Небеса

Люциус смотрел на играющую девушку и чувствовал, как что-то внутри него необратимо меняется. Грейнджер всегда опровергала его непоколебимые жизненные установки, но сейчас просто сметала все оставшиеся бастионы.

Маглы — глупые, бесполезные и ограниченные создания. Они не понимали магии и боялись её, устраивали охоты на ведьм, молились богам, оберегающим их от злых колдунов. В каждой деревне в старину была ворожея, которой пугали детей и которой плевали вслед. А под покровом ночи крались в её лачугу на окраине леса и просили помочь, вылечить или навести порчу, приворожить любимого или отвадить разлучницу. Лживые и злобные, трусливые и лицемерные.

Но не все они были такими, как и не все чистокровные были достойными волшебниками. И прямо сейчас в этой комнате находились подтверждения и того, и другого. Он показал все свои низменные качества во время войны, и инстинкт самосохранения не делал их менее подлыми. А она?.. Глупая, бесполезная и ограниченная? Лучшая ученица Хогвартса, вклад которой в победу над Тёмным Лордом неоценим. Из них двоих не она была злой, трусливой и лицемерной. Она простила своего врага, причинившего ей столько зла, и упорно не давала ему причинить себе вред, а он оправдывал все свои преступления «высшей целью» Пожирателей.

И кто научил его этой цели? Очистить общество волшебников от маглорождённых стремился тот, кто сам был детищем «ужасного» греха смешения крови. Только единицы приближённых знали, что великий лорд Волан де-Морт на самом деле полукровка. Его мать, наследница великого рода Слизерина, потеряла голову от обычного мужчины, а он бросил её. Убийства магловских родственников Реддлу было мало, и его ненависть распространилась на всех немагов. Другие волшебники для Тёмного Лорда были либо средством достижения цели, либо помехой на пути. И сколько жизней было положено на алтарь его безумной жажды мести!

Их убеждали, что грязнокровки не имели права на магию, что их магические способности — ошибка, которую надо исправить. Но что это за ошибка? Та же Грейнджер не обманом пробралась в стан волшебников. Наверняка, кто-то из её предков был магом. Например, юный маг влюбился в простую девушку и женился на ней, их дети не были волшебниками, а спустя несколько поколений магическая кровь дала о себе знать, и на свет появилась такая одарённая ведьма. А вся её семья уже и не помнила о странном прапрапрадеде, который был долгожителем и развлекал внуков необычными фокусами, которые никто не мог разгадать.

Но для Пожирателей это было преступлением! Испортить свою чистую кровь, осквернить её родством с ничтожествами вроде маглов — ничего хуже не могло и быть! Признать равенство волшебников и маглов — то же самое, что сравнять человека и свинью. Люциус твёрдо верил, что маглы подобны неразумному скоту. Но разве мог скот создавать что-то прекрасное, вроде мелодии, которая сейчас лилась из-под нежных пальцев Гермионы? От этой музыки сердце Люциуса забилось быстрее от радостного предвкушения чего-то светлого, а на глазах навернулись слёзы.

Люциус Малфой осуждал предателей крови и не мог оправдать попрание устоев какой-то любовью. Но сейчас прямо перед ним сидела девушка, ради которой он и сам мог наплевать на все традиции и правила.

— Всё в порядке? — её голос словно разбудил его.

Люциус вздрогнул, вырывая себя из омута раздумий:

— Да, я просто... заслушался. Красивая музыка.

— Правда? Тебе действительно понравилось?

— Да, не шедевр, конечно, но эта музыка... трогает, — Люциус растерянно улыбнулся, не находя слов, чтобы объяснить, как на него повлияла мелодия.

И вдруг Гермиона коснулась его лица. Осторожно и легко, как до этого касалась клавиш. Её пальцы провели дорожку по непроходящим морщинам на лбу и замерли возле глаз.

— Ты улыбался. Так светло, как будто... ты и не Малфой вовсе, — Гермиона смущённо улыбнулась.

— Да, я и не чувствовал себя Малфоем сейчас.

Он видел непонимание в её глазах и сам не мог понять, что происходило в нём в эти минуты. Кто бы ни послал эту девчонку ему на голову, похоже, он знал, что делает. Именно она смогла перевернуть его душу, пробудить в нём свет, который давно угас. Казалось, этот свет струится по её пальцам и проникает под кожу, там, где она коснулась его лица.

И Люциус просто сделал то, что хотел, не задумываясь о том, насколько это правильно и стоит ли это делать. Он сжал её ладонь в своих руках и поднёс к губам. Ему так нужен был её свет, было нужно её тепло. Эти тонкие пальцы вытащили его с того света, и он целовал их по одному, не желая никогда отпускать её нежные руки. Горячие губы коснулись его лба, и весь мир перестал существовать для него. Ни враги, ни друзья больше не существовали, не имело значения всё, что было раньше, и было абсолютно плевать на всё, что будет потом. Только она, запах дождя и травы, исходящий от её кожи, и громкий стук сердца, который был слышен даже ему.

Люциус отважился поднять глаза, и встретился с её сияющим взглядом. Со спутанными волосами и без макияжа, сейчас она была для него самой прекрасной женщиной в мире. Она стала для него глотком свежего воздуха, когда он почти задохнулся от боли и потерь.
Малфой обнял Гермиону, чувствуя, что не сделай он этого, сердце просто лопнет от переполняющей его нежности. Люциус уткнулся лицом в её непослушные локоны и почувствовал осторожные ответные объятия. Гермиона аккуратно гладила его по спине, а её губы мимолетно скользнули по его шее. И это прикосновение обожгло его, словно огонь. Дыхание сбилось, сердце пропустило удар.

Он с усилием отстранился от Гермионы, но только затем, чтобы поцеловать её. Несколько секунд Люциус боялся, что она оттолкнёт его, и всё будет разрушено. Но Гермиона ответила на поцелуй, нежно скользнув по его губам. Пальцами она перебирала его волосы, отчего по шее и спине пробежала приятная дрожь. Люциус оторвался от её губ, слегка поцеловал скулу, шею под мочкой уха и прошептал:

— Твоя взяла. Я хочу жить! Хочу жить ради тебя...

Он попытался крепче прижать девушку к себе, но та как будто становилась всё меньше. Горячая плоть под его пальцами вдруг стала слишком... воздушной.

Открыв глаза, Люциус с ужасом наблюдал, как Гермиона становится прозрачной, словно растворяясь в воздухе. Не меньший ужас плескался и в её глазах.

— Нет, нет, только не сейчас, — едва слышно пробормотала девушка. — Я не могу. Я тоже хочу... Я тебя...

Гермиона исчезла. Осталось только платье, которое Люциус ошарашенно сжимал в руках. Несколько секунд он сидел, как громом поражённый, не в силах что-либо сделать. Потом вскочил на ноги, хотел бежать в прихожую или в спальню Гермионы, но на полпути замер, осознавая, что всё это бессмысленно.

— Нет-нет-нет, — бормотал он. — Это невозможно, только не сейчас, пожалуйста. — Люциус смял платье и уткнулся в него лицом, вдыхая аромат её тела и заглушая свой отчаянный вопль. — Верните её!!!