Глава 8
Данте
Как только я вхожу в «Лаш», сразу понимаю, что Тристан в бешенстве из-за меня. Мой член напрягается, пока я наблюдаю за ним из тени. Его обычно изящные отточенные движения сейчас резкие и порывистые. Каждый взмах руки, пока он готовит коктейль, кажется пропитанным злостью. Спина неестественно выпрямлена и напряжена, как натянутая тетива.
Мне не терпится докопаться до сути его ярости. Я хочу понять, что именно её подпитывает. Причин слишком много.
Когда Тристан наклоняется, чтобы достать что-то из холодильника, я спокойно направляюсь к своему любимому столу. Уже поздно, и «Лаш» почти опустел, так что на этот раз мне не придется никого выгонять с моего места.
Я устраиваюсь на мягком диване, пока Тристан выпрямляется с бутылкой клюквенного сока. Сэйлор что-то ему говорит. Он резко кивает.
Неужели он был таким злым весь вечер? Или бесился с самого утра?
Когда я отвозил Тристана обратно в его убогое жилище прошлой ночью, я испытывал сильное искушение установить пару камер, чтобы посмотреть, как он проснётся и отреагирует на всё случившееся, но решил, что лучше я увижу его реакции вживую.
Я даже не сделал его фото, пока он лежал на игровой кровати, прекрасный, измождённый и беспомощный. Но та картина и так прочно запечатлелась в памяти. Его руки, до этого крепко сжатые в кулаки, безвольно свисают из кожаных наручников. Дилдо блестит на черных простынях между его раздвинутых ног. Его обмякший выдоенный член вяло покоится на его худом животе. Кремовые брызги спермы на всём теле, даже на лице, таком спокойном во сне.
Обычно во время дрочки мне приходится быть жестким и грубым с самим собой, чтобы с помощью агрессии заглушить посторонние мысли. Но тогда при виде лежащего Тристана, при воспоминании о его замешательстве, гневе и покорности – никаких других мешающих образов не было в моей голове, я обхватил рукой свой истекающий смазкой член и дрочил, глядя на него, пока моё семя не покрыло густыми струями его гладкую кожу.
Когда Тристан выходит из-за барной стойки, чтобы подать «Космо» и бокал шампанского посетителям, я как следует рассматриваю его в безупречной белой рубашке, черных брюках и узком черном галстуке. Он был в этой одежде в ту ночь, когда я впервые его увидел. Теперь-то я знаю, что скрыто под ней.
Его шаги резкие, но весь остальной образ настолько утонченный и элегантный, что эта резкость движений лишь подчеркивает его стиль. И привлекает лишние заинтересованные взгляды. Два от женщин. Один от мужчины. Не знаю, замечает ли это Тристан, но я, черт возьми, точно замечаю. Мои губы кривятся в едва заметной усмешке. И именно это выражение моего лица ловит Тристан, когда он замечает меня.
Он замирает. Его взгляд сталкивается с моим. Ноздри раздуваются. Он направляется ко мне.
Останавливается у моего стола и сверлит меня глазами. Я обожаю его ярость. Хочу почувствовать, как она разгорается ещё сильнее. Хочу быть внутри него в самый её пик, когда он кончит. А потом - почувствовать, как пожар злости гаснет, пока он затихает и расслабляется на моем члене.
- Выпьешь? — резко бросает он.
- Нет. Я жду кое-кого.
- Зачем ты здесь?
- Потому что жду.
- А что, если он не придет?
Я ухмыляюсь, злобно и уверенно:
- О, он обязательно придёт.
Тристан шумно втягивает воздух, улавливая мой намёк. Его глаза на миг закрываются, щеки заливаются румянцем. Он думает о прошлой ночи. Об игрушке, вибрирующей в его заднице. О моей руке на его члене.
Затем он снова обжигает меня взглядом, разворачивается на каблуках и уходит. Я все еще ухмыляюсь, провожая его взглядом, пока он возвращается за барную стойку.
Как бы сильно я не был против того, чтобы после игры отвезти его обратно в его дрянное жильё - оно того стоило. Ему пришлось весь день держать себя в руках, сдерживать эмоции, копить их для меня.
Он больше туда не вернётся. Этот фокус можно было провернуть только один раз. Теперь он будет только со мной.
Сегодня очередь Сейлор закрывать бар, поэтому после «последнего заказа» Тристан помогает ей приготовить несколько финальных коктейлей. Сейлор бросает на меня взгляд, а затем что-то говорит Тристану. Он кивает, не глядя на нее. Когда он направляется к выходу, я иду вместе с ним. Рассчитываю время так, чтобы успеть первым, и галантно открываю перед ним дверь. Как джентльмен.
В его взгляде читается вызов, словно он раздумывает, не отказаться ли. Какой же он упрямый мальчик. И всё же... он сражается не за свою свободу от меня. Здесь что-то другое.
Пока мы спускаемся по лестнице, я готовлюсь к вопросам или гневным репликам, но они звучат только тогда, когда парковщик подгоняет мой «Ягуар». И я слышу совсем не то, чего ожидал.
- Пиздец, как ты отвратительно богат, — говорит он, хмуро глядя на машину.
- Я знаю.
Открываю перед ним пассажирскую дверь. Он садится, не переставая зло раздувать ноздри.
Даю чаевые парковщику и сажусь за руль. Не смотрю на Тристана и не разговариваю с ним, я хочу, чтобы его злость нарастала. Боковым зрением я вижу, что он скрестил руки на груди, сжимая при этом кулаки. Теперь мне любопытно: дыра в стене его квартиры, которую я видел, явно оставленная от удара — это его кулаков дело?
Когда мы доезжаем до гаража моего дома, я паркуюсь на одном из своих мест. Тристан смотрит на лимузин, стоящий по соседству, но ничего не говорит.
Мы поднимаемся на лифте прямо в пентхаус. Я открываю дверь в квартиру кодовым ключом, а он останавливается в нерешительности.
- Ты уже был здесь, — напоминаю я. — И, как видишь, выжил.
Он открывает рот, чтобы возразить, но я хватаю его за запястье и затаскиваю внутрь. Едва успеваю закрыть дверь, как слышу:
- Ты ебаный псих! То, что ты сделал, было неправильно!
Я включаю свет. Его бушующий гнев выглядит так очаровательно на фоне строгих черно-белых клеток на стенах фойе. Даю себе время насладиться этим зрелищем, а потом спокойно замечаю:
- Я не нарушил правил.
- Да, блять, неужели? Ты так считаешь?
- Да. Ты не сказал «красный».
Его руки упираются в бедра.
- А как, по-твоему, я мог это сказать, если валялся без сознания? Когда ты...
Он резко обрывает фразу, словно не в силах произнести то, что хочет.
Я медленно приближаюсь к нему.
- Когда я раздел тебя и уложил на кровать? Когда привязал твои руки и ноги?
Он пятится от меня, но я продолжаю наступать, пока не прижимаю его к стене. Он поднимает руки и упирает мне их в грудь, но я не собираюсь отступать. Сокращаю пространство между нами и шепчу ему на ухо:
- Или когда я скормил тот дилдо, шарик за шариком, твоей заднице?
Его дыхание сбивается, горячие и нервные волны воздуха прикасаются ко мне. Пальцы на моей груди слегка сжимаются.
- Думаю, на самом деле ты злишься совсем не из-за этого, Тристан.
Кажется, он перестает дышать. Я отстраняюсь, чтобы взглянуть в его лицо. Его челюсти упрямо сжаты.
Мммм-хм, как я и думал.
Позволяю его гневу на время утихнуть, зная, что разжечь его снова не составит труда.
Я разворачиваюсь боком, открывая ему единственный путь, ведущий к кухне и гостиной. Других вариантов у него нет, и он им пользуется. Иду следом, включая основное освещение и наблюдая за его реакцией на мою квартиру. Тристан мельком смотрит налево на просторную кухонную галерею, но сосредотачивается на гостиной.
Люстра, свисающая с потолка высотой в два этажа, мягко освещает черную кожаную мебель и пианино. Свет отражается в огромных окнах и раздвижной стеклянной двери, ведущей на террасу с панорамным видом на город. Лестница ведет наверх в мою спальню и кабинет. Остальные комнаты находятся на этом этаже.
Я прохожу на кухню. Снимаю жилет и начинаю доставать ингредиенты для сэндвичей. Тристан подходит посмотреть, что я делаю, но остается по другую сторону кухонного острова.
- Я не буду есть, — заявляет он.
- Тебе нужно поесть.
- И что? Будешь кормить меня насильно?
Я отставляю готовку и обхожу остров. Он пытается отступить, но поймать его проще простого. На этот раз я хватаю его за галстук. Его глаза расширяются.
- Единственное, что я буду кормить насильно — это твою упрямую дырку. И я буду делать это снова и снова. Игрушками. Пальцами. Членом. Когда мне, блять, вздумается. Тебя ждет очень близкое знакомство со своей простатой.
Я приближаюсь и начинаю развязывать его галстук.
- Ты ведь никогда не испытывал ничего подобного, правда?
Он хмурится. Его злость возвращается. Я стягиваю с него галстук и кладу его на спинку одного из высоких стульев.
- Это для тебя какая-то игра? — вызывающе спрашивает он.
- Это контракт.
- Херня, а не контракт! В нем только и говорится, что ты можешь делать со мной все, что угодно!
- Ну не совсем так, но я понимаю, к чему ты клонишь. И да, я могу делать почти все, что захочу, - но до тех пор, пока ты не скажешь стоп-слово. Так что, по сути, Тристан, вся власть у тебя.
- Это настолько ебануто, что у меня просто слов нет!
-А кому какое дело? Мне это нравится. И тебе тоже.
- Нет, блять, не нравится!
Когда я хватаю его, во мне нет злости, но я настроен серьезно. Отталкиваю стулья в сторону и с силой швыряю его лицом вниз на кухонный остров. Одной рукой фиксирую, упираясь в его спину, а другой тянусь к ремню, расстегиваю и выдергиваю его одним движением.
- Да, блять, тебе это нравится, — рычу я ему в ухо, наклоняясь к затылку. Сейчас во мне закипает нечто большее, чем просто гнев – темная, знакомая злая похоть.
- Тебе нравится возможность кричать и показывать, как ты чертовски зол. Тебе нравится возможность бороться… и всё равно получать то, что тебе нужно.
Я расстегиваю его брюки и с силой сдергиваю их вместе с бельем. Ткань цепляется за его возбужденный член, но я беспощаден. Он вскрикивает, когда оттянутая вниз плоть освобождается, выпрямляется и шлепает по его животу. Я хлёстко бью по ягодице и любуюсь, как на бледной коже расцветает красный след от моей ладони.
-Ай! — яростно дергается Тристан и хищным броском через остров хватает нож, оставленный мной на столе.
Я мог бы легко остановить его, но я заворожён, так чертовски восхищен происходящим, что не хочу мешать. Нож сверкает, устремляясь ко мне. Он вонзает его, не глядя, за спину, в моё бедро. Я отстраняюсь ровно настолько, чтобы лезвие не вошло глубже, чем на пару дюймов.
Боль вспыхивает ярким пламенем, когда Тристан выдергивает нож. Я хватаю его за запястье и быстро обезоруживаю. И теперь лезвие оказывается у его горла. Он замирает.
Я отвожу нож от его шеи и разрезаю его рубашку.
- Эй! — протестует он, когда я стаскиваю испорченную одежду. Лохмотья застревают на его запястьях. Меня это бесит, я становлюсь грубее, но в конце концов сдергиваю остатки рубашки на пол.
Я разворачиваю его лицом к себе, удерживая, чтобы он не упал, запутавшись в брюках, висящих на щиколотках. Вижу его твердый и толстый член, выдающий его желание с головой. Снова приставляю нож к его горлу, а другой рукой обхватываю эту прекрасную плоть. Она пульсирует у меня в ладони.
Мое бедро пронзает резкая вспышка, но борьба с Тристаном и даже эта боль только разжигают моё вожделение. Мне так хочется большего.
Протягиваю ему нож. Его рука судорожно хватает рукоять, а я опускаюсь перед ним на колени, чтобы расшнуровать обувь. Я не поднимаю глаз. Интересно, попытается ли он убить меня?
Он позволяет мне снять с него обувь и носки. Переступает и освобождается от своих полуспущенных брюк. Сейчас он стоит передо мной полностью обнаженный, и скрыть реакцию его тела на происходящее нет никакой возможности. Я поднимаюсь на ноги и начинаю раздеваться, а он так и стоит - голый и возбужденный. Застывший, растерянный и неподвижный с ножом в руке. Он не отводит от меня глаз — до тех пор, пока я не снимаю рубашку.
Теперь его взгляд скользит по моему торсу. Когда мои руки опускаются к ремню, его внимание сосредотачивается там. Моя эрекция отчетливо видна через ткань черных брюк. Он напряженно смотрит, как я их расстегиваю. Я стягиваю резинку своих боксеров ниже, обнажая головку. Тристан шумно втягивает воздух при виде толстого грибовидного кончика. Даю ему время насладиться видом, пока сбрасываю лоферы.
Когда я снимаю брюки и наклоняюсь к носкам, боль волной опять проносится по ноге, и я скриплю зубами, сдерживая невольный стон. Выпрямляюсь и вижу, что взгляд Тристана теперь прикован к кровоточащей ране.
Разрываю упаковку со смазкой, которую вытащил из кармана. Я смазываю себя, и это отвлекает Тристана от созерцания раны. Его щеки вспыхивают, губы приоткрываются. Тонкая ниточка предсемени тянется от кончика его члена.
- Ну что? Кайфанул, когда всадил в меня нож? — спрашиваю я, ритмично с хлюпаньем скользя рукой, нанося смазку.
- Я не нарушил правил.
- Да, не нарушил. - Я делаю шаг к нему. Легкая хромота мешает, но это не помеха, чтобы трахнуть его.
Замечаю безумную решимость в его глазах и понимаю, что он нападёт. Я позволяю ему и это. И даже даю возможность полоснуть по левой груди, когда уворачиваюсь от более серьезного удара. Резко бью его по запястью ребром ладони и выбиваю нож из его хватки. Замечаю его расширившиеся глаза, когда хватаю и снова разворачиваю его от себя, прижимая к столу. Он вскрикивает от неожиданности, когда я резко тяну его бедра к себе и заставляю раздвинуть ноги.
Тристан упирается в край столешницы, пока мои скользкие пальцы массируют и ощупывают его отверстие.
- О, боже, — шепчет он. — О, боже.
Я жалею, что напротив нас нет зеркала, чтобы я мог видеть его лицо. Мне остаётся только сосредоточиться на том, как он дрожит, и всхлипывает на грани страдания и удовольствия. Его дырка сжимается, препятствуя вторжению моих пальцев, но я настойчиво толкаюсь глубже.
- Прекрати! — кричит он. - Больно!
- Через минуту станет лучше. – Мои пальцы проталкиваются внутрь, когда он догадывается расслабиться.
- О, боже, — снова бормочет он. – Бляяяяяя, о боже мой.
- Уже лучше?
- Иди на хуй, — говорит он, и в голосе слышится полустон, пока он извивается на столешнице. Я задеваю его простату.
- Нам нужно поговорить, — бросаю я ему.
- Ч-ч-чего?
- Я хочу знать, почему ты так злишься на меня.
Он начинает приподниматься от столешницы и огрызается в ответ:
- Ты, бля, реально что ли не понимаешь?
Прижимаю его обратно вниз и добавляю еще один палец внутрь.
- Блядь, Данте!
Кажется, я впервые слышу свое имя из его рта.
Я награждаю Тристана, еще раз задевая простату. Его лоб касается столешницы, и он издает скулящий стон, от которого мой истекающий член еще больше подергивается вверх.
Тристан почти готов принять его, поэтому я говорю:
- Отвечай на мой вопрос. Правду.
- Да пошёл ты на хер!
Боже, он все еще такой злой. Я вытаскиваю пальцы и упираюсь головкой члена в его дырку.
- Ох, пиздец, — бормочет он, - о, бляя — ааа!
Мой разум едва не отключается от того, как туго кольцо мышц у входа обхватывает головку члена. Я рычу и проталкиваюсь внутрь еще на дюйм. Тристан дергается и почти выпрямляется с резким вскриком, а я прижимаю его к себе и просто жду. Из его горла вырываются нечленораздельные звуки, которые я не могу разобрать.
Спустя какое-то время, я чувствую, как он привыкает и немного расслабляется, поэтому снова прижимаю его вниз и продолжаю медленно и неумолимо проталкиваться в горячее, узкое пространство его задницы.
- Блядь! — рявкает он. – Какой же ты ебаный мудак!
Я отстраняюсь и снова вхожу. Удовольствие пронзает мои яйца и член.
- Стой! Я не...
Я думаю, что веду себя слишком мягко. Моя медлительность только дает ему силы сопротивляться. Поэтому я просто начинаю его трахать.
Он кричит. Он вопит. Он бьётся подо мной. Ах, как же это охуенно.
И я сразу улавливаю момент, когда он сдаётся. Всё его тело меняется. Оно становится податливым. Его бедра толкаются навстречу мне.
Дааа, я так и думал. Изменяю угол проникновения, чтобы попасть в его заветную точку. Он стонет.
Мой смазанный член издает грязное хлюпание внутри Тристана. Яйца громко шлепают по ягодицам. Все эти звуки, в сочетании с его стонами, заставляют меня стиснуть зубы, чтобы не кончить.
Тристан тянет руку вниз и начинает ласкать себя. Ну вот, наконец-то.
После этого всё заканчивается довольно быстро. Я задеваю его простату при каждом толчке. Его рука двигается рывками в лихорадочном темпе. В ту секунду, когда он кричит, освобождаясь, я теряю контроль и обрушиваюсь на него со всей силы. Я долблю его мощно и быстро, пока мой собственный оргазм не накрывает с головой. Мои бедра резко толкаются вперед, а член содрогается внутри, наполняя его внутренности спермой.
Я поддерживаю его, когда он обессиленно валится на столешницу после оргазма. Вынимать совсем не хочется, я всё еще напряжен, прижимаясь к нему. Чувствую пахом его мягкие ягодицы, это так охуенно хорошо.
Он издает резкий всхлип, когда я, наконец, выхожу. Удерживаю его рукой, пока тянусь к одному из стульев, которые раньше отпихнул. Помогаю ему сесть. Он наклоняется вперед, облокачиваясь на стол, а я глажу его волосы, пока он не перестает дрожать. Сперма вытекает из его дырки на черный металл стула, и мой член опять дергается от этого зрелища.
Если я продолжу смотреть, у меня снова встанет, поэтому я оставляю его там, и, прихрамывая, обхожу кухонный остров. Я возвращаюсь к заброшенной готовке. Достаю новый нож и делаю два сэндвича с ветчиной, возвращаюсь и сажусь рядом с ним. Он смотрит на тарелку, которую я ставлю перед ним.
На мгновенье во мне шевелится неприятное чувство неуверенности. Я не знаю, как правильно вести себя на этом этапе. Не знаю, что положено делать после.
Но ему в любом случае нужно поесть. Я стараюсь подать пример и откусываю свой сэндвич. Он сверлит меня взглядом. Это напоминает, что он так не ответил на мой вопрос, но я готов отложить разговор, если он поест.
Он делает судорожный вдох, и на мгновенье мне кажется, что он вот-вот заплачет. Но нет, он берет сэндвич и начинает есть.
Тристан съедает только половину, оставшуюся часть откладывает обратно на тарелку. Затем упирается локтями в столешницу и закрывает ладонями глаза.
- Тристан.
- Какой же ты всё-таки чокнутый мудак!
Возвращение его гнева застает меня врасплох. Я думал, что он расслабится после секса, но, видимо, ошибся.
Тогда до меня доходит, что он снова возбужден. И мой член тут же отзывается, поднимаясь от осознания происходящего. Я отставляю сэндвич и придвигаю свой стул ближе к Тристану. Я вижу, как он становится еще твёрже под моим взглядом. Он ерзает на стуле. От этого движения из него опять вытекает моя сперма.
Он вздрагивает от легкого прикосновения моих пальцев, которыми я промакиваю лужицу. Божественно красиво.
И продолжает сидеть, наклонившись вперед, так что я могу приласкать его дырочку. Тело Тристана напрягается, но я лишь мягко массирую, пока звуки протеста не превращаются в тихие стоны.
Кровь так сильно приливает к моему члену, что у меня кружится голова. Мышцы пресса напрягаются, дыхание становится тяжелым. Мне нужно внутрь этого манящего входа.
Когда я хватаю и стаскиваю его со стула, он отчаянно сопротивляется. Его нога задевает мою рану, и боль взрывается так ослепительно, что на секунду всё меркнет перед глазами. Но к боли я привык, поэтому, стиснув зубы, удобнее устраиваюсь на стуле, усаживая Тристана к себе на колени лицом ко мне.
Его руки упираются мне в грудь, ногти впиваются в кожу. Его взгляд опять пылает яростью, сверля меня насквозь.
Господи, он идеален. Я думал, что он идеален, но всё же до сегодняшнего вечера не был уверен. Был шанс, что наш первый раз сломает его — или сделает слишком мягким и покорным. И то, и другое меня бы разочаровало.
- Почему ты улыбаешься? — спрашивает он, нахмурившись.
- Я охуенно счастлив.
- Ты припезденный.
- Одно не исключает другого.
Его ногти впиваются в меня ещё сильнее. Он всё ещё хочет причинить мне боль. Мой член пульсирует. Я притягиваю его ближе, пока его эрекция не оказывается вплотную к моей. Какой же красивый у него член – с прекрасной длиной, хорошим обхватом, идеально прямой. На его фоне мой кажется большим и грубым. Для первого раза Тристан принял так много в себя.
Он смотрит на наши соприкасающиеся стволы. Надеюсь, он помнит, что не должен меня трогать. Я плохо это переношу. Мну его ягодицы и говорю:
- Поставь ноги на перекладины и приподнимись.
Он выглядит раздражённым, но всё же делает это. Я хватаю свой член и держу его наготове. Тристан колеблется. Его раздувшаяся головка оказывается у моего лица. Очень хочется лизнуть её, но я этого не делаю, не сейчас.
- В этот раз не будет больно, — говорю я. – Ну же. Тебе станет лучше, когда он окажется внутри тебя.
Ему нравятся мои слова. Он опускается, задыхаясь, когда головка моего члена упирается в его вход. На этот раз тугое кольцо мышц поддается легче.
Его голова опущена. Тристану так тяжело признать, что он сам этого хочет. Он продолжает медленно опускаться на мой ствол. Я позволяю ему не торопиться. В наш первый трах я и так заставил его пересечь свои границы дозволенного. Теперь важно, чтобы он осознал: его границы уже в совсем другом месте. Конечно, в своё время я просто снова их пересеку и разрушу. Он все еще абсолютно не представляет, на что способно его тело.
И вот он усаживается верхом, прижимаясь ягодицами к моим бедрам, полностью опустившись на мой член и дрожа от переполняющих его ощущений. Его глаза закрыты. Мне нравится наблюдать, как он открывает для себя собственные желания. Это зрелище удерживает меня на месте, хотя мое тело жаждет двигаться. То, как его нутро горячо и плотно обхватывает мой член, - посылает волны удовольствия, накрывающие меня одна за другой. Скоро я сменю тактику и полностью подчиню его себе, но сейчас я хочу насладиться этим моментом.
Я обхватываю рукой его плоть и большим пальцем массирую головку. Его тело содрогается, из щели уретры выступает прозрачная капля.
Вдруг Тристан резким броском хватает со стола новый нож. Я позволяю ему сделать это. Позволяю поднести и приставить к моему горлу. Его зубы стиснуты, глаза полны ярости. Я же внутри себя издаю довольное мурчание.
Продолжаю мягко массировать его головку, пока он не закусывает губу. Нож дрожит у моего горла, когда он в первый раз сам покачивается на моем члене. Потом еще раз. Собственное удовольствие отвлекает его, и я легко вырываю нож. Страх вспыхивает в его глазах, и теперь уже я подношу нож к его горлу и задаю всё тот же вопрос:
- Почему ты был так зол на меня сегодня?
- Я уже сказал -…
- Нет, ты солгал мне. Я хочу правду.
Он пытается отстраниться, будто собирается слезть с моего члена. Черта с два. Здесь я принимаю решения, что ему делать. Вспыхнув от приступа злости, я швыряю нож на пол, вонзая его в паркет.
Сам поднимаю его и снимаю с члена. Мы оба вскрикиваем от резкого разъединения. Соскакиваю со стула, опять прижимаю его к острову и вхожу сзади одним мощным движением.
- Скажи мне! — требую я, жестко трахая его задницу. Он стонет, но не отвечает. Грубо трахаю его некоторое время в окружении грязных и прекрасных звуков: рычания, стонов, влажного чавкания моего члена в его наполненной спермой дырке.
Когда он приближается к кульминации, отчаянно желая кончить, я резко выхожу. Моё дыхание сбито, я измотан от возбуждения и боли. Член дергается от напряжения. Одной рукой хватаю его за шею и крепко прижимаю голову к столешнице. Потом просовываю другую руку между его ног и хватаю за яйца.
- Пожалуйста, — хнычет он.
- Что - пожалуйста? — рычу я. – Мне остановиться? Или заставить тебя кончить?
- Пожалуйста, — повторяет он лишь одно слово.
- Говори, почему ты злился?
- Потому что …
Я нежно массирую его яйца и смягчаю голос.
- Почему?
- Потому что…- он захлебывается всхлипом. – Ты бросил меня дома одного.
Я замираю. Какая-то часть меня подозревала это и хотела услышать именно это. Но даже так я не готов к тому, что это признание вызывает во мне. Странное, теплое и болезненное ощущение расцветает в моей груди. Мой гнев испаряется. Я разжимаю пальцы, отпуская его шею. Приставляю член к его ждущей дырке и снова вхожу в желанное тепло. Он издает облегченный вздох — и я тоже. Плотно обхватываю ладонью его ствол и держу его, пока толкаюсь внутрь.
Он начинает выгибаться и подаваться мне навстречу, и я даю ему то, что ему нужно, вонзаясь в него, пока он не начинает кричать. Его член толкает мою руку в такт моих толчков сзади, и мы оба кончаем в сильных, пронзительных импульсах.
На этот раз, когда я выхожу из него, его тело настолько расслаблено, что сперма свободно стекает по его бедрам. Я провожу рукой по этой теплой липкости, нежно прикусывая кожу у основания его шеи. Он дрожит в ответ.
* Я устала больше Тристана, пока пыталась всё это достоверно описать :-D. Наши герои – неутомимые фантазёры.