Вечная благодарность

Далее она подробно излагала свои планы по спасению мира. Она рассказывала, как планировала обучать Питера, чтобы тот не чувствовал себя так, будто ему нужно быть рядом с кем-то могущественным. Придавая ему уверенность в собственных силах, она надеялась, что сможет уберечь его от соблазна примкнуть к Пожирателям и дать возможность сохранить верность друзьям.

Она объяснила свой план по восстановлению веры Снейпа в людей. Она хотела быть его другом. Её метод был прост: она была добра к нему, а также предоставила человека, способного вести умную беседу. Это была непростая задача, поскольку он был крайне недоверчив, но, в конце концов, она завоевала его доверие. И его дружбу. Она ценила и то, и другое.

Но были и более опасные аспекты её поисков. Она объяснила свое, казалось бы, неоправданное уничтожение Исчезательного Шкафа и рассказала о том, как убила василиска и взяла его клыки, чтобы уничтожить крестражи. Она использовала один из них, чтобы уничтожить диадему в Комнате по требованию (Джеймс сделал мысленную заметку, чтобы отыскать эту комнату и найти способ поместить её на карту).

Затем она ускользнула из школы, чтобы пойти в Дом Мраксов, где она забрала кольцо и уничтожила его, не сказав Дамблдору, чтобы тот никогда не узнал, что это был Воскрешающий Камень (напомнив этим Джеймсу никогда не показывать директору свой плащ). На следующую ночь она отправилась в Запретный лес, где доверила кольцо кентавру по имени Флоренц.

Затем она рассказала, как с помощью Дамблдора добыла и уничтожила чашу и дневник. Гермиона предположила, что поскольку Регулус все ещё был жив, медальон ещё не был превращен в крестраж. Тем не менее, чтобы быть уверенной, она проверила пещеру, где он был когда-то спрятан в ее времени. Там не было никаких следов магии.

Когда не охотилась на крестражи, Гермиона работала с Грозным Глазом Муди, занимаясь разведкой. Большую часть тех ночей, когда он не мог найти её на карте, она наблюдала за известными базами Пожирателей Смерти вместе с Муди. Дамблдор разрешил ей это с тех пор, как она стала совершеннолетней и способной работать в поле.

Это было всё, что она успела сделать до того, как умерла.

Были и другие планы. У неё был целый список причин для борьбы, среди которых были права оборотней и домовых эльфов. Восстановление доброго имени Хагрида было в самом верху списка. Она составила несколько планов относительно того, как ей стоит начать преодолевать пропасть между чистокровными и магглорождёнными волшебниками. Были древние, давно устаревшие, законы, которые она хотела отменить. Она называла это «детскими шажочками», потому что, как она узнала от домашних эльфов (Джеймс не очень хорошо понял эту отсылку), иногда люди не были готовы к большим переменам.

Кроме всего прочего, Гермиона использовала свой дневник, как друга. По подсказке Дамблдора она изолировала себя от других, чтобы не вмешиваться в отношения и не помешать кому-то родиться. Особенно Гарри. Было очевидно, что она делает это всё ради него. Она совершенно ясно дала понять, что готова умереть, если это будет означать, что он получит ту жизнь, которую заслуживает. Джеймс знал, что это правда. Она посмотрела на него и Лили, прежде чем напасть на Волдеморта. Родителей Гарри. Она умерла, чтобы они могли жить. Чтобы Гарри мог родиться и быть свободным.

Иногда она говорила, что находится не на своем месте. Это было не её время, и Гермиона чувствовала, что не подходит для него должным образом. Маленькие фразы вроде «истинный правопреемник» и «надлежащее место», как правило, всплывали всё чаще и чаще, пока он читал. Её беспокоило то, что с каждым днём она чувствовала себя всё более и более отстранённой. Может быть, самоизоляция доводила её?

Она упомянула, что наблюдала за ним и Лили. Вопреки здравому смыслу, она дала ему совет, вместо того чтобы позволить всему развиваться естественным путем. Он напоминал ей Гарри, который был безнадёжен с противоположным полом (это заставило Джеймса усмехнуться), и она не смогла удержаться, чтобы не помочь ему. И всё же она не позволила себе больше одного разговора. Она не могла приближаться к нему. Гермиона боялась, что кто-нибудь узнает, что она путешественница во времени, из-за опаски того, что они начнут экспериментировать, пытаясь воссоздать её путешествие с катастрофическими результатами.

Последняя запись была датирована тем утром, когда она умерла. Гермиона заметила, что впервые с тех пор, как прибыла, она собирается пойти в Хогсмид. Это была не радость, а просто констатация факта. Больше ничего не было.

Закончив, он захлопнул книгу, чувствуя себя таким усталым, как никогда в жизни. Это его состарило. В дневнике была уйма информации. Теперь он знал всё. Крестражи, одержимость Дамблдора Дарами, история Риддла, «шутка», которую Сириус выкинет со Снейпом и Лунатиком где-то в следующем году, страдания Добби, махинации Амбридж. Всё.

Тяжело дыша, он встал и подошел к окну. Закрыв глаза, он прижался головой к холодному стеклу. Через мгновение он открыл глаза. Над запретным лесом летела крылатая, похожая на скелет лошадь. Джеймс содрогнулся. Фестрал, если рисунки в его учебнике были точными. Он видел смерть, и теперь он мог видеть фестралов.

Джеймс отправился бродить по замку. Затхлая спальня душила его. Чувствуя тяжесть, которую наверняка ощущала Гермиона, он ходил по кругу. Просто чудо, что она не сорвалась.

Ему не нравилось знать будущее.

Размышляя об этом, он сравнивал Гермиону и Лили из того времени. Он не мог не сравнить их. Обе умерли за Гарри: Лили, чтобы мальчик мог жить, а Гермиона, что бы он мог жить той жизнью, которую, по её мнению, он заслуживал. Джеймсу было интересно, улыбалась ли Лили так же, как Гермиона перед смертью.

Наконец он очутился в библиотеке, перед её столом. Он тяжело опустился на тот же стул, что и несколько месяцев назад. Кресло Гермионы было немного отодвинуто от стола и слегка развернуто влево, как будто она только что отошла и вот-вот вернется с новой книгой. Он сел и уставился в пространство. Если он закрывал глаза, то почти слышал её смех, как в тот день.

— Джеймс? — Раздался позади него тихий голос. Он повернулся и увидел, что Лили с беспокойством наблюдает за ним. — Блэк сказал, что тебя нет в спальне, — сказала она, подходя к нему. Она протянула руку, чтобы отодвинуть стул Гермионы.

— Не надо, — сказал он. — Не садись туда.

— Почему нет? — Спросила она, нахмурившись в замешательстве.

— Она сидела там.

Не было нужды спрашивать, кто такая «она». Кивнув, Лили села справа от него.

— Вы были друзьями? — тихо спросила она. Джеймс посмотрел на неё, но её лицо ничего не выражало.

— Нет, — ответил он. — Я её совсем не знал. Вообще. Я думал, что знал её. Я считал её высокомерной и неблагодарной. — Он вдруг замолчал. — Но ведь она совсем не такая, знаешь? Она умерла за нас. — Он должен был сказать это, даже если Лили не знала всей правды.

Лили молчала. Она не очень хорошо знала Гермиону. Да и никто не знал. Кроме него. И возможно Дамблдора.

— Что ты думаешь о термине «новая кровь»? — Внезапно спросил он.

— «Новая кровь»? А что это такое?

— Ты же знаешь, что ты магглорождённая? — Лили кивнула. — Ну, «новая кровь» — это то же самое. Видишь ли, слово «магглорождённый» — это тонкий намёк на то, что ты не такой, как все, — объяснил он. — Чистокровный, полукровка, магглорождённый. Видишь разницу? Но «новая кровь» подходит лучше, и звучит позитивней, понимаешь? Ты вводишь новую кровь в волшебный мир. Это более добрая альтернатива «грязнокровке» и работает со всей этой градацией по крови.

Лили удивлённо откинулась назад.

— Как ты до этого додумался?

— А это не я, — ответил он. Больше он ничего не сказал, чтобы не пришлось объяснять. Лили не нужно было знать, что Гермиона использовала это словосочетание в своем дневнике, когда излагала те же аргументы, которые он только что привёл. Это был один из ее «детских шагов».

Лили долго и пристально смотрела на него.

— Это великолепно, — тихо сказала она и улыбнулась. — Послушай, сегодня вечером будет пир. Дамблдор хочет, чтобы там были все, даже ты.

Он кивнул и встал.

— И Джеймс? Спасибо, что ты не мерзавец.

Годами Лили удивлялась, почему он поморщился, когда она сказала это.