ᛝ Гᴧᴀʙᴀ 13. Перо
༺══༻
Я всё думала о случившемся. День был странный, слишком странный, и никак не укладывался в ту картину, что я видела прежде.
А может... это и не было видение?
Может, я действительно переродилась.
Но если так, то почему я мыслю как ребёнок? Почему чувства, реакции, мысли словно принадлежат одиннадцатилетней девочке? Я не понимаю.
Надеюсь, есть логичное объяснение.
Одно я знала точно: моя цель остаётся неизменной. Найти Каэлиса. Остановить его. Убедить, что он может выбрать иной путь. Но как его найти?
Сначала — порядок. Мне нужен блокнот. Надо расписать всё, что я знаю, всё, что помню. Пусть мысли станут словами, а слова выстроятся в дорогу.
Коридоры вели меня сами. Длинные, пустые, гулкие. Я вошла в гостиную, всё ещё поглощённая собственными мыслями, и едва не столкнулась с ним.
— Где ты была? — голос был строгим.
Передо мной стоял староста, Тарвин Локхарт.
Я опустила взгляд, виновато кивнула.
— Я понимаю, но так нельзя, — продолжил он. — Нужно соблюдать правила.
— Больше так не делай, — его голос смягчился, но лишь на миг. — Пожалуйста... нам не нужны проблемы.
И тут же — снова строгое лицо. Он развернулся и ушёл.
Я грустно вздохнула и поднялась к себе. В спальне меня встретили соседки, сыпавшие вопросами наперебой:
— Ты где была?
— Малфой тебе угрожал?
— А это правда, что ты упала в обморок?
— Я устала, — коротко ответила я. — Мне нужно спать.
༺══༻
Переоделась, умылась, взяла блокнот и забралась в кровать. Шторки плотно сомкнулись, я создала маленький огонёк света и начала писать.
Строка за строкой — о Каэлисе, о видении, о страхе и надежде. О том, что я должна сделать.
А затем усталость взяла верх. Словно сама бумага вытянула из меня все силы. Я закрыла глаза и провалилась в сон.
Сон накрыл меня внезапно, как вода, унося вниз.
༺══༻
Я шла по пустому залу, где стены таяли в дымке. И вдруг — шаги. Я столкнулась с ним.
Каэлис.
Наши взгляды встретились, и время остановилось. В его глазах я увидела не только отражение себя, но и другое — скрытое. Будто чёрное зеркало раскрыло мне его прошлое.
Сначала — мальчик. Совсем маленький. Сидит, склонившись над книгой, страницы которой испещрены странными символами. Язык чужой, древний, будто из иного мира. Его пальцы торопливо перелистывают, взгляд горит жадным огнём.
Кадр меняется — он уже выше, старше. Руки дрожат, но не от слабости. Перед ним — животное. И он мучает его, словно испытывает заклинание, впитывая каждый крик, каждое движение, словно это знание.
А потом... он стоит рядом с Волан-де-Мортом. Чёрная мантия, холод в глазах. И теперь его взгляд устремлён на Того-Кого-Нельзя-Называть. Но там нет страха. Там — ненависть. Ненависть такая острая, что я вздрогнула.
— Каэлис... — шёпотом вырвалось из моих губ.
И в этот момент его глаза снова встретились с моими. Уже не в воспоминании — в реальности сна. Они сверкнули чем-то недобрым, и всё вокруг разлетелось, как зеркало.
Я резко вскочила.
Свет заклинания в моей руке дрожал, как и мои пальцы. Сердце колотилось так сильно, будто хотело вырваться наружу.
Я поняла: сон это был или видение — не имеет значения. Я увидела то, что скрыто в нём.
༺══༻
Я проснулась с тягостным чувством, словно часть сна всё ещё держала меня за горло. Волнение, жалость к тому мальчику из глаз Каэлиса, страх и непонимание переплелись в клубок, который я не могла развязать. Умывшись ледяной водой, я наконец пришла в себя. «Так. Не стоит спешить и тревожиться. У меня есть время. Сегодня сосредоточусь на настоящем», — повторяла я мысленно, натягивая мантию.
У двери меня ждала Нара — словно поджидала специально.
— Э-э... приветик, — она смущённо махнула рукой.
— Привет, — я коротко кивнула.
— Может, сегодня сядем вместе за обедом?
— Хорошо.
Мы пошли по коридору. Нара оживлённо рассказывала про новых знакомых, её голос звенел надеждой:
— ...и потом она познакомила меня с остальными. Они классные, я думаю, мы подружимся. Что скажешь?
— Извини, задумалась.
— О чём?
— Неважно.
Мы дошли. За столом сидела группа девушек. Их было пятеро, и я сразу ощутила тонкое напряжение — как будто вошла в круг, где каждое движение и слово имеют вес.
— Знакомьтесь, это Элайза, — представила меня Нара.
Блондинка с идеально уложенными волосами посмотрела на меня спокойно, но цепко. В её взгляде не было ни враждебности, ни особого дружелюбия — лишь тихая оценка. Она чуть улыбнулась уголком губ, элегантно откинув локон за плечо.
— Мы знаем, — произнесла она мягко, и голос её звучал уверенно, словно ей принадлежала сама тишина.
— Садись, — пригласила она, указывая рукой на место.
Я присела на край скамьи рядом с Нарой. Их было шестеро, теперь вместе со мной — семь. Но ощущение не исчезло: будто я сидела на чужом празднике, где мне пока отвели роль наблюдателя.
Тонкий смешок раздался справа. Девушка с тёмными глазами и слишком внимательной улыбкой — Мирай Тревейн — склонилась чуть ближе.
— Ну наконец-то, — сказала она с лёгкой издёвкой, — а то мы уж начали думать, что ты слишком... особенная, чтобы появиться здесь.
Я сдержала ответ и опустила взгляд в тарелку. Внутри чувствовалось: эти девчонки умели ранить даже улыбкой.
Они представились одна за другой. В каждом имени слышалось наследие — старые рода, чистая кровь, история, которой гордились. Я сидела молча, позволяя словам проходить мимо, и только кивала, когда взгляды цепляли меня.
Мирай, словно дождавшись момента, прищурилась и склонила голову:
— Слушай, а ты ведь вроде возишься с этими? — она кивнула в сторону стола, где сидели Гарри, Гермиона и Рон.
Я повернула голову туда, потом медленно вернула взгляд к ней.
— Ага. А что?
Тонкая девчонка с другой стороны тут же подхватила:
— А это правда, что у Уизли заклиньевые вши?
— Что? — я едва не задохнулась. — Нет, конечно! Что за глупости?
Напротив другая, с идеально заплетённой косой, приподняла бровь:
— А Гермиона ведь... дочь маглов, да? — в голосе её слышалось презрение, будто слово само по себе было пятном.
Я сжала пальцы под столом.
— Да. Но она владеет магией лучше многих.
И именно Мирай, та самая, что завела разговор, неожиданно встала на их защиту:
— Перестаньте. Вы ставите Соларен в неловкое положение. Не стоит распускать нелепые слухи.
Она улыбнулась хитро, уголком губ, и взглянула на Селестину — ту самую блондинку, что сидела во главе стола. Ожидание в её взгляде было слишком очевидным, почти собачьим.
Селестина чуть кивнула, будто даруя молчаливое одобрение. Потом спокойно, почти лениво, спросила:
— А ты друг Малфоя?
— Не думаю, — неуверенно ответила я.
— Ц-ц, — она качнула головой. — Я видела вашу ссору. Жалкое зрелище.
Смех прошёлся по столу, звонкий и ядовитый, как хруст стекла под сапогом. Я потерянно посмотрела на Нару, и Селестина, заметив это, чуть смягчила голос:
— Прости. Я имела в виду не тебя, а его.
— Ага... и всё? — спросила я тихо.
Она кивнула. И словно щёлкнул выключатель — разговор у стола сменился легкомысленным щебетом: планы на уроки, новые платья, домашние совы.
— Сейчас же у нас заклинания? — спросила одна.
— Ага.
— Слышали, что его ведёт гном?
— Чего, какой ещё гном?
Я едва удержалась от улыбки. Филиус Флитвик — мой декан. Точнее был им. И один из самых мудрых профессоров, каких я когда-либо знала.
Я доела свой завтрак — тёплый суп, вкус которого я даже не запомнила. Внутри всё было сжато. Мысли шумели громче, чем разговоры за столом.
Нара тихо коснулась моего локтя.
— Всё нормально? — её глаза смотрели так внимательно, будто она видела меня насквозь.
Я качнула головой. Но выражение моего лица выдало больше, чем слова. Мне было некомфортно. Я чужая за этим столом.
Когда мы поднялись, они будто невзначай сомкнулись вокруг меня. Шаги синхронные, взгляды обволакивающие, и в центре — я.
Селестина встала прямо передо мной, как королева, преградив путь.
— Ах да... — голос её тянулся сладко, с мёдом и ядом. — Забыла спросить. Ты ведь чистокровная?
Внутри меня кольнуло. «Что за дичь», — пронеслось в голове. Но снаружи я оставалась спокойной.
— Ну-у-у, — протянула она, смакуя каждое слово, — мы просто остальных... — она сделала паузу и произнесла это почти с отвращением, — не берём.
Я едва не рассмеялась от абсурда. Какие же они змеи... Пробуют меня укусить? Принизить?
Я выпрямилась.
— Я чистокровная. — Мой голос прозвучал твёрдо. — Вижу, сомневаешься.
На миг её лицо дрогнуло, а их полукруг рассыпался. Я повернулась и вышла.
Шаги давались легко. О да... какое же это наслаждение. Раньше я так не умела.
Я быстро ушла, почти сбежала от их смеха и слов, пока яд не проник глубже. Кабинет встретил меня тишиной и запахом старых книг. За одним из столов сидела Гермиона — склонившись над конспектом, словно весь мир за пределами страницы для неё не существовал.
— Занято? — мой голос прозвучал тише, чем я ожидала.
Она подняла глаза, будто вынырнув из глубины мыслей.
— Нет, присаживайся, — сказала рассеянно, но в её тоне слышалась доброта.
Я села. И впервые за утро почувствовала, что могу дышать свободнее.
Постепенно кабинет наполнился шумом шагов, перешёптываний и глухим стуком стульев. На последнем ряду расселись они — куриное сборище, и каждый их взгляд колол мне спину. Я ощутила это, словно холодный ветер сквозь плащ.
Рядом с Гермионой устроились Рон и Гарри. Их появление было как щит: простое, надёжное, настоящее. Я заметила, как белобрысый с двумя своими «батончиками» демонстративно устроился впереди, на первом ряду. Слишком показательно, слишком уверенно.
Я опустила руки на стол и тихо выдохнула.
Моё место было здесь. Хоть ненадолго, но здесь.
Занятие началось. Когда в кабинет вошёл профессор Флитвик, крошечный и при этом величественный в своём обаянии, у меня внутри разлилось странное тепло. Он был тем, кто любил магию, и его любовь заражала других.
༺══༻
— Смотрите, — сказал он звонко, размахнув тонкой палочкой. — Рассечь воздух и взмахнуть. Вот так! И главное — произносите чётко: Вингардиум Леви-о-са!
Мы все хором повторили. Комната загудела монотонным шёпотом, словно оживший ветер.
Я не спешила. Моё сердце знало — это заклинание мне давно знакомо. Зачем спешить, если можно наблюдать?
Рядом Гермиона уже раздражённо ткнула Рона локтем:
— Стоп. Стоп! Стоп! — она будто пыталась пробудить его от сна. — Ты сейчас кому-нибудь глаз выбьешь. И ещё — не «Левиаса», а Левиоса.
— Сама говори, раз уж ты такая умная! — буркнул Рон, краснея.
Она гордо вскинула подбородок, и в этом движении было больше уверенности, чем в любом заклинании.
— Вингардиум Леви-о-са!
Перо мягко взлетело, качнувшись в воздухе.
Класс ахнул. Кто-то даже перестал дышать. В глазах у всех читалась зависть.
Я позволила себе улыбнуться и сосредоточилась на своём. Лёгкий взмах, уверенный жест:
— Вингардиум Левиосса.
И моё перо взлетело рядом с Гермиониным, плавное и послушное.
Флитвик хлопнул в ладоши, ликуя, будто ребёнок:
— Великолепно! Замечательно! Посмотрите, у них получилось!
Рон же, упрямо не желая отставать, снова взмахнул палочкой — и внезапно из его пера вырвался взрыв искр. Мини-бомба грохнула прямо на столе.Класс едва не свался от смеха, а его лицо покрылось копотью.
— Аккуратнее, мистер Уизли, — строго произнёс Флитвик, поправляя мантии. — Вы едва не разнесли мой кабинет!
Смех продолжался, и тогда я услышала вкрадчивый голос Драко:
— Ну что, Уизли, твой талант в том, чтобы взрывать?
Хохот усилился.
Я скосила на Малфоя взгляд — холодный и полный недовольства. Его улыбка чуть дрогнула, и это доставило мне странное, тихое удовлетворение.
Урок подходил к концу, и перья, словно лёгкие птицы, парили над партами. Но лишь два из них двигались особенно ровно, подчиняясь не только словам, но и воле. Моё — и Гермионы. Они кружили рядом, будто в танце, синхронно подчиняясь нашим движениям.
— Прекрасно, просто прекрасно! — профессор Флитвик едва не подпрыгнул от восторга, его глаза сияли. — Заметьте все: это — образцовый результат!
Я краем глаза заметила, как Рон закатил глаза, но всё же тихо пробормотал «круто». Гарри улыбнулся, явно гордый за подругу — и, может быть, немного за меня.
А Флитвик вдруг замолчал и посмотрел на нас с Гермионой.
— Вот что я скажу, — его голос стал торжественным. — Редко встретишь такую слаженность. Гриффиндорка и Слизеринка... Лучший дуэт сегодняшнего занятия.
Сердце моё дрогнуло. Я едва заметно улыбнулась и взглянула на Гермиону. Она вскинула подбородок, но на щеках её выступил румянец.
Сзади послышался сдавленный смешок — и я почувствовала недовольные взгляды с последнего ряда. Селестина и её компания шептались, словно курицы в траве. Но мне было всё равно.
Я чувствовала — впервые за долгое время — тихую гордость.