Кровавые розы

Два дня спустя...

Тюрьма Эркстаг простиралась мрачными катакомбами глубоко под землёй. Спиралевидные туннели, уходящие всё глубже в недра земли, кишели опасными существами — трёххвостыми скорпионами, чьи укусы несли мучительную смерть. Их хитиновые панцири блестели в тусклом свете редких ламп, а ядовитые хвосты угрожающе покачивались в воздухе.

В центре этого подземного лабиринта находилась огромная яма — логово гигантской мантикоры. Чудовище дремало там до тех пор, пока не гасли фонари заключённых. А гаснуть они могли в любой момент — от сквозняка, магии или просто по воле случая. И тогда начиналось самое страшное: мантикора просыпалась и бросалась на свою добычу, а после выбрасывала окровавленные останки обратно на поверхность ямы, кормя ими своих детёнышей.

Круговая структура тюрьмы усиливала чувство безысходности. Каждый уровень представлял собой замкнутый круг туннелей, ведущих всё ниже и ниже. Стены были сырыми и холодными, а воздух пропитан запахом смерти и отчаяния.
Здесь не было места милосердию или жалости. Только страх, боль и неизбежность. И каждый заключённый знал: один неверный шаг, один погасший фонарь — и его судьба предрешена.

В одном из таких туннелей Эркстага держали Реддла. Юноша был накрепко привязан магическими цепями к старому деревянному стулу, чьи ножки едва удерживали его вес.

Светлая рубашка теперь представляла собой разорванные окровавленные лохмотья.
Лицо Реддла покрывали ссадины и грязь, следы недавних пыток. Его обычно гордо поднятая голова сейчас безвольно свисала. В полумраке туннеля можно было разглядеть, как его грудь едва заметно вздымается от дыхания.

Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь капающей водой и далёким эхом шагов надзирателей. Цепи, удерживающие его, слабо светились голубоватым светом, напоминая о том, что побег отсюда практически невозможен.

— Кто убил авроров в поместье Лестрейндж? — ледяным тоном произнёс главный аврор, нависая над пленником. Его голос дрожал от ярости, а палочка почти касалась шеи Реддла.

Заключенный медленно поднял голову. Лицо исказила ехидная улыбка, превращая черты в маску презрения. Сплюнув кровавую слюну прямо в лицо аврора, он разразился хриплым, издевательским смехом.

— Щенок! — прорычал аврор, с отвращением вытирая лицо рукавом.

Реддл заговорил, и в его голосе звучала явная насмешка:
— Думаешь, я буду отвечать на твои вопросы? Не ваше ли министерство погрязло в крови? — он скривил рот. — Вы ведь сами несколько лет убивали и были приспешниками Геллерта!

Удар пришёлся точно в челюсть, заставив голову Реддла дёрнуться в сторону. Но даже это не смогло стереть ухмылку с лица. Он лишь рассмеялся ещё громче, наслаждаясь яростью своего мучителя. Глаза сверкали алым огнём, а в голосе звучала неприкрытая угроза:
— Думаешь, твои действия останутся безнаказанными? Я вернусь, и тогда вы все пожалеете о том дне, когда решили встать на моём пути.

Аврор наклонился к заключенному так близко, что тот чувствовал его тяжёлое дыхание.

— Ты отсюда не вернёшься, — процедил мужчина сквозь зубы.

Резко выпрямившись, он отошёл от пленника, небрежно засунул руки в карманы своего идеально отглаженного костюма-тройки. На лице появилась самодовольная ухмылка человека, уверенного в своей победе.

— Ну так что, — произнёс он, делая паузу, — вернёмся к нашему делу? Смерть женщины, смерть авроров, смерть хозяина таверны — везде смерть, и везде след ведёт к тебе, — прошипел аврор. — Уверен, что охотники — твоих рук дело? Знай: мы всё равно всё узнаем, если ты доживёшь до этого момента.

Он повесил фонарь рядом с пленником, и тусклый свет выхватил из мрака его искажённое яростью лицо.

— Знаешь, ты можешь не отвечать, — продолжил аврор, медленно кружа вокруг Реддла. — Твоя девчонка ответит за тебя.

Эти слова должны были сломить его, заставить трепетать от страха, но заключенный лишь вновь рассмеялся. Он знал, что Гермиона сейчас в безопасности. Знал это так же точно, как своё собственное имя.

— Удивительная, прекрасная леди, — процедил мужчина, останавливаясь перед ним. — Не числится ни в одном министерстве, не училась ни в одной школе — будто её и не существует вовсе.

— Спасибо, Шерлок! — язвительно произнёс Том. — Ты мне только упростишь задачу, если узнаешь об этой девушке побольше.

Он расхохотался во весь голос, запрокинув голову назад.

Аврор резко схватил его за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.

— Это твой последний смех в этой жизни, тварь! — прорычал он, ядовито оскалившись и с силой отшвыривая голову Реддла обратно.

Мужчина развернулся и ушёл, его шаги эхом отражались от стен, пока окончательно не стихли в темноте туннеля. Реддл остался наедине со своими мыслями. Он не знал, сколько дней провёл в этом месте — время здесь текло иначе, размываясь в бесконечной череде одинаковых моментов пыток. Каждый раз, когда наступала тишина, он пытался уловить знакомое ощущение серебряной нити, связывающей его с Гермионой.
Каждый час, каждую минуту Том погружался в себя, напрягая все свои силы, чтобы уловить хотя бы малейшее присутствие частички его души.

Нити не было. Пусто. Ничего. Эта пустота разъедала изнутри, словно кислота, разъедая уверенность и спокойствие. Он закрывал глаза, концентрировался, пытался дотянуться до неё мысленно, но каждый раз натыкался на глухую стену. Это было невыносимо. Отсутствие Гермионы в его ментальном пространстве было как рана, которая не затягивалась, как незаживающий шрам, постоянно напоминающий о себе острой болью. И эта боль становилась всё сильнее с каждым днём, проведённым в неведении.

Если бы она была где-то в пределах этой тюрьмы, он бы непременно ощутил её присутствие. Значит, её держат в другом месте. Более того, если бы девушке причиняли физическую боль, Реддл бы это почувствовал — их связь была слишком сильной, чтобы пропустить такие сигналы.

Только вот один минус — Гермиона тоже ощущала на себе каждый удар, каждое истязание, которому подвергался Том. Их связь работала в обе стороны, и теперь это превращалось в настоящее испытание для них обоих. Он знал, что где бы она ни находилась, её тело содрогается от той же боли, что терзает его. Каждая рана, нанесённая ему, оставляла свой след на её коже. И это знание причиняло дополнительную муку — как физическую, так и душевную.

Реддл стиснул зубы, пытаясь не выдать своих страданий. Его взгляд метнулся к тусклому фонарю. Мерцающий свет отбрасывал тени на стены, и в этих тенях чудилось движение. Он понимал: если пламя погаснет, последствия будут катастрофическими не только для него, но и для Гермионы. И это осознание делало положение ещё более безвыходным.

— Только не это! Неееет! — отчаянный мужской крик разнёсся по всем туннелям тюрьмы, отражаясь от влажных стен и множась в бесконечном лабиринте коридоров.

Реддл замер, услышав этот полный ужаса вопль. У кого-то погас фонарь. Мерцающий огонёк собственного светильника дрогнул в ответ на этот крик.

В ту же секунду раздался оглушительный рык — звук, от которого кровь стыла в жилах. Чудовище пробудилось. Он слышал, как гигантская мантикора поднимается из своей ямы, как скребут её когти по каменным стенам. Жадное урчание наполнило туннели, когда монстр принялся за свою добычу.

В этот момент резкая боль ворвалась в его тело раскалённым клинком. Мышцы сводило судорогами, кости словно плавились в адском огне. Каждый нерв горел, передавая точные ощущения страданий девушки. Внутри всё отзывалось на каждое заклинание, которое впивается в её плоть, как они рвут её изнутри, как ломают волю. Боль была такой реальной, такой всепоглощающей, что на мгновение он забыл, где находится.

Глаза Реддла вспыхнули кроваво-красным огнём, зрачки расширились, превращая радужку в бездну тьмы. Он завопил нечеловеческим голосом — крик, полный ярости, эхом разнёсся по туннелям тюрьмы.

Эти твари её пытают... Как они посмели?! Уничтожу. Уничтожу каждого. Уничтожу всех.

Магия закипела в венах, требуя выхода, разрушения, возмездия, разрывая оковы самоконтроля. Разум помутнел от гнева, все мысли сфокусировались на одном — причинить боль тем, кто посмел тронуть её. Дыхание стало хриплым, прерывистым. Воздух вокруг него исказился от концентрированной магии.

— Мортмордееее! — яростно заорал он. От мощи его голоса пыль и мелкие камешки сыпались с выщербленных сводов.

Магия вырвалась из внутреннего существа чёрной волной, сметая все преграды. Небо над тюрьмой мгновенно потемнело, словно кто-то набросил на него чёрное покрывало. Молнии рассекли тьму, и в их свете появилась зловещая метка — огромный череп со змеёй, извивающейся из его раскрытой пасти. Символ Пожирателей Смерти навис над Эркстагом, как предвестник грядущего хаоса.

Стража, находившаяся снаружи, в ужасе подняла головы к небу. Их глаза расширились при виде чёрных дымчатых копий, которые вонзались в землю, извергая смертельные заклинания во все стороны.

Реддл, охваченный яростью, одним мощным движением разорвал магические цепи. В тот же миг его фонарь погас, погружая туннель в кромешную тьму. Мантикора, почуяв добычу, взвыла и ринулась к нему.

Он бежал вдоль края бездонной ямы, уклоняясь от смертоносных атак чудовища. Мантикора, разъярённая и голодная, запустила свои щупальца прямо под ноги, пытаясь схватить заключенного. Её острые когти царапали камень, оставляя на стенах туннеля глубокие следы.

Том резко вскинул руку и невербально выпустил адское пламя. Огонь с молниеносной скоростью разносился по всем туннелям, сжигая всё на своём пути. Чудовище отпрянуло с рёвом, но Реддл не остановился. Его движения были точны и расчётливы, каждый шаг продуман заранее.

Внутреннее чутье подсказывало, что палочка и медальон находятся в соседнем туннеле. Практически добежав до цели, он был сбит скорпионами. Их жала мелькали в воздухе, стремясь достать до кожи. Мантикора, пришедшая в себя, уловила момент, когда беглец был сбит с ног. Она вновь запустила щупальца, но он увернулся, перекатился по полу и бросился в правый туннель.

Адское пламя приближалось вместе с чудовищами. Реддл мчался по узким проходам. Сердце колотилось в груди, но разум оставался холодным и собранным. Он петлял между колоннами, перепрыгивал через обвалы, уклонялся от острых когтей мантикоры, которая не отставала.

В момент, когда пламя уже почти настигло его, он юркнул в каморку, где лежали вещи заключённых. Здесь было тесно и пыльно, но это давало шанс на спасение.

Призвав свою палочку и медальон, он исчез в самый последний момент, когда адское пламя поглотило всю тюрьму, оставив после себя лишь пепел и разрушения.

Реддл аппарировал прямо во двор тюрьмы. Вокруг лежали мёртвые тела авроров, но он не удостоил их даже взглядом.

Последователи уже ждали своего повелителя, опустившись на коленях и склонив головы в знак преданности.

— Мой лорд! — хрипло произнёс Лестрейндж, поднимая голову. — Что прикажете делать дальше?

Волдеморт остановился перед небольшой армией. Его фигура казалась выше и опаснее, чем когда-либо.

— Встань, друг мой, — произнёс он.

Лестрейндж поднялся и подошёл ближе.

— Ты чертовски заставил меня переживать, — шепнул юноша так, чтобы услышал только Том. — Где Гермиона?

Реддл слегка поднял руку, давая понять, что они позже всё обсудят.

— В Албании есть замок в Ишеме. Он расположен на холме над рекой. В Ахене возле прохода в Унтер-ден-Линден осталась машина с чемоданом в багажнике. Уверен, его не тронули, посколько он хорошо замаскирован. Найди его и перенеси в замок. Там жди в течение четырёх часов.

— Как скажете, мой лорд, — громко произнёс Рабастан и аппарировал.

Повелитель резко повернулся к замершим в ожидании Пожирателям.

— В Министерство! — прорычал он. — Никого не щадить! Уничтожать всех на своём пути! Как только метка исчезнет — немедленно уходите!

В одно мгновение все растворились в густой чёрной дымке, оставив после себя лишь следы недавнего сражения и тяжёлую тишину.

Они появились перед главным зданием Министерства магии в чёрном вихре, который рассеялся, обнажив мрачные фигуры Пожирателей.

Вечернее небо потемнело ещё больше на фоне огромного черепа, светящегося зелёным светом. Тёмная метка нависла над Берлином, предвещая множество смертей. Пожиратели расступились, готовясь выполнить приказ своего повелителя.

— Бомбарда Максима! — прогремел его голос, и мощное заклинание ударило в фасад здания.

Каменные блоки разлетелись в стороны, образуя огромную дыру в стене. Пыль и обломки заполнили воздух, создавая завесу хаоса.

Тёмный Лорд двинулся вперёд чёрной тенью, его палочка молниеносно выписывала смертоносные заклинания. Он не замечал никого вокруг — его целью была только Гермиона. Каждый, кто попадался на пути, получал смертельный удар. Крики и стоны наполнили коридоры, смешиваясь со звуками битвы.

Пожиратели вступили в бой с сотрудниками министерства. Внутренний компас Реддла указывал на девушку, и он шёл по этому следу, словно гончая по запаху добычи. Бумажные файлы разлетались в стороны, мебель превращалась в щепки под ударами заклинаний.

«За твою боль они заплатят своей кровью», — пронеслось в его голове, когда он выпускал очередной смертельный зелёный луч. Заклинание рассекало воздух, оставляя за собой светящийся след.

Перед ним возник тот самый главный аврор, что недавно глумился над ним. Тот, кто угрожал смертью от мантикоры и обещал вырвать информацию из Гермионы. Мужчина замер, его лицо исказила гримаса ужаса, смешанного с вызовом.

— Реддл... — прошипел он, крепче сжимая палочку.

— Какая встреча, — бархатным, но ледяным тоном произнёс Том, медленно надвигаясь. — Помнится, в прошлый раз ты был куда смелее. Угрожал, обещал что я не вернусь с Эркстага ... А еще ты говорил, что моя спутница будет отвечать за меня?

Мужчина побледнел.

— Ты не посмеешь! Министерство...

— Министерство пало, — оборвал его Реддл. — А теперь падешь и ты. Авада Кедавра!

Голос Реддла прогремел, и от этого звука содрогнулись стены министерских коридоров.

— Экспеллиармус! — отчаянно выкрикнул аврор, пытаясь отразить смертельное заклятие.

Но ярость, питавшая силу Темного Лорда, делала его заклятия неотразимыми. Он неумолимо наступал, загоняя противника в ловушку, движения были отточены и безжалостны. Аврор отступал, понимая тщетность своего сопротивления.

— Ты — чудовище! — вскричал мужчина, в голосе смешались ненависть и плохо скрываемая дрожь. — Наступит день, когда найдётся тот, кто уничтожит тебя!

Реддл лишь холодно улыбнулся, искривляя губы в презрительной усмешке.

— Умри, — тихо произнёс он, выпуская последнее, решающее заклинание.

Тело аврора безвольно осело на пол, а Реддл, не задерживаясь, продолжил свой путь.

Резкая боль вновь пронзила тело, разрывая внутренности. Это была та же самая агония, что терзала его в Эркстаге. Она накатывала волнами, выворачивая наизнанку, заставляя мышцы сокращаться от мучения. С яростным рыком, полным гнева, он аппарировал к той самой двери. Тело действовало само, ведомое единственным желанием — добраться до Гермионы.

Одним взмахом палочки он разнёс дверь в щепки. Когда пыль осела, взгляд мгновенно нашёл девушку. Она была привязана к стулу, бледная, с мокрыми волосами, прилипшими к лицу. На её коже виднелись ссадины и следы крови. Склонив голову, она всхлипывала и дрожала.

Рядом с ней стояла аристократичная женщина с чёрными волосами и пронзительно-зелёными глазами.

— Розье... — прошипел Реддл, надвигаясь на неё. — Что ты творишь, старая ведьма?

— Польщена, Тёмный Лорд, что вы знаете, кто я, — женщина почтительно склонила голову.

— Как только до меня дошли слухи о вас, о вашей идее установить диктатуру чистокровных, моей целью стало примкнуть к вам, — она безумно рассмеялась и подошла к Грейнджер, поднимая её голову. — Это мой подарок вам в знак верности, Тёмный Лорд — грязнокровка! — вновь расхохоталась она.

Реддл замер на мгновение, будто время вокруг него остановилось. Слова Гермионы вспыхнули в сознании раскалённым клеймом: «Доберёшься до правды, которую так хочешь знать, но только когда изменишь свои взгляды». Воспоминания обожгли изнутри, скулы напряглись, на лице заиграли желваки.

— Зачем она мне? — прошипел он, надвигаясь хищной походкой всё ближе к женщине. Гермиона всхлипнула.

— О, мой лорд, это редкий экспонат, — Винда подняла подбородок девушки. — Это не просто грязнокровка, — вновь усмехнулась она, вглядываясь в лицо Гермионы.

— Интересно знать, и в чём же её редкость? — Реддл уже вплотную подошёл к Розье, вскинув одну бровь.

— Я долго пыталась проникнуть в её разум, — женщина самодовольно усмехнулась. — Но она строила очень прочные ментальные стены. Однако после очередной пытки мне всё-таки удалось их преодолеть. — Она хрипло рассмеялась. — Конечно, я бы увидела больше, но ваше появление куда важнее.

Реддл резко схватил Розье за голову и проник в её разум, уносясь по лабиринтам воспоминаний. Чёрная дымка окутала сознание, перенося его в ту же комнату, но несколькими часами ранее.

Женщина кружила вокруг Гермионы, чьи раны множились с каждым мгновением. Девушка стонала от боли, рождавшейся словно из ниоткуда.

— Кто же ты у нас такая, мышка? — с нескрываемым интересом пропела Розье, наблюдая за очередной пыткой фантомной боли.

Гермиона лишь метнула в неё яростный взгляд и опустила голову. По краешку её рта потекла струйка крови.

Винда приблизилась и схватила девушку за виски, пытаясь проникнуть в её сознание. Но ментальные стены Гермионы оказались неприступными.

— Сучка! — прошипела женщина. — Не хочешь говорить — будет по-другому... — её голос сорвался на шипение. — Круцио!

Реддл не желал наблюдать за мучениями Гермионы и, превратившись в чёрную дымку, перескочил через воспоминания. Снова та же комната, очередная пытка. Обезумевшая Розье безуспешно пыталась проникнуть в сознание девушки.

Внезапно водоворот перенёс его в тёмный лес, где лил проливной дождь.

— Гарри! — истошно кричала Гермиона. Зелёные вспышки заклинаний проносились совсем рядом.

— Гарри! — вновь прокричала она, на мгновение обернувшись.

— Маховик! — донёсся сквозь шум дождя его крик. — Крути его быстрее!

Реддл увидел, как Гермиона на бегу схватила цепочку с шеи и закрутила маховик. Вместе с ней он оказался в ярко-зелёном лесу.

— Мерлин всемогущий... Сколько же времени я отмотала? — прошептала она, плача над сломанным артефактом.

Воспоминание оборвалось, и он вернулся в реальность. Части картины появления девушки в его жизни начали складываться, но её цель всё ещё оставалась незавершённым пазлом.

Реддл резко отшвырнул Розье, и та безвольно рухнула на пол. Он начал задумчиво расхаживать по комнате, погрузившись в свои мысли. Он подозревал девушку во многом, но увиденное выбивало из колеи. Сейчас в нем бушевал смешанный спектр эмоций, а в сознании крутились обрывки информации.

— Допустим, эта девушка из будущего, — произнёс он, разворачиваясь к женщине, которая поднялась с пола и теперь отряхивалась. Его взгляд метнулся к Гермионе — она всё так же молча сидела, опустив голову.

— В воспоминаниях не было ничего о её происхождении, —  добавил он.

— На её левой руке с помощью зелья было выжжено клеймо, — продолжила Розье. — Я встречала такое в двадцатых годах. — Она подошла к девушке и приподняла рукав пиджака. На руке Гермионы виднелась выжженная надпись «грязнокровка». — И, к счастью, я знаю заклинание, которое возвращает всё в исходное положение.

Глаза Реддла налились багровым светом, а лицо исказилось в яростной гримасе, но Розье словно не замечала его состояния.

— Самое удивительное, мой лорд, что эта девушка с кем-то связана! Представляете, какой-то недальновидный человек привязал её к себе, словно собаку, обрекая себя, и её на печальный конец! — женщина вновь разразилась хриплым смехом, наслаждаясь собственной догадкой.

— Знаешь, что действительно самое удивительное, Розье? — Реддл неторопливо крутил палочку в руке, внимательно её рассматривая. — Ведь этот недальновидный человек — я.

Он начал медленно приближаться к женщине, чьё лицо выражало полное смятение и ужас.

— Мой лорд... — прошептала она, осторожно отступая назад.

— Сектумсемпра! — произнёс Реддл, резко направляя палочку на Розье. Заклинание сорвалось с конца палочки смертоносным лезвием, рассекая воздух с леденящим душу свистом.

Женщина вскрикнула от боли, когда заклинание пронзило её тело. Кровь хлынула из ран, окрашивая её одежду в алый цвет. Она рухнула на пол, корчась от боли, а Реддл продолжал смотреть на неё холодным, расчётливым взглядом.

Гермиона подняла голову, наблюдая за происходящим с ужасом в глазах. Том подошёл к ней и кончиками пальцев коснулся её лица, стирая слёзы с бледных щёк.

— Тише, тише... — прошептал он, начиная освобождать её от пут. — Всё закончилось.

Грейнджер подняла на него затуманенные глаза, в которых читался страх и облегчение. Губы девушки дрожали, но она нашла в себе силы слабо улыбнуться.

Реддл аккуратно освободил тело девушки от верёвок, поддерживая, чтобы она не упала. Его руки дрогнули, когда он поднимал Гермиону — хрупкую, измученную, но всё ещё живую. В душе бушевала настоящая буря, разрывая на части привычную картину мира.

«Грязнокровка... Мерзость... Предательство крови...» — эти слова, вбитые годами, скреблись в сознании, словно крысы в подвале. Но рядом с ними рождались другие мысли, запретные, опасные: «Моя... Единственная... Непокорная...»

Он ненавидел себя за эту слабость. За то, что его мёртвое сердце, вдруг начало биться чаще при виде её ран. За то, что его пальцы, привыкшие к крови врагов, сейчас дрожали от нежности. За то, что разум, отточенный годами ненависти, теперь путался в противоречиях.

Гермиона была всем, что он презирал: грязнокровкой, существом низшего сорта, недостойным даже взгляда истинного волшебника. Её происхождение вызывало в нём отвращение, кровь девушки должна была гореть в очищающем пламени его ненависти.

Но она оказалась тем, кто пробудил в нём жизнь: дерзкой и непокорной. Удивительно начитанной, способной найти выход из любой ситуации, просчитывать каждый шаг наперёд. Решительной в своих убеждениях, отважной до безумия. Эта грязнокровка обладала силой, которой не было у чистокровных волшебников. Её дух, воля, характер — всё это делало Гермиону особенной, неповторимой, единственной в своём роде. И именно это сводило с ума, разрывало на части его мировоззрение, заставляло сомневаться в собственных убеждениях.

Он пытался убедить себя, что эта привязанность — всего лишь результат магической связи с крестражем, но сердце отказывалось принимать эту ложь. Она была больше, чем просто вместилище его души — она была живой, дышащей, сопротивляющейся его власти. И именно это делало её такой опасной... и такой желанной.

— Том... — прошептала она едва слышно, и это простое имя, слетевшее с её губ, словно ударило наотмашь. Её голос, такой слабый, но полный искренности, пронзил насквозь, разрушая последние бастионы самоконтроля.

Реддл замер на мгновение, чувствуя, как рушится весь мир вокруг. Раньше она называла его по имени не раз — в гневе, в спорах, и даже в момент близости. Но только сейчас это имя, произнесённое ею, оказалось сильнее всех тёмных заклинаний, всех проклятий и побед.
Руки дрогнули, крепче прижимая девушку к себе, словно боясь, что она исчезнет, растворится в воздухе. Реддл чувствовал, как бьётся её сердце — сначала медленно и слабо, а потом всё увереннее, в унисон с его собственным.

Все прежние убеждения, все догмы о чистоте крови, о превосходстве и ненависти — всё это стало пылью под натиском её простого «Том».
Она назвала его по имени не как враг, не как соперница — она назвала его так, как может назвать только тот, кто действительно верит, кто действительно любит. Гермиона стала его слабостью и силой одновременно. Он тонул в этом чувстве, и ему нравилось это падение.

— Никто не тронет то, что принадлежит мне, — прошептал Реддл, склонившись над Гермионой. — Даже если придётся сжечь вселенную.

С этими словами они растворились в воздухе, оставив за собой лишь чёрное мерцание аппарации.