Глава I | Таси
«Каждое великое путешествие начинается с одного шага» — Лао-Цзы.
Мотор урчал, словно уставший баритон, старательно держащий ноту. За окном мелькали дома, словно выцветшие воспоминания о прошлой эпохе, пропитанные временем и тайной.
Я сидела в такси, не отрывая глаз от города, который с каждым поворотом открывался мне, будто разливаемое по бокалам вино: теплый, терпкий, волнующий. Ветер выл за стеклом, безжалостно обрывая листья с деревьев и бросая их в танец. Один из них, сухой и легкий, закружился перед окном, словно борясь с порывами, то стремясь упасть на землю, то взмывая вверх.
Таксист напевал что-то себе под нос — мелодию я не узнала, но она звучала грустно, словно эхо. «Веселый человек», — думаю я, глядя на его профиль. Хотя на его лице тучи. Тяжелые складки на лбу, уголки губ, опустившиеся вниз, — он явно не был в настроении делиться радостью.
Мой взгляд скользнул к зеркалу заднего вида, и на мгновение наши глаза встретились. Таксист тут же отвернулся, сосредоточив внимание на дороге и продолжив петь.
Рядом с водителем сидел еще один пассажир — мужчина лет тридцати. Он смотрел в телефон, время от времени бросая рассеянные взгляды в окно. Его присутствие ощущалось — как чужая музыка в наушниках, которую слышишь, но не можешь разобрать слов.
Я перевела взгляд обратно на улицы. Эти старые стены, покрытые пятнами времени, напоминали сцены из фильмов. Я улыбнулась. Это Рим — город, когда-то казавшийся мечтой. Пусть я только что сюда приехала, но внутри все кричало: «Ты дома».
Улицы города напоминали узкие русла рек, по которым вместо воды текли люди, мопеды и запахи. Здесь все смешивалось и летело из приоткрытого окна: аромат свежих круассанов из маленькой пекарни, сладковатый запах кофе, пряные нотки базилика, доносимые из соседних ресторанчиков.
Дома, будто сторожевые башни, стояли плечом к плечу. Их фасады — потрепанные, но все еще гордо носящие следы времени. Облупившаяся краска на стенах не портила вида, а наоборот, добавляла какой-то художественной небрежности. На каждом балконе — крошечный сад из глиняных горшков с цветами, а где-то даже с висящими гроздьями помидоров.
Я подолгу разглядывала окна. Они были как глаза этого города — иногда широко распахнутые, иногда полуприкрытые кружевными занавесками. В некоторых отражались солнце и облака, в других — сновали тени жизни: семья за ужином, пожилая женщина с вязанием в руках, мужчина, задумчиво читающий книгу.
Древние булыжные мостовые ловили редкие лучи солнца, пробивающиеся сквозь листву платанов. Я любовалась этими улочками, которые, казалось, знали тысячи историй, тысячи тайн. Узкие, извилистые, они вели куда-то вдаль, в лабиринт города, будто нарочно подталкивали потеряться и найти что-то неожиданное.
Вдалеке, на горизонте, возвышались купола соборов — величественные и вечные, будто напоминание о том, что время здесь текло иначе. Здесь можно было жить в настоящем, чувствуя дыхание прошлого за спиной.
Вдруг раздался звонок телефона. Водитель бросил взгляд на экран и, неожиданно для меня, его лицо озарилось теплой улыбкой. Он ответил, голос его стал мягче.
Я наблюдала за ним, не в силах не заметить, как его настроение изменилось. Что-то в его голосе, в том, как он говорил, было неожиданно теплым. Мужчина повесил трубку и на мгновение замер, глядя в окно с мечтательной улыбкой. Все в его облике изменилось: тяжесть исчезла, как будто разговор вернул ему легкость. Тучи над его головой развеялись. Это заставило меня улыбнуться.
Я выныриваю из своих мыслей и чувствую, как машина плавно замедляется, скользя вдоль тротуара. Эмоции захлестывают, вынуждая крепче сжимать ремешок сумки, лежащей у меня на коленях.
— Benvenuta a Roma! (Добро пожаловать в Рим!)— пропевает водитель с неожиданной жизнерадостностью, заглядывая в зеркало заднего вида.
Дверь машины открывается, впуская шум города. Я ступаю на прогретый ранним сентябрьским солнцем асфальт, и тепло поднимается вверх, окутывая лодыжки. Воздух пахнет свежесваренным кофе, теплой выпечкой и чем-то чуть сладковатым — может, жасмином, до сих пор цветущим в чьем-то палисаднике.
Сентябрь. Он всегда был особенным. Еще не осень, но уже не лето. Время перемен.
Моя жизнь с этого дня изменится. Раз и навсегда.
Город впивается в меня всей своей силой: гамом голосов, ритмом шагов по старому булыжнику, обрывками смеха. Повозка с фруктами проезжает мимо, оставляя за собой легкий аромат спелых мандаринов. Где-то вдалеке кто-то играет на скрипке, но звук то уносится ветром, то снова возвращается, будто музыка живет здесь сама по себе.
Я теряюсь в этом моменте, забываю обо всем. Люди идут мимо, говорят на своих языках, кто-то торопится, кто-то, как и я, замедляется, будто боясь упустить частичку этого дня.
Словно очнувшись, я вспоминаю, что должна запечатлеть этот момент.
Делаю пару шагов к своему багажу, который на миг оставила, чтобы восхитится Римом. Медленно опускаюсь на корточки, расстегиваю молнию тяжелого чемодана, чтобы достать фотоаппарат. Но пальцы нащупывают не твердый корпус камеры, а что-то другое — плотную ткань рубашки. Я замираю. Рывком открываю чемодан шире.
Внутри — аккуратно сложенные мужские вещи. Светлая рубашка, темные брюки, ремень. Я моргаю, не сразу осознавая, что смотрю на чужие вещи.
Это не мой чемодан.
Мгновенно что-то холодное скользит по позвоночнику. Сердце сбивается с ритма. А если мой чемодан уже далеко? Или... что, если его вообще не вернуть?
В груди расползается липкая паника. Там ведь все — одежда, документы, деньги. Без него я... я останусь ни с чем!
Я судорожно оглядываюсь. Люди идут мимо, погруженные в свои дела. Никто не обращает на меня внимания. Что делать? К кому обратиться? Горло перехватывает, и я в очередной раз крепче сжимаю ремень сумки, словно это единственное, что у меня осталось. Хотя так и есть.
Через мгновение взгляд выхватывает того самого мужчину из такси, который стоит немного дальше... с моим чемоданом в руках. Похоже, таксист перепутал вещи!
Наши глаза встречаются. Он смотрит на багаж затем снова на меня, явно пытаясь понять, почему я так таращусь. Мы осознаем, что произошло, и это настолько нелепо, что оба не сдерживаем смех.
Я захлопываю чужой чемодан и, словно пытаясь сделать вид, что ничего не произошло, вздыхаю, берусь за ручку и тяну его за собой, чтобы оказаться рядом с тем человеком.
Тяжелый. Я едва сдвигаю его с места.
Шум колес по булыжной мостовой заглушает шаги и вдруг кто-то переграждает мне дорогу. Я поднимаю голову — передо мной стоит тот самый мужчина.
Высокий, с темными волосами, чуть взъерошенными ветром. Его зеленые глаза с легким прищуром отражают едва скрытую усмешку.
— Mi dispiace, ma... penso che questo sia mio (Простите, но... думаю, это мое), — его голос ровный, но с ноткой веселья.
— Что? — тупо переспрашиваю я, пока мой мозг пытается перевести услышанное.
Мужчина кивает на чемодан.
— Mio (Мое), — повторяет он.
Я моргаю. Медленно опускаю взгляд. Потом снова поднимаю на него.
— Ах... — доходит до меня. — Scusa! (Простите!)
Я отпускаю ручку чемодана, и поспешно хватаюсь за свой, который он протягивает мне.
На секунду мы просто стоим, неловко держа каждый свою вещь. Потом одновременно хмыкаем и тихо смеемся, будто оба понимаем, насколько нелепа эта встреча.
Пользуясь моментом, я решаю спросить дорогу.
— Dove... (Где...) — я запинаюсь, пытаясь вспомнить нужное слово. Черт, почему, когда надо, мозг отказывается работать? — Dove... café? (Где... кафе?)
Он слегка приподнимает бровь.
— Café? (Кафе?)
— Sì. (Да.)
— Quale? (Какое?)
Я открываю телефон, нахожу название кофейни и показываю ему.
— Oh! — он кивает, потом поворачивается и указывает на угол улицы. — È proprio lì (Оно прямо там).
Я смотрю туда, и правда — вывеска кофейни совсем рядом.
— Oh! Grazie! (О, спасибо!)
— Prego (Пожалуйста), — он чуть кивает, улыбаясь.
Я делаю пару шагов назад, снова благодарю его взглядом и поворачиваюсь, чтобы уйти. Сердце чуть чаще стучит в груди — то ли от смеха, то ли от волнения, то ли от осознания того, что этот город уже начал преподносить мне сюрпризы.
Стоило мне войти внутрь, как в голову ударил терпкий запах эспрессо, пряные ноты капучино, молочный аромат латте и сладкие крема выпечки, которые Рикардо готовил сам. Кофейня была крошечной, но в этом и заключался ее шарм. Узкие столики у стены, несколько мягких кресел у окна, стойка, за которой, похоже, всегда царил легкий хаос из чашек, ложечек и ароматных зерен.
На полках за баром выстроились стеклянные банки с кофе разных сортов, аккуратно подписанные: Arabica di Napoli, Espresso Romano, Caffè al Ginseng. Где-то в углу теплился слабый свет от старинного торшера, а над стойкой висели крохотные лампочки, освещая зал мягким, теплым светом.
Несколько человек сидели за столиками — кто-то работал за ноутбуком, кто-то лениво мешал ложечкой напиток, беседуя с другом. Казалось, что время здесь двигалось еще медленнее, чем снаружи.
Кофе в руке мужчины, стоявшего перед кассой, медленно парил, создавая едва уловимое облачко. Рикардо весело разговаривал с ним, с привычной итальянской жестикуляцией поясняя что-то, но стоило ему увидеть меня, как деловой человек перед ним мгновенно стал второстепенным.
Рикардо замер, а затем, широко улыбнувшись, бросил все и, обогнув стойку, буквально кинулся ко мне.
— Таси! — воскликнул он, растопырив руки для объятий.
Я не успела даже вздохнуть, как оказалась в крепких, теплых объятиях старого друга.
Передо мной мужчина средних лет. Хоть седина уже прокралась в его темные волосы, она только добавляла ему шарма, а не делала старше. В его янтарных глазах все еще блестел тот самый лукавый огонек, который я помнила с первых дней нашего знакомства.
Рикардо был из тех людей, кого невозможно было представить без улыбки. Она жила в уголках его губ, в легкой насмешке, с которой он смотрел на мир, и даже в жестах — легких, неторопливых, будто у него всегда было время на чашечку кофе и приятный разговор.
Сегодня на нем был светлый пиджак поверх темной рубашки — стильный, но чуть небрежный, как будто он оделся в спешке, забыв застегнуть одну из пуговиц. В его манерах чувствовалась та самая итальянская легкость, что сочетала в себе обаятельную вальяжность и какую-то врожденную грацию.
Но главное — он был теплым. Не в смысле температуры, а по самому существу. Рикардо излучал уют, как горячий капучино в дождливый день. С ним было легко, словно ты всегда находишься дома, даже если твой дом — за тысячи километров.
— Ты изменилась, bella mia! — радостно воскликнул Рикардо, чуть отстраняясь, чтобы посмотреть на меня.
Я улыбнулась.
— В лучшую сторону, надеюсь?
Он хитро прищурился.
— Посмотрим, когда попробуешь мой новый капучино. Если понравится, то да.
Я рассмеялась, но в этот момент кто-то за нашей спиной кашлянул, напоминая о себе. Мужчина с кофе в руке, которого Рикардо только что проигнорировал, бросил на него выразительный взгляд.
— Ой, scusa, scusa! — замахал руками Рикардо, мгновенно переключаясь обратно на клиента.
Я улыбнулась и пошла дальше вглубь кофейни, оглядываясь. Все здесь было мне таким родным до мельчайших деталей — от темного деревянного прилавка до маленького меню, написанного от руки на черной доске у входа. Но теперь, спустя столько лет, я смотрела на это по-другому. В живую, а не на экране своего телефона. Это место станет для меня вторым домом.
Пока Рикардо заканчивал с клиентом, я подошла к стойке и скользнула пальцами по ее гладкой поверхности. Рядом с кассовым аппаратом стояла маленькая керамическая фигурка кота, нарисованного с закрытыми глазами и довольной улыбкой. Я помнила, как когда-то подарила ее Рикардо, решив, что она идеально впишется в уютную атмосферу кофейни. И вот она теперь здесь.
Рикардо вернулся, перекинув через плечо полотенце.
— Так, mia cara, рассказывай! Какие планы? Как долго ты здесь? Что собираешься делать?
Я присела на высокий барный стул и сцепила пальцы на коленях.
— Надолго, надеюсь. И ты знаешь, что я собираюсь делать.
Он усмехнулся.
— Театр?
Я кивнула.
— Какой?
— Пока не знаю, — призналась я. — Но мне нужно с чего-то начать.
Рикардо задумчиво кивнул, но потом улыбнулся.
— Значит, начнем с того, что я напою тебя самым лучшим кофе в этом городе.
Рикардо щелкнул кнопками кофемашины, и воздух наполнился насыщенным ароматом свежесваренного кофе. Я закрыла глаза, вдыхая этот знакомый, родной запах.
— Если этот капучино окажется не таким волшебным, как ты заявляешь, я разочаруюсь, — с улыбкой заметила я, кладя локти на стойку.
— Ты забываешь, с кем говоришь, mia cara, — Рикардо картинно взмахнул руками. — Я — гений кофе, маэстро ароматов, повелитель пенки!
Я рассмеялась.
— О, прости, signore maestro, тогда я в предвкушении.
Он подмигнул мне и ловко подставил чашку под тонкую струю темной жидкости. Вскоре передо мной оказался капучино с идеальной молочной пенкой и нарисованным на ней сердечком.
— Специально для тебя.
Я взяла чашку, поднесла к губам и сделала первый глоток. Густой, насыщенный вкус с легкой сладостью — идеальный баланс.
— Ну? — с притворным волнением спросил Рикардо.
— Неплохо.
Он скорчил оскорбленную мину.
— Nepo... Что?!
— Да шучу я, шучу, — рассмеялась я. — Он чудесный.
Рикардо довольно хмыкает и, облокотившись на стойку, продолжает:
— Ну а теперь, раз ты здесь надолго, что насчет работы? Я все еще нуждаюсь в помощнице, которая умеет улыбаться клиентам и не переворачивать подносы.
Я сжала ладонями теплую чашку, раздумывая.
— Уговорил.
— Отлично! Тогда официально объявляю тебя частью моей маленькой империи.
Я покачала головой, усмехнувшись, но на душе стало теплее. Все складывалось лучше, чем я могла представить.
— Наверное, ты устала с дороги. Я подвезу тебя домой. Не будешь же ты тратить деньги на такси, когда у тебя есть я.
Я благодарно киваю.
— Спасибо, Рикардо.
Он хлопнул в ладони.
— Тогда закрываем кофейню и едем!
Когда мы сели в машину, Рикардо привычным движением щелкнул радио, и мягкая итальянская мелодия заполнила салон. Он был за рулем, но все равно повернулся ко мне с лукавой улыбкой:
— Ну, cara mia, каково это — быть в Риме?
Я улыбнулась, глядя в окно, за которым проносились теплые огни города.
— Будто я наконец-то оказалась там, где всегда должна была быть.
— Вот именно! — воскликнул он. — Ты ведь знаешь, что тебе здесь место.
Я взглянула на него, и меня вдруг накрыли воспоминания.
Рикардо был тем самым человеком, который когда-то поселил во мне мечту о Риме. Мы познакомились много лет назад, когда он жил в моих родных краях. Тогда он еще только искал свой путь, но всегда с тоской говорил о доме — о вечных огнях города, старинных улочках и ароматах кофе, что витали в воздухе. Я слушала его рассказы, рассматривала фотографии и представляла себя среди этих видов.
Но однажды Рикардо собрал вещи и вернулся в Рим, чтобы открыть свое дело — маленькую кофейню.
— И ты все-таки здесь, — задумчиво произнес он, будто сам не верил в это.
Я кивнула, прижимая колени к груди.
— Да, и, надеюсь, надолго.
Рикардо усмехнулся:
— Тогда мне стоит побеспокоиться о том, чтобы ты не захватила мою кофейню.
— О, это уже решенный вопрос, — ответила я с вызовом. — Через пару месяцев это место будет моим.
— Che terribile! (Какой ужас!) — воскликнул он, театрально закатив глаза.
Мы оба рассмеялись, а я украдкой взглянула в окно.
Рим уже жил своей вечерней жизнью: яркие витрины, уличные музыканты, уютные кафе, где люди сидели за столиками и неспешно беседовали. Все это выглядело как сцена из фильма, только теперь я была не зрителем, а частью этой истории.
Тут вдруг в голову пришла идея, и я полезла в сумку за телефоном.
— Что делаешь? — спросил Рикардо, бросив на меня любопытный взгляд.
— Добавляю еще больше музыки в наше путешествие.
Я выбрала нужную песню, и через секунду знакомые ноты заполнили салон.
Рикардо на миг замер, а потом рассмеялся.
— О нет, только не это!
Я весело кивнула:
— Именно это!
Музыка унесла нас в прошлое — в тот день, когда мы готовили что-то традиционное. По рецепту должно было выйти идеально, но я, как всегда, что-то перепутала, и наше блюдо превратилось в нечто совершенно несъедобное. Мы все равно решили попробовать, но уже через секунду с ужасом выдали синхронное «Mamma mia!» и разразились смехом.
Вспоминая это, мы снова засмеялись, не в силах остановиться.
— Все-таки ты — катастрофа, — сквозь смех сказал Рикардо, поворачивая к моему новому дому.
— А ты — чудо, раз до сих пор со мной, — подмигнула я.
Рим продолжал плыть за окном, а мне казалось, что это лучший вечер за долгое время.
Рикардо останавливает машину прямо у подъезда, но не спешит уезжать. Он задумчиво смотрит на здание, склонив голову набок, будто оценивая его.
— Ты уверена, что цена за такую квартиру — это не чей-то розыгрыш? — усмехается он, бросая на меня хитрый взгляд.
Я закатываю глаза и пожимаю плечами:
— Я же говорила, хозяин уезжает на несколько месяцев и просто хочет, чтобы кто-то тут жил.
Он все равно не выглядит убежденным, но только вздыхает:
— Ну, если что, ты знаешь, куда бежать.
— К тебе?
— Конечно, куда же еще, — он театрально разводит руками. — Спокойной ночи, cara mia.
Я улыбаюсь, захлопываю дверцу машины и делаю несколько шагов к дому, волоча за собой весь свой багаж.
Теперь я стою перед высоким зданием, где мне предстоит жить. Вечерний Рим дышит теплом: воздух наполнен запахами выпечки и кофе, издалека доносится звук гитары, а по мостовой неспешно идут люди.
Моя квартира — где-то наверху, значит, виды отсюда должны быть великолепными. Но действительно ли это место станет моим домом, или все окажется иначе?
С этими мыслями я вдыхаю полной грудью и захожу внутрь.
В подъезде пахнет чем-то приятным — смесь свежей выпечки из соседней квартиры и легкого цитрусового освежителя. В этот момент я чувствую, что устала. Долгий путь, эмоции, новые впечатления — все это приятно кружит голову, но силы на исходе.
Лифт поднимает меня на нужный этаж, и я быстро нахожу дверь и спрятанный ключ. В замке он туго проворачивается, будто сопротивляясь чужаку, но, наконец, механизм сдается, и дверь послушно открывается.
Мое новое жилище.
Я бросаю сумку возле стены и на мгновение просто стою в прихожей, оглядывая пространство. Светлый интерьер, высокие окна, аккуратная мебель. На маленьком столике у стены — керамическая ваза с одиноким цветком. Его тонкий стебель слегка склонился набок.
Я невольно улыбаюсь.
Пока он напоминает мне меня саму.
Но мне здесь нравится. Это не гостиница, не чужой дом, а место, где я начну свою новую жизнь.
Квартира небольшая, но уютная. Гостиная плавно переходит в кухню — светлую, с мраморной столешницей и высокими барными стульями. На полке возле кофемашины уже стоит несколько чашек, а в вазочке на столе — лимоны. В шкафчике я замечаю пару тарелок, ложек, кастрюлю, как будто кто-то подготовил здесь все самое необходимое.
Спальня совсем крошечная, но с широким окном и невысокой кроватью, застеленной чистым белым бельем. Рядом — узкий комод, над которым висит небольшое зеркало. Под окном притаился старенький радиоприемник, явно видавший времена получше.
Я прохожу вглубь квартиры, привычно скользя пальцами по поверхностям — столешнице, спинке стула, книжной полке. На полке несколько книг — возможно, оставленные предыдущими жильцами.
Путь завершается у стеклянной двери, ведущей на балкон. Я распахиваю ее, делаю шаг вперед и замираю.
Передо мной простирается вечерний Рим. Огоньки витрин, подсвеченные шпили, узкие улочки, по которым текут шумные потоки людей. Я слышу их смех, обрывки разговоров, гул проезжающих скутеров.
Я вдыхаю воздух этого города и понимаю:
Я сделала правильный выбор.
Я здесь.
И теперь все только начинается.