ГЛАВА ШЕСТАЯ
Лиам
Нам с папой всегда нравилось объединять усилия, чтобы выяснить, кто убийца в последнем романе, который он читает.
Иногда это триллеры, иногда старые добрые детективы, а иногда ему удавалось разгадать пару уютных тайн. Но у всех них была одна общая черта: запутанный сюжет, который заставлял нас гадать, гоняться за собственным хвостом и сочно пускать слюни при мысли о том, что будет дальше.
Я даже не читаю эти чертовы штуки. Он проглатывает несколько глав, пересказывает мне всё за ужином, а мы сидим, разбираем детали, перебираем версию за версией.
Это был наш распорядок, и мы ни за что не откажемся от этой чертовой привычки. Теперь, когда я уезжаю в колледж, нам просто придётся обсуждать это по телефону.
Я должен признать: по сути, я годами тренировался предугадывать, что произойдет дальше, почти во всех ситуациях. У меня уже есть своя «учёная степень» по всему, что касается Купера.
Но он, кажется, просто одержим идеей поскорее отправить меня в могилу. Клянусь, когда я увидел, как он мчится к этим волнам, я подумал: ну всё, сейчас всё закончится. Вот тогда моё сердце наконец сдалось — и всё это из-за парня, у которого нет ни капли чувства самосохранения.
Прощай, папа. Прощай, телефонные звонки о детективных романах. Прощай, колледж и жизнь.
Потому что, если он собирался нырнуть в эти разъяренные волны, я, черт возьми, был уверен, что прыгну за ним и верну его задницу обратно к берегу. Или, возможно, утону вместе с ним.
Мы возвращаемся к машине и только что поставленной палатке, оставляя за собой след из воды и песка, который никак не удавалось смыть с себя.
Слава богу, к чистой водой не было проблем, иначе пришлось бы бегать в поисках душевых в не очень эффектном виде в первый же день.
Я едва могу переставлять ноги, не говоря уже о том, чтобы исследовать окрестности. Всё, о чем я могу думать, — это слабая пульсация в плече, там, где всего несколько минут назад были губы и зубы Купа.
Что, черт возьми, это было?
Только что он лежал на спине податливо — что должно было вызвать подозрение (и это на моей совести), а в следующее мгновение набросился и укусил меня.
Запах морской воды от его намокших волос ударил мне в ноздри, и всё же это едва ли было чистым шоком. По телу прокатилось неразбавленное желание, и только моё удивление спасло меня от того, чтобы совершить какую-нибудь невероятную глупость.
Например, удержать его голову на моем плече, пока он не оставит на мне еще больше этих гребаных синяков.
Моё сердце ещё не успокоилось, а вихрь эмоций ударил меня как хлыст. Он бежал навстречу этим волнам, как ни в чём не бывало.
И то, как он ощущался подо мной, его придавленное тело, вода, превращающая волосы в черные чернила на песке... Я не могу думать об этом. Не тогда, когда он всего в нескольких футах от меня. На самом деле — никогда.
Куп встряхивает волосами, как собака, разбрызгивая капли воды повсюду, включая меня.
— Ты действительно ничего не можешь с собой поделать, да? — говорю ему, посмеиваясь.
Он поворачивается ко мне, озадаченно нахмурившись.
— Чего?
— Как, например, вести себя нелепо.
Он задыхается.
— Простите, что?
Я уже хохочу в полный рот.
— С каких пор ты говоришь «простите» мне?
— С каких "никогда", но это подходит к тону.
— Не знаю, зачем я с тобой дружу.
— Ну, уверен, ты можешь придумать пару причин.
О, я могу придумать кучу причин, и не все из них связаны с любовью к его тупой заднице как к другу.
Добравшись до нашего места, видим, что всё осталось так, как мы оставили. К счастью, у нас хватило предусмотрительности запереть все ценные вещи в машине, прежде чем бросить их здесь и рвануть на пляж.
Мы оба переодеваемся во что-нибудь сухое, и я усаживаюсь на один из складных стульев, позволяя себе немного расслабиться.
— Таааак, что нам теперь делать? — доносится голос Купа откуда-то рядом со мной.
Я даже не заметил, что закрыл глаза.
— Ты не можешь просто посидеть спокойно несколько секунд?
— Конечно, могу. Хотя это не значит, что я хочу.
Я глубоко вздыхаю.
— Я был за рулём последние три часа. Дай мужчине немного остыть, Куп, — говорю ему в шутку.
Небольшая пауза заставляет меня открыть глаза. Его лицо слегка вытянулось, и клянусь, я чувствую острую боль в груди.
— Ты прав, Ли. Я не подумал.
Если бы он только знал, какой эффект производит на меня это выражение лица... Он мог бы просить меня о невозможном, а я всё равно бы пытался найти способ дать ему это.
— Эй, — я протягиваю руку и слегка ударяюсь о его ногу. — Предлагаю тебе сделку. Ты принесёшь нам что-нибудь поесть из своей огромной спортивной сумки, а мы наденем кроссовки и пойдем погуляем, посмотрим, что тут есть.
Он вскакивает со стула, почти перепрыгивая через кресло, чтобы добраться до машины.
— Ты, блядь, лучший, Ли!
Я качаю головой. На себя. За то, во что я себя втянул.
*** *** ***
После подзарядки мы отправляемся по тропинкам среди деревьев, и я должен признать, что это реально помогает размять уставшие ноги, а не сидеть без дела.
Виды такие же удивительные, как когда я впервые их увидел — зелень простирается, насколько хватает глаз, прерываясь лишь короткими промежутками безоблачного голубого неба и глубокого синего океана.
Место оживлённое, наполненное движением, смехом и разговорами множества семей и компаний друзей, которые ошиваются повсюду — у палаток, у больших киосков, на маленьких площадках для пикников и даже рядом с гигантскими внедорожниками.
Но деревья, кажется, впитывают весь шум, оставляя после себя мягкий шелест, который заглушает остальные звуки, кроме хруста наших шагов по опавшим сосновым иголкам.
Даже Куп воспринимает всё это спокойно, его любопытный взгляд впитывает пейзаж.
Мы гуляем довольно долго, осваиваемся с местностью и болтаем с парой других отдыхающих, которых встречаем по пути. Они рассказывают нам о живописных тропах, открывающих непревзойденные виды тем, кто отважится пройтись пешком, и упоминают пункт проката велосипедов всего в нескольких минутах ходьбы.
Глаза Купа загораются при упоминании обеих этих вещей, но я согласен взять велосипед напрокат только потому, что уверен: пешие прогулки нас убьют.
— Эй, Лиам? — голос Купа прерывает мои мысли, когда мы медленно возвращаемся на наше место.
— Хм?
— Ты рад, что мы приехали?
Он спрашивает это обычным тоном, но в нём проскальзывает нотка неуверенности.
— Конечно, Куп, — улыбаюсь я ему. — Это была лучшая идея, которая пришла тебе в голову за последнее время.
Он улыбается в ответ, прежде чем внезапно нахмуриться.
— Подожди минутку, ты хочешь сказать, что в последнее время у меня не было ни одной хорошей идеи?
— Я этого не говорил.
— Но ты подразумевал это.
Я совершаю ошибку, медля с ответом.
— Я не могу поверить, — он качает головой в притворном разочаровании.
— Простите, мне следует напомнить основные моменты твоих блестящих идей?
— Продолжай, я весь внимание, — говорит он, упрямо вздергивая подбородок.
— Хорошо. Как насчёт того, когда нам было по двенадцать, и ты был уверен, что в заброшенном доме дальше по кварталу водятся привидения, и что мы обязательно должны были пойти туда ночью, чтобы проверить?
— Ну, была очень хорошая возможность, большое спасибо.
— А как насчёт того, когда нам было по пятнадцать, и ты был уверен, что эта девочка из восьмого класса влюблена в меня, хотя на самом деле ей просто нужен был высокий парень для школьного проекта?
— Откуда мне было знать? — он разводит руками. — Она продолжала пялиться на тебя, когда вы были в одной комнате!
— А как насчёт того раза, когда ты втянул нас в кулинарный конкурс, который вызвал у нас отвращение к тортам, только потому, что призом должен был стать новый велосипед?
Куп смущённо смотрит на меня.
— Ладно, возможно, я ошибся в расчётах. Но это не значит, что мои идеи не были хорошими!
— А ты забыл, как мы познакомились?
— Ты же знаешь, я не мог просто допустить, чтобы котёнку причинили боль!
— Конечно знаю, Куп. Намерение было хорошим. Не хватало только исполнения.
— Я бы так не сказал. Это привело тебя ко мне. Я бы сказал, что это была чертовски удачная идея.
Он говорит это так, будто это ничего не значит, а я продолжаю идти рядом с ним, словно не пытаюсь проглотить то, что застряло у меня в горле.
Мой смех выходит грубым.
— Да. Я имею в виду, ты можешь представить жизнь, если бы мы с Нейтом не наткнулись на тебя в тот день?
Мой лёгкий тон не выдаёт того, как сильно мне важно услышать его ответ.
— Нет, Ли.
Он смотрит прямо перед собой, когда мы подходим к палатке. Его ясные голубые глаза устремляются на меня и впиваются в мои, когда он говорит серьёзнее, чем когда-либо прежде:
— Я не могу.
Его взгляд непоколебим, и я не могу перестать гадать, что у него на уме. Что заставляет его внезапно становиться серьёзным, когда всего несколько мгновений назад он был таким беззаботным.
Но через несколько секунд он приходит в себя с кривым смешком, который должен был успокоить меня, но вместо этого волосы на моих руках встают дыбом.
— Мне всё равно скоро придётся посмотреть, на что это похоже, верно?
Он улыбается, но улыбка не доходит до глаз.
Я добегаю до него в три шага и останавливаюсь только тогда, когда впереди больше нет шагов. Моя рука поднимается, чтобы обхватить его шею, оказывая достаточно давления, чтобы убедиться: он не сводит с меня глаз. Хотя в этом нет нужды. Он никогда не прерывает зрительный контакт.
— Это ненадолго, Куп. Вот и всё.
В его кристально-голубых глазах столько открытости и честности, что любые его чувства отражаются в их глубине. Я ненавижу тревогу, которую вижу в его глазах, слабую дрожь губ, когда он сглатывает, и просто хочу стереть это выражение отчаяния, которое время от времени появляется на его лице.
И именно этим я здесь и займусь.