Глава 14
Тонкая полоска рассвета прокралась сквозь щель в тяжёлых портьерах, не смея разбудить вековую пыль особняка. Гермиона проснулась внезапно, словно кто-то выдернул её из глубокого сна. Сердце колотилось неровно. Повернув голову, она посмотрела на Беллатрикс. Девушка затаила дыхание, наблюдая за спящей Беллатрикс. Лучики солнца, проникавший сквозь узкое окно, освещали жёсткие черты лица волшебницы, смягчая их и придавая ей почти невинный вид. Во сне Беллатрикс казалась хрупкой и беззащитной, далёкой от той безумной фурии, с которой Гермионе приходилось сталкиваться на поле боя.
Гермиона не могла отвести глаз. В этом спящем лице, в плавных изгибах пухлых губ, в рассыпавшихся по подушке темных локонах, было что-то притягивающее и пугающее одновременно. Неужели это та самая Беллатрикс, которая с наслаждением пытала девушку и её друзей? Та сама безумная последовательница Тёмного Лорда?
Та ночь словно стёрла грани, позволяя Гермионе видеть в Беллатрикс не только монстра, но и женщину. Женщину, полную тайн и боли, женщину, чья жизнь, возможно, была искалечена не меньше, чем жизни тех, кому она причинила страдания.
Гермиона не знала, что чувствовала. Все смешалось в один странный, тревожный коктейль. Она понимала, что не должна испытывать ничего, кроме ненависти. Но, лёжа с ней в одной кровати, рассматривая спящую Беллатрикс, она осознавала, что ненависть – это слишком простое объяснение для сложного переплетения чувств, которые бушевали в её душе. И она не знала, что с этим делать.
Скинув шёлковое покрывало, она тихо скользнула с кровати, стараясь не разбудить спящую рядом Беллатрикс.
На цыпочках, словно воровка, Гермиона покинула спальню и направилась в кухню. Длинные коридоры, увешанные мрачными портретами, хранили молчание. В воздухе висел запах пыли и запустения.
На кухне царил полумрак. Утренние лучи едва проникали сквозь узкие окна, высвечивая лишь старинную медную посуду, висящую над очагом. Гермиона зажгла свечу, и её мягкий свет выхватил из темноты каменную столешницу и массивный кофейник.
Она тщательно отмерила молотые зерна, вдыхая их терпкий аромат. Она знала, что это был особый сорт, привезённый из далёких стран. Беллатрикс любила крепкий, горький кофе, который обжигал горло и оставлял послевкусие тайны.
Налив воду в кофейник, Гермиона поставила его на огонь. Пока кофе закипал, она смотрела в окно, вглядываясь в тёмные очертания сада. Мысли текли медленно, как густой сироп. Она не знала, что ждёт её впереди, но знала одно – сегодня утром она сварит лучший кофе для Беллатрикс. Кофе, который, возможно, немного смягчит её.
Гермиона, сосредоточенно хмуря брови, расставляла чашки на длинном дубовом столе. Фарфор мелодично звенел в полупустой столовой, нарушая тишину, нависшую над столовой. Лучи восходящего солнца проникали сквозь высокие арочные окна, высвечивая пылинки в воздухе. Она чувствовала себя сосредоточенной и спокойной. Внезапно, тёплая волна накрыла её со спины. Чьи-то руки обвили её талию, прижимая к твёрдому телу. Знакомый, до боли знакомый запах заполнил её ноздри. Сердце подпрыгнуло к горлу.
– Беллатрикс? – прошептала Гермиона, не веря своим ощущениям.
Женщина за её спиной тихо рассмеялась, и от этого смеха по коже Гермионы побежали мурашки. Голос, такой же хриплый и манящий, как и прежде, прошептал ей на ухо:
– Соскучилась?
Беллатрикс отстранилась, позволяя Гермионе обернуться. Перед ней стояла она – Беллатрикс Лестрейндж, но не безумная, изуродованная битвами женщина, а та, которую Гермиона никогда не видела – прекрасная, опасная и... живая. В её глазах играла искра, в улыбке таилась загадка.
– Ты такая... – Гермиона запнулась, не в силах подобрать слова.
– Ага, – Беллатрикс провела кончиками пальцев по щеке Гермионы. – Необычное зрелище, верно?
И прежде чем Гермиона успела что-либо сказать, Беллатрикс прильнула к её губам, затягивая в вихрь запретной страсти.
Гермиона вздрогнула, и медленно отстранилась. – Я... я сварила тебе кофе. Щеки девушки вспыхнули румянцем. Она старалась смотреть в пол, но чувствовала на себе прожигающий взгляд Беллатрикс.
– Кофе? Для меня? – в голосе Беллатрикс прозвучало удивление, граничащее с насмешкой. Она улыбнулась и уставилась на Гермиону. – И с каких это пор ты стала такой милой?
Гермиона сглотнула. –Я... просто хотела...сделать тебе приятно. Румянец стал ещё ярче. Она знала, как глупо это звучало. Беллатрикс держала её в плену, но Гермиона не хотела об этом думать.
Беллатрикс медленно обошла Гермиону. Её черные глаза изучающе скользнули по лицу девушки. Сделать приятно, говоришь? Интересно.
Она взяла чашку из рук Гермионы, едва касаясь её пальцев. Гермиона затаила дыхание.
– Ну что ж, посмотрим, как ты умеешь благодарить, – прошептала Беллатрикс, поднося чашку к губам.
Колдунья сделала глоток, и её глаза расширились. Не от отвращения, как Гермиона опасалась, а от неожиданного восторга. Горячий, крепкий напиток обволакивал нёбо, оставляя после себя привкус горького шоколада и едва уловимые нотки карамели.
–Это... превосходно, – прошептала Беллатрикс, отрываясь от чашки. В её голосе не было и тени сарказма, только искреннее удивление. – Ты умеешь варить кофе, Грейнджер?
Гермиона кивнула, с облегчением наблюдая, как Беллатрикс делает ещё один глоток. Они сидели друг напротив друга за массивным дубовым столом, уставленным серебряными блюдами с фруктами, сырами и свежей выпечкой. Завтрак казался странно обыденным, учитывая обстоятельства.
–Я научилась в магловском мире, – ответила Гермиона, стараясь говорить непринуждённо. – Эспрессо, латте, капучино... могу приготовить все, что захочешь. Беллатрикс усмехнулась, но в её глазах мелькнул интерес.
– Возможно, мне стоит пересмотреть своё отношение к маглам, если они способны на такие чудеса. – Женщина широко улыбнулась и снова отпила кофе, на этот раз более уверенно, словно наслаждаясь каждым мгновением. – И все же... как ты угадала, что именно мне нужно?
– Я просто... наблюдала, – призналась Гермиона. – Ты всегда пьёшь очень крепкий кофе, и я решила, что тебе понравится.
Беллатрикс кивнула, задумчиво глядя в чашку. – Не зазнавайся, Грейнджер. Женщина снова улыбнулась Гермионе.
– Я и не думала, – смущённо сказала девушка.
Гермиона стояла в дверях огромного зала, где в углу, словно забытый зверь, дремал рояль. Инструмент был стар и покрыт пылью, но в его тёмном лаке все ещё угадывалась былая роскошь.
Гермиона знала, что просить об этом – безумие. Но музыка, которую она так долго подавляла, требовала выхода. Она шагнула в зал, и её шаги эхом разнеслись по мёртвому пространству.
Беллатрикс сидела в кресле у камина, её худое лицо казалось высеченным из камня. Взгляд её черных глаз сейчас был странно спокоен.
– Можно ли... – начала Гермиона, её голос дрогнул, – ...мне сыграть?
Беллатрикс медленно повернула голову. В её глазах промелькнуло что-то похожее на любопытство.
– Сыграть? – прошептала она, словно пробуя слово на вкус. – На моем рояле?
– Да, – тихо ответила Гермиона. – Если позволишь.
Беллатрикс молчала, пристально глядя на неё. Тишина становилась невыносимой. Наконец, она медленно кивнула.
– Играй, – женщина смотрела с любопытством.
Гермиона сглотнула. Она подошла к роялю, провела пальцами по пыльным клавишам. Вдохнула. И начала играть. Мелодия была печальной и красивой, полной тоски и надежды. Она лилась из её пальцев, заполняя мёртвый зал жизнью. И в глазах Беллатрикс, слушавшей её игру, промелькнула тень – то ли удивления, то ли воспоминания.
Багровый отблеск камина плясал на стенах комнаты, выхватывая из полумрака точёный профиль Беллатрикс, утопающей в бархатном кресле. Она казалась призраком, сотканным из теней и коварства, но сейчас, в мерцающем свете, в лице проступала странная, почти детская умиротворённость.
В этот момент пальцы Гермионы порхали над клавишами рояля, извлекая из дерева чарующие звуки. Музыка, сложная, витиеватая, плела кружева в воздухе, наполняя комнату невыразимой тоской и надеждой. Каждая нота – хрупкое признание, каждый аккорд – отголосок давно забытых чувств.
Гермиона играла с закрытыми глазами, позволяя мелодии вести её за собой. Она видела перед собой не мрачные стены поместья, а цветущие поля, слышала не потрескивание дров, а щебет птиц. В её музыке жила свобода, которой так не хватало обеим.
Беллатрикс не шевелилась, лишь иногда её длинные, худые пальцы нервно постукивали по подлокотнику кресла. В её глазах, сейчас читалось странное сочетание восторга и боли. Музыка касалась самых глубин её души, пробуждая воспоминания о юности, о потерянной невинности, о той жизни, которую она могла бы прожить, но от которой отказалась.
Когда последняя нота затихла, в комнате повисла тишина, тяжёлая и звенящая. Гермиона медленно открыла глаза и встретилась взглядом с Беллатрикс. В этом взгляде было все: страх, надежда, отчаяние и какая-то странная, необъяснимая близость.
Девушка боялась поднять глаза, ожидая насмешки, презрения. Но вместо этого услышала голос, тихий, и нежный:
– Гермиона...Это... потрясающе.
Имя прозвучало, словно проклятие и благословение одновременно. Гермиона вздрогнула. Беллатрикс никогда не называла ее по имени, всегда лишь «Грейнджер», словно отчуждая, унижая. Сейчас же...
Она подняла глаза, и увидела в глазах Беллатрикс что-то, чего никогда прежде не видела – проблеск восхищения, возможно даже... признания.
– Ты...впервые назвала меня по имени, – дыхание у девушки участилось.
Беллатрикс посмотрела на юную ведьму, с какой-то болезненной нежность и собиралась ответить. Как она услышала хлопок. Она резко встала и повернувшись к Гермионе сказала:
– Быстро в свою комнату.
Девушка не медля, ушла. Оставив женщину в зале одну.
Тень скользнула в комнату. Беллатрикс вздрогнула. Не холод заставил её вздрогнуть, а присутствие, пропитанное тьмой, которое ощущалось даже сквозь каменные стены.
– Беллатрикс, – прошептал голос, хриплый и знакомый. Барти Крауч Младший. Его лицо, искажённое годами в Азкабане, пробивалось сквозь полумрак.
– Барти? Что ты здесь делаешь? – прошипела Беллатрикс, напрягаясь. – Побег?
– Посланник, – просипел Барти, подходя к ведьме, как мотылёк к пламени. – Тёмный Лорд... он говорит...
Сердце Беллатрикс бешено заколотилось. Имя его, произнесённое здесь, звучало как кощунство.
– Что он говорит? – требовательно прошептала она.
– Он хочет... Грейнджер, – Барти запнулся, будто выплёвывая яд. –Он хочет, чтобы ты... привела ему Грейнджер.
Беллатрикс застыла. Грейнджер? Зачем Тёмному Лорду эта девчонка сейчас? Но вопрос остался невысказанным. Приказы Лорда не обсуждаются.
– Он сказал когда? – спросила Беллатрикс, голос её дрогнул.
– Он...хочет её сейчас же – прошептал Барти, и в его глазах мелькнуло нечто похожее на зависть. – Он верит в тебя, Беллатрикс. Но знай, я могу тебе помочь.
Беллатрикс, застывшая тенью в углу комнаты, вперила в Барти Крауча младшего взгляд, от которого у нормального человека застыла бы кровь. Её лицо исказила гримаса презрения.
– Думаешь, ты, щенок, способен помочь? МНЕ? – прошипела она, голос – словно скрежет камней. Берти съёжился под её взглядом, но попытался сохранить видимость храбрости. –Я был верен, Беллатрикс. Я служил...
Она прервала его резким взмахом руки, словно отмахиваясь от назойливой мухи. – Верность? Ты даже не понимаешь, что это такое. Ты – лишь жалкая пародия на Пожирателя Смерти. Грейнджер – это козырь, который нужно разыграть с умом. И доставить в сохранности. Я справлюсь с этим сама. А ты...
Беллатрикс сделала шаг вперёд, сокращая расстояние между ними. В её глазах плясали безумные огоньки. – Ты испортишь все одним своим присутствием. Она увидит в тебе только слабость.
Она склонилась к нему, её дыхание обжигало его лицо. – Я сама приведу её к Тёмному Лорду. Уж я-то знаю, как ломать тех, кто пытается сопротивляться, – В её голосе звучала такая сладострастная жестокость, что даже Крауч отступил на шаг. – А теперь прочь.
Без лишних слов Пожиратель трансгрессировал.