Осколки обещаний

Посиди со мной, поговори со мной.

Спектакль окончен, гаснет свет.

И многоточий больше нет.

Драко в очередной раз поднял глаза на часы, наблюдая за мерным движением секундной стрелки. Тео опаздывал уже на сорок минут — и это злило бы гораздо сильнее, если бы Малфой не знал: друг проводит время с Пэнси. Вздохнув, он ещё раз оглядел гостиную и поднялся, натягивая пиджак. Видимо, традиционный вечер четверга за бокалом огневиски отменяется.

Он уже собирался аппарировать, когда в камине вспыхнуло зелёное пламя.

— Грейнджер... — имя сорвалось прежде, чем он успел его осознать. — Что с тобой? Кто это сделал?

Растрёпанная, с потёкшей тушью, Гермиона вышла вперёд, растерянно оглядывая комнату, будто искала что-то. Или кого-то.

Он шагнул к ней почти инстинктивно. Взгляд скользил по её лицу, запястьям, ногам. Он искал ответы. Следы сильных пальцев, грязных прикосновений без её согласия.

Она стояла, опустив руки, словно тряпичная кукла. Они застыли напротив друг друга. Драко не мог видеть её такой и не знать, что произошло.

— Прошу, Гермиона, — прошептал он почти неслышно. — Подойди ко мне.

Она с трудом разлепила опухшие, покрасневшие губы:

— Мне нужен Тео.

Гермиона отмахивалась от него, как от флоббер-червя, прицепившегося к подолу мантии. Казалось, она не понимала, почему Тео до сих пор не рядом, не ловит её. Ведь она падала. Падала.

Сердце сжалось: даже не имея альтернатив, она не хотела приближаться к нему. Но Малфой не мог не попытаться ещё раз.

— Тео здесь нет, — он старался звучать спокойно и уверенно. — Но я рядом. Расскажи, что случилось?

Гермиона перевела на него заплаканный взгляд:

— Только ты? — она закусила губу и отвела глаза.

— Только я, — тихо повторил он. — Мне уйти?

Пауза затянулась. Она молчала, потерянная в мыслях. Он отчаянно хотел остаться, быть рядом, дать ей почувствовать себя в безопасности. Но не мог делать это против её воли. Никогда бы не смог.

— Я пошла к Ричарду... — вдруг заговорила она. — Там была...

— Кто был, Гермиона? — голос его был ровным, но сердце билось, как проклятое.

— Джинни... — выдохнула она сквозь слёзы. — Она была с ним.

Он поднял руку, заглядывая ей в глаза, и ждал разрешения. Гермиона едва заметно кивнула. Он провёл рукой по её волосам — мягко, осторожно. Это был жест успокоения. Только он не знал, кому тот нужнее — ей или ему. Чтобы не дать собственным демонам, жаждущим кровавого возмездия, выбраться наружу.

— Я хотела сделать ему сюрприз. Переоделась, надела это...

Шуба соскользнула к её ногам. Он опустил взгляд. Платье — чертовски тонкое. Шёлк струился по телу, будто сотканный из похоти и искушения, подчеркивал каждую линию.

— Я хотела... Я сделала это для него.

Игнорируя напряжение в теле, он провёл пальцем по ткани — медленно, вдоль талии и выше, туда, где кружево под грудью разбивало гладь шёлка.

— Для него? — голос сорвался. — Ты это надела для него?

Демоны скрежетали зубами, желая свернуть этому ублюдку шею. Голыми руками.

— Придурок, — прошипел он. — Я сразу сказал, что он мне не нравится.

— Тебе никто не нравится, — хмыкнула она.

— Разве? — он посмотрел на неё. На искусанные губы. Веснушки, которые не скрыть даже косметикой. Изогнутые длинные ресницы. И глаза — в которых слёзы потушили его любимые золотые крапинки. — Ты ошибаешься, Гермиона.

Они стояли почти вплотную. Он не мог приблизиться. Она — не хотела отстраниться. Их запахи — жасмин, кофе и морской воздух — смешались, били в голову сильнее огневиски. Это было невыносимо. И это было правильно.

Камин снова вспыхнул. Малфой стоял к нему лицом, поэтому сразу увидел, кто вошёл.

— Убирайся, — рыкнул он. — Пошла вон отсюда.

— Нам нужно поговорить! — голос Джинни дрожал, она выглядела раздавленной.

Гермиона за секунду преодолела крохотное расстояние и прижалась к нему всем телом, сцепив руки за его спиной. Уткнулась носом в рубашку.

— Уизлетта, тебе здесь не рады, — холодно бросил он. — Уходи, пока я не сказал что-то, о чём пожалею.

— Она моя подруга! Не тебе решать, Малфой! — Джинни кричала, не сдерживая эмоций.

Он прищурился, перекатывая на языке это слово — подруга.

— Думаю, ты утратила право так себя называть.

— Я не уйду, пока не поговорю с ней! Гермиона, прости меня. Я... не знаю, что на меня нашло!

Гермиона молчала. Он положил одну руку ей на голову, другую — на талию, отгораживая от происходящего.

Терпение никогда не входило в список его достоинств.

— Убирайся, — прорычал он. — Пока я не сделал тебе больно.

Он блефовал. Но она не могла этого знать.

— Хорошо, я ухожу, — по её щекам текли слёзы. — Но, пожалуйста... Гермиона, напиши мне, когда сможешь поговорить. Прошу.

Ответа не было. Джинни постояла ещё немного, потом развернулась, зачерпнула летучий порох и исчезла в зелёном пламени.

Тишина накрыла комнату, заползая под кожу. Он чувствовал тепло её рук сквозь рубашку. Слышал, как бьётся её сердце.

И не было больше места в этом мире, где он хотел бы оказаться.

— Малфой... — прошептала она, — ты пахнешь морем.

Он не знал, что на это ответить.

— Когда я была в коме, ощущала этот аромат. Я помню... — она подняла подбородок и заглянула ему в глаза. — Ты был со мной тогда, да? В больнице. Всё это время?

Он кивнул. Не отводя взгляда.

— Малфой, — она сделала глубокий вдох. — Ты можешь остаться?

Он не понимал, о чём именно она просит, но если бы она сказала дать ей всё. Он бы дал ей всё.

— Мне нужно море.

***

Гермиона лежала на боку, укутанная в одеяло, подложив под щёку ладонь. Она наблюдала, как Малфой снял туфли, пиджак, ослабил галстук и устроился на покрывале с другой стороны кровати, уставившись в потолок.

Пэнси сегодня вечером закатила бы скандал и расцарапала «этой сучке» лицо. Тео уточнял бы каждые пять минут, не нужно ли ей чего. Их реакция добавила бы излишней драматичности. А он — просто молчал. И ей это нравилось.

Она вдохнула. Жасмин. Один и тот же аккорд в двух разных историях. У неё — с кофейной горчинкой. У него — с солёной морской свежестью. Она не знала, что за парфюм он использует, но если бы кто-то захотел поместить во флакон ощущение «спокойствия» — это был бы он.

Она разглядывала его профиль. Размышляя, это он изменился со школы, или она просто раньше не считала нужным всматриваться? Чётко очерченные скулы, широкая челюсть, тёмные брови, резко контрастирующие со светлыми волосами, прямой нос. Он был красив, глупо отрицать.

— Почему ты был со мной в больнице? И как? Ко мне ведь никого не пускали.

Он повернул голову, задержал взгляд. Плавное движение тела — и теперь они лежали лицом друг к другу.

— Можно я не буду отвечать? — голос был глухой. Он выглядел уставшим. Не меньше, чем она сама.

Она кивнула. Не настаивала.

— Почему ты выбрал для меня именно жасмин? Эти цветы не так-то просто достать.

— Почему ты никогда не навещаешь родителей? — ответил он вопросом на вопрос.

— Что? — Сердце сбилось с ритма. — Откуда ты...?

Он нахмурился:

— Прости. Не знал, что эта тема под запретом. Я увидел фотографию на полке. Ты очень похожа на свою мать. Но Тео никогда не говорил, что ты с ними общаешься.

Казалось, он действительно не хотел причинить боль.

— Можно я тоже не буду отвечать?

Он усмехнулся.

— Давай просто... помолчим?

Она устроилась поудобнее, подбирая одеяло повыше. Смотрела ему в глаза, стараясь разгадать цвет. Серые? Голубые? Света прикроватной лампы не хватало. В полумраке зрачки казались прорезями в грозовом небе.

— Я расскажу, — прошептала она. — Если ты хочешь знать.

— Я хочу всё, что ты готова мне дать, — ответил он сразу, не задумываясь.

И она рассказала.

Про то, как стёрла память Джин и Венделлу Грейнджер и дала им новые имена, отправив подальше. Как пыталась всё вернуть. И как не вышло. Про медленное принятие, которое не стало легче от осознания: остаться сиротой оказалось сложнее, чем сражаться на войне.

Когда её голос сбился, а ресницы задрожали — он поднял руку. Провёл большим пальцем по щеке, собирая слёзы. Медленно. Дотронулся до скулы, вниз по линии челюсти, к изгибу шеи. Вдоль ключицы, оттягивая тонкую ткань пижамы, и вверх, по дуге к мочке уха.

Они лежали в одной постели, лицом к лицу. Малфой вёл пальцем по её коже с той сосредоточенностью, от которой у Гермионы перехватывало дыхание. Сердце гулко стучало где-то в горле. Их разделяло меньше пространства, чем нужно, чтобы сохранить равнодушие, и слишком много, чтобы прикоснуться по-настоящему. Она не отворачивалась. Он не торопился. Всё вокруг будто растворилось. И Гермиона могла бы поклясться — это было самое интимное, что случалось с ней рядом с мужчиной. А они даже не сняли одежду.

— Ты останешься? — спросила она почти шёпотом, сжимая пальцы в кулаке под одеялом.

— Пока не уснёшь.

Она хотела продлить этот момент, но веки наливались свинцом. Гермиона подумала, что это ненормально — засыпать с бывшим врагом в одной комнате. Но страха не было. Ни капли. Может, он всегда был рядом — пятном на периферии сознания. А теперь ей хотелось научиться его замечать.

Она уснула, вдыхая запах моря.

А утром его уже не было.

***

Драко лежал рядом с ней, не сомкнув глаз, пока предрассветные лучи не проникли в комнату. Ему не хотелось упустить ни секунды её ровного, доверчивого дыхания. Но его ждало важное дело.

Он прислонился к столу в учебной аудитории и скрестил руки. Шли каникулы, но преподаватели продолжали приходить в Академию — проверяли работы, вели консультации для отстающих.

Без пятнадцати девять в кабинет лениво вошёл Ричард Келли. Увидев своего «гостя», он даже не притормозил — привычно положил журнал на стол, повесил куртку на спинку стула.

Драко молча следил за каждым его движением.

Келли подошёл почти вплотную.

— Что тебе нужно, Малфой? — усмехнулся он. — Всё-таки слухи оказались правдой. Ты неравнодушен к Грейнджер. Трогательно.

Драко не ответил. Демоны внутри затаились, выжидая.

— Но давай будем честны, — продолжил Келли. — Даже если бы меня не было — она бы всё равно не выбрала тебя.

Малфой знал, что его провоцируют. И не собирался поддаваться. Он пришёл, чтобы обезопасить Гермиону. Не больше, но и не меньше.

Келли не отступал.

— А она? Наивная дурочка, которая верит, будто ты к ней равнодушен. Кто-то ещё называет её умной ведьмой?

Он продолжал улыбаться. Даже тогда, когда Драко рывком притянул его за плечо и другой рукой сжал горло.

Развернул и повалил на стол, прижимая со всей силы.

— Слушай. Меня. Внимательно.

Келли задыхался. Его пальцы цеплялись за запястья Малфоя, тщетно пытаясь ослабить хватку. Тот лишь наклонился, вглядываясь в страх, который медленно расползался по его лицу.

— Ты привязался к Грейнджер. Таскался за ней столько времени. И я молчал. Она имеет право решать, с кем проводить своё время.

Он надавил сильнее. Под ладонью дёрнулась связка.

— Но ты причинил ей боль. А я не люблю, когда ей больно.

Он подался ещё ближе, почти касаясь губами чужого уха:

— Если я ещё раз увижу тебя рядом с ней — я разделаюсь с тобой. Даже не сомневайся.

Он отпустил горло и, схватив Келли за пиджак, рывком поднял на ноги:

— Что, уже не такой храбрый, профессор?

Тот закашлялся, впуская воздух в лёгкие.

Малфой убрал невидимую пылинку с его плеча, похлопал по нему, как ни в чём не бывало.

— Хорошего дня.

Он вышел, не оглянувшись. Шаги глухо отдавались в пустом коридоре. Демоны внутри ликовали, получив свою порцию жестокости. Он знал, что лучше держать их на привязи. Но сегодня отказывался сожалеть о случившемся.

***

Гермиона сидела в лаборатории, водя глазами по неаккуратным, написанным впопыхах строчкам. Несмотря на вчерашнее, она не чувствовала себя уязвлённой или униженной. Даже при мысли о встрече с Ричардом не находила в себе ни капли стыда.

В конце концов, стыдиться должен он.

Но письмо от Джинни всё же выбило её из равновесия. Гермиона вырвала лист из блокнота, взяла любимую чёрную ручку и начала писать:

Дорогая Джинни,

Если ты думаешь, что можешь прислать мне письмо с извинениями, и всё забудется — ты ошибаешься.

В моей жизни дружба значит больше, чем ты, видимо, способна понять. У меня нет семьи, ты это знаешь.

Ты сожгла в адском пламени годы доверия, поддержки и близости. И ради чего? Ради мужика? Серьёзно?

Если тебе нужно моё благословение — считай, что оно у тебя есть. Но моё расположение ты потеряла.

Постарайся быть счастлива в своём выборе.

Г.Г.

Она сложила лист — отправит перед встречей с Пэнси. Сегодня им снова предстояло выбирать мебель в её новую квартиру. Гермиона, даже если бы захотела, не могла позволить себе тратить всё время на обдумывание хаоса, в который втянули её Джинни и Ричард.

Но тот факт, что Молли и Артур прислали записку с извинениями за поступок дочери теплом превосходства согревал ей душу.

Пусть Джинни пишет, пусть надеется. Гермиона не знала, сможет ли её простить. Но она уже однажды стёрла себя из жизни тех, кого любила. И выжила.

Второй раз будет проще.

***

— Даёшь разрешение на использование чар или нет? — Драко резко закрыл за собой дверь в кабинет. — Я у тебя четвёртый раз, и каждый — впустую!

Уизли устало потёр покрасневшие глаза: — Сам понимаешь, сезон праздников. Я на подмене у дежурных групп, людей не хватает.

— Мне насрать, Уизли. Разрешение на заклинание для Грейнджер нужно сейчас. Если детям снова придут письма, мы должны быть готовы. Хотя я сомневаюсь, что после случившегося у неё останутся силы заниматься этим.

Уизли усмехнулся: — Ты точно говоришь о Гермионе?

Драко зло прищурился: — Твоя долбаная сестра спит с её парнем. Конечно, я о Гермионе!

— Остынь, Малфой. Джинни поступила отвратительно и подло, но всё же она моя сестра.

Уизли встал, накинул мантию: — Пошли, мне нужно взять кофе, чтобы продержаться ещё несколько часов. По дороге расскажу тебе кое-что важное.

— Я что, похож на твою шавку? Сопровождать тебя?

— Ты хочешь узнать о ней больше или нет?

Драко сжал челюсть, но кивнул: — Ладно, пошли. Только сразу выкладывай, пока кто-нибудь не решил, что я с тобой прогуливаюсь добровольно .

Коридоры Министерства гудели привычной суетой. Служебные записки носились между отделами, а чиновники, не поднимая глаз, прорывались сквозь толпу. Уизли молчал, пока они не свернули к лифтам.

— Тебе кажется, что Гермиона убита случившимся?

— Салазар тебя дери! Конечно. Она едва стояла на ногах.

Уизли хмыкнул: — Рассказать историю?

— Давай уже, хватит испытывать моё терпение!

Лифт щёлкнул. Они вошли, Драко нажал кнопку «Атриум».

— Помнишь, на четвёртом курсе Гермиону донимала Рита Скиттер?

— Да. Писала всякий бред — и про Крама, и про Поттера.

— А видел ли ты с тех пор хоть одну статью, где она написала про Гермиону что-то личное?

— Не припомню такого.

Лифт звякнул, оповещая о прибытии на нужный этаж.

Они шли в сторону выхода из Министерства, а Уизли продолжил: — Гермиону так сильно раздражало это внимание, что она начала сама следить за Скиттер и выяснила, что журналистка не так проста. Она использует свою незарегистрированную анимагическую форму — жука, чтобы добывать информацию для статей.

Малфой нахмурился — даже его семье со всем былым влиянием не был известен этот факт:

— Так, и?

— Гермиона поймала её. Посадила в банку и носила с собой. Неделями.

— Она носила её с собой?! — Драко оступился, поражённый.

— Ага. Считала, что Рита заслужила.

Они вышли на улицу. Холод хлестнул в лицо. Драко поднял воротник пальто.

— Куда мы вообще идём?

— Вон в ту кофейню, — Уизли махнул рукой, указывая направление. — Кстати, лучшая в этом районе.

Колокольчик зазвенел, когда они вошли внутрь.

— И что ты этим хочешь сказать?

Уизли развернулся и посмотрел ему прямо в глаза: — Гермиона Грейнджер замечательная. Не трать на меня свой злобный взгляд убийцы — у меня гораздо больше прав так думать и так говорить.

Очередь продвигалась медленно.

— Но она не созданный тобой идеал, Малфой. Ты пришёл и сказал мне, что она откажется от вашего дела, потому что убита горем из-за предательства парня и лучшей подруги. Но я видел Джинни вчера. Она была жива и здорова.

Малфой нахмурился: — А ты чего ожидал?

— Гермиона закрыла Скиттер в банке из-за глупых статеек, задевающих её гордость. Если бы она и правда была уничтожена поступком этих двоих, как думаешь, что бы она с ними сделала?

Малфой усмехнулся: — Уизли, мне на секунду показалось, что ты умный. Она была подростком. Ты не можешь всерьёз сравнивать эти ситуации.

— Сделаю вид, что не слышал твоего оскорбления. Что тебе взять?

— Взять мне? — Его позабавило это предложение. — Говори, что будешь. Я плачу.

— Конечно же, Малфой. Твоё безразмерное эго не выдержит, если я заплачу за кофе. Мне — большой американо.

Малфой повернулся к девушке за стойкой: — Добрый день. Нам, пожалуйста, два больших американо с собой. Сдачи не нужно.

— Благодарю, сэр. Ожидайте кофе в зоне выдачи справа.

Они прошли в указанное место.

— Ты с ума сошёл, Малфой? На эти деньги можно было взять пять американо!

— И? Тебе взять пять?

Уизли закатил глаза: — Богачи...

— Так ты притащил меня сюда, чтобы сказать, что Гермиона не расстроена?

— Я говорю лишь то, что ты слеп. Она не забросит дело и, наверняка, прямо сейчас работает над ним в своей лаборатории. Гермиона гораздо сильнее, чем ты думаешь, а конкретно эта ситуация не оставит даже царапины на её сердце.

— Может, просто ты недостаточно внимателен к ней и склонен преувеличивать её силы? Не это ли причина вашего расставания?

Уизли рассмеялся: — Удачи тебе, Малфой. Может, вы с ней подходите друг другу гораздо больше, чем я думал. Но мой совет — открой глаза. Она заслуживает того, чтобы ты её видел.

— Уизли, почему ты отпустил её?

Бариста протянул им бумажные стаканчики: — Два американо.

— Благодарю, — Драко взял кофе и передал один Уизли.

— Спасибо, Малфой. Интересный вопрос ты задал. Но не тому человеку. Это Гермиона решила меня отпустить. А у меня просто не осталось сил грести против течения.

— Мне казалось, что всё было совсем не так, — Малфой задумался о том, что вообще знал об их расставании.

— Знаешь, что Гермиона ответила, когда я спросил, зачем ей жук в банке?

— Что? — Раздражённо спросил Малфой.

Они вышли на улицу.

— «Всё не то, чем кажется».

Драко кивнул, погружаясь в собственные мысли. Он никак не мог взять в толк, что стоит за словами Уизли. Он словно пытался очернить Гермиону в его глазах. Но зачем?

— Считай, что разрешение у тебя, — бросил Уизли. — Родители магглорождённых предупреждены. Если случится что-то подозрительное — сообщат. До встречи, Малфой.

Он остался на тротуаре один, вцепившись в горячий стакан. Ветер трепал полы пальто. Его передёрнуло — но не от сквозняка, носившегося в проулке между зданиями.

— Блядские Уизли, — прошипел он сквозь зубы.

***

Гермиона вернулась уставшей, но довольной. Квартира совсем скоро будет готова, и она наконец сможет туда переехать. Эта мысль воодушевляла. Она осмотрела гостиную поместья. Это место казалось ей тёплым и родным — но внутри уже копилось нетерпение: пора двигаться дальше.

— Кудряшка? Я ждал тебя. — Из коридора показался Тео. — Как ты?

Гермиона подошла ближе и улыбнулась. Взяла Тео за руку и повела к дивану.

— Падай! Сейчас расскажу, какую кровать Пэнси чуть не заставила меня купить. Это же кошмар!

Нотт заметно расслабился, почувствовав, что Гермиона больше не злится. Он уселся, подогнув ногу, развернулся к ней. Она отзеркалила его позу. Они взглянули друг другу в глаза — и рассмеялись.

Это были они. Привычные. Понятные. Говорящие обо всём и ни о чём.

— Ну? — Тео поднял бровь. — Что за кровать?

— Кудряшка, это ужас! Ярко розовая. Полукруглая. В форме ракушки! Я ей сказала, что у меня в квартире не бордель, а она ответила, что очень зря. И добавила, что я просто скучная зубрилка, не более того.

— Она назвала тебя скучной зубрилкой? Вообще-то это моё прозвище! Как она могла?

Он театрально схватился за сердце и с громким стоном рухнул на подушки. Гермиона прыснула со смеху и легонько пихнула его в бок.

— Прекрати, ты сводишь меня с ума.

— Кудряшка, — вдруг сказал он, уже другим тоном. — Ты ведь знаешь, что я не хочу, чтобы ты уезжала?

Гермионе улыбнулась: — Я переезжаю не из-за ссоры между нами. А потому что так надо. Мне пора пожить одной. Понять, кто я — сама по себе. Давно нужно было это сделать, но всегда находилось что-то важнее. Кто-то важнее. Понимаешь?

Тео вздохнул:

— Думаю, да. Пэнси что-то говорила тебе... о нас?

Гермиона покачала головой: — Мы до этой темы так и не добрались.

— Вчера, когда меня не было дома, мы с ней встретились. Чтобы обсудить... всё. И мы поставили точку. По-настоящему.

Гермиона замерла. Мысль, что она не заметила подавленное состояние подруги, болезненно пульсировала в висках.

— Кудряшка, не переживай. Она в порядке.

— А ты? — она приблизилась, заглянула ему в глаза и убрала прядь, упавшую на его лицо.

— И я в порядке.

Он произнёс это тихо, чуть сжав её ладонь в своей.

— Прости, Кудряшка, но я думаю, это к лучшему, — мягко сказала она. — Что я могу для тебя сделать?

Тео вздохнул, скосил на неё глаза и хитро приподнял уголок губ:

— Не уезжать?

Гермиона ударила его подушкой, которая так удачно валялась под рукой.

— Ах ты манипулятор! Выбери что-то другое!

— Фисташковое мороженое и шахматы? — мгновенно парировал он, уклоняясь от очередного удара.

— Просто скажи, что хочешь меня унизить, как всегда, — фыркнула она, вскидывая подбородок с показной обидой.

— Кто виноват, что ты так плоха в этом деле? — Тео ухмыльнулся, откинувшись на спинку дивана.

— Пошла за мороженым, — она встала и направилась к кухне. — Тебе, как всегда, самую большую миску?

— Тебе не нужен мой ответ, — Тео лениво потянулся и одарил её своей самой очаровательной улыбкой.

Звук трансгрессии распорол их уютный кокон. Малфой стоял посреди комнаты — в промокшем плаще, с растрёпанными ветром волосами.

— Грейнджер. Пришло первое письмо. Собирайся. Мы идём в лабораторию.