Второй шанс

Две недели подходят к концу слишком быстро. Всё, что за это время Драко успел понять, построить, прочувствовать, вдруг начинает медленно ускользать от него.

День отъезда всё ближе. Чемодан уже стоит у стены, собранный наполовину, как будто и он сам не до конца верит, что поедет. Драко смотрит на него, как на приговор — немой, тяжёлый, окончательный.

Он не хочет уезжать. Не готов.

Внутри всё кричит: останься. Из-за Гермионы. Из-за Лео.

Из-за себя.

Он ходит по комнате не спеша, будто надеется, что медлительность остановит время. Смотрит в окно, из которого в дом пробивается вечерний свет: мягкий и золотистый, который ложится на подоконник, на волосы Гермионы, мелькнувшей в саду. Он смотрит на неё — долго, пристально, будто это последняя возможность запомнить всё до мелочей: изгиб плеч, тихий смех, едва различимый сквозь стекло, лёгкость, с которой она существует рядом с ним, как будто так и было всегда. Как будто не было десяти лет разлуки.

Лео где-то рядом — голос мальчика доносится с улицы, обрывистый и радостный, наполненный жизнью. Драко и не знал, что он способен так полюбить ребёнка. Он чувствует, как что-то внутри него трескается — тонко, почти незаметно, но необратимо. В этом доме он перестал быть беглецом. Здесь он стал собой.

Но время неумолимо бежит вперёд. Они тикают громко, будто насмехаются, будто говорят: «Пора уезжать». А он всё ещё стоит в полутени, с руками, бессильно опущенными вдоль тела, с сердцем, которое отказывается отпускать.

Он впервые за много лет чувствует, что он не один. Впервые он чувствует тепло и нежность. Единство семьи.

***

Последние дни он решает провести рядом с сыном. Прогулки, игры, разговоры, короткие моменты, когда Лео вдруг начинает открываться. Он смеётся громче, смотрит внимательнее, задаёт больше вопросов. И с каждым днём Драко чувствует, как тонкая, невидимая нить между ними становится крепче. Это пугает и тянет одновременно.

Каждый взгляд сына — как тихое признание, каждое слово — словно мост, который соединяет их разрозненные миры. Лео больше не просто мальчик, которого Драко знает лишь по рассказам Гермионы; он становится частью его внутреннего мира. Иногда Драко ловит себя на том, что хочет остановить время, сохранить эти моменты навсегда — смех Лео, тепло ладоней, лёгкое дуновение ветра, которое играет с непослушными волосами мальчика.

Но вместе с этим растёт и страх — страх потерять всё, что удалось построить. Страх, что разлука разорвёт нить, превратит их близость в далёкое воспоминание. И в глубине души он борется с этим чувством, пытаясь найти слова, чтобы сказать, что обязательно вернётся, что любит его, что не бросит...

И в этой борьбе рождается надежда — слабая, хрупкая, но живущая. Она становится светом в темноте, который ведёт его сквозь неуверенность и боль.

Вечер перед его отъездом радует невероятно тёплой погодой, как будто Брайтон не хочет его отпускать. На кухне полумрак — горит только лампа над столом. В воздухе витает тонкий аромат чая. Гермиона сидит напротив, облокотившись на локоть, смотрит на Драко внимательно, будто изучает. Или пытается запомнить.

— Завтра ты уезжаешь, — говорит она тихо.

Он кивает. Неуверенно. В груди — глухой отклик, как будто эти слова ударяют в самое слабое место.

— Уже всё решил? — спрашивает она, будто осторожно. Не давит, но точно хочет услышать правду.

Драко отводит взгляд, смотрит на кружку, на узор на столе, куда угодно, только не на неё. Он не хочет лгать. И не хочет говорить вслух то, что едва держится внутри.

— Не знаю, — выдыхает. — Всё кажется... неправильным. Как будто я уезжаю туда, где меня больше нет.

Гермиона молчит, но глаза её становятся мягче. Понимающими. И всё же — сдержанными.

— Лео привязался к тебе, — тихо говорит она. — Тебе следует сообщить ему о своём отъезде.

Он смотрит на неё. Медленно кивает. Понимает, что должен, хоть это и больно.

— Я не знаю, что будет дальше, — говорит он. — Но знаю, что уезжать... не хочется.

Повисает молчание. Длинное и напряжённое. Гермиона тянется к своей кружке, но в последний момент просто оставляет руку на столе. Не двигается.

— Тогда, может, не надо уезжать? — звучит её спокойный голос. Но в нём — что-то почти дрожащее.

Сердце Драко стучит слишком громко. Он не двигается. Смотрит на неё, на её руку и, не раздумывая, аккуратно сжимает пальцы. Гермиона дарит ему короткую, но грустную улыбку и накрывает его ладонь другой рукой.

***

Ночь опускается на город тихо. В доме становится спокойно — так спокойно, что даже тиканье часов в гостиной звучит громко. Гермиона с родителями на кухне допивают чай, а Драко поднимается по лестнице, всё ещё не до конца понимая, как правильно сказать сыну об отъезде.

Дверь в комнату Лео приоткрыта. Он стучит мягко, но всё равно спрашивает:

— Можно?

— Ага, — доносится изнутри усталый, но уверенный голос.

Лео лежит под одеялом, волосы ещё чуть влажные после душа. В руках — книжка, но уже закрыта, просто лежит на груди. Он смотрит на Драко с ожиданием — не напряжённым, а каким-то... тёплым.

— Спать собираешься? — спрашивает Драко, подходя ближе.

— Почти. Я просто думал, — Лео чуть хмурится, затем садится, поджав ноги. — Может, завтра снова съездим в парк?

Драко задерживает дыхание. На мгновение.

— Послушай... — отвечает он. — Прости, что я не сказал раньше, просто я... Я не хотел тебя расстраивать. Я уезжаю завтра.

Лео резко поднимает голову.

— Что? — спрашивает он слишком быстро. — Как... уезжаешь? Куда?

Драко садится на край кровати, стараясь говорить мягко:

— Мне нужно вернуться в Лондон. Там дела, работа...

Мальчик смотрит на него молча. Несколько секунд. Потом отворачивается, будто просто тянется за подушкой. Но Драко замечает — он прикусывает губу.

— А... — голос Лео дрожит едва заметно. — А когда ты вернёшься?

Драко чувствует, как что-то внутри сжимается. Он не хочет давать пустых обещаний. Но и сказать «не знаю» не может.

— Скоро, — говорит он. — Как только смогу. Я обещаю.

Лео кивает, всё ещё отвернувшись. Потом быстро прячет лицо в подушке, будто зевает.

— Ладно, — глухо отвечает он. — Тогда спокойной ночи.

Драко наклоняется ближе, неуверенно кладёт руку ему на плечо. Мальчик не двигается.

— Я обязательно вернусь, Лео.

— Угу, — звучит почти буднично, но голос — тугой, натянутый.

Драко встаёт и уходит тихо, прикрыв дверь. Но даже сквозь дерево слышит, как внутри комнаты мальчик шмыгает носом — один раз, потом ещё.

И в этот момент Драко понимает: уехать отсюда будет непросто...

***

Утро выдается серым, с низкими облаками, будто сама погода не согласна с его отъездом.

Драко стоит в прихожей, проверяя наличие документов в сотый раз за утро. Чемодан уже у двери, тишина будто давит со всех сторон.

Гермиона рядом — молчит, но смотрит на него долго, внимательно. Она не говорит ни «останься», ни «не уезжай». Но в её взгляде всё сказано.

Из гостиной выходит Лео, уже одетый, с аккуратно зачесанными волосами и очень серьёзным лицом. Слишком хмурым.

— Ну... значит, ты правда уезжаешь? — спрашивает он, глядя в пол.

— Правда, — кивает Драко. — Но не навсегда.

Лео кивает, губы плотно сжаты. Он подходит ближе, медленно. Смотрит на Драко снизу вверх. И вдруг бросается к нему с объятиями — резко, не по-детски сильно. Драко обнимает его в ответ. В груди тяжело. Горло сжимает тисками.

— Ты обещал, что вернёшься, — шёпотом напоминает ему Лео.

— И я вернусь. Обещаю.

Он отпускает его первым, иначе просто не сможет уйти. Лео быстро отходит, как будто боится показать, что вот-вот расплачется. Гермиона же стоит чуть в стороне, напряжённая, но сдержанная.

— Спасибо... — говорит он ей, подходя ближе. — За всё.

— Береги себя, — отвечает она, и в её голосе — тепло и любовь. Всё то, чего ему так не хватало все эти годы.

Он оставляет короткий поцелуй на её губах. Почти целомудренный, но такой интимный. Драко не хочет отстраняться, но всё же делает это, перехватывая грустный взгляд Гермионы.

Мужчина берёт чемодан, открывает дверь. Тёплый ветер хлещет в лицо, но он не оборачивается. Только за порогом, когда шаги по гравию уже слышны едва, он всё-таки бросает взгляд через плечо и видит: Лео стоит у окна и смотрит на него со скопившимися слезами на глазах. И машет рукой.

Драко поднимает руку в ответ — медленно, чуть дрожащими пальцами. Потом садится в машину. В зеркале заднего вида — дом, окно и детская фигурка, которая всё ещё не отводит взгляда.

***

Машина мчится по трассе, гул шин — единственное, что нарушает тишину. Пейзажи за окном проносятся серой лентой: разбухшие после ночного дождя поля, пышные деревья, редкие заправки. Всё как обычно — но теперь ничто не кажется обычным.

Драко держит руль крепче, чем нужно. Пальцы напряжены. Он даже не включает музыку — не может. Любой звук будто бы мешает ему дышать. В голове — пустота, перемешанная с болью.

Он только что оставил сына.

Сына, о котором не знал десять лет. Сына, который смотрел на него, как на героя, и крепко обнимал, не задавая ни одного обвиняющего вопроса.

И Гермиону. Её голос, её тишину, её взгляд. Он всё ещё слышит её тихое: «Береги себя».

И ему хочется развернуть машину.

Но он не разворачивает.

Он продолжает ехать, потому что так правильно, потому что должен вернуться в Лондон. И всё же внутри что-то кричит. Глубоко, глухо, отчаянно:

Ты только что ушёл от всего, чего хотел всю жизнь.

Он глотает колючий ком, опускает окно, позволяя воздуху хлестать лицо, но это не приводит его в чувства. Только приходит внезапное и липкое ощущение, что перед ним — трасса, длинная и долгая, а в Лондоне — пустая квартира, в которой его никто не ждёт.

А за спиной — всё, что могло бы стать его домом.