Глава 1
Гермиона Грейнджер стояла в зале Визенгамота, сжав кулаки до белых костяшек. Воздух здесь был тяжёлым, холодным, пахнущим безысходностью.
Всё решалось сейчас.
Кровь стучала в висках. Сердце гулко билось в груди, отбивая мучительный ритм ожидания.
Она скользнула взглядом по залу и замерла.
Пэнси Паркинсон сидела в первом ряду, крепко прижимая к груди крошечного мальчика. Светловолосого, с серыми глазами.
Скорпиуса.
Её сына.
Главный судья постучал палочкой по столу.
— Заседание продолжается.
Гермиона подняла подбородок.
Было два варианта.
Либо она выйдет отсюда с сыном на руках.
Либо Малфои отберут его у неё.
И учитывая, кто был её противником, какой вес имела эта семья, как глубоко в магическом обществе всё ещё сидела прогнившая чистокровная система, несмотря на чёртову войну, которой она посвятила юность, — она знала, что исход почти предрешён.
Но она не была бы Гермионой Грейнджер, если бы отдала своего ребёнка без боя.
***
Два года назад.
19 сентября 2007.
— Гермиона Джин Грейнджер, ты выйдешь за меня?
Рон стоял на одном колене, держа в руках бархатную коробочку.
Со всех сторон на неё смотрели близкие, друзья. Ждали.
Гермиона удивилась, когда он предложил отметить её двадцать восьмой день рождения шумной вечеринкой. Обычно в этот день она уезжала — выбирала новый город, новую улицу, новое кафе, новые книги. Иногда Рон отправлялся с ней, иногда — нет.
Но в этот раз он сказал, что Молли и Артур обижаются — им больно оставаться в стороне.
После войны, после утраты родителей, которым она так и не смогла вернуть память, они стали её семьёй. Их забота, их любовь согревали её разбитое сердце.
Гермиона не могла сказать "нет".
И вот теперь Рон на одном колене. Почти десять лет отношений. Десять лет, за которые она перегорела.
Воздух сгустился, стал липким, давящим.
Тишина звенела в ушах, давила, поторапливала принять решение.
Она поймала взгляд Джинни. Подруга едва заметно качнула головой. Нет. Отвечай нет.
И этот крошечный жест придал сил.
Когда человек, которого ты любишь столько лет, встаёт на одно колено и предлагает «долго и счастливо», ты должна согласиться. Но она не была больше той школьницей, что говорила "да", потому что так нужно.
Она не могла.
— Нет.
Мгновенье и тишина лопнула, будто стекло, осыпая осколками всех вокруг.
Молли ахнула, послышался гул перешёптываний.
Рон не шевельнулся. Смотрел. Осознавал.
— Гермиона, дорогая... — Молли шагнула ближе, заглянула в её глаза, ища хоть какое-то объяснение.
— Прости, — голос дрогнул, но она не отвела взгляд. — Я не могу.
Рон вдохнул резко, как будто его ударили в живот, вскочил, схватил её за запястье — и аппарировал.
Гостинная их дома.
Он отпустил её, будто обжёгся.
— Какого чёрта, Миона?
В голосе не было слёз. Только злость.
Гермиона выпрямила спину.
Она знала, что ей придётся за всё ответить.
***
— Что значит, ты не хочешь выходить за меня замуж? — Рон метался по гостиной, раз за разом запуская пальцы в волосы. В глазах — обречённость и злость, как будто он осознавал, что всё уже решено, но продолжал бороться.
Гермионе было больно это видеть. Но выбора не было.
— Рон... Я не думала, что ты когда-нибудь сделаешь мне предложение. Честно, я перестала ждать этого лет пять назад.
Он резко обернулся, не веря в её слова.
— Ты что, уже тогда для себя всё решила? Даже не сказала мне?
— Мне казалось, тебя всё устраивает!
— Так что, Миона? — он остановился, упёршись в неё взглядом, требуя ответов.
Она глубоко вдохнула.
— Я решила, что ты просто не хочешь этого. Брака, детей. Думала, мы оба этого не хотим.
— Но я хочу сейчас!
— А я нет, Рон!
Она шагнула ближе, заставляя его замереть.
— Подумай сам. Мы живём разными жизнями. Ты вечно на расследованиях, я в Академии — преподаю, пишу, патентую новые заклинания. Иногда встречаемся дома, занимаемся сексом, засыпаем на разных сторонах кровати, завтракаем овсянкой. А потом снова уходим в работу.
Он молчал.
Она взяла его руки в свои, чтобы он не мог отвернуться.
— Ты ведь сделал мне предложение не для того, чтобы так продолжалось всю жизнь?
Рон сглотнул.
— Нет, наверное, нет...
— Тогда зачем? Родители давили?
— Нет. Ты же знаешь, мама уже смирилась... Я просто... — он провёл рукой по лицу. — Я думал, что свадьба и дети помогут нам стать ближе.
Молчание накрыло их, натянутое, неудобное.
— Почему ты не ушла от меня?
Она горько усмехнулась.
— А ты почему?
Он отвёл взгляд.
— Наверное, ты права. Я почти всегда на работе. У Гарри семья, я старался брать больше обязанностей, чтобы он мог уходить пораньше. И если честно... у меня не оставалось сил на отношения.
Она кивнула.
— Но с тобой было... удобно, — выдохнул он.
Как же знакомо.
— Ты не обижаешься? — Рон сжал кулаки, будто готовясь к взрыву.
Она посмотрела на него и покачала головой.
— Нет. Спасибо, что сказал честно.
— И что теперь?
— Не знаю. А ты?
— Я могу уйти к родителям, а ты оставайся здесь.
— Ты готов к их расспросам?
Он поморщился.
— Не особо.
— Тогда уйду я.
— Но куда ты пойдёшь?
Она ничего не ответила. Просто прошла в спальню, призвала дорожную сумку и начала складывать вещи.
Рон проследовал за ней, привалился к косяку.
— К этому придурку, да?
— Рон, может, хватит? — она даже не подняла глаз. — Мы дружим с ним столько лет.
— Ну да, конечно.
— Да, к нему.
Он тяжело выдохнул.
— Может, встретимся на выходных? Решим, что делать с домом.
— Хорошо.
Она застегнула замок сумки, направилась к камину.
И перед тем, как бросить в огонь порошок летучего пороха, остановилась рядом с ним.
Приподнялась на носках и легко поцеловала.
В последний раз.
На губах солёный привкус.
Она не поняла, кто из них двоих плачет.
***
Было только одно место в этом мире, где её безоговорочно примут в любое время. И в любом состоянии.
— Малютка Грейнджер пожаловала.
— Вообще-то мне сегодня исполнилось двадцать восемь, и ты там был, придурок.
Тео встал с кресла и подошёл, крепко сжимая её в медвежьих объятиях.
— Что случилось, Кудряшка? — прошептал он в волосы. — Ты плачешь?
Он отстранился, внимательно вгляделся в её лицо, аккуратно провёл большим пальцем по щеке, стирая следы слёз.
— Ну что ты, Кудряшка... — Он забрал сумку из её руки, поставил на пол, и снова притянул её к груди.
Гермиона впервые за этот вечер выдохнула по-настоящему. Расслабилась в его руках. И разрыдалась.
Никогда бы маленькая Гермиона Грейнджер не поверила, что будет искать утешения в доме Теодора Нотта. Но так уж вышло.
Гарри и Джинни оставались её близкими людьми, но их жизнь теперь крутилась вокруг маленьких Джеймса и Лили. Общение изменилось. Не стало хуже, просто стало другим.
Тео оказался единственным, кто всегда был рядом.
После войны они оба вернулись в Хогвартс доучиваться. Тео за всё время учёбы никогда не участвовал в травле, но и не заступался за неё. В последний год они оба часто задерживались в библиотеке до поздней ночи, невольно переглядывались, неловко улыбаясь друг другу. Но не более.
Поэтому, увидев среди студентов Магической академии Великобритании кудрявую макушку Теодора, Гермиона удивилась.
Среди сотен новых лиц проще было сделать вид, что они друг другу кто-то, чем вылезать из приятной интровертной ракушки. Они сели вместе на первой лекции. А после не расставались, кажется, вообще.
Общие обеды, бесконечные часы в библиотеке, бессонные ночи в поместье Ноттов за книгами, чашками кофе и аргументами.
После окончания Академии они вместе пришли в науку. Тео специализировался на снятии чар, Гермиона — на создании новых заклинаний. Делили одну лабораторию на двоих, преподавая в университете.
Рон поначалу ревновал. Бесился.
Но со временем успокоился. Он видел, что Тео стал для Гермионы братом. Тем, кем Гарри, несмотря на всю привязанность, никогда до конца не смог стать — он всегда ставил кого-то другого в приоритет.
А Тео... Тео был готов достать из груди собственное сердце и отдать ей.
И Гермиона сделала бы для него то же самое.
Теперь, разваливаясь в его руках, Гермиона была благодарна всем звёздам, богам или судьбе за этого человека.
Она знала: если будет падать, он удержит.
И он держал.
***
— Гермиона, дорогая! Пора вставать.
Она разлепила опухшие после вчерашних слёз глаза и увидела, как Тео вплывает в комнату, левитируя поднос с круассаном и кофе.
— Засоня, нам на работу через полчаса.
Гермиона резко вскочила, глядя на часы.
— Мерлина ради, Тео! Почему ты меня раньше не разбудил?!
— Ты была измотана, решил дать тебе поспать.
— Но ты же знаешь, чтобы привести мои волосы в порядок, нужна уйма времени!
Она схватила палочку и помчалась в ванную. На душ времени не оставалось — очищающие заклинания справились за секунду, но чистить зубы и умыть лицо холодной водой было необходимо.
Из комнаты донёсся голос Тео:
— Я займусь твоими волосами, пока ты будешь жевать свой круассан. Не нервничай, Кудряшка, всё успеем.
Гермиона простонала, закатив глаза.
Вернувшись в комнату, уселась перед туалетным столиком и вцепилась в кружку горячего кофе с молочной пенкой.
— Давай, твори свою магию.
Обычное заклинание выпрямления с её волосами работало так себе. Каждое утро нужно было сначала расчесать всю гриву вручную, а уже потом с помощью магии выпрямить, чтобы снова завить в аккуратные волны. Конечно, она могла бы создать для этого отдельное заклинание... но руки так и не дошли.
Тео сел позади неё, взял специальную расчёску для кудрей и начал аккуратно распутывать свалявшиеся за ночь пряди.
Гермиона откусила ещё тёплый круассан и зажмурилась от удовольствия.
— Ты сам-то поел? — она взглянула на него в отражении. Тео работал сосредоточенно, аккуратно, словно боялся причинить ей боль.
— Да, я встал вовремя. В отличие от некоторых.
— Так, может, тебе медаль за это вручить?
— Не ёрничай, Кудряшка.
— А ты не насмехайся, Кудряшка.
Она фыркнула, и крошки фонтаном вылетели изо рта.
Тео залился смехом.
Она ни с кем не была такой беззаботной, как с ним. Его не нужно было наставлять, подталкивать, брать за него ответственность. Они оба были успешными преподавателями, серьёзными и надёжными.
Но пока рабочий день не начался, у них оставалось немного времени, чтобы просто подурачиться.
И забыть, что они давно выросли.
***
Она уже провела две пары.
Начало и конец семестра — самые сложные периоды. Первые три недели студенты задают сотни вопросов: как будет проходить учёба, что нужно знать и уметь для экзамена, какие источники использовать. На само изучение предмета времени почти не остаётся.
Гермиона преподавала несколько дисциплин: теоретическую магию, практическую магию и историю создания чар. И ей это нравилось, но по-настоящему приносило удовольствие время после обеда, когда она уходила в лабораторию и работала над созданием новых заклинаний.
До сих пор не всегда верилось, что она способна придумать и выпустить в массовое пользование новое заклинание.
Когда после Хогвартса пришло время решать, чем заниматься, она поняла, что Министерство — не её путь. Ей предлагали хорошие должности, но мысль о рутине и бумажной работе вызывала отторжение.
Гарри и Рон пошли в авроры.
Она выбрала знания. Единственное, что всегда было понятно, стабильно, логично.
Рассматривая специализации, решила, что на кафедре практической магии ей будет интереснее всего. И не ошиблась.
Её работа была важной. Иногда к ней обращалось Министерство или авроры, когда требовалось разработать новые заклинания. Такие запросы были приоритетными.
Большинство оставшихся в бегах Пожирателей Смерти поймали благодаря её изобретению — усовершенствованным отслеживающим чарам. Они работали, если у авроров был любой предмет, принадлежащий разыскиваемому магу.
Разумеется, в массовое пользование такие чары не пошли — слишком опасно. Они были запрещены для применения гражданскими и жёстко контролировались.
Но когда Люциуса Малфоя нашли в Испании и отправили в Азкабан, Гарри лично вручил Гермионе награду.
Кроме Министерства, к ней часто приходили предприниматели, заказывая заклинания для бизнеса.
Например, улучшенные чары консервации продуктов для заведений питания, автоматизированные защитные заклинания для винодельческих погребов, инновационные заклинания для укрепления тканей, создающие эффект брони.
Каждое заклинание патентовалось на её имя. Если кто-то хотел использовать его в крупных масштабах — она получала проценты от дохода.
За четыре года работы Гермиона стала вполне обеспеченной ведьмой.
Она как раз обдумывала новый заказ от аврората, когда в лабораторию впорхнула Пэнси.
— Я знала, что тебя придётся забирать отсюда силой. — Паркинсон сбросила на соседний столик чёрное пальто и сняла солнцезащитные очки. Берет был небрежно сдвинут набок, а короткое платье и лодочки делали её похожей на модель с обложки, а не на дизайнера, руководящего мировым брендом.
Гермиона даже расстроилась, что рабочее время закончилось так быстро.
— Я в Лондоне на пару дней, потом уезжаю презентовать коллекцию в Милан, — продолжала Пэнси, прокручивая в пальцах тонкую цепочку браслета. — Вчера даже не успела с тобой поговорить, когда этот рыжий выдернул тебя с вечеринки!
— Может, ты начнёшь называть его по имени? — Гермиона закрыла лабораторный журнал, начала складывать вещи в сумку.
— Зачем? Вы же расстались.
— Да, Пэнс. Но он по-прежнему важный человек в моей жизни.
Паркинсон фыркнула и шагнула ближе, обняв её крепко, но осторожно.
— Мне не жаль, что ты ушла от него. Так лучше. — Она чуть отстранилась, заглянула в лицо. — Но мне жаль, что тебе больно.
Гермиона с благодарностью сжала её ладонь.
— Где твоя Тень сегодня?
— Он твой бывший вообще-то.
Когда Пэнси встречалась с Тео, она долго держалась настороженно по отношению к Гермионе, но со временем поняла: общения не избежать.
Теперь они втроём были почти семьёй.
Шутки о том, что в её отношениях с Тео был третий лишний и что Паркинсон получила два чересчур кудрявых человека по цене одного, не исчезли даже после расставания.
— Ага, конечно, Грейнджер. Как будто он любил меня так же сильно, как тебя.
Гермиона закатила глаза.
Пэнси шутила, конечно. Все знали, что Нотт и Паркинсон были без ума друг от друга.
Просто бизнес подруги набирал обороты и не оставлял шанса на отношения. И они оба понимали: лучше расстаться сейчас, чем однажды начать ненавидеть друг друга и обвинять в недостатке внимания.
Тем не менее, каждый раз, когда она бывала в Лондоне... они проводили ночи вместе.
— Куда идём ужинать?
— Я забронировала столик в том суши-баре на углу.
— Серьёзно, Пэнс? Это же безумно дорого.
— Ну и что? Мы богаты, разве нет?
— Говори за себя. Я просто хорошо обеспечена.
Гермиона натянула пальто, взяла Пэнси под руку, увлекая её к выходу.
И в дверях столкнулась с кем-то высоким.
Мускулистым.
Очень красивым.
И чертовски вкусно пахнущим.
А ещё полным кретином.
Не надо поднимать взгляд или ходить к Трелони, чтобы понять, что перед ней Драко Люциус Малфой.
Сын человека, который благодаря ей гнил в Азкабане.
— Здравствуйте, дамы. — Он ухмыльнулся, отступая, пропуская их в коридор. — Тео сказал, что мы ужинаем все вместе.
— Что? — Гермиона и Пэнси переглянулись, одинаково нахмурившись.
Они ничего подобного не планировали. Это должен был быть девчачий вечер.
— Он уже ждёт нас в ресторане, а меня попросил зайти за вами, чтобы вы не заблудились.
Гермиона цокнула языком.
Ничего не могла с собой поделать.
В их с Тео дружбе был только один минус.
Годами он пытался заставить её подружиться с Драко.
Тео, Пэнси и Малфой были друзьями. И Нотт мечтал, чтобы их компания была полной — чтобы они дружили вчетвером.
Но сколько бы Гермиона ни просила оставить эти попытки, он продолжал.
Хоть и знал: ненависть между ней и Малфоем не прошла.
А Гермиона знала, что и не пройдёт.
— Я очень голодна, Драко, пошли уже. — Пэнси подхватила его под руку, увлекая за собой.
Гермиона прокручивала все возможные способы убить Тео, спрятать тело так, чтобы его никто не нашёл, и при этом выйти сухой из воды.
И пока она мысленно составляла список смертельных проклятий, втроём они зашагали в сторону ресторана.