На первых полосах

Пятница. 18:40.

— Это перебор, — говорит Гермиона, хмуро глядя на себя в зеркало.

Тёмно-синяя блузка с лёгким запахом, чуть более приталенная, чем нужно, чёрные брюки с высокой посадкой. Волосы — собраны, но не туго. Макияж — лёгкий. Его почти нет.

— Расслабься, Гермиона, — говорит Лина, сидя на кровати и наблюдая за её метаниями по комнате. — Ты выглядишь шикарно. Именно поэтому ты в панике.

— Я не в панике, — резко говорит Гермиона, и вешает на дверь третий не понравившийся комплект одежды.

— Конечно. Просто по квартире бегают два твоих нервных клона: один репетирует диалоги, а другой проверяет, не выбилась ли прядь из причёски.

Гермиона останавливается, вдыхает.

— Он сложный, Лина. И непредсказуемый.

— И при этом ты не можешь понять, он играет с тобой или говорит всерьёз, — подсказывает Лина.

Гермиона вздыхает и коротко кивает, соглашаясь со словами подруги.

— Может, тогда стоит надеть что-то... более вызывающее? Чтобы играть по своим правилам. Блузка на пуговках? Расстегнёшь одну — и пусть думает, что хочет.

— Лина! — Гермиона оборачивается. — Я журналист, а не одна из его поклонниц, которая мечтает затащить его в постель.

— А он — не обычный собеседник.

— Вот именно.

Грейнджер бросает взгляд в зеркало. Плечи прямые. Лицо собранное. Но руки — чуть дрожат. Она действительно в панике...

Вечер пятницы. Пентхаус Малфоя

Гермиона выходит из такси и на мгновение замирает. Прямо перед ней — башня из стекла и бетона, сверкающая в лучах уличных фонарей, как драгоценный камень в огранке города. Пентхаус Малфоя в Челси — легенда среди архитектурных излишеств Лондона. Она слышала о нём, видела снимки в журналах, но стоять перед этим зданием вживую — совсем другое.

Консьерж в перчатках цвета слоновой кости впускает её с кивком. Лифт взмывает вверх так плавно, что уши закладывает только от тишины. Последний этаж. Отдельная кнопка с гравировкой «M».

Двери распахиваются, и Гермиона делает шаг внутрь.

Первое ощущение — просторно. Второе — нереально.

Пентхаус больше напоминает галерею, чем жилое пространство. Высокие потолки, окна от пола до потолка, за которыми — панорама ночного Лондона, раскинувшегося под ней, как светящаяся карта. В воздухе — лёгкий аромат дорогого дерева и чего-то цитрусового.

Каждая деталь интерьера — воплощение вкуса и денег: кожа цвета коньяка, мрамор цвета молока, книжные полки от пола до потолка, на которых, подозрительно, почти нет пыли. А книги выглядят слишком идеально как будто все они — только элемент декора.

На журнальном столике — редкий японский виски, рядом — старинные шахматы с фигурами из обсидиана. На стенах множество картин: Бэкон, Баския, и даже Ротко.

Гермиона делает несколько шагов по мягкому ковру и чувствует, как туфли словно тонут в роскоши.

— Впечатляет? — голос доносится со второго уровня, где стеклянная лестница ведёт к спальне или же к кабинету.

Она поднимает взгляд. Драко стоит, прислонившись к перилам, в тёмной рубашке и чёрных брюках. Без галстука, с расстёгнутой верхней пуговицей. Выглядит как человек, который принадлежит этому месту. Или это место принадлежит ему.

— Это не квартира. Это какой-то музей, — отвечает она хрипловато, хотя пытается звучать хладнокровно.

Он усмехается и медленно спускается к ней.

— Признаться, вы первая, кто назвал мою квартиру музеем. Обычно все выбирают «шикарно», «великолепно», «неприлично дорого.

Гермиона пожимает плечами, встречая его взгляд, который оценивающе скользит по её прикиду. Предпочтение Гермиона отдала простому чёрному платью по фигуре и туфлям на каблуках.

— Вы опоздали на шесть минут, — говорит он, поднимая глаза к её лицу. Его голос ровный, без эмоций, но в уголке рта — лёгкое движение, будто он сдерживает не то усмешку, не то раздражение.

Гермиона сжимает пальцами ремешок сумки. Шесть минут. Серьёзно?

— Вы выставите меня за дверь из-за этого? — спрашивает она спокойно, хотя внутри уже всё закипает. Она не хочет прямо сейчас снова потерять шанс поговорить с ним на чистоту.

Драко делает паузу, затем неспешно движется в её сторону. Его движения — ленивые, выверенные, как у хищника, который точно знает, что контролирует пространство.

— Нет, — отвечает он, подходя ближе. — Если только вы не опоздали специально. Чтобы, скажем, проучить меня.

Гермиона, фыркнув, поднимает подбородок.

— Если бы я хотела проучить вас, то я бы вовсе не пришла. 

Он замирает на секунду, а потом вдруг усмехается. И снова тот взгляд — чуть исподлобья, как будто она его удивляет, и он не уверен, раздражает это его или восхищает.

— Убедительно, — он жестом приглашает её пройти в гостиную, из которой открывается потрясающий вид на город. Дух захватывает...

В гостиной их уже ждут закуски, два бокала и бутылка с красным полусладким, которое точно стоит целое состояние. Гермиона сдерживает вздох: ей неловко, но она готова держать оборону.

Это не свидание. Не свидание! Тогда почему здесь чёртово вино?

— Почему вы решили провести второе интервью здесь? Почему не в офисе?

— Захотелось показать вам, как живёт чудовище, — спокойно отвечает он. — Чтобы было что описывать в статье.

Она моргает. Этот человек — то ледяной, то искренний. Как будто всё, что он говорит, всегда может оказаться либо игрой, либо чем-то настоящим.

— Хорошо, — она всё же садится на диван, стараясь не выдавать истинных эмоций ликования из-за развернувшегося сзади неё вида на город. — Но, спешу напомнить, мистер Малфой, что я пришла по делу.

— Разумеется, — кивает он бесстрастно и берёт в руки бутылку, разливая вино по бокалам.

Он протягивает бокал ей, но она качает головой, смотря на него и не понимая, что ей делать в этой ситуации.

— Вы всегда такая серьёзная? — спрашивает Малфой, ставя бокал прямо перед ней на случай, если она передумает.

— Только когда рядом миллионеры со скандальным прошлым, — отвечает Грейнджер и достаёт диктофон, нажимая «запись».

Уголок его губ дёргается.

— Почему же прошлым? Я по сей день участник скандалов, — пожимает плечами Малфой и делает глоток терпкого напитка.

Грейнджер не сводит с него глаз, отмечая про себя, что каждое его движение будто заранее отрепетировано. Он умеет держать лицо, умеет держать себя и это чертовски завораживает.

— Да, точно. Из последнего...  Вечеринка в Испании на яхте с дочкой министра, которая закончилась ссорой. На камеру попал момент, как она даёт вам пощёчину.

Он делает очередной глоток вина. Медленно. Будто позволяет себе роскошь не отвечать сразу.

— Ах, тот уикенд, — протягивает он, словно вспоминая старое кино. — Люси оказалась слишком ранимой. Хотя, должен признать, удар у неё что надо...

Гермиона сдерживает тяжёлый вздох. Она знала, что он будет играть, отшучиваться, скользить по поверхности. Но ей надо глубже. Она не приехала ради пересказа светской хроники.

— Вас это развлекает? — спрашивает она, чуть наклоняясь вперёд. — Быть вечной провокацией? Постоянно мелькать в заголовках? Вы всерьёз думаете, что в этом и есть ваша сущность?

Малфой смотрит на неё, теперь уже по-настоящему. Без ленивой ухмылки, без драмы. Его глаза холодные, как лёд над тонущим городом.

— Я не делаю это специально, — произносит он медленно, — Я просто живу, а люди делают свои выводы. Попробуйте пожить с постоянной слежкой, мисс Грейнджер, и вы поймёте, как это трудно. Ни один мой выход из дома не обходится без надоедливых репортёров. Каждый мой шаг отслеживают, комментируют и обсуждают.

Она не отвечает. Только смотрит. В его голосе — столько усталости, скрытой за бронёй и пафосом, что она почти забывает, с кем говорит.

— Какова вероятность, что кто-то из надоедливых репортёров, дежуривших возле вашего пентхауса, видел меня? — внезапно спрашивает Гермиона, откладывая череду более формальных вопросов.

Голос её звучит вроде бы буднично, но взгляд выдаёт другое — внутреннее напряжение, тонкую тревогу.

Драко приподнимает бровь и откладывает бокал. Его глаза чуть прищуриваются, а на лице появляется едва заметная, лукавая усмешка.

— Вас это беспокоит? — тянет он с показным удивлением. — Боитесь, что кто-то подумает, будто между нами... что-то есть?

Он произносит последнее слово медленно, как будто пробует его на вкус, изучая её реакцию. Гермиона тут же ощущает, как к щекам приливает предательское тепло. Вот чёрт.

— Я беспокоюсь о профессиональной репутации, — отрезает она, стараясь говорить ровно. — Слухи, основанные на пустом месте, могут навредить делу.

— А я думал, что журналистов вроде вас не пугают подобные перспективы, — продолжает он с тем же ленивым флером в голосе. — Разве вы не готовы на всё ради получения сенсации?

— Я не из тех, кто добивается правды, жертвуя достоинством, — твёрдо заявляет девушка.

Он улыбается, но в его взгляде уже меньше насмешки. Теперь в нём что-то изучающее, почти внимательное.

— Но если вас действительно беспокоит, что кто-то увидит вас здесь, я могу сказать охране проводить вас через подземный гараж. Тайный выезд, отсутствие камер... Никто ни о чём не узнает.

— Великодушно с вашей стороны, — хмыкает Гермиона, чуть приподнимая подбородок. — Пожалуй, это лишнее.

— С вашего позволения, — неожиданно произносит Малфой, протягивая руку и нажимая на диктофоне кнопку остановки записи, — Теперь моя очередь задавать вопросы.

Гермиона приподнимает бровь.

— Это ваше интервью, мистер Малфой. Не вы берёте его у меня.

— Разумеется, — склоняет голову он. — Но вы ведь журналист, не робот. У вас есть взгляды, предпочтения, страхи. И... вкусы.

— Вкусы? — переспрашивает она с лёгкой осторожностью.

— Например, — Драко медленно водит пальцем по ободку бокала, не отрывая от неё взгляда, — Какие мужчины вам нравятся?

Она хмыкает, но в голосе слышен лёгкий надлом.

— Это очень непрофессионально.

— Всё непрофессиональное обычно и бывает самым интересным, — шепчет он и делает паузу. — Ну, мисс Грейнджер? Если не хотите отвечать — так и скажите. Хотя для девушки, что выбрала такую рискованную профессию, вы сейчас ведёте себя весьма... деликатно.

— Мне нравятся умные, честные и вменяемые мужчины, — отчеканивает она. — Примерно те, которые не зовут журналисток в свои пентхаусы пить дорогущее вино с видом на ночной город.

Он улыбается.

— То есть, не я?

Она встречает его взгляд. На секунду — прямо, почти вызывающе. Но в глубине её глаз появляется что-то новое — не только раздражение, но и интерес. Непризнанный, упрямо отрицаемый, но живой.

— Именно, — отвечает она. — Не вы.

— Жаль, — тихо говорит Малфой. — Потому что, кажется, вы мне нравитесь.

Повисает долгая и тягучая пауза.

Гермиона моргает, сжимает пальцы, смотря на него с непониманием. Но вскоре берёт себя в руки. На интервью с ней бывало и не так флиртовали. Это просто способ сбить с толку. Не более.

— Вам нравится разрушать границы, мистер Малфой?

— Мне нравится видеть, как вы пытаетесь их выстроить, — отвечает он. — И как плохо у вас это выходит, когда я рядом.

Сердце Гермионы бьётся в висках, но голос звучит ровно:

— Мне казалось, вы согласились на вторую встречу ради интервью.

Малфой едва усмехается и опирается локтем о спинку дивана, поворачиваясь корпусом к ней.

— Вы настолько наивны, мисс Грейнджер?

— Прошу прощения? — её голос чуть колется, но она не отступает.

— Вы правда думали, что я стал бы приглашать девушку к себе домой, — он делает акцент на каждом слове, — Если бы она меня совсем не привлекала?

Повисает молчание. Гермиона моргает. Её плечи будто застывают в воздухе.

— Это... — начинает она, но останавливается. Потому что сама не знает, что сказать. Потому что часть её знала. Подозревала. Но когда слышишь это, особенно от него, — ощущение совсем другое.

— Непрофессионально? — подсказывает он ей с той самой ленивой усмешкой.

— Неприемлемо, — тихо отвечает она, поднимая на него взгляд.

Он пододвигается ближе, но всё же выдерживает достаточное расстояние между ними, чтобы Гермиона чувствовала себя комфортно. В голосе — всё та же мягкость, но теперь в ней едва уловимая серьёзность:

— Зато честно. Вам ведь нравятся честные мужчины, вы сами сказали.

— Мне нравятся мужчины, которые умеют разделять личное и рабочее, — отчеканивает она.

Драко склоняет голову набок, будто рассматривая её под другим углом.

— А если всё становится слишком личным, чтобы разделять?

Он произносит это без нажима, почти тихо — как предположение, не провокацию. Но в этой тишине куда больше опасности, чем в любой дерзкой фразе.

Гермиона медленно выдыхает и отводит взгляд. Она чувствует, как натянулась струна внутри — и стоит ему сделать шаг дальше, она может или сорваться... или отступить.

— Значит, пора остановиться, — отвечает она сдержанно, всё ещё не глядя на него. Малфой чуть улыбается, не двигаясь.

— Вы говорите так, будто собираетесь бросить затею с интервью.

— Может быть, — она переводит взгляд на него.

Он снова откидывается на спинку дивана, но что-то в его взгляде меняется — появляется тень уважения, тонкая, едва заметная.

— Я не думал, что вы из тех, кто уходит, не добившись желаемого.

— Вы думали, я из тех, кто раздвинет перед вами ноги ради сенсационного материала?

Это не то, что Гермиона хотела сказать. Грубовато. Резко. Но слишком многое скопилось внутри — подозрения, раздражение, тревога. Она не знает, чего он добивается, но уже давно понятно: это не просто интервью.

Он улыбается. Не ухмыляется пошло — просто чуть дёргает уголок губ. Как будто его действительно позабавила её реакция, но в этой усмешке нет торжества. Только настоящий интерес.

— Нет, — спокойно отвечает он. — Именно поэтому вы мне и интересны.

Она резко отстраняется — словно слова обожгли. Пауза становится тягучей. Воздух между ними искрит, и это пугает.

— Мне лучше уйти, — говорит она, тише, чем планировала. Берёт диктофон и убирает его в сумку.

Драко не делает попытки остановить её. Только смотрит. Внимательно. Глубоко. Словно взвешивает что-то.

— Хорошо, — говорит он наконец. — Но если решите остаться... Я обещаю не переходить черту.

Гермиона резко поворачивается к нему.

— Вы уже её перешли.

— Простите, если мои слова обидели вас, мисс Грейнджер, я просто не смог устоять, — и она не понимает говорит он искренне или просто в очередной раз играет...

Он снова берёт бокал, делает глоток и наблюдает за ней с лёгким прищуром, будто изучая.

Гермиона поднимается с дивана, испытывая нервозность. В груди — путаница: гнев, смущение, протест. Он играет с ней? Или действительно говорит искренне? Почему она вообще колеблется?

— Если вы думали, что сможете добавить меня в свою коллекцию как «глупую журналистку, которая не устояла», то вы зря потратили своё время, — её голос звучит почти невозмутимо, но в глазах — лёд и огонь одновременно.

Он вздыхает едва слышно. На его лице — то ли ирония, то ли усталость.

— Я вовсе не считаю вас глупой. И у меня не было этого в планах, мисс Грейнджер, — спокойно говорит он. — Не надо делать из меня монстра.

— Между прочим вы сами несколько минут назвали себя чудовищем, — фыркает девушка.

Он коротко хмыкает, но всё же не отвечает. Она смотрит на него не долго прежде, чем двинутся к двери.

— Доброй ночи, мистер Малфой.

— До следующей встречи, мисс Грейнджер.

Она хочет уверить его, что следующей встречи точно не будет, но вместо этого поджимает губы. Её шаги гулко отдаются в мраморном холле. Он не смотрит ей вслед, только слышит звонкий стук каблуков.

Выйдя на улицу, в прохладный воздух, Гермиона понимает: эта встреча вообще не должна была произойти. Ей не следовало приходить сюда. Глупая дура...