7
Её разум снова встретил его сопротивлением,но на этот раз стены были выше, защита — яростнее.Перед ним возникла дверь.
Глубокий ореховый цвет, гладкое дерево, украшенное замысловатыми узорами огня. Пламя на резьбе словно двигалось, плясало, жило своей жизнью.
Драко коснулся её пальцами.Где-то в своём сознании Грейнджер вскрикнула.
— Нет!
Драко сжал пальцы в кулак и вонзился в её разум с новой силой.Он не любил проигрывать,но эта дверь, проклятая дверь, насмехалась над ним.Он пробовал всё.
Методы, которые с лёгкостью разрывали сознания авроров, членов Ордена, даже других Пожирателей, не работали на ней.Он атаковал силой — дверь стояла.Он пытался обойти её, вкрадываясь в её мысли, как змей — дверь стояла.Он использовал чёрную магию, подпитывая заклинания собственной злостью — дверь даже не треснула.
Грейнджер не могла быть настолько сильной.
Она была измождённой, избитой, висела на волоске от смерти.Но всё же держалась.
Драко раздражённо вырвался из её разума, отшатнувшись назад.
Гермиона тяжело дышала, её тело содрогалось от напряжения. Руки сжимались в кулаки, ногти впивались в кожу запястий, но она не сдавалась.Её губы дрожали, но когда она открыла глаза, в них было не только страдание.
Там была решимость.
— Ты не узнаешь, — выдохнула она.
Драко стиснул зубы.
— Ошибаешься.
Он шагнул ближе, склонился, едва не касаясь её лица.
— Ты держишься, потому что не знаешь, что скрываешь. Но если твой разум спрятал это, значит, это важно. Значит, я это сломаю.
Он резко схватил её за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.
— Ты не выдержишь вечно.
Она смотрела на него, не отводя взгляда.
— Возможно, — прошептала она. — Но пока ты меня ломаешь, Лорд ждёт ответов.
Драко резко отпустил её, чувствуя, как внутри закипает ярость.
Она права.
Чем дольше он медлит, тем больше терпение Лорда истощается.Проклятье.Он сжал палочку так сильно, что побелели костяшки.
Завтра.Завтра он снова войдёт в её разум.Завтра он прорвёт эту дверь.Завтра он получит ответы.
Но сейчас...
Он смотрел, как Грейнджер теряет сознание.Пытка оказалась слишком жестокой даже для неё.Драко провёл рукой по лицу и раздражённо рванул к выходу.Он снова проиграл битву.Но война ещё не окончена.
Шагнув в свой кабинет, тяжёлая дверь закрылась за ним оставляя глухой щелчок. В воздухе пахло перегоревшим воском, древесным дымом из камина и чем-то неуловимо металлическим — запах крови всё ещё преследовал его, въевшись в мантию. Он провёл пальцами по вискам, словно пытаясь стереть мысли, но они, как змея Нагайна, обвивали его разум, впиваясь в сознание.
Грейнджер...
Она тряслась, когда он сказал ей, что Уизли мертвы. Плечи дёргались, как у запуганного зверька, а глаза, полные ужаса, блестели в полумраке темницы. Истерика разрывала её голос на клочья, хриплые крики звенели в ушах, оставляя на коже ощущения липкого, болезненного отголоска. Слёзы смешивались с грязью на её лице, прокладывая дорожки по впалым щекам, а губы, пересохшие и в трещинах, дрожали от сдерживаемого рыдания.
Он наблюдал за этим с мрачным удовлетворением.
Страдания других никогда не вызывали у него эмоций. Ни когда его отец в приступе ярости разбивал бокалы об стены, ни когда мать беззвучно плакала по ночам. Даже когда он стоял перед телом собственного отца, изломанным и обескровленным, его сердце билось ровно. Просто ещё один кусок мяса, что с того?
Но Грейнджер... Она страдала иначе.
Боль не просто разрывала её, она пропитывала её до костей. Это было чем-то, что Драко не понимал. Как можно настолько утонуть в эмоциях ради каких-то смертных оболочек?
Он покачал головой, отпивая огневиски. Глупая грязнокровка.
Тинки появилась с привычным хлопком, склонив голову.
— Исцели и накорми её, — бросил он, даже не глядя на эльфийку. — Она ещё понадобится.
Тинки кивнула и исчезла, а Драко, всё ещё держа бокал в руке, задумчиво уставился на книги, выстроившиеся рядами в массивных книжных шкафах.
Окклюменция.
Он закрыл глаза, и воспоминания обрушились на него, как удар хлыста.
— Концентрируйся, Драко!
Голос Беллатрисы напоминал скрежет металла по стеклу, острый, визгливый, доводящий до лихорадочного напряжения. Драко, тогда был всего лишь ребёнок, дрожал под её взглядом.
— Не пускай меня внутрь. Защити свой разум!
Он стиснул зубы, но холодное ощущение чужого присутствия скользнуло по его сознанию, будто длинные костлявые пальцы сжали его череп.
Видение.
Он играет с матерью в саду, белые розы осыпаются на траву.
— Сентиментальная дрянь! — Беллатриса ударила его по лицу, тонкие ногти оставили алые следы на щеке.
Второй урок пришёл от отца.
Люциус Малфой был не столь жесток, но куда более методичен.
— Мысли должны быть, как покои в огромном особняке, — говорил он, прогуливаясь вдоль стола, постукивая тростью. — Ты можешь впустить гостя в холл, но не в личные покои. Создавай двери. Замки. Барьеры. Твой разум — твоя крепость.
Но когда Драко не смог удержать защиту, отец просто ударил его.
— Жалкий, слабый. Никогда не позволяй никому проникнуть в твой разум. Никогда.
Третий урок был от матери.
Она никогда не применяла силу. Вместо этого её голос был тих, почти ласков.
— Драко, любовь может быть твоей слабостью, если ты её не контролируешь. Но если ты научишься направлять её правильно... она станет твоим самым опасным оружием.
Он тогда не понимал, о чём она говорила.Да и сейчас в принципе так и не понял.Дерьмовый учитель с его матери.
Драко открыл глаза.
Он стал мастером окклюменции. Это не было подарком — это была необходимость.И если Грейнджер думает, что сможет спрятаться за своими «дверьми», она глубоко заблуждается.
Он поставил бокал на стол и направился в библиотеку Малфой-Мэнора.
В его доме хранилась одна из крупнейших коллекций древних фолиантов, и если где-то и был способ разрушить защиту Грейнджер, то он скрывался среди этих страниц.
Настало время найти его.
*****
Что-то тёплое касалось её лица.
Лёгкое, осторожное прикосновение скользило по её коже, будто кто-то проверял, дышит ли она ещё. В сознании на мгновение мелькнула абсурдная мысль: всё это было сном.
Жестоким, бесконечно длинным, болезненным... но всего лишь сном.
Она хотела поверить в это.
Гермиона с трудом разлепила веки. Свет, льющийся через открытую дверь, ударил по глазам, заставив её застонать и зажмуриться. Лёгкое касание исчезло. Она услышала, как кто-то резко втянул воздух, и, немного придя в себя, разглядела рядом с кроватью маленькую фигурку.
Эльфийка.
Гермиона заморгала, разглядывая её сквозь мутную пелену. Огромные глаза существа смотрели на неё с испуганной смесью ужаса и облегчения.
— Мисс... мисс Грейнджер очнулась... — пробормотала эльфийка, словно не веря своим глазам.
Гермиона тут же поняла: её пробуждение пугает не только её саму.
Эти существа видели её состояние. Считали, что она практически мертва.
Тинки нервно переступила с ноги на ногу и вдруг начала торопливо лепетать, заламывая руки:
— Ох, простите, мисс! Тинки не хотела напугать вас! Тинки просто хотела проверить, нет ли у мисс температуры или, может, других признаков внутреннего кровоизлияния... Тинки не хотела... Тинки...
Гермиона молчала.
— Тинки принесла еды, мисс! — Эльфийка тут же метнулась к маленькому столику, где стоял поднос.
— Мистер Малфой приказал, чтобы мисс... мисс поела.
Мистер Малфой приказал.Конечно.Гермиона даже не взглянула на еду.
Тинки, всё ещё испуганная, быстро взмахнула руками, и в следующий момент тёплая волна магии мягко коснулась её кожи. Гермиона вздрогнула — это было странное, почти неощутимое прикосновение. Чары очистили её — от грязи, от крови, от липкого пота,но не от всего остального.Никогда не очистят от всего остального.
Гермиона отвернулась к стене.
— Мисс... мисс Грейнджер должна поесть... — робко произнесла Тинки.
Она не ответила.
Голод сворачивался внутри неё в плотный ком, но это больше не имело значения.Я умру от голода. Это будет лучше,тогда он точно не доберётся до моего разума.
Пусть даже эти тайны скрыты от неё самой — она не позволит им выползти наружу.
Тинки ещё немного постояла рядом, не зная, что сказать, исчезла с тихим хлопком.
И тут волна боли нахлынула.Гермиона захрипела, поджав колени к груди.Уизли.Фред и Джордж.Мёртвые.
Один разорван змеёй. Другого не стало в одно мгновение, безвозвратно, окончательно.
Эта мысль была слишком тяжёлой.Она разорвала её изнутри, как нож, вспоровший живот.Слёзы были горячими, беззвучными.Гермиона дрожала, кусая губы, пытаясь подавить всхлипы. Но вскоре её охватила судорожная истерика, и она уже не могла остановиться.
Она плакала, как никогда раньше.
И в какой-то момент боль забрала её сознание.Всё снова погрузилось в темноту.