Чудовище

63. Покидая Мэн

Гостеприимный Ellan Vannin мы покинули в четыре утра, когда солнце уже полностью показалось над горизонтом. (п/а: название острова Мэн на гилке, мэнском языке) Покинули безо всяких проблем: этот клочок суши считается коронным владением, и соответственно, в магическом мире является независимым от Британии государством. Так что, даже если по ту сторону Ирландского моря и поднялся шум от феерического завершения Тремудрого турнира и исчезновения победителя в неизвестном направлении, то на острове пока все было тихо. В принципе, если бы не змееобразный гуманоид в кузове, могли бы и не спешить: на Мэне есть на что посмотреть, Feaill Eoin опять же, ярмарка. (п/а: досл. Праздник Иоанна, так называют Праздник Середины Лета на острове Мэн) Невзирая на экспансии и войны этот осколок Островного королевства умудрился сохранить свое наследие аж с времен Дал Риады. В этом ему немало помогла надежно спрятавшаяся в местных горах община друидов, основание которой традиционно связывают с самим Мананнаном Мак Лиром. Ни викинги, ни норманны, ни прочие так и не смогли ее найти, хотя вроде бы и дорога одна, и место известно еще с доримских времен. Особенно в этом старался преуспеть некий английский сквайр по фамилии Кромвель, но повторить то, что он сделал несколькими годами раньше со школой королевы Мэб, у этого патриота своей страны так и не получилось. Мэнские волшебники посчитали, что Хогвартсу будет достаточно и двух третей библиотеки ирландской школы магии и колдовства и приложили все усилия, чтоб убедить в этом англичан. Они сумели договориться, банально откупившись, но с тех самых пор большинство юных ирландцев, молодая поросль магов Мэна и часть чистокровных валлийских детишек отправляется на обучение в замок Пил, о котором в английских обзорах магических школ хорошо если есть просто упоминание. Англичан в эту сравнительно молодое — и трех сотен лет нет, фигня какая! — учебное заведение приглашают крайне редко.

Еще Мэн известен тем, что Статут о секретности здесь почти не соблюдается. Нет, в ирландских гэлтахтах на него тоже частенько кладут с прибором, но на Мэне все это делается на совершенно законных основаниях: из дюжины местных жителей лишь двое являются маглами, да и те — приезжие. Подавляющая часть коренного населения — сквибы, оттого и зовут полупрезрительно жители Британии Мэн «островом сквибов». Совершенно напрасно, кстати: маги здесь встречаются гораздо чаще, чем в Англии. Просто британцы так и не смогли простить финт ушами, успешно совершенный Тинвальдом в период принятия Статута о секретности, в результате которого Мэн стал независимым магическим государством. (п/а: Тинвальд — парламент острова Мэн, старейший в мире, между прочим) На эту независимость облизывался даже Темный Лорд, однако посещение пресловутой общины друидов в семьдесят пятом заставило его кардинально изменить намерения. В разгар гражданской войны остров занимал демонстративно нейтральную позицию, которая не помешала учебе некоторых Пожирателей — в частности, Рабастана Лестрейнджа — в Спэфеллской академии. В-общем, крайне интересное место.

Но нас ждал Изумрудный остров. Колеса «Шерпы» коснулись его благословенной земли где-то около семи утра под мое чертыханье и чуть гнусавое «...О, грешник, куда же ты бежишь?..» Нины Симмон из радио, установленного в машине и каким-то чудом ловившего не только магическую частоту, но и магловские станции. Не то, чтобы я не любила госпел и тому подобное, но по странному стечению обстоятельств именно под «Грешника» я пришла в себя с липким от крови ножом в руках рядом с тем, что осталось от моего последнего любовника, Бобби Гловера по прозвищу «Банан»: Твари не понравилось его поведение, да и кандидатура магла в качестве сексуального партнера ей была не по душе, и она более чем радикально решила эту проблему. Я не суеверна, но после восьми лет тесного знакомства с магией такие совпадения: случайно включенное радио, первая попавшаяся волна — не могли не настораживать, поскольку с тех пор я Нины больше не слышала. Это ведь была последняя успешная попытка Лестрейндж перехватить управление телом. После нее я была вынуждена спешно рвать когти на чудом угнанной машине, надеясь, что устроенный мною взрыв бытового газа скроет все следы и собьет со следа дружков Бобби. Шансы на это у меня были и неплохие. Времена тогда были неспокойные, да и у Банана, занимавшегося крышеванием мороженщиков, из-за чрезмерной борзости частенько возникали терки с коллегами по цеху. В восемьдесят четвертом в ходе подобных разборок в огне погибла семья Дойлов, так что я особо не напрягалась, открывая газовые вентили до упора и зажигая воняющую чем-то цветочным свечку. Рвануло на славу, а я беспрепятственно забрала из камеры хранения сумку с документами, спрятанную там как раз на подобный случай, выбралась из города, где загнала машину в Клайд и автостопом отправилась в Хинчли. Но на сей раз у меня за спиной через тонкую перегородку лежал маг, напугавший до нервного припадка пол Европы. Так что от услышанной песенки у меня нехорошо так засосало под ложечкой. (п/а: О рэкете мороженщиков в Глазго. В конце семидесятых в Глазго было построено несколько кварталов многоэтажных домов. Инфраструктуры — в первую очередь магазинов — там не было как класса. Очень быстро водители фургонов с мороженым кроме сладостей начали продавать не только хлеб и сигареты, но и сбывать краденое. Соответственно, эти люди стали лакомой добычей для рэкета и разбоя. Не обошлось и без войн между преступниками, и без жертв среди водителей. Самыми известными жертвами стала семья водителя фургона Эндрю Дойла, погибшая в ходе пожара в апреле 1984-го. Гибель шести человек, в том числе и полуторагодовалого ребенка, вызвала большой резонанс в прессе. Полиция арестовала двоих человек, которых позже посадили на 20 лет, однако, несмотря на это, что там произошло на самом деле, так и не выяснили...)

Впрочем, поминала ад и его обитателей я не только от дурных предчувствий. С каждой минутой меня все больше и больше беспокоила левая рука. Не то, чтобы у меня никогда ничего не болело.... In ainm Chroim, да за пять лет нелегкого труда на ниве подпольной торговли человеческими органами я пережила многое: и ковыряние шкета дрожащими лапками в основательно нашпигованной мелким битым стеклом спине, и его же первые неуверенные стежки, и выжигание заразы из рваных ран, оставленных оборотнем, ядреным зельем на основе волчьего корня, и попытки самостоятельной штопки своей многострадальной тушки с ремнем в зубах вместо обезболивающего! (п/а: ирл. Черт побери! досл. Во имя Крома!) Но ощущения анкерного болта, с расстановкой закручиваемого в локтевой сустав, я переживала впервые. Швы на предплечье, впрочем, тоже пытались напомнить о себе. В-общем, к заправке в паре миль от поворота на Баллимену действие обезболивающих сошло на нет, и от малейшей попытки пошевелить кистью у меня начало перехватывать дыхание. Вряд ли у меня получилось бы растолкать основательно вымотавшегося Воробушка, так что пришлось остановиться и попытаться самостоятельно применить Нулла Долорем — то единственное обезболивающее заклинание, которое у меня получалось (п/а: от лат. nulla dolorem — отсутствие боли). Но если на воспалившиеся зубы оно прекрасно действовало, то на сломанную руку — не очень. Но мне хотя бы не хотелось орать в голос от любой попытки повернуть руль, что весьма положительно сказалось на скорости вэна. Вот и чудненько!

Глава опубликована: 11.04.201464. Козуэй

Расстояние от паромного причала в Белфастском порту до съезда с трассы к дому Бойлов невелико: всего-то миль шестьдесят. Соответственно, если не плестись как улитка, преодолеть его можно за час-полтора. Я уложилась в час двадцать, и это были самые долгие восемьдесят минут в моей жизни. Хорошо еще в баке было достаточно топлива: боюсь, со сложной задачей самостоятельной заправки бензином из припасенной канистры я бы не справилась. Да и останавливаться где бы то ни было меня не тянуло совершенно. Так что где-то в начале девятого «Шерпа», медленно переваливаясь на ухабах, свернула на тщательно замаскированную узкую дорожку.

Еще пару месяцев назад этой дорожки не существовало — увы, издержки обитания чистокровных магов: на кой черт им дорога, если можно трансгрессировать? Так что пришлось нам с Добби организовать нечто вроде неширокой грунтовки, чтоб мы могли хоть как-то подобраться к стоявшему чуть в стороне от всех остальных строений сараю, в котором некогда располагалась кузница. Его я худо-бедно переоборудовала под гараж.

От сарая и шла тропинка к пещере, где должен был найти свое последнее — как я и мелкий надеялись — пристанище Том Реддл. К тому времени, как я заехала в бывшую кузницу, мелкий уже проснулся. Он выполз на свет божий, стоило мне только остановиться и заглушить мотор. Каталку с тушкой Лорда мы дотащили быстро: к нашей удаче чары домовика все еще работали, так что нам со шкетом не пришлось толкать тяжелую бандуру на колесиках по неровной тропке. Хвала Всевышнему, мистер Реддл по-прежнему находился без сознания, и даже перемещение его тела с каталки на кровать в пещере не заставило его открыть глаза и пошевелиться. Пока я закрепляла капельницу на инфузионную стойку, мелкий зафиксировал кисти рептилойда. Затем на лысую и почти безносую голову была напялена специальная повязка, плотно закрывавшая глаза и уши. Теперь Лорд, даже очнувшись, не мог бы ничего ни услышать, ни увидеть. После этого сменили дыхательный мешок и активировали сигналку-таймер, чтоб не пропустить время замены.

Вроде бы все, но, как оказалось, Воробей так не считал. Вместо того чтобы направиться к выходу, удостоверившись, что Лорд по-прежнему в коме, а все приборы нормально функционируют, подросток достал из кармана толстовки какую-то темную, плотно закупоренную баночку, открыл ее и, периодически макая туда средний и указательный пальцы, стал вырисовывать на полу вокруг кровати с телом Реддла какие-то символы. Разглядеть их мне удалось не сразу: буроватая субстанция была почти не видна на полу, а при нанесении она как бы впитывалась в каменную поверхность. Однако минут десять-пятнадцать спустя знаки стали проявляться на темном, почти черном базальте, как проявляется изображение на недавно сделанном поляроидном снимке. Но вот когда я их разглядела, я малость офигела: Воробей чертил ни что иное как рунный ограждающий круг, и использовал при этом не стандартный старший футарк, а... огам?! (п/а: старший футарк — древнегерманский рунический алфавит, огам — древнеирландское и пиктское геометризованное письмо) Не сказать, чтоб действия шкета пришлись мне по душе, однако высказывать вслух свою малость экспрессивную оценку действий птаха я не спешила: вряд ли это бы остановило Гарри, да и мешать во время подобного занятия, говоря что-то под руку — последнее дело.

— Ты что творишь, зараза мелкая? — поинтересовалась я, когда шкет закончил возиться с рунами и активировал рунескрипт. — Совсем охренел?!

Однако мое возмущение не произвело на Воробья никакого впечатления. Я уже набрала побольше воздуха, чтоб донести до разума этого дурика лохматого, что так делать нельзя, но была остановлена малость самодовольным:

— Если только немножко... Ну, как? — подросток кивнул на вполне себе работоспособный — как это ни удивительно — круг. — Между прочим, это та моя самостоятельная работа по рунам.

Так вот что шкет почти весь год на древних рунах делал! Узнав, что Поттер должен участвовать в Тремудром турнире и тем самым освобожден от экзамена, профессор рун дала ему некое индивидуальное задание, оценка за которое должна была пойти вместо экзаменационной. Сдавал он эту байду за два дня до третьего испытания, и нам было несколько не до оценок, так что:

— Да? И что тебе за нее поставили?

— Превосходно! — а гордости столько, будто ему Нобелевку присудили.

— Нда? Что ж, есть шанс, что круг даже рабочий, — не смогла сдержаться я. В голове потихоньку начинало гудеть от усталости, отголоском боли напомнили о себе ребра и пострадавшие конечности, а кончики пальцев на левой руке охватило какое-то нехорошее онемение.

— Скитер такой же удержал, — обиженно буркнул Воробей. — Причем и в анимагической форме тоже.

Ежики стриженные! Да когда же это закончится?! Нет, преподавателям Хогвартса нужно памятники отлить в полный рост из золота: там таких инициативных несколько сотен... Так, все, прекратить истерику: будем решать проблемы постепенно. Я размеренно вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Чудненько! А этого сколько удержит? — я кивнула на Лорда.

Хренов недоученный мастер рун пожал плечами:

— Ну... — он рассеянно взлохматил волосы на затылке, — где-то от пяти минут до получаса. Не уверен...

— Надо же... А капельницу и мешок как менять будем?

— Нас круг пропустит и туда, и обратно. Я его на Реддла настроил.

Я только медитативно дышала, не желая провоцировать ссору: это было последним, что нам было нужно тем утром. Вот выспимся, придем в себя — и мелкого ждет серьезный разговор. Уже не маленький, пора начать и головой думать.

— Ты закончил? — я повернулась к выходу.

— Почти, — в тон ответил мне Воробей. — Вот разберемся с твоей рукой, отосплюсь, отдохну — и нанесу еще два древа.

Тьфу, неисправим!

— Идем, горе. Нам еще Добби в дом тащить и с ним «разбираться». Ты уже придумал, как домовика лечить будешь, целитель Поттер?

— Есть одна идея...

Добби мы перенесли в дом на все той же многострадальной каталке, на которой Реддл прибыл в Ирландию. Домовик по-прежнему был без сознания. Глаза он открыл только после того, как я разбудила очаг. Впрочем, на что-то подобное мы и надеялись: домовые эльфы, как и большинство прочих магических народцев, гораздо более чувствительны к окружающему магическому фону, чем люди. А ритуальное разведение огня в центральном камине фактически расконсервировало дом, усилив и упорядочив магический фон на порядок. Пусть Добби и являлся свободным, то есть не завязанным на дом эльфом, но повышение фона все равно катализировало регенерацию. К нашему огромному облегчению, руки-ноги он чувствовал, пальцами шевелить мог, а значит его выздоровление — дело времени.

Напоив и укутав пледом снова задремавшего ушастика, мелкий взялся за мою руку.

— Léan ort! (п/а: ирл. Чтоб тебя!) Больно! — зашипела я, едва хмурый и явно невыспавшийся подросток начал сосредоточенно лапать предплечье.

Воробей только зыркнул на меня, мол, «терпи, делаю все возможное». Затем будущее светило колдомедицины что-то неразборчиво бормотнул под нос, выписывая при этом палочкой затейливую петлю. Судя по противной дрожи, это было что-то сканирующее, причем результат начинающему коновалу не понравился. Он досадливо цыкнул и опять взмахнул палочкой:

— Индоленцио! (п/а: от лат indolentia — свобода от боли)

A dhiabhail! (п/а: ирл. Дьявол!) В прочитанной как-то мельком старой целительской методичке времен Второй Мировой это милое заклинаньце упоминалось как самое убойное, применявшееся угрозе развития травматического шока. А уж какие у него были постэффекты от систематического применения! Метадон нервно отдыхает в сторонке.

— Так все хреново? — поинтересовалась я. Стоило исчезнуть боли, как меня мало-помалу начало охватывать усталое безразличие. Глаза стали отчаянно слипаться.

— Сустав сильно поврежден. Ну и перелом... поганый, — виновато засопел Гарри. О! Кажется кое-кто ел себя поедом за то, что не смог правильно сложить мне руку, с которой, говоря откровенно, я попрощалась, еще когда пихала ее в пасть к славной Лордовой змейке. Даже у магов восстановление работоспособности при артрозе суставов было нетривиальной задачей.

— Да и фиг с ним, не парься, шкет, — я поморщилась. — Отрежешь руку — не жалко: заодно от Метки избавимся...

Однако эти блестящие перспективы Воробья отчего-то не вдохновили. Он нахмурился, что-то обдумывая.

— А если купить костерост? Тебе ведь его можно пить, так?

Хороший вопрос... Вот чтоб я помнила.

— Cén fáth sa foc? (п/а: ирл. вульг. Зачем?) Думаешь, он мне поможет? Если я правильно помню, костеростом суставы не лечатся.

— Это да, но помнишь, на втором курсе мне Локхарт руку сломанную лечить пытался? Я нашел проклятье, которым можно кости удалить.

Вот оно что... Оригинально... Что-то мне хочется спрашивать, где он эту дрянь нашел, применял ли он это заклинание на практике и, что немаловажно, если применял, то на ком.

— Думаешь, получится?

— Почему бы и нет? Только костерост достань, а то сам я его вряд ли сварю правильно.

Ну да, это не экспериментальной хренью лабораторию разносить ко всем чертям!

Чувствуя, что меня начинает откровенно заносить, я решила подумать обо всем позже:

— Обезболивающее на сколько рассчитано?

— Часов на двенадцать, — зевнул птах.

— Тогда спать, а то точно до какой-нибудь глупости додумаемся!

Возражений — еще бы! — не последовало. Времени до следующей смены мешка и инфузионного пакета у нас было еще часов десять как минимум. Сил, чтобы разжечь камин в дальней спаленке, ни у меня, ни у Гарри не было, так что шкет перетащил матрас и ворох одеял на кухню и расположился со всеми удобствами рядом с пылающим камином. Меня же довольно решительно отправили в спальню за стеной, где я и благополучно отрубилась.

Глава опубликована: 11.04.201465. Статьи и слухи

Проснулась я рывком, будто толкнул кто. Первое, что я сделала, это попыталась узнать, который час. Как это ни удивительно, но мои дешевенькие наручные часы неизвестного происхождения вполне себе успешно пережили бурную ночную встречу с милой дружелюбной змейкой по имени Нагайна или как ее там и бодренько тикали, отсчитывая секунды. Только болтались они теперь на правой руке. И судя по положению стрелок, я проспала всего-ничего, каких-то семь часов. Особо выспавшейся и отдохнувшей себя не чувствовала, но и состояния «закрыть глаза и гори оно все синим пламенем» не было.

Что меня разбудило, я поняла, когда вышла в кухню. Оказывается, шкет не дрых без задних ног, как это ему полагалось, а пытался разжечь почти погасший очаг. Получалось у него это плохо. Огонь недовольно шипел и плевался. Пришлось отобрать поленья у подростка и знакомить его с домом.

Дело в том, что дома, построенные магами и для магов, тем более с соблюдением старых традиций — явление особое. Испокон веков они стояли на крови и жертве. Где-то приносили в жертву магла, где-то — животное, а где-то на алтарь, «камень основания», от которого потом откалывали угловые камни, добровольно всходил старший представитель семьи хозяев. Еще магическим домам была необходима кровь их владельцев. Наиболее древние строения, залитые дарственной кровью по самые зонтики дымоходов, становились почти живыми. При соблюдении традиций они верой и правдой служили своим хозяевам, защищая и оберегая их. Дом Бойлов был построен кем-то из родни Далваха Бойла по матери где-то в начале этого столетия, а после в нем обитала семья консервативных темных магов. Под каменной плитой, на которой располагался очаг, лежал череп жеребца-трехлетки. Естественно, Бойлы ревностно выполняли все положенные ритуалы, во всяком случае, пока был жив сам Далвах. Шинейд, хоть и являлась хранительницей очага, кое-какие обряды совершить была просто не в состоянии. Только поэтому мне удалось без проблем с ней справиться. А то, что я не пролила ни капли ее крови, только облегчило переход ко мне большинства чар, завязанных на нее. О'Нил, восстанавливавший мне плетение чар, помог и с ритуальной составляющей. Так что дом был полностью моим в магическом смысле этого понятия. Юридически я его по понятным причинам никак не оформляла. Правда, магии на это было плевать, а уж мне — тем более. Воробей, не связанный со мной кровно напрямую, был для дома чужаком, и когда подросток полез к центральному камину — магическому сосредоточию дома — последнему это не понравилось, и он позвал меня.

Ритуал представления прошел легко. Поскольку шкет был достаточно силен магически, его кровь была охотно принята, и пламя довольно затрещало, принимая мелкого как наследника хозяйки и защитника самого дома. Я же вздохнула с облегчением: для некоторых ритуальных действий я была малость не того полу. Конечно, если их не проводить, ничего страшного в ближайшее время не случилось бы, но в дальнейшем это привело бы к значительному ослаблению защиты дома. И спрашивается, нафиг я столько галеонов за эти чары отваливала? Чтоб они просто так слетали?

Поняв, что еще немного, и я могу успеть к закрытым дверям аптеки, я умылась, наскоро привела себя в порядок и, стащив из-под носа шкета бутерброд с курицей, умчалась на Ратлин. На этом островке, расположенном в шести милях от Ирландии, кроме бесчисленного количества птиц и официальной сотни маглов (или кем они там были на самом деле), жило еще и почти столько же магов. Ежегодно в преддверие Иванова дня в Дунморе проходила ярмарка, куда съезжались торговцы и из Ирландии, и из Шотландии, и сегодня, если я правильно помнила, был последний день. Вечером на вершинах холмов разожгут гигантские костры, а завтра в деревеньке не то, что костроста, нормального доксицида не купишь. Так что мне действительно стоило поспешить.

Вернулась я уже в сумерках с кошельком, в котором болталось все несколько кнатов, но при вожделенной бутылочке с зельем, паре газет и с целым ворохом сплетен и слухов, один чудовищней другого. В мое отсутствие Воробушек успел не только наведаться в пещерку, но и перетащить часть вещей из вэна, попытаться разжечь печь, плюнуть на это дело и наклепать еще бутербродов, изведя две банки паштета и буханку хлеба. Еще он покормил Добби, который выглядел значительно лучше, чем утром. Не ребенок, а золото!

Золото даже по собственной инициативе помог с вечерней дозой моей обычной химии, хотя было видно, что мелкий больше всего на свете хочет услышать, что говорили люди на ярмарке, и прочесть, что же наврали в газетах. Мне это тоже было интересно. На выезде из Бушмилса я поймала восьмичасовые новости, в которых сообщили о скандале с похищением чемпиона Тремудрого турнира. Говорилось и о том, что британский аврорат обещал сделать все, чтоб найти Гарри Поттера. Дублинское «Магическое зерцало» в том плане ничего нового не написало. Разумеется, ирландцы не упустили момента, чтоб не пройтись по поводу криворукости и безалаберности англичан, у которых воруют национальных героев. Зато лондонский «Ежедневные пророк» порадовал статьей блистательной мисс Скиттер.

Дама лично присутствовала на третьем испытании, и потому врала, как очевидец, красочно и многословно. Чего только стоил заголовок ее статьи: «Скандал на Тремудром турнире: беглый Пожиратель Смерти под крылом директора Дамблдора. Гарри Поттер похищен и, возможно, убит»? Содержимое же послужило бы отличнейшей основой для остросюжетного детектива. Там было все: и полубезумный фанатик, ухитрившийся сбежать из Азкабана, и его принципиальный отец, почти год боровшийся с Империо, и верная домовуха, которая, несмотря на то, что ее выгнали, не оставившая хозяина и сначала спасшая и выходившая его, а потом вставшая между ним и Авадой, и умный фамильяр, не только поднявший тревогу, но и спасший хозяйку. Даже отважные гриффиндорцы, сующие свой нос во все щели, в статье тоже упоминались.

В-общем, если верить Скиттер, дело было так: трое гриффиндорцев, Грейнджер, Уизли и Лонгботтом, находившихся на трибунах болельщиков, наткнулись на валявшуюся на земле фляжку профессора Моуди. Зная, что эта вещь дорога для преподавателя, они решили ее ему вернуть. Осмотревшись в поисках прославленного экс-аврора, подростки увидели, что тот бодро ковыляет в сторону густых кустов. Не чуя ничего дурного, ребята побежали за ним. Однако когда они догнали Моуди, они увидели и услышали нечто странное и жуткое: одноногий и одноглазый пожилой мужчина ожесточенно ссорился с ни кем иным как с пропавшим Бартемиусом Краучем, называя последнего своим отцом. Крауч, в свою очередь, говорил, что «чертов Пожиратель Смерти ему не сын». Невилл Лонгботтом услышав это, немедленно послал мисс Грейнджер за директором Дамблдором. Тем временем тот, кто почти год играл роль Аластора Моуди, вытащил палочку и попытался убить мистера Крауча, но домовая эльфийка Краучей Винки, прошлым летом получившая свободу, защитила бывшего хозяина, поймав зеленый луч вместо него. Мистер Уизли и мистер Лонгботтом попытались обезвредить преступника, но едва не поплатились собственными жизнями, если бы не фамильяр мисс Грейнджер, полукниззл Живоглот, прыгнувший на спину лже-Моуди (бедняга Джуниор, там же больше двух стоунов живого веса: Добби раскормил своего любимца до совершенно чудовищных габаритов). (п/а: 2 стоуна=12,7 кг) Мистер Лонгботтом лично обезвредил нападавшего Ступеффаем, отомстив, тем самым, за родителей: под маской отставного аврора Аластора Моуди скрывался человек, причастный к нападению и пыткам четы Лонгботтомов. Сам Бартемиус Крауч-младший, по чьему-то преступному умышлению считавшийся мертвым.

А тем временем перед входом в лабиринт разворачивалась несколько иная драма. Спустя всего двадцать минут после начала испытания преподаватели, дежурившие у стен лабиринта, увидели тревожный сигнал, говоривший о том, что участник выбил из соревнования, и поспешили на место вызова. С удивлением они обнаружили там лежащую без сознания мисс Делакур со странными знаками на мантии. Каково же было их удивление, когда Поппи Помфри, штатная медиковедьма Хогвардса, опознала в символах медицинский шифр, говоривший, что к пациентке было применено Второе Непростительное, а так же противосудорожное и обезболивающее заклятия. Всеобщий шок усилился, когда вскоре были доставлены мистер Диггори и мистер Крам. Мистер Диггори спал, имея на своей мантии те же знаки, что и француженка, а мистер Крам был без сознания и знаки на его мантии были гораздо более зловещи: Первое Непростительное и Ступеффай. Срочно пробужденный Диггори рассказал, что на него напал дурмштанговский чемпион и пытал Круцио, пока его не обезвредил выбежавший из кустов Гарри Поттер. Он же и применил к Седрик некие заклятия, уменьшившие боль от пыточного, а так же выпустил алые искры.

Сумятица, поднявшаяся после слов хаффлпаффца, усилилась, когда к палатке колдомедиков Уизли и Лонгботтом, не дождавшиеся обещанной подмоги, притащили связанных Крауча-старшего и лже-Моуди. Последний обрел свой истинный облик прямо на глазах испуганной публики. Его так же привели в себя и попытались получить ответы на некоторые вопросы, однако беглец из Азкабана упрямо молчал. Дамблдор послал за веритасерумом, однако не успели принести сыворотку правды, как Пожиратель жутко засмеялся и возвестил, что его вызывающий ужас Лорд вернулся. Тогда же подоспела профессор Макгонагалл с известием, что на поляне с Кубком огня нет Кубка, а в лабиринте никто не может сыскать Гарри Поттера. Сумятица резко переросла в панику.

Дальше все было скучно: принесли сыворотку, подоспел министр Фадж, Риту заметили и выперли со всеми прочими посторонними. Завершала акула пера свою нетленку завываниями, что Поттер пропал, мальчик возможно мертв, ведь согласно Ситтеровым источникам в аврорате Кубок огня был обнаружен рядом с местом проведения некоего темномагического ритуала. Ну и приправлено все было вопросами «кто виноват?» «халатность или преступный сговор?», «где обещанная безопасность?» и «почему директор Дамблдор вообще допустил такое развитие событий?». Короче, если бы в магическом мире существовал аналог Пулитцеровской премии, Рита бы ее тут же получила.

В довершение всего было напечатано, что в стране вводилось особое положение. Это-то я и так знала: на ярмарке вовсю говорили, что желавших отбыть с Великобритании нещадно шмонали. Еще болтали о колдовском тумане, окутавшем под утро берега Шотландии, Англии и Уэльса. О том, что британские авроры взялись всерьез за поиски Поттера, выбив в Министерстве разрешение на Зов крови — полузапрещенный, но один из самых эффективных способов поиска человека — и проведя его, ведь отзвуки ритуала были слышны и на Ратлине.

Глава опубликована: 11.04.201466. Сделка со Скитер

— Умеешь ты, мелкий, заварить кашу! — только и сказала я, прочитав статью Скитер. В том, что к разоблачению Крауча-младшего приложил свою лапку Воробей, я даже не сомневалась: якобы потерянная фляга с оборотным, Скитер на месте происшествия, Живоглот в кустах — все это вполне себе красноречиво указывало на одного лохматого недослизеринца. Ладно, сама хороша... — Ну и что мы скажем Добби?

— Да их там вообще не должно было быть! — полушепотом воскликнул птах. — Что вообще они у Хогвартса забыли?

Я задумалась. Действительно, какого дьявола? Разве что...

— А знаешь... По ходу, это он тебя спасал. Крауч-старший вполне мог услышать что-то от Лорда касательно судьбы Гарри Поттера. И помчался в замок.

— Но... Это же Азкабан, если не поцелуй! — мелкий озадаченно взъерошил свои лохмы. — Как он вообще мог решиться на такое?!

Мне бы тоже хотелось это узнать. Нет, ради Воробышка я, может быть, и рискнула бы — если бы совсем не оставалось никакого другого выхода, вообще — но кто мне Гарри и кто Поттер Барти Краучу?! Однозначно, недооценили мы Стального Барти. Гриффиндор, что тут скажешь! Ну да к баньши Крауча, как, ради всего святого, на той полянке оказалась Скитер?

Однако ответ на этот важный вопрос я узнала не сразу и не от мелкого. Шкет не мог мне ничего толком рассказать в силу того, что ухитрился заключить с Ритой магический контракт на обоюдное неразглашение — и хвала Патрику, что не Нерушимый Обет. Зато Добби ничего не подписывал. Судя по его словам, пронырливая журналистка попала в поле зрения Воробушка где-то в начале мая. Нет, и до этого она всеми силами пыталась раздобыть что-нибудь горячее и пикантное о Поттере, но инстинктивно мадам держалась в тени, не попадаясь на глаза птаху. Но как-то раз Рон Уизли заметил, как Драко Малфой разговаривает с собственной рукой, и не мог не привлечь к этому внимания Гарри и Грейнджер: уж больно пакостно ухмылялся и сам Хорек, и Кребб с Гойлом. Помня о величине зуба, отращенного Малфоем, Воробей тем же вечером в стычке перед ужином попытался максимально мягко и аккуратно прочитать белобрысого. Вот что всегда было легко, так это спровоцировать Люциусова щенка: уязвленное самолюбие не давало тому пройти мимо, а благодаря вспыльчивости, унаследованной от Блэков, из него всегда можно было вытянуть что-то интересное. Нет, он не ляпал языком, как Уизли, но мог «многозначительно» намекнуть, а этого, вкупе с пойманными образами, шкету было достаточно. До Хорька добралась-таки Скитер.

Когда мы зимой обсуждали с мелким эту акулу пера, я еще не знала, что у Гарри на нее уже был компромат, способный заткнуть Рите рот. Тетка в очках со стразами оказалась анимагом с уникальнейшей формой — жук-бронзовка. Подобные случаи очень редки: большинство анимагов превращаются в млекопитающих, процентов десять — в птиц и рептилий. Насекомым становится в лучшем случае один маг из тысячи, а некоторые специалисты вообще уверяют, что принять облик насекомого, а после благополучно вернуть себе человеческий и не умереть при этом невозможно. Мисс Скитер, по всей видимости, об этом не знала. Равно как и о том, что хватать Гарри Поттера не рекомендуется: не любит он этого дела, а когда шкет нервничает, у него срабатывает на прием. Только так Воробей мог узнать, что настырная пергидрольная блондинка — анимаг: он мне сам рассказывал, что у магов, практикующих эту область высшей трансфигурации, эмофон обладает своеобразным «эхом». На вопрос, как же птах вычислил форму Риты, он ответил одной фразой:

— Жуки зимой не летают, а Гермиона о приглашении в Болгарию никому ничего не говорила.

Видимо, подросток засек странное насекомое, а когда в газетах напечатали то, что было сказано вполголоса и без свидетелей, сделал выводы, оказавшиеся верными. И как только он узнал, что Малфой сливает какую-то информацию о нем Скитер, Добби получил задание подстеречь, изловить и оглушить насекомое. Сделать это, имея при себе Карту Мародеров и возможность трангрессии на территории замка, для домовика было раз плюнуть. Уже несколько дней спустя оглушенная на всякий случай бронзовка куковала в специальной баночке.

Когда я себе представила, что испытала Рита, очнувшись на полу странного помещения в активированном охранном круге, я расхохоталась. Во всяком случае, в воспоминаниях домовика, когда дамочке пришлось принять человеческий облик, рожа у нее была та еще. Перед этим мелкий вежливо с ней поздоровался и предложил принять человеческий облик, на что мисс попыталась улететь. Ей это не удалось и, пометавшись по огороженному пространству, как одуревшая крупная муха летом, журналистка превратилась в человека.

Ну а дальше в ход пошел банальный шантаж и немножко лести. Мисс Скитер не так давно с удовольствием потопталась на мозолях Министерства, так что ее мог ожидать и Азкабан, и крупный штраф. Но вряд ли ее это так испугало, как публичная огласка ее аниформы и, соответственно, дальнейшая невозможность добычи эксклюзива. Впрочем, чудо-ребенок, незаметно выросший во вполне себе справное зубастое чудовище, только маленькое, на женщину не тупо давил, а, не забывая очаровательно улыбаться, предложил заключить магический контракт. Рита обещала не делать Гарри героем своих репортажей до завершения Турнира, а Воробей, в свою очередь, пообещал ей скандал и эксклюзив. Отдельным пунктом были упомянуты неразглашение обеими сторонами некоторых фактов. Пофыркав для приличия, журналистка контракт подписала, после чего была отпущена на волю.

Однако на этом они не распрощались, а немного поболтали. Скитер надеялась выведать хоть что-то у подростка — и ей «нечаянно» было слито название городка, где рос и воспитывался Поттер — а мелкого, в свою очередь, интересовало, что хотела написать о нем Рита и насколько это было ее инициативой. В том, что в статье о шкете хорошо не напишут, сомнений даже не возникало: иначе фиг бы Малфой вообще открыл рот. А вот с заказчиком все было гораздо интересней. По большей мере, это была самодеятельность мисс Скитер. Варнава Кафф, главред «Пророка», никогда не давал ей задания писать что-либо, очерняющее светлый облик Мальчика-Который-Выжил. Он только сетовал, что не бывает безупречных людей, что портрет Поттера, созданный журналистами, неполон, в нем нет живости образа, за ним не чувствуется четырнадцатилетнего подростка, он «безжизнен, как позолоченный истукан, а потому неправдоподобен». Говорил Кафф это после обеда с какой-то сявкой из свиты Министра. Все бы ничего, но фамилия у этого госслужащего была Роули, а единственная уцелевшая во время войны с Гриндевальдом ветвь этой семьи последние лет тридцать шла в плотной связке с Паркинсонами и Лестрейнджами. Видимо, в мае случилось очередное обострение вечного противостояния Фаджа и тех, кто за ним стоял, и Председателя Визенгамота Дамблдора, а шкет, как протеже старика, попал под раздачу. Чудненько!

Совсем уж ушата грязи избежать не удалось. Накануне третьего испытания «Ежедневный пророк» напечатал статью о Сердрике Диггори, в которой законопослушный, умный, красивый и обаятельный юноша, «светлое будущее Магической Британии» противопоставлялся неким неряшливым, тощим, драчливым подросткам, которые любят нарушать правила, вечно попадают в передряги и которым, по неведомой причине, это сходит с рук. «Подобное попустительство весьма прискорбно, — писала Рита, — ведь зачастую такие юноши из достойных фамилий, не ведая никаких ограничений, попадают в дурную компанию и, рано или поздно заинтересовавшись темной магией, катятся по наклонной. Участь их печальна и поучительна...» То, под «подростком» имелся в виду Поттер, угадывалось с лету. Однако формально имени Воробушка нигде не прозвучало. Вот что значит профессионал!

Что-то такое мелкий все же ожидал: не та Скитер дама, чтоб спускать подобную наглость сопливому мальчишке. Но одно дело, когда в дерьме полощут твое имя, и совсем другое — когда кто-то на что-то там намекает. К тому же в планах Гарри журналистка играла немаловажную роль. Поэтому записка с добрым советом прицепиться к Аластору Моуди для получения эксклюзивного материала была все же отправлена. И судя по всему, Рита советом воспользовалась. Рисковая тетка!

Глава опубликована: 30.04.201467. Костерост

— Нафига ты вообще это затеял? — спросила я мелкого за ужином.

— Отвлечь внимание и дать нам фору, — ответил подросток, допивая чай. — Живоглот должен был подбросить фляжку Гермионе после того, как я отправлюсь на кладбище. Пока они там бы разобрались... Но Барти навесил на Крама Империус и отправил круциатить Делакур и Диггори. Не ждать же, когда этот псих мне в спину ударит!

О как! Значит, Джуниор обнаружил пропажу фляги и решил то ли смыться, то ли за запасной сгонять, а тут папа любимый навстречу. Как там Рита от восторга только аниформу удержала?

— Эк тебя Грейнджер достала... Он же мог ее пристукнуть.

Шкет только пожал плечами:

— Живоглот обещал ее подстраховать по старой памяти.

Как бы ни смешно это звучало, но это было серьезное прикрытие. Рыжая здоровенная зверюга да еще в темноте... Как-то я наблюдала, как этот разбойник за голубями охотился. Он им бошки в прыжке на лету откусывал. Да и коготки у полукнизла были недетские, подрать человека он мог не хуже иного оборотня. Маглокровка была практически в полной безопасности.

Мы, кстати, тоже, и это безумно радовало: поисковые ритуалы проводились не раз и не два. В течение первой недели со дня исчезновения Гарри Поттера галеон с бусинами теплел и пульсировал ежедневно. Однако цыганская магия — это вам не фунт изюму. Нас так и не обнаружили, хотя, если честно, было малость стремновато: а вдруг. Да, указать точно место мешал медальон на шее, но если какой-то из обрядов укажет на Ирландию? Через неделю, наконец, Добби встал на ноги, и стало легче: информационная блокада закончилась. Наш штатный разведчик проник и в ирландский, и в британский аврорат, и мы были в курсе последних новостей. Ну и кота заодно привез. Чудненько!

Еще домовик обеспечивал нас прессой и слухами. И это было что-то! Магическую Британию трясло и лихорадило, а добрые соседи с радостным любопытством за этим наблюдали. Благодаря Скитер скрыть проведение запрещенного темномагического ритуала не удалось. Так бы Министерство в радостью бы объявило, что Поттер либо сбежал, либо потерялся из-за неполадок в работе древнего порт-ключа. Но не тут-то было! Какой-то особо пронырливый журналист пронюхал, что обгорелый труп на кладбище Литтл-Хэнглтона принадлежал официально мертвому человеку. Когда этого шустрого покойника идентифицировали, общество завыло: как ни старались все утаить, шило вылезло наружу — и это был скандал с большой буквы. Крауча-старшего, вначале отправленного в Мунго, перевели в следственный изолятор. Его сына к тому времени «случайно» поцеловал дементор, но от этого стало только хуже: пошел шепоток, что Фадж что-то пытается скрыть. Дамблдор поднял волну на тему «Иногда они возвращаются». Веса этим заявлениям прибавило не то похищение, не то побег Каркарова. Меченные Темным Лордом, не желая повторения зимы восемьдесят первого, пошли в контратаку и стали задавать не слишком удобные директору вопросы касательно Турнира. Аналогичные вопросы были заданы Министерству и, в первую очередь, аврорату. Стороны азартно выливали друг на друга ушаты дерьма, и все это на фоне ежедневных все более истеричных сообщений о том, что Победитель Турнира Гарри Поттер еще не найден. Короче говоря, в Англии было весело, только попкорна не хватало.

Зато на Казуэе было тихо. После посещения Ратлина и до выздоровления Добби я больше не покидала наше убежище, а уж Воробей тем более не горел желанием куда-то идти. Моя рука все больше меня беспокоила, а моему целителю-самоучке не нравилось постоянное применение обезболивающих заклинаний: от них рука то ныла, то немела, а из-за сильного тремора я вообще почти ничего не могла удержать. Тем не менее пить наобум лазаря костерост я все же не решилась. К четвергу предварительный расчет совместимости зелий был готов. Результаты оптимистичными не были: компоненты костероста вступали с принимаемым мною комплексом зелий в такую чудовищную реакцию, что мы трижды переделывали расчеты. Однако итоговая формула, черт бы ее побрал, была практически неизменна. Damnú... (п/а: ирл. проклятье!)

Выбора особого не было, да и срок годности костероста подходил к концу, и я рискнула. Поскольку отдельные компоненты зелий выводились где-то на третьи сутки, то два дня я просидела на минимуме препаратов. Конечно, в идеале лучше было бы вообще обойтись без них, но, увы, это был не мой случай. Оставалось только надеяться, что Тварь не начнет бушевать, иначе мне ее сдержать будет затруднительно. Наконец, все приготовления были сделаны, а мое тело надежно зафиксировано на той самой многострадальной каталке, с которой накануне встал Добби. Рука моя покоилась на специальной подставке. Шкет взмахнул палочкой, четко проговорив слова заклятия, и моя конечность от плеча и ниже превратилась в подобие сосиски. Затем я выпила порцию костероста, и начались мои мучения.

Двенадцать часов, двенадцать гребаных часов заново росли кости и суставы, меня знобило и лихорадило, изредка я проваливалась в забытье. Тварь чувствовалась как никогда отчетливо, а в какие-то черные моменты я сама была ею. Мелкий потом обмолвился, что у меня порой темнела радужка. Если бы не он, я бы точно потерялась, забыла, кто я, и кем я не являлась. Но Воробей говорил и звал, рассказывал какие-то школьные истории, которые я почти не слышала. А я концентрировалась на его голосе...

Все закончилось глубокой ночью. Ощущала я себе преотвратно, меня будто через мясорубку пропустили, а от горького привкуса во рту не спасла даже третья подряд чашка воды. На фоне всего этого головокружение и слабость в ногах казались лишь мелким недоразумением. Над кишечно-опоржнительным Воробью определенно стоило еще поработать. На рассвете мелкий споил мне дозу «Слезок», и я отрубилась. Как и когда он мне колол мою обычную химию, я так и не почувствовала, равно как и приема части зелий.

А вот пробуждение было фееричным. Когда я открыла глаза, моя тушка была все так же иммобилизована. Стоило только мне подать голос, как под нос были сунуты три таблетки и чашка с водой. Я покорно сожрала колеса и запила водой. А потом меня внаглую отлегиллиментили.

— Сéard sa foc?.. Совсем озверел?! (п/а: ирл. вульг. Зачем?)

Ага, меня услышали и устыдились. Как же!

— Я должен был проверить, — спокойно ответил мне птах. — Пальцами пошевели, пожалуйста.

Пальцы шевелились, кисть тоже, зато голова — спасибо нахалу малолетнему — гудела, что твой колокол. Чудненько!

— Проверил? Убедился, что тетя Патти все еще с тобой? — раздражение нахлестывало волнами.

Воробей обеспокоенно на меня взглянул:

— Голова, да? Потерпи, пожалуйста, хотя бы часик, нельзя пока...

Чудненько! Самое паскудное, что мелкий был прав: принимать еще что-либо в течение часа не стоило, потому что начну задыхаться, а от обезболивающих заклинаний пойдет кровь из носу и ушей. Было уже. Но какого хрена тогда легиллиментить? Не мог этот час подождать?! Drochrath ort! (п/а: ирл. Чтоб тебя!)

Конечно, Воробышка можно было понять: оставаться еще час в неведении и гадать, кто контролирует тело, подростку было не под силу. Но не в тот момент, когда у тебя зверски болит голова! A dhiabhail! (п/а: ирл. Дьявол!)

Два часа спустя от злости и раздражения не осталось и следа. На синем небе сияло солнышко, невдалеке что-то мягко нашептывало море, а я сидела на скамейке перед домом, блаженно щурилась, затягиваясь сигаретой, и пила крепкий горячий кофе. То, что кофе был растворимым, на мое благодушие никак не влияло: я держала кружку левой рукой, и у меня ничего не болело. Это ли не счастье?!

Глава опубликована: 30.04.201468. (Не)оправданный риск

Если бы шкет родился в Ирландии, зваться бы ему Логаном, или Лукасом, или Лугом или их производными, потому как Воробей умудрился родиться в самый канун Лунасы. (п/а: Лунаса, Лугнасад, Ламмас, Брон Трограйн — кельтский праздник урожая, отмечается с заката 31 июля по закат 1 августа) Кроме того, его первым или вторым именем было бы имя его деда. (п/а: традиционно в Ирландии первенцам даются имена родителей мужа, а вторым детям — родителей жены) Но Джеймс Поттер назвал сына в честь одного из своих самых почитаемых предков: Гарри, третьего сына горшечника, по прозвищу Фитиль. Жизнь этого доблестного мужа, родившегося в начале семнадцатого столетия, в изложении папеньки мелкого больше всего походила на приключенческий роман: единственный из семи детей, унаследовавший от матери способность колдовать, будущий Фитиль отучился два положенных ему бесплатных курса в Хогвартсе, но домой не вернулся, а сбежал, дабы посмотреть мир. Посмотрел и, что самое удивительное, остался жив при этом, несмотря на все ужасы и эпидемии Тридцатилетней войны. В родную деревеньку он вернулся только двадцать лет спустя, с молодой женой — немецкой ведьмочкой, вытащенной им из петли в ее родном городке — под ручку. И почти сразу отличился, застрелив из своего мушкета — как я понимаю, в спину и издали — темного мага, терроризировавшего графство. Не остался он в стороне и в период гражданской войны, однако умер в возрасте ста двух лет, в своей постели, окруженный многочисленными внуками и правнуками, которые все как один были колдунами и ведьмами. Помимо всего прочего, этот достойный пример для подражания был самым что ни на есть настоящим мародером, не в смысле грабителем убитых и раненых (впрочем, учитывая качество снабжения армии в Тридцатилетнюю войну...), а том смысле, что воевал он под началом шведского полковника Вернера фон Мероде. Под теми же знаменами некогда служил и далекий предок Сириуса Блэка. Узнав сей факт, два тринадцатилетних придурка стали называть друг друга «братьями-мародерами», впоследствии наградив этим охренительно лестным прозвищем и Люпина с Петтигрю.

Так что, спасибо папе, птаха назвали «плебейским», по мнению Петунии Дурль, имечком: видимо, любящий родитель надеялся таким образом передать весь гигантский запас удачливости предка. Что тут скажешь? Передал, заодно со склонностью к авантюрам и риску. А иначе как объяснить тот факт, что, стоило только мне с домовиком покинуть Ирландию, как Воробей, léach is léir air, полез в одиночку легиллиментить Реддла?! (п/а: черт бы его побрал!) Dia ár sábháil! (п/а: ирл. Господь всемогущий!) Умник, блин, папин сын! Чудненько!

Разумеется, сообразить, какой будет моя реакция на его самодеятельность, у мелкого мозгов хватило. Так что узнала я обо всем случайно и только недели две спустя. Когда, вернувшись раньше запланированного и увидев на выходе из пещеры утирающего кровавую юшку шкета, я поняла, чем он занимался в мое отсутствие, с Гарри мы разругались вдрызг. Орали друг на друга минут пятнадцать, если не больше. Только внезапная слабость помешала мелкому хлопнуть дверью. Вместо этого я уложила чертового самоуверенного придурка в его комнате и усыпила прежде, чем он смог мне помешать. В-общем, денек выдался тот еще. Да и ночь не лучше. Уснуть у меня не получилось, и до рассвета я курила на улице. Судя по бледной роже Воробышка, то утро для него тоже не было добрым. Завтрак прошел в мрачном молчании, даже Добби тревожно смотрел то на меня, то на Гарри, не решаясь заговорить. Живоглот вообще на глаза до вечера не показывался. Меняла капельницу и дыхательный мешок я сама. Когда же я вернулась, мелкий не выдержал:

— Пат, я...

— Угу, сейчас ты скажешь, что сожалеешь, и вообще больше не будешь. Знаешь, мелкий...

Гарри нахмурился и решительно сжал губы.

— Вообще-то буду! — запальчиво прервал он меня.

— О как! — начала заводиться уже я.

— Да, буду! Что бы ты не говорила, я понимаю, что это риск. Ты тоже рискуешь, каждый день наведываясь в Лютный!

Что да, то да. После двадцать пятого июня авроры устроили такой шмон, что две трети Лютного закрылось и открываться пока не собирается. Фицсиммонса едва не заловили, он еле успел смотаться за пределы Британии. Ясме аптеку закрыла и зелья готовила дома и только старым проверенным клиентам. А уж осведомителей в еще работающих заведениях стало больше в разы. Но выхода у меня не было: ни у меня, ни у мелкого не хватало знаний, чтобы самостоятельно найти способ совмещения того, что вводилось в организм Реддла, и комплекса неселективных необратимых ингибиторов моноаминоксидазы, который должен был облегчить проникновение в воспоминания Лорда. Это стоило денег, которых у меня было весьма ограниченное количество.

— На сколько нам хватит денег от дома в Хинчли? — продолжил шкет. — Месяц? Два? Три? А потом что? Обливиэйт, который на менталиста его уровня не подействует?! Как еще нам быстро узнать, как этого Фестера долбанного прикончить?

Да, Воробей был прав. Неделю назад коттедж в Луговом тупике, предварительно лишенный всей своей невеликой магической начинки, был продан. Я получила за него меньше, чем рассчитывала. И это был мой последний резерв, который должен был пойти на оплату зелий мадам Планкетт. Дальше — только грабить банки или наркоту варить.

— Воробушек, родной, ты хоть понимаешь, что это верное самоубийство? Что права на ошибку у тебя нет? Тебе всего пятнадцать, ему — на полвека больше. Он считался сильнейшим менталистом, слышишь?! И ты полез к нему, не предупредив никого! Мы же договаривались, что не будем пока этого делать, — а, бесполезно, хоть кол на голове теши! — Хоть бы домовика позвал!

— То есть сидеть ровно и ждать неизвестно чего! Чудненько!

Нахватался на мою голову!

— В пещеру к Реддлу сам ты больше не пойдешь, — а что еще мне оставалось? Раз уж он полез... — Или я, или Добби должны быть рядом, тебе ясно? — я подождала, пока Гарри нехотя кивнет. — Чудненько! А теперь хвались, что там выяснил.

Хвалиться было практически нечем. Хотя, это как посмотреть. Даже в таком, полукоматозном состоянии разум Реддла закрывали железобетонные щиты. Однако шкет все же нашел какую-то лазейку и кропотливо ломал защиту. И стоило это ему лопнувших сосудов в склерах и носу и воспалившегося шрама. А еще головных болей, которых почти ничем не унять. Помнится, в тот миг, когда Воробей впервые в моем присутствии встал рядом с кроватью Лорда и дотронулся до его висков, я прокляла свою беспомощность. Но что я тогда о беспомощности вообще знала?

А расчет Ясмина все же сделала, практически в долг, к концу месяца. Как оказалось, совместить я хотела несовместимое в принципе. К тому времени последние преграды к воспоминаниям Лорда были преодолены. Мы еще посчитали это своеобразным подарком Гарри Поттеру от Тома Реддла на пятнадцатилетие. Подарок, как же!

Сам день рождения прошел спокойно. Мы не стали никуда ходить: на это у мелкого не было ни сил, ни желания. Он даже свой любимый фруктовый лед ел как-то через силу. Зато пирог с черникой, собранной где-то в окрестных холмах домовиком, пошел на ура. Шкет вообще после посещений пещеры ел эту чернику только так, как заговоренный, горстями. Впрочем, она того стоила. Уж на что я не сильно жаловала эту ягоду в Англии, но и у меня губы и язык были перманентно лиловыми.