Chapter 14
Приближался первый поход в Хогсмид, и Гарри был не единственным студентом, которого радовала эта перспектива. Общее нетерпение было настолько заразительным, что профессора с трудом сдерживали возбужденную болтовню в классах.
— Седьмой курс, — рявкнул профессор Бири. — ЖАБА настигнет вас раньше, чем вы успеете это осознать.
Он послал их удобрять каждое растение в теплице драконьим навозом, что оказалось труднее, чем виделось изначально, особенно когда растения протестовали и пытались откусить пальцы особо нерадивым студентам.
Однако в пятницу на Чарах профессор Флитвик разрешил им делать все что угодно. Он тоже пребывал в приподнятом настроении и награждал баллами за любые хорошо исполненные заклинания. Гарри превратил свои учебники в кольца, и они с Роном носились по классу, перекидывая бумагу и разыгрывая матч по квиддичу. Профессор Флитвик нашел это весьма изобретательным и присвоил каждому по десять баллов.
Отношения между Роном и Гермионой улучшились, и вместо того, чтобы осуждать потраченную впустую бумагу, девушка улыбалась. Гарри не был слепым, и от него не укрылись красноречивые взгляды друзей. Рон краснел от одобрения Гермионы, а та смущенно наматывала волосы на пальцы. А еще они сидели так близко, что почти касались руками, поэтому, когда Гермиона снова украдкой посмотрела на Гарри и в шестой раз прочистила горло, тот уже знал, что услышит.
— Рон и я... — неуверенно начала подруга. — Мы решили начать встречаться.
Говоря это, Гермиона продолжала терзать свои волосы, закручивая их в морской узел. Гарри перевел на нее веселый взгляд.
— Ну наконец-то.
Девушка заметно расслабилась.
— Правда? Потому что мы не хотим, чтобы что-то менялось или чтобы повлияло на нашу с тобой дружбу. Это наименьшее...
— Гермиона, — мягко перебил он, и подруга сразу замолчала. — Я рад за вас. И мы справимся. Так было всегда, разве нет?
Она моргнула.
— Полагаю, ты прав. Да. Конечно. Я уверена, ты знал обо всем уже заранее...
Гарри пожал плечами.
— Вы были слишком очевидными.
Они засмеялись.
— Мы не собираемся оставлять тебя, Гарри, — глубоко вздохнув, решительно произнесла Гермиона. — Так что и ты не отталкивай нас, хорошо?
— Я бы не стал этого делать, — успокоил он.
Рон фыркнул, а взгляд Гермионы стал еще внимательнее.
— Гарри, мы любим тебя.
Он не нашелся с ответом. Поперек горла встал огромный ком. Друзья любили его. Единственное, что Гарри мог сейчас делать – смотреть Гермионе в глаза, но те светились такой убежденностью, что он почувствовал себя еще хуже.
— Я... — начал Гарри, и горло снова сжалось. — Я знаю. Я вас тоже.
Он сумел выдавить из себя лишь ничтожную часть того, что чувствовал на самом деле, но ему хотелось верить, что друзья поймут. Рон, будто уловив его молчаливый сигнал, наконец оторвался от разглядывания столешницы и с серьезной миной сказал:
— Ага, думаю, ты неплохой парень. За семь лет я почти привык к тебе, а?
— Заткнись, Рон, — Гермиона влепила парню затрещину, и эта короткая потасовка неожиданно облегчила общую неловкость. Гарри рассмеялся.
— На будущее: пощадите мои невинные глаза, — шутливо потребовал он, чем заставил Рона скептически фыркнуть. Гарри поймал взгляд Гермионы, которая все еще выглядела взволнованной. — Я хочу, чтобы вы были счастливы, — серьезно закончил он. — И ты это знаешь.
— Знаю, — тепло ответила подруга. — Просто здесь, без Волдеморта, все кажется таким нормальным. Спокойным. Это заставляет задуматься, как все могло быть, будь мы обычными подростками.
— Ни один Темный Лорд не правит вечно, — произнес Гарри, вспомнив слова профессора Вилкост. — Это закончится. Должно рано или поздно, верно?
Больше всего на свете он хотел, чтобы у друзей была нормальная жизнь. На них не лежал тот груз ответственности, который давил на его собственные плечи.
— Обязательно, — бодро согласился Рон. — Мы вернемся, уничтожим крестражи и избавимся от съехавшего с катушек психа.
Гарри осторожно кивнул.
Но что насчет Реддла, подумал он. Как изменится будущее, когда Гарри вернется, и тот внезапно вспомнит? Как насчет остальных слизеринцев?
Гермиона, казалось, заметила перемену в его лице.
— Давайте не будем обсуждать это сейчас, — мягко сказала она. — Смотрите, один из ваших игроков в квиддич упал.
Они оглянулись. Чары рассеялись, и бумага слабо кружилась, теряя высоту.
— Это Гарри, — сказал Рон, указывая на листок бумаги. «Ловец» безвольно лежал на полу. — Должно быть, плохая примета.
— Не драматизируй, — отрезала Гермиона, на что Гарри засмеялся.
— Что угодно, лишь бы достать снитч, разве не так говорил Оливер?
— Он заставил тебя играть, заколдовав бладжер, — напомнила Гермиона.
— Ага, — Гарри тепло улыбнулся. — Он это сделал.
***
Как бы сильно он ни любил своих друзей, Гарри не мог представить ничего хуже, чем отправиться с ними в Хогсмид, пока те были полностью поглощены своими отношениями.
Он думал, что мыть пол для Филча было бы лучше. Или вытирать пыль со всех жалюзи на Тисовой улице, или провести целый день на душной, пахнущей капустой кухне миссис Фигг, разглядывая полароиды давно умерших пушистиков и котят.
Потому что он действительно любил их, но когда друзья обменивались улыбками или когда Рон убрал ресницу со щеки Гермионы, а она в ответ коснулась его плеча, он почувствовал себя не на своем месте. Лишним. Уже не трио, а пара и Гарри. Это было глупо, он сам так сказал. Все изменится, и они будут справляться с этим, как и прежде. Но сейчас, только сейчас, он хотел позволить им побыть наедине.
— Иди и назначь свидание, — сказал он. — Только для двоих.
— А ты что будешь делать? — поднял брови Рон. — Слоняться по округе в одиночестве?
— Все будет хорошо. Я прогуляюсь с Абраксасом... — Рон от его слов скривился, как от зубной боли. — Это не так плохо, как тебе кажется. Развлекайтесь. Сходите к мадам Паддифут или еще куда-нибудь.
— Нет, спасибо, — Гермиона закатила глаза. — Я знаю, что ты шутишь, но здесь все открыто. Основано в 1927 году.
Он не стал спрашивать, откуда подруга знает.
— Тогда классика. У вас в чае будут плавать конфетти, а над головами летать толстые младенцы-карлики.
— Это купидоны.
— В яблочко. А позже мы можем встретиться за пинтой сливочного пива.
— Огневиски, — поправил Рон. — Мы уже совершеннолетние.
Гарри вздрогнул.
— Ну уж нет. Я еще не отошел от прошлого раза.
Даже не напрягаясь, он все еще мог почувствовать головокружение от напитка и его сладкий привкус. Представить шум в голове и то параноидальное чувство, которое не давало покоя, как бы намекая, что все это – неправильно, неправильно, неправильно.
Улыбка Гермионы начала меркнуть, и он поспешно продолжил:
— Мы встретимся. Не волнуйтесь.
— Ну, если ты уверен...
Он кивнул.
— Конечно. Все будет хорошо.
***
Гарри был не против пойти в Хогсмид с Абраксасом, потому что друг выглядел до безумия взволнованным и от нетерпения болтал без умолку. Даже упоминание о Томе: «Будет здорово, если мы покажем тебе «Три метлы», правда?» – не заставило его передумать.
Вообще-то, Гарри пришел к выводу, что общаться с Реддлом оказалось не так уж плохо. Они научились избегать скользких тем, которые могли привести к мордобою. Конечно, это не могло продолжаться вечно, но сейчас все шло вполне нормально.
Реддл был интересным собеседником и знал не меньше Гермионы. Он располагал необычными фактами практически обо всем и умел доступно преподносить даже самую сложную информацию. Разжевывая однокурсникам пройденный накануне материал, он еще ни разу не показался скучным или надменным. Гарри даже начинал понимать, почему слизеринцы решили следовать за ним. И, не хотелось признаваться, но кое-что из сказанного Реддлом было действительно смешным, метким и остроумным.
В этом ведь не было ничего плохого? Они просто разговаривали, вот и все. Это же не смертельно?
— Мы купим тебе новое квиддичное снаряжение, я правильно понял? — выдернул его из размышлений воодушевленный голос Абраксаса.
— Снаряжение ты купишь себе, — выделив последнее слово, спокойно ответил Гарри. — Если захочешь.
Они сидели в гостиной вместе с другими семикурсниками, и Гарри оказался втянут в разговор о квиддиче. Услышав его категоричный отказ, Абраксас непонимающе моргнул, а Реддл заинтересованно поднял голову. Он сидел в дальнем кресле у камина и читал огромную книгу, обложка которой горделиво переливалась надписью «История Хогвартса».
— Ты разве еще не воспользовался благосклонностью семьи Абраксаса? — поинтересовался он.
— Это странно, поэтому нет.
— Да ладно тебе, Гарри, — в очередной раз попытался уговорить его Абраксас. — Если и есть что-то, что Малфои могут сделать, так это дать деньги на квиддич. Особенно для кого-то из команды.
Перед глазами пронеслись воспоминания о втором курсе, когда Люциус Малфой купил для всей команды Нимбус-2001, и Гарри содрогнулся.
— Точно нет.
Сокрушенно вздохнув, Абраксас бросил затею его уговорить и вновь принялся что-то увлеченно рассказывать. Мысли Гарри поплыли. Краем глаза он заметил отрешенное выражение лица Белинды: та все время молчала и лишь изредка отстраненно кивала головой, даже не пытаясь прислушиваться к настойчивому бормотанию друга. В конце концов, Абраксас тоже это заметил.
— Белинда? Ты в порядке? — он осторожно коснулся ее руки, и девушка вздрогнула, тут же сбрасывая его ладонь.
— Мерлин, что, Абраксас?
— Ничего. Я лишь хотел спросить, в порядке ли ты.
Они обменялись многозначительными взглядами, но Гарри ничего не понял из их переглядываний.
— Все в порядке, — с нажимом сказала она. — Это другое.
Гарри с недоумением наблюдал за ними. Никогда раньше он не видел Абраксаса таким растерянным и расстроенным одновременно.
— Я просто задумалась, — уклончиво продолжила Белинда и вдруг посмотрела своими жуткими бесцветными глазами прямо на Гарри. — Тебе нравится Хогсмид?
— Что? — он уставился на нее, застигнутый врасплох.
— Ты ведь не бывал там раньше, верно?
— Нет.
— Мы все тебе покажем, не переживай. Хотя, если будешь вести себя так же, как и здесь, то проблем не будет.
Гарри не нашелся с ответом. Всего парой фраз девушка умудрилась выбить его из колеи, и он даже не понимал почему.
— Ага, думаю, будет весело, — неловко съехал он с темы и сразу поморщился.
Весело.
— Не всем, — голос Белинды прозвучал так тихо, что услышали только они с Абраксасом. Малфой снова потянулся к подруге, но та поднялась на ноги, заставив его руку безвольно повиснуть в воздухе. — Я собираюсь привести свою мантию в порядок, — нежным, но абсолютно фальшивым голосом произнесла Белинда. Затем ее губы тронула усмешка, словно она рассказала какую-то только ей известную шутку. — Как думаете, мне пойдет красный?
Однако ответа дожидаться не стала – поднялась по лестнице и скрылась в спальне для девочек.
***
В тот вечер в его расписании стояла окклюменция, и Гарри, скрепя сердце, решил пойти, хотя смотреть в глаза Дамблдору становилось с каждым разом все труднее. Мысли о Реддле хотелось сбросить в бурлящие глубины Омута памяти, ведь в противном случае, если бы профессор узнал, что внезапные успехи Гарри обусловлены их с Томом нормализовавшимися отношениями, то наверняка сильно бы забеспокоился.
Эта мысль не давала покоя, но, поднимаясь по лестнице, он заставил себя выкинуть волнение из головы. Если Дамблдор из будущего так и не понял причину связи между Гарри и Волдемортом (или не удосужился объяснить ее), то почему здесь все должно измениться?
Он добрался до третьего этажа и случайно столкнулся с группой гриффиндорцев, которые при виде него замолчали и почему-то захихикали. Гарри не знал, что интересного они могли обсуждать: он больше не был Мальчиком-Который-Выжил или объектом пристального внимания «Ежедневного Пророка». Озадаченно почесав затылок, он направился дальше по коридору, но, сделав всего несколько шагов, остановился.
Потому что заметил его – точнее их, – призрака Гарри увидел далеко не сразу. Сначала заметил Реддла, стоящего перед витражным окном, а через секунду осознал, что тот разговаривает с привидением.
Каким-то подсознательным чутьем Гарри понял, что нельзя выдавать свое присутствие. Инстинкт удержал его на месте. Реддл ничего не заметил – лишь заинтересованно подался вперед, уделяя призраку женщины все свое внимание. Ее голова раскачивалась, когда она что-то говорила, а тот внимательно слушал...
Гарри затаил дыхание. Ни один из них не обернулся, когда он осторожно приблизился на достаточное расстояние, чтобы услышать их разговор, и торопливо нырнул в нишу за доспехами. Его мантия-невидимка сейчас бы очень пригодилась. Перед глазами тут же всплыл образ, как та спокойно лежит внутри его сундука вместе с остальными вещами, – Гарри смотрел на нее буквально сегодня утром.
За доспехами он не видел Реддла, но призрака – молодую женщину с длинными волосами, – разглядел во всех деталях. Гарри узнал ее, вспомнив, как много раз видел в коридорах – лицо у той всегда выглядело надменным. Впрочем, сейчас от ее высокомерия не осталось и следа. Гарри едва голову не сломал в попытке вспомнить ее имя. Кажется, она часто летала с Почти Безголовым Ником и иногда присутствовала во время празднеств. Это определенно было факультетское привидение.
Да, точно. Серая Леди.
— Ты не первый ученик, который спрашивает меня об этом, Том, и не последний.
Гарри насторожился.
— Но, Елена...
Сердце в груди неприятно сжалось.
— Я понимаю ваше беспокойство, ведь все мы делаем то, о чем потом сожалеем. Моя собственная мать, — голос Реддла сорвался, и он прочистил горло, — бросила меня, когда я был младенцем.
— Тебя? — призрак, Елена, выразительно изогнула тонкие брови.
— Я был очень зол на нее. Надеюсь, вы понимаете. Я никому раньше этого не говорил, — его голос понизился, — но иногда наши матери подводят нас, правда?
— Полагаю, так и есть, — вздохнула женщина и, должно быть, заметив что-то в лице Реддла, продолжила: — Это неприятная история, уверен, что хочешь ее услышать?
— Я буду счастлив, если вы доверитесь мне.
Гарри на секунду представил его серьезное выражение лица, даже не зная, чего хочется сделать больше: рассмеяться или изобразить рвотный позыв.
— Однако, если вы решитесь мне все рассказать, поверьте, это останется строго между нами. Я обещаю.
— Ну, что ж. Наверное, мне... — привидение покачало головой, — было нелегко быть дочерью Кандиды Когтевран.
Застыв на месте, Гарри принялся слушать. Начав свой рассказ, который больше напоминал бесконечный поток слов, Елена уже не могла остановиться. Она говорила сбивчиво, торопливо, а когда начинала сомневаться и замолкала, Реддл произносил что-нибудь обнадеживающее.
— Это не ваша вина, — мягко успокаивал он бархатным голосом. — Я тоже чувствую, что моих усилий недостаточно и нужно стараться еще больше.
— Но ты староста. Говорят, лучший в Хогвартсе, так почему?..
Его голос понизился, будто он собирался поделиться самым постыдным секретом в своей жизни:
— Я полукровка.
Гарри вдруг понял, что не может пошевелиться. Он, конечно, знал, что Реддл умеет манипулировать и способен очаровать кого угодно, но прежде никогда не видел его в действии.
Обрывки доносящегося разговора начали складываться в общую картину, заполняя недостающие пробелы.
...Украла диадему матери... утерянная диадема Когтеврана... спрятала ее в дупло в Албании...
— Это останется только между нами, — доверительно шепнул Реддл. — Даю слово.
Что-то внутри Гарри оборвалось. Дело было не в том, что действия Реддла лежали для него на поверхности – нет, он всегда знал, что тот ничего не делает просто так.
Это был крестраж. Последний.
Месяцы они потратили на поиски, долгие недели на размышления.
Диадема Кандиды Когтевран.
Реддл уже планировал создание еще одного крестража, собирался выкрасть диадему из Албании. Планировал еще одно убийство... Он снова собирался разделить свою душу. Искал новую жертву.
Гарри шагнул из ниши прочь. Он не мог оторвать взгляда от парочки и совершенно не заботился, увидит ли Реддл – даже хотел, чтобы тот увидел. Раздался оглушительный лязг, когда он случайно задел броню. Подняв голову, женщина громко воскликнула – смотри, мальчик! – и разговор сразу прекратился.
— Что тебе нужно? — потребовала объяснений призрак Когтеврана.
Реддл не выглядел обеспокоенным – напротив, на его лице расплылась ленивая ухмылка, которая с каждым мгновением становилась шире. Правильно, ведь он уже получил то, что хотел.
Еще один крестраж... Еще одно...
Какая-то часть Гарри признавала, что это хорошая новость – теперь он знал, что следовало искать, – но она была настолько мала, что мгновенно исчезла под гнетом чего-то тяжелого, давящего. Он знал, что Реддл планировал сделать еще крестражи, но не ожидал, что это произойдет так скоро. Увиденное было похоже на пощечину.
— Гарри, — поприветствовал Реддл. — Что привело тебя сюда?
Гарри проигнорировал его, глядя только на Елену Когтевран. Он хотел передать взглядом, что она сделала. Что означала ее история и что Реддл собирался сделать с потерянной диадемой ее матери. Хотел передать всю тяжесть последствий той ужасной ошибки, которую она совершила. Но призрак давно почившей волшебницы остался равнодушен к его намекам, продолжая парить в воздухе и бросать по сторонам высокомерные взгляды, изредка оглядываясь назад.
— Увидимся позже, — в итоге решила она и кокетливо помахала Реддлу тонкими пальчиками. — Том?
— Конечно. Я хотел бы услышать от вас еще больше историй.
Когда она уплыла, Гарри попытался дышать глубоко и размеренно, но выходило из рук вон плохо. Противостояние Реддлу было ошибкой. Все это, черт возьми, было огромной ошибкой.
Крестраж, убийство, крестраж.
Убийство.
— Что с тобой не так? — повернулся к нему Реддл. Его самодовольное выражение исчезло.
— Зачем ты разговаривал с призраком? — резко спросил Гарри, проигнорировав вопрос. Сжимая кулаки, он безуспешно пытался сдержать злость.
— Ее мать – Кандида Когтевран. Истории, которые она рассказывает о замке, завораживают.
Лжец. Лжец. Лжец.
— Гарри...
Он протянул руку, но Гарри отпрянул, и тогда Реддл, сдавшись, продолжил:
— Она рассказывала мне об утерянной диадеме Когтевран. Ты что-нибудь слышал о ней?
— Меня не волнует дурацкая история с диадемой, — отрезал Гарри. — И тебя тоже. Ты манипулировал ею.
Реддл вскинул бровь и в миг похолодевшим голосом уточнил:
— И с какой же целью, позволь узнать?
— Ты устроил целый спектакль, чтобы заполучить диадему себе.
Лицо Реддла застыло.
— Что, если так, Гарри? Я думал, ты знаешь, что я злой, презренный и – какое определение ты предпочитаешь? – лицемерный.
Гарри едва не подавился воздухом от подобной наглости. Конечно, ублюдок был прав.
— Да, я все еще так думаю.
Ты убил всю свою семью. Убил Миртл.
— И когда-то я думал, что мы можем проигнорировать наши разногласия, но я глубоко заблуждался. Без обид, но ты мне не нравишься. И я не хочу... — осекшись, Гарри перевел дыхание, чтобы не выпалить лишнего. Он уже был на грани. — В общем, я больше не собираюсь притворяться, что меня все устраивает. Так что перестань пытаться быть моим другом, прекрати любую игру, которую ты затеял. Просто прими, что ты мне не нравишься.
Лицо Реддла потемнело, и в голове Гарри сразу всплыл образ Волдеморта. Он попятился назад – сходство было невероятным. Происходящее заставило его как никогда ясно осознать, почему дурацкое перемирие между ними было плохой идеей. Он никогда не должен был забывать...
Крестраж. Убийство. Волдеморт.
Развернувшись, Гарри быстро зашагал прочь, больше не желая ничего слышать.
***
Том понял, что чувства бессмысленны, еще когда был маленьким мальчиком. Даже его любимые чувства: веселье, гордость, удовлетворение, – не приносили никакой материальной выгоды. Скорее, наоборот, отвлекали его от важных вещей – целей.
Дети в приюте постоянно хныкали, стенали и плакали, действуя всем вокруг на нервы до тех пор, пока у них не пересыхало горло, не забивался нос и не оставалось сил продолжать. И все ради чего?
Том, однажды осознав бессмысленность подобных усилий, начал игнорировать свои чувства. Он молча сидел рядом, пока остальные играли в какую-нибудь глупую магловскую игру, воображая себе лучшую жизнь.
Когда маленькая Молли Эллиот упала и поцарапала колени, она расплакалась. Все столпились вокруг и принялись сочувственно бормотать:
— Так жаль.
— Должно быть, это очень больно.
Он не мог не задаться вопросом, зачем они лгали. Видно же, что им все равно. Лично он не испытывал к ней какого-либо сочувствия. Происходящее было всего лишь проявлением слабости.
— Ты чувствуешь свою вину, Том? — спросила толстая, некрасивая миссис Коул. — Или вообще хоть что-нибудь чувствуешь?
В мыслях промелькнули сломанная рука одного из сирот и характерный звук, с которым та выскакивала из сустава. Том поставил эксперимент и вместо сострадания ощутил прилив гордости и силы – полную противоположность вине.
— Нет.
Еще одно отличие, которое указывало на его превосходство над остальными. Когда дети хныкали, плакали и позволяли своим надеждам умирать, он думал о том, как покинуть это место. Он собирался править миром, чтобы никто больше не смел смотреть на него свысока.
И вот теперь Гарри Поттер уходил прочь. Парень спотыкался на каждом шагу и явно не разбирал дороги перед собой. Он даже не обернулся, хотя Том еще долго смотрел ему вслед.
В голове напряженно крутились мысли. Не было причин, по которым его разговор с призраком мог взбесить Гарри. Того не волновала диадема Когтевран или метод, который вынудил Серую Леди поделиться тайной.
Что его так разозлило?
У Гарри были глупые представления о добре и зле. О том, что манипуляции – это плохо. Убийство – плохо.
Том холодно рассмеялся. Кем парень себя возомнил? Принцем из сказки, который спасет мир?
Нет, что-то здесь было не так.
Когда он вернулся в гостиную, разум продолжал неустанно работать. Что Гарри себе позволяет? Никто не имел права так разговаривать с Томом.
Конечно, он признавал, что Гарри выглядел очаровательно, когда выходил из себя – от гнева его глаза загорались огнем, а голос наполнялся ядом. Нет, парень оказался интереснее других слизеринцев и был гораздо бо́льшим, чем просто трусливой овцой. Тому нравилось его заводить, нравилось слышать резкие ответы. Он хотел понравиться Гарри, получал удовольствие, наблюдая за его внутренними метаниями. Ему нравилось, что Гарри не боялся, – Том мог отбросить фальшивые манеры и просто быть собой – неважно, лордом Волдемортом или старостой Реддлом.
Общество Гарри избавляло его от скуки и в каком-то смысле даже позволяло снять напряжение. Гарри отличался от остальных, был другим – чем-то новым, захватывающим. Но, когда он уходил прочь, Том понял, что это не имеет значения.
Просто прими, что ты мне не нравишься.
Он не мог сосредоточиться на своих планах стать лордом Волдемортом, когда Гарри был рядом. Том почти не встречался с Пожирателями смерти, потому что все вертелось вокруг Гарри и связи между ними. Сны, палочки-близнецы и невидимые узы, которые опутывали его с головы до ног и проникали куда-то глубоко, достигая самых недр души.
Гарри перетягивал на себя слишком много внимания, но по-прежнему оставался слишком скрытным. Он что-то знал и был в руках Дамблдора.
Перестань пытаться быть моим другом.
В конце концов, Гарри был угрозой. И если он решил отказаться от веселья и хотел положить конец их перемирию, то разве Том не должен был дать ему именно то, чего он желал?
***
Наихудшим проявлением связи было разделение сновидений. Том не возражал против снов Гарри – он узнал о нем много нового. Увидел это надоедливое семейство рыжих, все как один похожих на его друга – Рона Уизли. Гарри же вырос с ними?
Тогда почему ему нередко снился маленький мальчик, мечтающий о куске хлеба? Он ощущал зверский голод, сидя в каком-то запертом пространстве, – и именно такие сны вызывали у Тома множество вопросов. Увиденное не укладывалось в стройную картину прошлого. Если приемные родители так обожали Гарри, то почему держали взаперти?
Однако настоящей проблемой стало то, что Гарри тоже начал видеть его ненавистное прошлое. Те ничтожные вещи, которые никто не должен был увидеть – его детство, когда он был напуганным жалким ребенком. Слабым, прошлым собой, от которого он избавился. И Гарри – благородный, подозрительный, друживший с Дамблдором Гарри, – смог заглянуть в разум Тома, в его сны.
Следовало раз и навсегда избавиться от этой связи.
Когда Том вошел в гостиную, Гарри нигде не было видно. Он подошел к Розье, который сидел один, сгорбившись над статьей в «Ежедневном Пророке».
— Перестань сутулиться, — сказал Том. — Ты что, магл?
Розье выпрямился так быстро, что было удивительно, как его спина не сломалась.
— Простите, милорд, — он посмотрел на Тома испуганно и подобострастно. Том улыбнулся ему, отчего Розье сел еще прямее.
— Все в порядке, Эдвин. Я лишь хотел одолжить твою палочку.
Розье замер.
— Палочку?
Это была окончательная проверка доверия. Палочка была самым сокровенным имуществом волшебника.
— Да, твою палочку. Но если ты откажешь, я смогу найти кого-нибудь еще.
— Н-нет! Нет, я согласен.
Он вынул палочку из кармана и вытер о мантию. Том с удовольствием наблюдал за вылетающими из нее искрами.
— Я знал, что могу доверять тебе, — пробормотал он. Слова казались маслом во рту.
Чужая палочка, из древесины вяза и перьев феникса, оставалась холодной на ощупь. Ее склонность к Темным искусствам устраивала Тома, даже если у них не было полной совместимости. Розье не спросил зачем, и Том не сказал ему. Он осмотрел древко со всех сторон и удовлетворенно кивнул.
Гарри не вернулся со всеми в гостиную после ужина. Вероятно, он отправился к Дамблдору или остался с двумя своими гриффиндорцами, рассказывая им все, что узнал. Это дало Тому время подумать.
Вход открылся за минуту до наступления комендантского часа. Он поднял взгляд, но, как оказалось, напрасно: в помещение, низко опустив голову, вошла Белинда и тут же застыла, увидев его.
— Милорд? — девушка нахмурила светлые брови.
Не услышав в ее голосе привычного уважения, Том подавил недовольство. В последнее время Белинда вела себя странно. Была какой-то отстраненной. Тихой. С тех пор, как он приказал ей следить за Гарри Поттером, в ней что-то изменилось.
— Ты не видела Гарри, Белинда?
Она странно посмотрела на него.
— Нет, милорд. Еще с ужина.
Значит, его расчеты оказались верны. Превосходно.
— А твой отец... — продолжил он, и девушка вздрогнула, — все еще настаивает на свадьбе?
Том изобразил на лице свое самое реалистичное сочувствие, но Белинда по-прежнему выглядела встревоженной.
— Все уже решено, — в ее голосе не прозвучало никаких эмоций. — Уже ничего нельзя изменить.
Как ты и говорил.
Больше девушка на него не смотрела. Белинда всегда была одной из его самых верных Пожирателей. Полная амбиций, она, казалось, горела ими – идеями, мечтами и целями, которые он ей обещал. Но теперь он не понимал ее странного поведения.
Впрочем, что бы она ни скрывала, что бы ни прятала, Том легко мог это узнать. С влиянием ее семьи было важно, чтобы она оставалась преданной ему.
— Спокойной ночи, Белинда.
Та кивнула и поспешила в свою комнату, нервно покручивая кольцо на пальце.
В гостиной воцарилась тишина. Том поднялся на ноги, и змея на каминной полке заинтересованно проследила за ним взглядом. Он вынул из кармана палочку Розье и вышел прочь.
***
Том столкнулся с Гарри на первом этаже. Он погрузил в глубокий сон все портреты и нетерпеливо шагал вперед, готовый уничтожить любого, кто попадется на пути. Но коридоры были пусты, и он никого не встретил.
Гарри спускался по мраморной лестнице в холл. «Крадется обратно в гостиную», — подумал Том, и все его естество наполнилось обжигающим гневом.
— Ты обычно всегда так теряешься, когда меня нет рядом?
Гарри от неожиданности крупно вздрогнул, но все равно умудрился выхватить палочку. Том оценил рефлекс. Однако парень быстро взял себя в руки и, опустив руку, отступил назад.
— Что тебе нужно, Реддл?
— Я много думал, — медленно проговорил он. — И пришел к выводу, что наша связь – проблема.
Прежде чем Гарри успел ответить, заклинание подсечки отправило его на пол. Секундой позже его палочка выскользнула из рук и поплыла к Тому.
— Какого х...
— Следи за языком, — лениво оборвал Том, и Гарри почти затрясло от ярости. Он вскочил на ноги.
— Это потому, что я сказал, что наша дружба закончена? Серьезно?
— Это потому, что наша связь опасна. Я не хочу, чтобы мой разум был связан с твоим.
Гарри хрипло, почти издевательски рассмеялся.
— Ты боишься, — выплюнул он, и Том крепче сжал палочку. — Тебе не нравятся мои сны? Что ж, очень жаль, потому что связь не исчезнет в ближайшее время, и тебе придется с ней смириться.
— Ты забываешь одно очевидное решение, — без улыбки напомнил Том.
Гарри напрягся. Его глаза расширились от понимания, а не от страха. Он, безоружный, загнанный в тупик, стоял напротив, однако в его взгляде отчетливо проступало лишь холодное, решительное спокойствие.
— Тогда вперед, — бросил он. — Нападай.
— Даже жаль убивать тебя, Гарри. Ты мне очень нравишься.
— Бред.
— Нет, правда. Ты – самое интересное, что случалось здесь в последнее время.
— Да ну? Потому что я не ведусь на твое дерьмо? Все из-за дурацкой связи... — он хохотнул, и короткий смешок перерос в резкий смех, в котором угадывалась доля безумства.
Том молча ждал, когда стихнет эхо.
— Конечно, твоя связь с Дамблдором прискорбна. Как скоро меня вызовут к нему на ковер? — он направил палочку в голову Гарри. — Ты скован по рукам и ногам своими же моральными принципами. Ты слишком правильный и так отчаянно противишься всему, что я делаю. Но уясни одну простую истину – все это бессмысленно.
Гарри облизнул губы.
— Ты боишься, что я обо всем расскажу Дамблдору. Но я думал, мы уже выяснили, что мне никто не поверит?
— Это не отменяет того факта, что ты слишком много знаешь.
Он легко вошел в его сознание – даже без палочки, невербально, было легко. Том погрузился в чужой разум, позволяя каждой эмоции захлестнуть себя. Он погрузился в воспоминания, увидел день глазами Гарри: как он прятался за доспехами, слышал их разговор. Но когда попытался проникнуть дальше, податливый прежде разум вспыхнул. Все вокруг горело нестерпимым, обжигающим жаром, изгоняя его.
— Я сказал прекрати рыться у меня в голове.
Дыхание Тома сбилось. От сопротивления Гарри у него закружилась голова, и он почувствовал себя дезориентированным. Оглушенным. Он запустил руку в карман и вынул палочку Розье – Гарри открыл рот, когда увидел ее.
— Знаешь, даже неловко вот так заканчивать, — выдохнул Том.
— Да что ты? Имей в виду, мои друзья...
— Будут слишком заняты поисками доказательств. И даже если они их найдут, оно того стоит.
Он был выпускником и уже добился всего, чего хотел в Хогвартсе. Позволить Гарри остаться, предоставить ему возможность вторгаться в собственный разум было хуже, чем грозившее исключение. Он взмахнул палочкой, и из нее выскользнула синяя искра. Взвившись высоко вверх, та исчезла, и между ними упала огромная змея – гораздо крупнее любой магловской. Ее черные глаза остановились на Гарри.
— Когда мы закончим, я брошу тебя в Лесу, — спокойно поделился своими планами Том, ожидая увидеть на чужом лице страх.
Падай на колени. Умоляй меня, Гарри. Проси за свою жизнь.
— Потом я сообщу профессорам, что по собственной глупости ты забрел внутрь Запретного леса. Одинокий, беззащитный. Думаю, к тому времени, когда тебя хватятся, после близкого знакомства с местными тварями от тебя мало что останется.
Гарри встретил его насмешливый взгляд. Затем скользнул глазами к змее и – снова к Тому. Он молчал.
— Убей его, — прошипел Том.
Когда змея пришла в движение, Гарри попятился назад. Она быстро приближалась, скользя по полу. Гарри не сводил с нее глаз, но без палочки у него было мало шансов. Собравшись кольцами, змея подняла крупную голову в воздух и ринулась вперед – Гарри бросился на пол, чудом уворачиваясь. Ее быстрое, массивное тело легко могло раздавить, не говоря уже о смертельном яде. Он поднял голову, перед глазами мелькнули клыки...
Том внимательно наблюдал за ним, не чувствуя ничего, совершенно ничего...
...Она сейчас укусит его, ее яд опасен для жизни, Мордред его раздери, ему нужно...
Клыки змеи находились в миллиметре от шеи Гарри, и Том ждал момента, когда он сломается, начнет молить о пощаде. Палочка все еще была зажата в его руке, и он не знал, что с ней делать. Не знал, почему все еще держит ее поднятой.
— С-с-стой, — зашипел Гарри. Змея застыла, Том замер.
Ситуация была настолько абсурдной, что он рассмеялся.
Нет, это невозможно. Ни за что.
— Ты только что говорил на парселтанге, — неверяще озвучил очевидное Том.
Он выглядел намного спокойнее, чем на самом деле себя чувствовал. Гарри с силой оттолкнул змею и поднялся на ноги. Его дыхание было тяжелым.
— А ты только что пытался убить меня...
— Я тебя и пальцем не тронул.
— Ты натравил на меня гребаную змею!
И чего он ждал? Раскаяния?
— Как жестоко с моей стороны, — пробормотал Том. Он приблизился к Гарри и схватил его за подбородок, заставляя поднять голову. — Откуда ты знаешь парселтанг?
Гарри оттолкнул его руку, зеленые глаза буквально горели.
— Это часть нашей связи, Реддл. Ты еще не понял?
— Нельзя передать кому-то наследственное умение. Я потомок Салазара Слизерина, а ты...
— Полукровка, как ты? — похоже, его не волновало, что он был безоружен, а у Тома была палочка и, главное, контроль над ситуацией. — Я знаю все о твоей матери. Твой отец – магл. Они оставили тебя в приюте. Бедный маленький Том. Ты не лучше других, только потому что в тебе течет старая слизеринская кровь...
— Я...
— Лорд Волдеморт? Ты хочешь, чтобы тебя так называли? О, Реддл.
Это прозвучало неправильно. Никто не должен был так обращаться к нему. Не с той интонацией, с которой обычно произносилось грязное магловское имя Тома Реддла. Он резко взмахнул палочкой, и Гарри закричал. К счастью, Том заранее наложил заглушающие чары, иначе тот переполошил бы весь замок.
— Убей его с-с-сейчас же, — приказал он змее.
Гарри, превозмогая сильнейшую боль, шипяще выдохнул:
— Нет, перес-с-стань, я змееус-с-ст.
Том обрушил на него еще одну волну боли, отчего лицо Гарри мучительно исказилось, и он рухнул на пол как подкошенный. Все его тело колотило крупной дрожью, но он больше не кричал.
Вопреки собственным ожиданиям, Том не испытывал удовлетворения.
— Парселтанг, — пробормотал он, не сводя глаз с Гарри. — Как давно ты его знаешь?
Он снял заклятие, и Гарри надрывно закашлялся, хватая ртом воздух. Затем с трудом поднялся на ноги и, вперившись в Тома полным отвращения взглядом, шагнул вперед. Его нижняя губа лопнула и окрасилась алым в том месте, где он сжимал ее зубами.
Том неожиданно словил себя на мысли, что хотел прикоснуться к ней, почувствовать кровь кончиками пальцев, провести по губе. По его рту.
Он сделал это. Его собственное произведение искусства.
— Я всю жизнь говорил на парселтанге, — процедил Гарри, не замечая взгляда Тома. — Ублюдок.
А потом ударил его прямо в лицо. Нос Тома хрустнул, ноги подкосились. Он схватился за мантию Гарри, чтобы не упасть, но тот оттолкнул его, опрокидывая. Оба упали навзничь, ударившись о каменный пол, и в какой-то момент Гарри вырвал свою палочку из его цепких пальцев.
Было больно, когда Гарри упал на него сверху: Том чувствовал все свои длинные, неуклюжие конечности и тяжесть чужого тела. Его прерывистое дыхание. Их лица почти соприкасались: очки Гарри были разбиты, а глаза комично широко распахнуты.
— Не мог бы ты, — сквозь зубы прошипел Том, чувствуя, как из носа течет кровь, — слезть с меня?
Гарри отпрянул, вес его тела сразу исчез.
— Ты сражаешься как магл, — презрительно бросил Том. Его голова отчаянно закружилась, когда он встал.
— Если ты не заметил – это сработало. Я вернул палочку.
— О? Готов продемонстрировать заклинания с третьего курса?
— Не знаю, — зло выплюнул Гарри, — слышал ли ты когда-нибудь о Сектумсемпре!
Том отразил искру, и та прожгла дыру в полу. Он дважды выстрелил невербально, но Гарри нырнул в сторону. Проклятия нашли свою следующую цель – змею, которая вспыхнула алым пламенем.
Гарри знал парселтанг. Парселтанг.
Выставив щит, Том медленно опустил палочку. Гарри бросался заклинаниями так неистово, что воздух вокруг искрил, а щит пошел трещинами, но Том этого не замечал. Он не замечал даже собственной ярости, слыша лишь, как в голове с бешеной скоростью проносятся мысли.
Как, зачем, почему... Почему они были связаны? И как от этого избавиться? Он хотел уничтожить связь.
Немедленно.
Внезапно Гарри перестал атаковать и схватился за голову, будто на него снова обрушился сильнейший приступ боли. Том, развеяв свой едва держащийся под натиском заклинаний щит, ахнул, когда его накрыло волной сдерживаемого гнева. Его собственного гнева.
Пошатнувшись, Гарри мучительно застонал и еще отчаяннее вцепился в голову, будто пытался оторвать ее. Не совсем понимая, что происходит, Том удивленно замер и уставился на него, чувствуя, как ярость постепенно стихает. Минутой позже Гарри убрал руки, словно не он только что собирался падать в обморок. Вот только его потрепанный вид говорил об обратном: на бледном лице, проступая сквозь растрепанные волосы, отчетливо виделся шрам – зазубренный и яркий, как росчерк молнии.
— Мы связаны через это, — выдохнул Том, не в силах скрыть ошеломленную ноту в голосе. Он хотел потрогать, почувствовать... — Твой шрам.
Гарри знал парселтанг. Его голова взорвалась от боли, когда Том разозлился. Они были связаны через шрам.
— Он у меня всю жизнь, — прохрипел Гарри.
— Но ты не знал меня всю жизнь.
Все мысли об убийстве тут же исчезли – их вытеснил шрам, который соединял его с Гарри. Какая магия стояла за ним?
— Хочешь попробовать убить меня еще раз? — огрызнулся Гарри. — Увидишь, как это работает?
Гарри вообще ничего не осознавал.
— Слишком рискованно, — отказался Том. — Связь между нами глубже, чем я предполагал.
— Пошел ты к черту. Меня больше не волнует вся эта чушь со связью, Реддл. Делай что хочешь.
Он ушел. Том отпустил его.
Глупо? Возможно. Но мог ли он убить его, даже если бы попытался?
Лицо все еще горело от фантомного ощущения чужого дыхания, и Том думал о зеленых глазах, которые полыхали гневом, когда Гарри смотрел на него – и только на него.
Зачем убивать, если можно его получить?