Агнец

— Драко.

Из-за двери донёсся голос Нарциссы. Она легко постучала дважды, вырывая его из тягостных размышлений и анализа событий, произошедших час назад. В их доме снова появился пленник, и на этот раз это была его назойливая однокурсница-грязнокровка — Гермиона Грейнджер.

Какой же надо быть недальновидной идиоткой, чтобы попасть в лапы Люциуса. Он сейчас вне себя от гордости. Поймать подружку Поттера... Реддл, наверное, кончит от счастья.

С трудом подавив поток ядовитых мыслей и ненависти ко всему, что его окружало, Драко поднялся из бархатного кресла, поставил стакан с недопитым огневиски на кофейный столик и направился к двери, чтобы впустить Нарциссу.

Она вошла в комнату, как тень. Безупречная, всегда выглядевшая идеально, с безукоризненной причёской и в изящном зелёном платье.

Однако Драко сразу заметил следы слёз, проложившие хрустальные дорожки по её щекам, и влажный блеск в её глазах. Сердце дрогнуло. Он ненавидел, когда мама плакала. Это всегда вызывало в нём смесь гнева и беспомощности, которую он не мог выразить.

— Мам, пожалуйста, прости за это. Отец не должен тебя впутывать в свои игры, — тихо произнёс, беря Нарциссу за локти и заглядывая прямо в глаза.

Он бережно провёл её к дивану, помогая сесть.

— Тинки! — в ту же секунду в комнате практически беззвучно появился домовик. — Воды с лимоном для Нарциссы, — распорядился Драко, не отводя взгляда от матери.

Не прошло и минуты, как Тинки исчезла и снова появилась, держа в руках серебряный поднос. На нём стоял графин с водой, украшенной дольками лимона, хрустальный стакан и небольшая мисочка с лакричными конфетами — любимым лакомством Нарциссы.

Домовик так же безмолвно и беззвучно исчез, растворившись в воздухе.

Драко знал, что мама старалась не беспокоить его по мелочам, считая, что его бремя куда тяжелее её собственного. Но иногда тревога женщины становилась невыносимой, и тогда она позволяла себе украсть у сына немного времени, чтобы почувствовать опору. А он никогда не отказывал ей в этом.

— Мой милый Драко, тебе не стоит извиняться. Не произошло ничего, что могло бы стать неожиданностью, — мягко произнесла Нарцисса, медленно потянувшись за стаканом.

— Твоя психика слабеет, и это происходит из-за выходок отца, — с горечью произнёс Драко, опускаясь рядом на диван. — Даже целитель Флетчер рекомендует тебе избегать подобных ситуаций. Ты говорила с ним об этом?

— Быть миссис Малфой накладывает на меня определённые обязательства, — ответила Нарцисса. — Так уж повелось, Драко. Я его тень и его поддержка. В это тёмное время мы должны давать друг другу то, в чём нуждаемся.

— Твоя вера в семью несокрушима, мам, — он откинулся на спинку дивана, устремив взгляд в потолок. — Если бы он ценил это хотя бы на долю.

— Я знаю, что он ценит, — тихо ответила Нарцисса, сжимая пальцами стакан. — У Люциуса свои методы проявления благодарности.

Она замолчала, и в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием камина. Их мир был построен на молчаливых договорённостях и невысказанных жертвах.

Драко закатил глаза. Он терпеть не мог разговоров об отце и того, как мать пыталась изображать фальшивое спокойствие. Люциус медленно, но верно уничтожал её, а она слепо следовала за ним, будто загипнотизированная.

И он знал, зачем она это делает. Любовь матери к своему ребёнку была безгранична. Нарцисса готова была на всё, чтобы её сын оставался в безопасности и хотя бы внешне спокоен. Она верила, что игра в примерную семью делает ему лучше. Но, как оказалось, она просчиталась.

Ну да ладно, переубедить эту женщину невозможно.

— Как Грейнджер оказалась в нашем доме?

— Ты же знаешь, что Люциус не торопится делиться со мной подробностями, — ответила Нарцисса, крутя лакричную конфету. — Эльфы сообщили, что в доме появился пленник, а затем за ужином Роули привёл её к столу. Так что у меня всего на три минуты информации больше, чем у тебя. Думаю, твоему отцу не хватает зрелищ.

Малфой сжал губы, чувствуя, как внутри него нарастает раздражение. Он ненавидел эти игры, эти бесконечные спектакли, которые Люциус устраивал, чтобы доказать свою власть.

— Завтра он потащит её к Реддлу. Готов поклясться, что всю следующую неделю защитные чары будут маскировать россыпь синяков на его лице.

— Он делает всё, чтобы вернуть уважение и благосклонность к нашей семье со стороны Тёмного Лорда, — заученно ответила Нарцисса.

— Как же я сомневаюсь, что Реддл хоть кого-то в своей жизни когда-либо уважал, — с сарказмом бросил Драко, поднимаясь с дивана. Он подошёл к окну, рядом с которым стояло его кресло и столик с алкоголем. — Тем более Люциуса.

Нарцисса промолчала. Иногда она выбирала эту тактику, чтобы не нервировать сына своими ответами. Её молчание было щитом, за которым она прятала свои истинные мысли.

— За благосклонность к нашей семье бьюсь я, мам. И было бы славно, если бы отец мне не мешал.

Малфою было до бесконечности обидно, от того, что часть его заслуг мама, то и дело, пыталась приписать отцу. Нет, не так. Конечно же, Нарцисса не была слепая и видела истинное положение вещей. Но она, как настоящая мать, сердечно болела за отношения отца и сына и при всякой возможности старалась хотя бы немного обелить Люциуса перед Драко. Чем вызывала лишь дополнительное отвращение к этому мужчине.

Драко сделал обжигающий глоток, вглядываясь в глубокую пустоту осенней ночи за окном. Он старался не предаваться воспоминаниям о прошлом, но произошедшее сегодня тянуло его назад, заставляя вскрыть ту самую консервную банку с самыми мрачными моментами своей жизни.

Чтобы ещё раз осознать, как именно он оказался там, где сейчас.

***

Перед глазами Драко проносились воспоминания, навсегда осевшие в его голове.

Полтора года назад, после той ночи в битве за Хогвартс, они бежали из страны и затаились на вилле во Франции. Исход битвы был им неизвестен, но было ясно, что им суждено стать изгоями с обеих сторон.

Какое-то время они прожили в опасном неведении. Для Драко казалось, что их жизнь начала налаживаться, несмотря на Люциуса, который был разбит поступком сына и считал своим долгом ежедневно напоминать ему об этом.

Спустя месяц затворнической жизни, отец начал осторожные вылазки из дома, перемещаясь в Лондон по личному портключу и разведывая обстановку. Однажды, в тёплый вечер, он вернулся наполовину искалеченный, но счастливой улыбкой и безумием в глазах.

— Тёмный Лорд ослаб, но он готов принять нас обратно, — заявил Люциус. — Я сказал ему, что Драко действовал под империусом своей грязнокровой однокурсницы... и, кажется, ему пришлось поверить.

— Люциус... Как...? — на лице Нарциссы застыла гримаса ужаса.

— Конечно, у него есть своя цена, — ответил Люциус торжествующе. — Нашей семье необходимо искупиться.

Отец не стал уточнять, как именно они должны искупить свою вину. Вместо этого, с гордым видом, он направился залечивать свои раны, вероятно, оставленные самим Лордом или одним из его приспешников.

Почему Люциус все еще жив?

Драко мечтал об этом. За всю причинённую боль их семье, сын тайно мечтал о смерти отца. Мечтал, чтобы всё закончилось. Но тогда он ещё не знал, что с того момента его жизнь превратится в самый настоящий ад.

На следующий день после разговора всё семейство Малфоев вернулось домой, в Мэнор, где прожило в неведении ещё неделю. Эльфы, как всегда, взяли на себя заботу о поместье, пытаясь вернуть ему былой блеск.

Тинки и её помощники бесшумно скользили по коридорам, вытирая пыль с портретов предков, расставляя вазы с цветами и зажигая свечи, чтобы прогнать мрак. Они чинили мебель, полировали серебряные сервизы и заново натягивали гобелены, стараясь вернуть дому хоть немного былого величия.

Но, несмотря на их усилия, Мэнор оставался тенью своего прошлого. Великолепие было лишь фасадом, за которым скрывалась пустота. Так чувствовался дом. Пустой красивой коробкой.

Драко бродил по коридорам, чувствуя, как стены сжимаются вокруг него. Он наблюдал за работой эльфов, но их старания казались ему бесполезными.

— Тинки, — позвал он однажды, когда домовик проносился мимо с ворохом свежих полотенец.

— Да, мистер Драко?

— Вы зря тратите время.

Эльфийка с дрожащими ушами опустила взгляд.

— Мы стараемся, — прошептала она. — Для вас.

Драко ничего не ответил, только отвернулся. Он знал, что эльфы делают всё возможное, но даже их магия не могла вернуть то, что было потеряно. Мэнор оставался величественным, но холодным. И каждый уголок напоминал о том, что их мир уже никогда не будет прежним.

Волан-де-Морт появился однажды вечером без предупреждения.

— После битвы моя армия слаба, — произнёс ящер. — Я вынужден идти на эти меры.

Он сделал паузу и его взгляд скользнул по Драко, оценивая.

— Я сделаю мальчишку своим воином. Его миссией будет служить мне верой и правдой. И, может быть, тогда ваше жалкое существование будет оправдано.

Старший Малфой стоял неподвижно, его лицо было бледным, но он кивнул, не колеблясь.

— Пока он верен мне, — продолжил Волан-де-Морт, — ты, Люциус, и твоя жена можете жить.

Нарцисса стояла в стороне с глазами, полными слёз.

— Не ждите, что я когда-нибудь ещё появлюсь в этой лачуге предателей, — бросил Реддл на прощание.

И с этими словами увёл Драко с собой.

Полгода.

Полгода Малфой провёл в аду.

Каждый день начинался с боли. Реддл не щадил его. Заклинания, которые выжигали нервы, оставляя тело в конвульсиях. Тренировки, которые ломали кости и разрывали мышцы, заставляя его кричать от невыносимой боли. Бесконечные уроки, которые разрушали разум, превращая его в хаос страха и отчаяния.

— Ты должен стать сильнее, — говорил Реддл. — Сильнее, чем страх. Сильнее, чем боль.

Драко помнил, как его тело дрожало после очередного заклинания. После очередного обряда внедрения рун. Помнил, как он падал на колени, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Как его рвало от боли, а голова раскалывалась на части. И как каждый раз ему приходилось подниматься, превознемогая все ужасы, обрушившиеся на его тело.  Потому что знал, что если не подняться, Волан-де-Морт заставит его страдать ещё больше.

— Ты — оружие, — повторял Реддл. — И оружие не должно чувствовать.

Драко учился не чувствовать. Он учился подавлять крики, сдерживать слёзы, заглушать голос внутри, который умолял остановить это. Он стал машиной, которая выполняла приказы, не задавая вопросов.

Но даже в этом аду были моменты, которые он не мог забыть. Моменты, когда боль становилась настолько невыносимой, что он молился о смерти. Когда его разум начинал путаться, и он не мог понять, где реальность, а где кошмар.

А потом его вернули домой. Но дом уже не был прежним. И он сам уже не был прежним.

Его тело было покрыто шрамами и испещрено рунами — тёмными символами, которые Реддл выжигал на его коже в адских обрядах.

С того момента началась новая глава жизни.

Навязанный брак с Асторией Гринграсс, который Драко считал бессмысленным. Люциус требовал от него вернуть былое величие роду любой ценой и «семья», в его понимании, была одним из шагов к образцовости.

Свадьба была пышной, как того требовал статус. Их поцелуй на церемонии стал первым и последним. Сухим формальным жестом, лишённым чувств. Ни он, ни она не были рады этому союзу.

По возвращению с торжества, он, стоя в комнате, смотрел в зеркало, на своё отражение, и видел человека, которого едва узнавал.

— Образцовая семья, — шепотом сорвалось с губ с горькой усмешкой.

Их брак был фикцией, но для мира они должны были играть свои роли. Драко знал, что от него ждут наследника, но сама мысль об этом вызывала у него отвращение.

А следом, бесконечная, непроглядная тьма.

Поручения от Тёмного Лорда, миссии, которые оставляли кровавый след. Убийства, которые он совершал, чтобы доказать свою преданность. Пленники, чьи крики до сих пор звучали в его кошмарах. Тренировки до изнеможения, когда тело отказывалось слушаться. Пытки, которые он должен был выносить, чтобы стать сильнее.

И вот он здесь.

Малфой больше не был тем мальчиком, который мечтал о славе и величии. Теперь он был оружием, заточённым в собственной жизни.

— Дорогой, я оставлю тебя. Доброй ночи.

Слова Нарциссы вырвали Драко из пучины воспоминаний. Она подошла к двери, но, обернувшись, произнесла:

— В это тёмное время каждому из нас нужна частичка света. Попробуй не отвергать Асторию.

Женщина говорила осторожно, выверяя каждое слово. Она знала, что сын ненавидит непрошенные советы, особенно о личной жизни.

— Мне кажется, у вас бы получился хороший союз.

Это вряд ли.

— Мам... — произнёс Драко на выдохе, стараясь не сказать лишнего. — Последний человек, в котором я смогу найти свет, — это Астория.

— Так или иначе, она твоя жена. Мы с отцом здесь будем не всегда. Тебе придётся делить с ней вечера, почему бы не сделать их приятными?

— Я не нуждаюсь в приятных вечерах, не с ней, — он закрыл глаза и прислонил ко лбу прохладный стакан. — Наши семьи получили то, что хотели, но моей выгоды здесь нет. И не будет, по крайней мере сейчас.

Нарцисса вздохнула, смягчив взгляд.

— Доброй ночи, Драко.

— Доброй ночи, мама.

Она вышла, оставив его одного с его мыслями и пустым стаканом. Драко смотрел на дверь, чувствуя, как тяжесть её слов оседает где-то глубоко внутри.

Малфой поставил стакан на стол и опустился в кресло, вернувшись к размышлениям о том, что завтра Люциус приведёт Грейнджер к Рэддлу. Как главный трофей. И только самому Мерлину известно, какая её ждёт участь.

Тупой Орден. Тупой Поттер. Сначала проебал важнейшую битву всего магического мира, а теперь проебал единственного человека, у которого был ключ к победе.

— Свет, — прошептал он, чувствуя, как это слово звучит фальшиво.

Малфой закрыл глаза, чувствуя, как усталость накрывает его. Его свет давно погас. И он не знал, сможет ли когда-нибудь зажечь его снова.

Он сидел, откинувшись назад, смотря на потолок, и думал о завтрашнем дне.

О Грейнджер.

О Реддле.

О том, что пришло время вступать в очередную игру.