Коты
С самого детства мать твердила: в доме обязательно должен быть кот.
Коты отгоняют злых духов, говорила она.
Мы с отцом только посмеивались: пустые сказки. Но сколько я себя помнила — в доме всегда жили кошки.
Иногда мама рассказывала истории о том, как пушистые спасали жизни людям. Я отмахивалась. Бред. Ни одна кошка не спасёт от аварии или болезни.
Как и маму — в её собственный день рождения сердце разорвалось.
После её смерти меня начали мучить кошмары. Это казалось естественным — горе, стресс, пустой дом...
Котов мы сразу отдали бабушке в деревню: мне нужно было уезжать в колледж, а отец отказался за ними ухаживать.
Они долго там не прожили. Один кот куда-то ушёл и не вернулся, другого бабушка нашла бездыханным во дворе.
И тогда кошмары вернулись — сильнее прежнего.
Каждую ночь я видела мать. Она сидела на краю кровати, гладила одного из котов — Томаса — и смотрела на меня заплаканными глазами.
Я пыталась убежать от этого взгляда, но её лицо начинало гнить прямо на глазах: кожа покрывалась волдырями, губы ползли вниз, обнажая звериный оскал.
Я просыпалась в холодном поту, сердце колотилось, как бешеное.
Дни проходили в тумане. Сил не было ни на что, мысли рассыпались, как сухие листья.
Через месяц изнуряющего кошмара я решила: раз мать всю жизнь верила в защиту котов, значит, надо попробовать. Завести котёнка.
В приюте мне сразу приглянулась маленькая полосатая кошечка. Я назвала её Мией.
Отец незадолго до этого купил мне квартиру в городе, так что я могла поселить там питомца без вопросов.
Первые дни были ещё тяжелее. Мия всё время плакала и упорно отказывалась заходить в спальню.
Я пыталась тащить её туда на руках, но как только перестала — она успокоилась.
А кошмары всё не уходили.
Прошла неделя. Мия понемногу освоилась, стала спать со мной в кровати. И что-то изменилось.
Страшные сны исчезли. Вместо них — чёрная пустота. Ни снов, ни видений.
Но усталость никуда не делась. Я продолжала просыпаться разбитой, словно тело каждую ночь тягали через ад.
Накануне своего двадцатилетия я легла спать с чудовищной головной болью.
Просыпалась каждый час, плескала в лицо ледяную воду, глотала таблетки — всё без толку.
К полуночи, когда мне казалось, что голова треснет пополам, ко мне на подушку запрыгнула Мия.
Она прижалась к затылку, и боль начала утихать.
Я стала медленно проваливаться в забытьё.
И тут резкий писк Мии разорвал тишину.
Сквозь тяжёлые веки я приоткрыла глаза — и замерла.
Около кровати стояло нечто.
Тёмная фигура, почерневшая от гнили. Лицо — перекошенное, с волдырями и чудовищным оскалом.
От неё шёл запах смерти, противный, липкий, который невозможно спутать ни с чем.
Я натянула одеяло на лицо, боясь дышать.
Тишина вокруг стала мертвой. Ни шороха, ни гудка машины, ни дыхания ветра — словно весь мир поглотила чёрная воронка.
Я пролежала так, не двигаясь, считая удары сердца.
Прошло, наверное, десять мучительных минут, прежде чем я набралась смелости и медленно выглянула.
Лунный свет заливал комнату.
Существа не было.
Я судорожно огляделась: ни тени, ни странных очертаний — ничто не могло бы обмануть зрение.
До самого утра я сидела на кровати, прижимая к себе Мию, слушая её слабое урчание, отчаянно пытаясь поверить, что это был сон.
На рассвете, приведя себя в порядок, я решила рассказать обо всём отцу.
Он долго молчал. А потом, не глядя мне в глаза, произнёс:
— В ту ночь... когда умерла твоя мать... я тоже видел это. Оно стояло рядом с её кроватью.
И я не мог пошевелиться. Слышал только, как коты за дверью рвали воздух воплями. Но сделать ничего не мог.