Часть 3
***
Поттер изначально подозревал, что согласием на шоу Малфоя он подписал контракт на кратковременное пребывание в аду. Однако он оказался совершенно не готов к тому, что ад затянется на целую вечность. Тридцать дней!!! Тридцать дней под прицелом телекамер, словно бы он был золотой рыбкой в беспощадно освещенном аквариуме! Как будто ему не хватило всей его предыдущей жизни, когда с детства на его шрам пялились совершенно чужие люди, осведомленные о самых интимных его тайнах больше, чем он сам!
Кирби прыгал от радости, когда узнал, что Малфой сделал его подопечному столь впечатляющее, столь эксклюзивное предложение. Узнав о проекте, к нему уже начали обращаться новые рекламодатели с просьбами увлечь драгоценного Поттера интересом к их продукту.
– Ну почему мне вечно предлагают рекламировать нижнее белье? – кипел Поттер. – Я что, похож на шлюху?
– Ну почему, – возражал гоблин, быстро листая желтыми от нюхательного табака пальцами бумаги. – Вот, новая модель метлы – «Молния-2012», уж на это ты подпишешься, Гарри? А вот предложение рекламировать мотоциклы… магически модифицированный «Дукатти»? Почему нет? А вот… нет, это снова белье, да. Ну а почему нет?
– Уже и так вся Британия видела мою задницу в пене! Малфой, кстати, не преминул меня в это мордой ткнуть!
– Ну какая же задница, – осторожно возразил гоблин и неодобрительно пожевал губами. – Всего лишь спина. Кстати, а когда камеры установят?
– Завтра, – скорбно сказал Гарри Поттер.
***
Назавтра с самого раннего утра в его дом ввалился через каминную сеть Малфой – Гарри пришлось открыть ему камин еще в день шоу, с минуты публичного провозглашения проекта, «для служебных нужд», как выразился сволочной шоумен. Игнорируя вопли Кричера, впрочем, наполовину восхищенные, он четким шагом проследовал прямо в спальню Поттера и решительно стянул одеяло со спящего героя.
– Поттер! Хватит дрыхнуть! Тысячи зрителей ждут чудес от нашего совместного проекта…Упс!
«Упс» относился к тому факту, что золотой ловец мирового квиддича привык спать абсолютно голым.
Некоторое время Гарри осоловело хлопал глазами, непонимающе смотрел по сторонам, потом сфокусировал взгляд на задумчивом лице Малфоя, который без всякого стеснения его разглядывал, резко вскочил, схватил одеяло и заорал:
– Ты ебнулся совсем, Малфой!
Драко невозмутимо сел в кресло.
– Ну, одевайся же, Поттер. Операторы уже толпятся на улице, а им дом еще не показывается, что за свинство!
– Фестрал тебя раздери, почему так рано?
– Завтрак с чемпионом! – пропел Драко, музыкально барабаня пальцами по подлокотнику кресла. – Надеюсь, твой домовик хотя бы немного прибрался? Вроде бы он никогда к тебе лояльностью не отличался… Кстати, вели ему накрыть завтрак на две персоны – именно накрыть, то есть сервировать стол, я не удивлюсь, если ты жрешь бутерброды под душем, опаздывая на тренировки!
– Еще слово, и бутерброды под душем жрать будешь ты, Малфой, – скрипнул зубами Гарри. – Кричер! Малфой будет у нас завтракать.
– И кстати, Кричер, сразу покажи мне гостевую спальню. Твой хозяин любезно предложил мне пожить здесь месяц.
Уши Кричера затрепетали, словно бы пытаясь что-то выразить на языке семафорной азбуки, а глаза Гарри чуть не выпали из орбит.
– Чтоооо?! Пожить? Месяц?
– Ну конечно, я переезжаю к тебе на время проекта, мне же важна чистота эксперимента. Двадцать четыре часа с Гарри Поттером каждый из тридцати дней, и ни минутой меньше! Это будет увлекательно, – Драко почти мурлыкал.
– Да ты… Да кто тебе… Да я на это не…
– Впусти бригаду, Поттер, они уже утомились там ждать.
– Мордред и Моргана! – Гарри прижал пальцы к вискам и встряхнул головой. Где же его хваленая выдержка, а? Там, где появлялся Малфой, его выдержка всегда делала ручкой.
– Выйдем вместе, и ты будешь улыбаться, – почти ласково проговорил Малфой.
– А вот что мне делать, ты указывать не будешь, – вдруг успокоившись, сказал Гарри, натянул штаны, футболку и нашарил на тумбочке, покрытой выпуклой растительной резьбой, свою палочку. – В конце концов, ты снимаешь фильм о моей жизни, а не дрессируешь песика.
– Почему же песика? Скорее уж молодого льва, – протянул Драко. – И знаешь, это даже волнительно, у меня прямо щекочет в животе. А у тебя, Поттер? Нет? Не щекочет? Ты же всегда с таким пылом бросаешься в игру… ну?
– Так тебе захотелось поиграть со мной, Драко? – прищурил глаза Поттер.
Драко фыркнул, совсем как раньше.
– Разумеется, Поттер, что за дурацкий вопрос. Кто же не хочет с тобой поиграть, чемпион?
И он вышел из спальни, даже не оглянувшись, уверенный, что Поттер последует за ним к зачарованной двери своего дома.
***
После того, как дом показал свое лицо съемочной группе, избавившись на время от защитных чар, в холл ввалилась целая гурьба народу. Какие-то люди тут же начали кричать друг на друга, распоряжаться, переругиваться, ставить лесенки, вешать камеры в труднодоступных местах, разбрасывать вещи и распространять вокруг шум и бедлам. Гарри засел на подоконнике, сложив руки на груди, и безучастно смотрел в окно, ожидая, когда же закончится этот маленький конец света в отдельном взятом доме. Кричер злобно ворчал в углу, свертывая уши в трубочку. Малфой расхаживал среди всего этого хаоса, как некое подобие божества, и раздавал ценные указания – прямой, словно метлу проглотил, с надменно поднятым подбородком.
По-прежнему тонкий, худой, подумал Гарри. И волосы все такие же белые, только короче, чем были – модная стрижка, а как же! Костюм на Малфое сидел безупречно, без единой морщинки, и это в семь утра! Белоснежные манжеты, узкие руки с длинными пальцами – одним словом, аристократ, что тут скажешь. Пожалуй, с возрастом Малфой стал привлекательнее – а точнее, непринужденнее, исчез вечный страх, который сквозил в каждом его движении в последние годы в Хогвартсе. Теперь Малфой нашел свою стихию и плавал в ней с наслаждением, упиваясь свободой. Впрочем, Гарри ведь тоже нашел свою – так что завидовать было нечему.
– А это Валентино, – представил Малфой толстого черноволосого мужика, с отсутствующим видом жующего жвачку и, казалось, сроднившегося с камерой на плече. – Он будет сопровождать нас в наших прогулках, твоих тренировках, ну и все такое прочее…
– Прогулках? – неверяще переспросил Гарри. – Наших с тобой?
– Ну, должны же мы будем поговорить на камеру обо всем, что тебя волнует на данный момент, – пожал плечами Драко.
– На данный момент меня волнует только одно – наличие твоей несравненной персоны в моем доме на целых тридцать дней!
– О великий Салазар! – закатил глаза Малфой. – Я тебя что, силой заставил? Зачем соглашался? Не ной, Поттер, ты же у нас мега-звезда, секс-символ, брутальный самец! Никто не будет покупать шампунь у нытиков! Где завтрак, между прочим? Валентино, на кухню!
***
Следующие три дня Поттер мучился сомнениями, стоило ли ему когда-либо вообще выживать. Зря он надеялся, что найдется хоть один угол в его доме, куда сиятельный шоумен не засунет свой длинный острый нос. Великий поход Драко Малфоя по жилищу Гарри Поттера сопровождался максимально язвительными комментариями и незаменимым Валентино с приросшей к плечу колдокамерой, который следовал за своим шефом подобно толстому немому сфинксу. Разве что сфинксы не жуют постоянно всемагическую жевательную резинку, бесконечно долго сохраняющую свой вкус. Порой Гарри испытывал непреодолимое желание вырвать эту жвачку изо рта у Валентино и прилепить ему на лоб. Драко же, казалось, оператора вообще не замечал, относясь к нему как к необходимому приложению к технологии. Он вообще вел себя так, как будто они с Поттером были только вдвоем, несмотря на то, что, помимо Валентино, на местах съемки появлялись еще разные люди – второй оператор, иногда стилист, Панси, бывшая продюсером и этого проклятого супер-шоу, двое ассистентов Драко – вроде бы мальчики, присмотрелся Поттер, но уж очень похожие на девочек.
За завтраками Драко выдрессировал Кричера так, что при одном его появлении бедняга прижимал уши – и это Кричер, воплощение злостного неповиновения среди домовиков! Портрет Вальбурги сменил гнев на милость и перестал выкрикивать ругательства после того, как Малфой посвятил ей эпизод в своем фильме – не поленившись сообщить зрителям, что это его сколько-то-юродная бабуля, ну и заодно – чей на самом деле дом на Гриммо по кровному праву. «Грим-масы судьбы», – драматические провозгласил Драко, позируя с лопавшимся от восторга портретом зловредной ведьмы.
Обедали и ужинали они всегда в ресторанах – и Гарри только назло Малфою надевал сине-красную клетчатую рубашку и потертые маггловские джинсы, в то время как Драко менял костюмы, точно на подиуме. Костюмы эти становились все уже и теснее с каждым днем, пока звезда журналистики не заявился в чем-то похожем на дудочку, обрисовывающем его тело как второе белье. Рубашка под этим костюмом была такой тонкой, что ее могло бы не быть вообще, хотя при этом каким-то образом вульгарно вовсе не выглядела. Поттер уронил челюсть от такого зрелища, да так и не смог прийти в себя до конца ланча. Если учесть еще тот факт, что во время обеда Малфой все время находил повод его коснуться, то легко понять, почему Гарри к десерту сидел весь в мурашках величиной с ежа. А это ведь был только четвертый день!
– Я так и знал, Поттер, что на светскую беседу не приходится надеяться, – горестно вздохнул Драко. – Впрочем, ты и раньше-то не был в этом силен…
– Зато ты, Малфой, всегда умел работать языком, – усмехнулся Поттер, почувствовав себя неожиданно лучше. В конце концов – все эти костюмчики... заметьте, не Гарри ими щеголяет!
– Кстати, находясь у тебя дома, я ни разу не видел в твоем быту товаров, которые ты рекламируешь… Честно ли это по отношению к потребителям? Да по отношению к рекламодателям тоже – у тебя вроде как контракты, Гарри…
– Как это ты не видел? – праведно возмутился Поттер.
– А так. Ни хлопьев на столе, которые ты так эротично запихиваешь в рот в известной рекламе, ни шоколадных лягушек с портретом нашего уважаемого Рона Уизли, которого ты поддержал в его благородной благотворительной кампании…
– Драко, я давно уже не ребенок, чтобы пожирать лягушек, ты не заметил?!
– Ни шампуня, который так сексуально стекает на твою задницу в ролике, который находится в записи у сотен ведьм-домохозяек… – точно не слыша, продолжал Драко.
– Шампунь стоит в моей ванной! Просто кое-что могло ускользнуть от твоего пристального внимания, дорогой Драко, – сообщил Поттер, улыбаясь во все тридцать два зуба.
– Да ты что? Сегодня непременно проверю! Зато я нашел в тумбочке кое-что другое… И что же это, дорогие телезрители?
И Драко жестом фокусника вытащил из–под стола и ткнул в объектив камеры журнал, на яркой глянцевой обложке которого в недвусмысленных позах извивались два мускулистых мужика, закатывая глаза и, судя по всему, стараясь друг друга проглотить, так широко они разевали свои рты.
Поттер побагровел.
– Где ты это взял?!
– Из-под твоего матраса, никакого подлога, у нас тут честная игра, мой золотой Гарри! Так как же, неужели это правда? Неужели легендарный ловец предпочитает метлы кольцам? Тогда мне становится более понятной история с французским игроком – такие манипуляции руками были, оказывается, не внове нашему искусному спортсмену! Не разбивай мне сердце, Гарри – признайся, что играешь за обе команды!
Гарри судорожно глотал воздух – не мог же он сейчас рассказать Малфою, что журнальчик этот у него оставил Оливер Вуд во время очередной пьянки на Гриммо! Ну да ладно, сам Гарри тоже этот журнал просматривал, не будем врать. К тому же Малфой еще во время «Ужина со звездой» что-то там болтал про Вуда, а эту тему было лучше не развивать – Поттеру при всей силе своей магии и отличной физической форме не хотелось бы столкнуться к сошедшим с ума от ревности Маркусом Флинтом, который хотя и находился сейчас в Италии, но появиться ради того, чтобы кого-нибудь порвать из-за Вуда, вполне был способен.
Вообще, Поттер даже завидовал силе страсти между этими двумя. Вместе они не жили, до сих пор играли в конкурирующих командах, Флинт сейчас вообще выступал за «Сицилийских воронов», однако Гарри довелось как-то видеть, как эти двое трахаются.
Тогда он допоздна задержался на поле, тренируя особо опасный финт на новой метле, и пошел в раздевалку уже почти ночью, когда летать потеряло всякий смысл, потому что не было видно ни зги. Еще из коридора он услышал вопли, да такие, словно кого-то резали живьем, схватил палочку и подлетел к раздевалке на всех парах, однако споткнулся в дверях, да так и застыл.
По всей раздевалке валялись клочки одежды, у самого входа – фиолетовый плащ с головой черного ворона, а на кожаном диванчике всегда такого приличного и корректного вратаря Сорок Оливера Вуда совершенно неприлично, некорректно и, если честно, зверски безжалостно драл капитан «вороньей» команды Маркус Флинт.
Когда Поттер получил возможность оценить размеры члена Маркуса, ему стало очень понятно, почему Вуд орет, как резаный, скулит на высоких нотах и почти рыдает, – агрегат у Маркуса был громадный, и в заднице у Вуда, должно быть, творилось адское пекло. Однако, наблюдая дальше и будучи просто не в силах оторваться от открывшейся картины, Поттер заметил, что Оливер, хотя и исходит криком, вырваться не пытается, и вообще голова его болтается на широком кожаном подлокотнике дивана безвольно, и огромные карие глазищи смотрят бессмысленно и восторженно, а когда в зоне доступа появляются части тела Флинта или его рот, Вуд сосется и кусается, потеряв всякий контроль над собой и даже всякое подобие сознания. Все загорелое и стройное тело Оливера покрывал густой ровный румянец, от лба до пяток, на редкость удивительное зрелище, а иногда Вуд просто захлебывался воздухом, и изо рта у него тянулась тонкая струйка слюны. Только тогда он на секунду затыкался.
Флинт утробно рычал и вертел вратаря, как куклу, потому что Оливер даже не способен был соображать, чтобы самому передвинуться куда–либо – ему начисто отшибло мозги от удовольствия и боли, он пребывал в каком-то особом состоянии, в какое иногда впадают жрецы сексуальных культов – в неком эйфорическом трансе.
Поттер давно подозревал, что есть в Вуде что-то от мазохиста – достаточно было посмотреть в его бездонные оленьи глаза, в них всегда было что-то жертвенное. Очевидно, только вот так помешанный на контроле Оливер мог выпустить на волю все свои желания – и до такого невменяемого состояния его доводил только Флинт. Они и раньше смотрели друга на друга, как волк и барашек, и, видать, еще в Хогвартсе волк барашка стал периодически терзать, к сладкому ужасу и экстазу последнего. Позже Вуд как-то признался Гарри, что просто не может устоять – теряет волю при виде Флинта, как под гипнозом, и все.
Тем вечером Гарри тихо ушел, уже не удивляясь, что эти идиоты даже не подумали – или попросту не успели – наложить запирающие и заглушающие чары, а картинка еще долго стояла перед глазами. И да, несколько раз на нее он яростно дрочил, если уж совсем честно.
– Ау? Малфой вызывает Поттера! Прием! – помахал перед ним ладонью Драко. – О чем задумался?
– Вот задумался, а сам-то ты за какую команду играешь, Малфой? – спросил Поттер. И ему действительно стало вдруг интересно.
– Не читаешь светских сплетен, Гарри Поттер, – ухмыльнулся Драко. – Только ленивый не высказался на этот счет. Хотя, конечно, о чем это я, спортсмены же читают только турнирные таблицы.
– Я подозреваю, есть разные версии, – сказал Гарри. – Ты мне сам ответь. И, кстати, хотел бы я знать, с чего бы это такое пристальное внимание к моей персоне? Я вот посмотрел недавно матчи чемпионата. Из твоих комментариев мне показалось, что на поле я играл один – ты угробил на обсуждение моих маневров две трети эфирного времени.
– Ну, во-первых, ты же САМ Гарри Поттер, как же я могу пропустить легенду? Во-вторых, твои «маневры», как ты метко выразился, всегда великолепны. Немного жаль только, что великолепны они с точки зрения эстетики, но совершенно непонятны с точки здравого смысла…
– А ты сам-то летаешь, Драко? – склонив голову, поинтересовался Поттер. Все это неожиданно начало приобретать другую окраску – в животе и паху что-то заворочалось, заныло сладко, а в груди чуть припекло. Предвкушение – вот как это называлось.
– Конечно, – кивнул Драко. – Я же спортивный корреспондент… Да и за мной много кто гоняется, надо держать себя в форме, – с усмешкой добавил он.
– Нравится тебе быть стопроцентной сукой, да, Малфой?
На скулах у Драко вдруг загорелись два алых пятна, и он отвел глаза, дрогнул золотыми на ярком солнечном свету ресницами. Ого! Поттер уставился на него с жадностью – какие реакции! И вдруг остро пожалел, что они на самом деле не одни сейчас на этой залитой солнцем зеленой веранде небольшого ресторанчика. В отличие от Малфоя, он не мог игнорировать Валентино и одного из ассистентов. Его аж злость разобрала.
– Может, ты когда-нибудь освободишь нас от присутствия камер, Малфой? Хотя бы на час!
– А смысл? Тогда весь фильм книззлу под хвост, – пожал плечами Малфой, мгновенно возвращаясь к своей маске. – Нет уж, Гарри, снитч ловит самый терпеливый. Терпи. И ешь уже свой десерт, а то я начинаю себя чувствовать пожирателем младенцев.
Десерт они доели почти в молчании, что удивительно. Гарри давился шоколадным муссом, облизывал моментально пересыхающие вдруг губы и ловил на себе редкие нечитаемые взгляды Малфоя. Поттеру было и сладко, и нервно, и непонятно.