцем, но в ее глазах светился азарт. Это была возможность показать себя хозяйкой, блеснуть в своем мире.

— А мой дом… — начал было Теодор, все еще выглядевший немного ошарашенным. — Там… пыльно. И темно. И отец…

— Темно — значит, таинственно! — перебила Джессика. — Идеально для поиска сокровищ! А пыль — это просто дополнительный элемент антуража! Мы с Гермионой принесем мощные чистящие заклинания… или Гарри что-нибудь взорвет, и пыль сама испугается и улетит!

Она была неудержима. Гермиона, наконец, закрыла свой блокнот. Ее ум, только что погруженный в химию кукольных слез, уже анализировал новые перспективы.

— Библиотека Ноттов действительно упоминается в нескольких источниках как обладающая уникальными манускриптами по артефактологии раннего средневековья, — задумчиво проговорила она. — А замок Забини… Блэйз, правда ли, что в западном крыле сохранились незащищенные рунические ловушки XV века?

В ее глазах горел чисто научный, но от этого не менее жадный огонь первооткрывателя.

Блэйз усмехнулся, его безупречная маска светского льва дала трещину, показав авантюриста.

— Ловушки, привидения, потайные ходы к винному погребу… Все к услугам Круга Наследников, — он сделал театральный жест рукой. — Главное — подписать отказ от претензий на случай, если чье-нибудь любопытство… зайдет слишком далеко.

— Тогда решено! — Джессика подпрыгнула от восторга, разбудив окончательно Пэнси. — Турне Круга! Сначала Забини! Потом Пэнси! Потом Тео! Потом… ну, потом посмотрим. Гарри, ты главный по взрывам и приключениям! Гермиона — по науке! Драко — по дипломатии с родителями… и чтобы меня не утопил! Блэйз — по гостеприимству и вину! Тео — по секретным ходам! Пэнси — по балам, и чтобы я не испортила еще чью-нибудь куклу!

Она оглядела всех, ее лицо сияло в свете костра.

— Кто со мной?

Ответом был не крик согласия, а общее чувство, витавшее в воздухе — оживление, предвкушение, смесь легкого страха и азарта. Драко протянул руку в круг света, падающего от костра. Его ладонь была открытой.

— За авантюру, — сказал он просто.

Гарри положил свою руку поверх его без колебаний. Его пальцы коснулись кожи Драко — тепло, твердость, обещание.

— За взрывы и открытия, — добавил он, его ухмылка стала шире.

Одна за другой руки легли сверху: быстрая и решительная Гермионы, изящная и чуть нерешительная Пэнси, сильная и уверенная Блэйза, долговязая и тонкая Теодора, и, наконец, маленькая, но полная неукротимой энергии рука Джессики. Их тени, сплетенные воедино, гигантскими силуэтами танцевали на стене особняка Малфоев.

— За Круг, — прошептала Джессика, и это прозвучало как самая главная клятва.

Нарцисса и Лили Поттер, пришедшая буквально несколько минут назад, чтобы забрать Гарри и Гермиону домой, наблюдая с террасы, улыбнулись своей тайной, материнской улыбкой. Люциус мелькнул в освещенном окне кабинета, задержал взгляд на круге у огня, едва заметно кивнул. Галочка в отчете о выгодных инвестициях поставлена. Над озером Малфой-мэнора висело чувство единства, юности и щемящего предвкушения.