Глава IX. Им было всё равно.
Гермиона только оставила Рона и Гарри в одном из коридоров Хогвартса, намереваясь забыться в спасительном сне. Все они были вымотаны последней битвой против Волан-де-морта и его приспешников, поэтому девушка считала, что заслужила отдых.
Однако не успела она повернуть в коридор, ведущий в полуразрушенную спальню гриффиндора, как заметила Малфоя, одиноко сидящего на одном из подоконников.
— Малфой! — сама не понимая зачем, позвала она. Слишком уж потерянным он выглядел.
Драко лениво повернулся в её сторону.
— Чего тебе, Грейнджер? — буркнул он.
— И это всё? Где привычные угрозы и колкости? — насмешливо спросила шатенка, злясь на саму себя за то, что вообще заговорила с ним.
— Прости, сегодня я не в настроении. Ну, знаешь, моя жизнь рухнула, думаю, колкости вместе с ней канули в лету. Спроси завтра, — съязвил блондин.
Внезапно Гермиона осознала, что каким бы гадким не был Малфой, его жизнь и правда перевернулась сегодня. Его родители — Пожиратели Смерти, сам он выполнял приказы Тёмного Лорда. Конечно, это не было его выбором. Но кто будет спрашивать?
Только шатенка открыла рот, чтобы что-нибудь сказать, как блондин перебил её:
— Иди, куда шла, Грейнджер. Мне не нужна твоя жалость и тем более твоё злорадство, — парень отвернулся к окну.
— Я не собираюсь тебя жалеть, Малфой, — резко сказала Гермиона. — Тем более издеваться над тобой. Я хочу помочь тебе.
Малфой фыркнул.
— Гриффиндорцы. Вам лишь бы кого-нибудь спасти, — он соизволил вновь посмотреть на девушку. — Ты ничем не можешь мне помочь, Грейнджер. Оставь меня. Не стоит якшаться с Пожирателем, это портит репутацию, — выплюнул он.
Гермиона раздосадовано покачала головой.
— Мы оба с тобой знаем, что ты не Пожиратель, — Малфой удивлённо на неё посмотрел.
— С чего ты это взяла?
— Не строй из себя клоуна. Я знаю, что ты не принял метку, точнее никто тебе её и не предлагал, — Драко не нашёл, что на это ответить. Да и какая теперь разница? — В одном ты прав. Я не могу помочь тебе. Но Гарри может. Тебе и твоей матери.
— А отец? — спросил блондин.
— Здесь и сам Мерлин не поможет, — поджав губы, ответила волшебница. Драко горько усмехнулся.
— И Драко, знаешь, никто не сможет помочь тебе, пока ты не поможешь себе сам.
— О чём ты? — нахмурился парень.
— О том, что твоя жизнь не разрушена. По крайней мере ты жив, а значит ты можешь бороться за себя, свою жизнь и жизнь своей матери.
Малфой рассмеялся.
— Строить жизнь? Что мне строить? Всё, что составляло мою личность, было навязано моим отцом. Сегодня же мне очень доходчиво объяснили, что он был не прав. И у меня ничего не осталось. Ни денег, ни былого величия Малфоев, ни личности. Я лишь провалившийся проект своего отца.
— Брось, Малфой. Даже ты не можешь быть настолько пустым, чтобы кроме убеждений Люциуса ничего не осталось, — воскликнула Гермиона.
— Но…- шатенка приложила указательный палец к тонким губам блондина и пристально посмотрела в его глаза. Вздрогнув от напряжения, возникшего между ними, она продолжила:
— Ты не пустое место. Ты не убеждения своего отца. Ты это ты. Возможно, Люциус похоронил твою личность глубоко внутри тебя, но она существует. Тебе лишь стоит найти себя. И я верю, что у тебя получиться, — Гермиона говорила уверенно, заставляя Драко верить в каждое своё слово. Посчитав, что нужную информацию она донесла до блондина, старательно игнорируя мурашки по коже, девушка посмешила уйти.
— Стой! — раздалось за её спиной. Обернувшись, Гермиона столкнулась с отчаянным взглядом серых глаз, а в следующую секунду сухие губы Драко обрушились на её. Электричество, возникшее между ними, казалось можно было пощупать рукой. Оба они, как будто сошли с ума.
Гермиону шокировал поцелуй, но она ответила на него. Ей нравилось ощущать его сильные руки на своей талии. Все мысли, подавленные усталостью и волнением, покинули голову хозяйки, отдавая ту во власть чувств.
Драко терялся в собственных раздумьях и действиях, он не понимал, почему он целовал Грейнджер и почему ему это так нравилось. Она была такой дьявольски красивой и нужной со своим твёрдым взглядом и верой в него, что поцеловать её казалось верным решением.
Потом каким-то невообразимым образом они оказались в его собственной комнате в Малфой-мэноре. И Драко подумал, что, должно быть, трансгрессировал. Но потом его отвлекли мягкие губы Гермионы, и ему стало всё равно.
Внезапная трансгрессия смутила девушку, но всё её нутро шептало не отвлекаться на это, ведь у неё есть занятие поинтересней.
Грейнджер понимала, что сходит с ума, позволяя Малфою целовать себя. Но когда он начал стягивать с себя рубашку, ей стало всё равно.
Оба были потными, грязными и раненными. Их поцелуи имели привкус крови и оттенок отчаяния. Их дикий танец тел переплетался с удовольствием и болью, когда они задевали раны друг друга. Но им было всё равно.
В итоге, конечно, Гермиона пожалела об этом, но не настолько, чтобы перестать думать о вкусе его губ.
И, конечно, Драко проснулся один, и он тоже пожалел, но не настолько, чтобы противостоять своей одержимости.