ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Лиам
Остаток дня проходит в яростных щелчках по нашим контроллерам и криках на убогих игроков.
Бойцы, которых мы с Купом выбрали для этой катки, выбивают дерьмо друг из друга — отличный способ вырубить мысли.
Иначе всё равно начал бы прокручивать в голове его щетину, тёршуюся о моё плечо, или то, как его глаза будто затянули меня в свои синие глубины.
Я сглатываю, горло пересыхает.
Он даже не в курсе, что творит. Не понимает, как каждое его движение пробивает меня на уровне инстинктов. И то, что он цепляется за прикосновения, как за дозу, делает всё только хуже — мне охренеть как трудно удержаться, чтобы не обнимать его всё это грёбаное время. Пока он не успокоится и не устроится напротив. Пока его ровное дыхание и тяжёлый стук сердца — единственное, что я чувствую.
А теперь ещё и эта поездка.
Конечно, я хочу с ним время проводить. Всё своё грёбаное время. И именно поэтому это чертовски плохая идея.
Но стоит ему кинуть на меня этот вроде бы невинный взгляд — и мне хочется сразу отдать всё, что он попросит.
Я громко стону, и Куп тут же оборачивается.
— Что случилось?
— Ничего, — отвечаю слишком быстро, пытаясь сообразить хоть что-то. — Просто подумал, мы же совсем забыли про Нейта. Может, стоит и его позвать с нами?
Конечно, это полная чушь по тысяче причин, и Куп сразу хмурится.
— Эм, Нейт не сможет, Ли, помнишь? Он же уезжает раньше, чтобы разобраться со своей стипендией.
Да, я это знал. Но в голову больше ничего не пришло.
— А, точно. — Я ощущаю, как Куп сверлит меня своим смущённым взглядом, и понимаю: пора менять тему.
— Ты так и не рассказал, что у тебя там с Кейти. — Я внутренне передёргиваюсь, даже произнося это. Разговоры о его девушке занимают одно из последних мест в списке тем, о которых мне хочется говорить. Но именно так поступил бы хороший друг.
— О... Я... э-э... — он вздыхает и говорит: — Поставил ее перед фактом. Просто подошёл и спросил, почему она меня избегает и всё такое.
Он замолкает. И эта пауза заставляет меня тоже отложить геймпад и повернуться к нему.
Куп сидит напряжённый, пальцы теребят пульт, глаза опущены.
Его вид моментально бесит меня.
— Что случилось, Куп? — спрашиваю я тихо.
Я замечаю, как у него дергается горло, он сглатывает.
— Ничего особенного, — бурчит он, криво усмехнувшись без всякого намёка на юмор. — Она извинилась и сказала, что не хотела мне больно делать, портить лето. Типа хотела держаться за отношения, пока мы оба тут, а потом, когда придёт время уезжать...
К концу его голос гаснет.
— Я понимаю, что отношения на расстоянии — это та ещё сука, но, блядь, она хотя бы могла поговорить со мной, понимаешь? — он раздражённо дёргает плечом. — Было бы неплохо знать, а не чувствовать себя как полный идиот. В любом случае, всё, мы закончили.
Он снова пожимает плечами, будто это пустяк, но напряжение всё ещё висит на нём.
И у меня закипает кровь, когда я вижу его таким.
Он не должен так выглядеть. Он всегда должен быть счастливым, придурковатым, беззаботным, как обычно. А когда вижу эту неуверенность, затмевающую его привычную лёгкость, я просто не могу не протянуть к нему руку.
Я швыряю контроллер на кровать рядом и прежде, чем успеваю сообразить, мои руки уже обвивают его, притягивая к себе. Он даже не вздрагивает. Он почти ныряет в это объятие, его руки крепко сжимают мою футболку сзади.
От него пахнет свежим бельём с едва уловимым лимоном, и мне приходится сдерживаться, чтобы не зарыться носом в его черные волосы всего в нескольких дюймах от лица. Вместо этого я держу его так долго, как нужно, позволяя почувствовать утешение, которого он жаждет.
Минуты тянутся медленно, пока он, наконец, не расслабляется. Я неохотно отпускаю его, и он шаркает обратно к себе, но не раньше, чем я замечаю слабый румянец на его щеках. Он, наверное, смущён, и этот румянец делает его мягким, а та уязвимость, которую он излучает, становится моей личной слабостью.
— Посмотри на это с другой стороны, — вырывается из меня, молясь, чтобы отвлечь нас обоих, — меньше забот о том, чтобы связаться, когда мы в дикой природе с сомнительным сигналом.
Моя попытка сработала: он широко улыбается, и та вялость, которая висела на нём, исчезает, как будто её и не было.
— Итак... когда мы уезжаем?
*** *** ***
Несколько дней спустя мы наконец выезжаем, машина моего отца набита всем необходимым.
Папа с радостью разрешил нам воспользоваться его машиной, когда я рассказал ему о наших планах, думая, что семье Купа будет сложнее отпустить его даже на пару дней.
Мы заранее распланировали маршрут и договорились вести машину по очереди. Сейчас за рулем я, а Купер развалился на пассажирском сиденье.
Окно опущено, тёплый воздух врывается внутрь, растрепывая его волосы, поднимая и трепля чёрные пряди. Он, конечно, не возражает, но весь последний час ухмылялся как сумасшедший, и я уверен, что его глаза сияли бы ликованием, если бы не скрывались за тёмными очками. Порывы ветра приносят ароматы придорожных цветов и горячего асфальта, а солнце едва касается нашей кожи.
Купер начинает ковыряться с радио, и вскоре гул двигателя сопровождается лязгом старого диска, прежде чем до наших ушей доносится кантри-песня.
Я поднимаю бровь.
— Не потрудишься объяснить это?
— Что?
— Я могу поклясться, что мы едем по Орегону. Или я что-то пропустил, и мы вдруг оказались на Юге?
— Сарказм — это низшая форма остроумия.
— А ты всё время им пользуешься.
— Это не имеет значения.
— И в чём, собственно, смысл, Куп?
— Дело в том, что я всегда представлял себе поездку под кантри. Неужели ты не можешь просто дать мне повеселиться? Почему портить мой парад?
Я тихо хихикаю, услышав его возмущение. Не отрывая глаз от дороги, протягиваю руку и обхватываю его затылок, слегка сжимая.
— Ты можешь развлекаться, как захочешь, если не против, что я немного изменю это, когда придёт моя очередь.
Спойлер: скорее всего, я всё равно позволю ему включать музыку, когда придёт моя очередь выбирать.
Его голова откидывается на подголовник, и Куп вздыхает прямо в моих объятиях.
Этот вздох почти убивает меня. Я знаю, что должен отпустить его, но бессилен. Слишком хочется размять мышцы там, как ему нравится, ещё немного, прежде чем обе руки неизбежно понадобятся на руле.
Погода тёплая и приятная, но не жаркая. У нас редко бывают экстремальные температуры, так что такая летняя погода — почти норма.
Пока я веду машину, звучит музыка, и, бросив быстрый взгляд на Купа спустя час, вижу, что он задремал. Его голова покачивается в такт движению машины.
Я сдерживаю смешок. Мы выехали рано утром, и для него это было слишком рано, поэтому, как только адреналин от волнения спал, сонливость настигла его мгновенно.
У нас всё ещё есть как минимум час пути, и мои мысли возвращаются к настоящей причине поездки — нашему последнему лету вместе, прежде чем мы ненадолго разойдемся.
Я бы соврал, если бы сказал, что не думаю об этом постоянно. Я представляю, каково будет не проводить почти всё время с Нейтом и Купом, и внутри становится пусто.
С Нейтом я справлюсь.
Но Куп... это совсем другая история.
Иногда мне кажется, что именно это мне и нужно: некоторое расстояние, время врозь. Возможно, мои чувства успеют остыть, утихнуть. Но пока я знаю одно — это почти невозможно.
И, может быть, однажды я смогу смотреть на него и не ощущать, как внутри меня что-то горит.
Но бывают дни, когда мысль о том, что я не могу быть рядом с ним, не могу видеть, как он смеется безудержно, или заглядывать в его пронзительные голубые глаза, когда захочу, кажется почти невыносимой агонией.
Рядом со мной шевелится Купер, вытаскивая меня из мрачных раздумий. Он снимает солнцезащитные очки, чтобы стереть сон с глаз, и я ловлю краем глаза, как он моргает, сначала глядя на меня, а потом на дисплей.
— Черт! Почему ты не разбудил меня, чтобы мы поменялись местами?
— Всё в порядке, Куп. Я не устал. И ещё, тебе же нужен был сон, чтобы выглядеть молодо и красиво.
Мне хватает взгляда сбоку, чтобы заметить ухмылку, которую он направляет в мою сторону.
— Ну, ну, ну, приятно видеть, что ты наконец признаёшь, что я красивее тебя.
Определенно не тот разговор, который я хочу вести в замкнутом пространстве, когда он всего в нескольких дюймах от меня. Я ерзаю на кресле.
— Конечно, приятель, всё, что поможет тебе заснуть ночью.
Он драматично выдыхает:
— Ты хочешь сказать, что я некрасивый? Потому что, да будет тебе известно, цыпочкам реально нравится сочетание черных волос и голубых глаз.
К сожалению, не только цыпочкам, думаю я, незаметно сжимая кулаки на руле.
— Тогда хорошо, что колледж не за горами. Куча возможностей, — произношу я, с трудом проглатывая горечь в словах.
Он молчит несколько секунд, а затем пробормотывает:
— Да, наверное.
Слегка удручённый тон заставляет меня украдкой взглянуть на него, но он выглядит нормально, так что, возможно, мне показалось.
Вскоре вид вокруг нас становится слишком живым, чтобы его можно было игнорировать, несмотря на все мысли, кружащиеся у меня в голове.
Нас окружает бесконечная сочная зелень. Густые деревья заглушают все посторонние звуки, и слышно лишь низкое гудение двигателя нашей машины и свист ветра в ветвях и листьях. Слабое жужжание цикад медленно доносится через открытые окна.
Карта говорит, что кемпинг совсем рядом, а по нашим расчетам, улица выходит на поляну с указателями, ведущими к нужной зоне. Отсюда виден океан, и к шелесту деревьев присоединяется плеск волн о песчаные берега.
Мы уже забронировали место в одном из палаточных городков, выбрав тот, что ближе к пляжу. Проверив, все ли в порядке, подъезжаем к выделенному участку.
Куп первым издает тихий звук, когда видит пейзаж, раскинувшийся перед нами. Я заглушаю машину, запираю ее и поспешно следую за ним. Он уже выскочил из машины, с мечтательным выражением шагает к океану и останавливается.
Я останавливаюсь рядом, осматривая все вокруг. Для такого большого парка и кемпинга здесь почти уединенно. Деревья за спиной, море простирается перед нами насколько хватает глаз. Я замечаю других отдыхающих, далеко от нас. Запах моря смешивается с нотами сосен и кипарисов.
Глубоко вдыхаю, пытаясь задержать этот воздух в легких как можно дольше.
Поворачиваюсь, чтобы что-то сказать Купу, но он уже смотрит на меня. Его глаза сияют в свете позднего утра.
Но дело не только в этом. Он искренне счастлив. Его радость почти физически ощущается, будто вырывается из пор. И я не могу оторвать от него глаз.
— Это прекрасно, — шепчет он.
Да, это прекрасно. Но все это меркнет по сравнению с ним.