Глава четвёртая
Адам
Я обнажаю левую ягодицу Кэтрин и с волнением облизываю губы. Никогда не делал уколы, поэтому боюсь причинить боль, особенно этой девушке. Но всё когда-то бывает впервые, и к тому же у нас нет другого выбора.
Я протираю место укола спиртом. Когда игла касается нежной кожи Кэтрин, я чувствую, как она напрягается под моей ладонью. Я поднимаю взгляд и встречаюсь с её глазами.
— Тебе лучше расслабить ягодицы.
— Но я уже чувствую, что будет больно.
— Постарайся не напрягать.
Кэтрин издаёт протяжный стон и утыкается лицом в подушку. Я пользуюсь моментом и делаю укол.
— Ау, ау.
Я вынимаю иглу и прикладываю ватку. Кажется, с меня сошло семь потов, пока я справлялся с этим.
— Прижми ватку, — прошу я, беря руку Кэтрин и прикладывая её к вате.
Затем я иду в ванную, чтобы выбросить шприц в мусорное ведро и помыть руки. Заодно я смачиваю полотенце холодной водой.
Возвращаюсь в комнату и сажусь на стул.
— Болит?
— Не сильно.
— Уверен, оно того стоило. Обычно укол помогает лучше, чем таблетки. Вот ещё компресс.
Я убираю её чёлку со лба и прикладываю к нему мокрое полотенце.
— Спасибо, — с усталостью произносит Кэтрин и закрывает глаза.
Дождавшись, пока она уснёт, я принимаю душ и возвращаюсь в комнату, где устраиваюсь поудобнее на стуле со спинкой.
День был сложным, и я чувствую сильную усталость. Не в силах больше бороться с ней, я быстро засыпаю.
***
Утром я просыпаюсь от кашля. Протерев глаза руками, я замечаю на своих коленях толстовку, которую дал Кэтрин, потом штаны, лежащие на полу вместе с носками. Я перевожу взгляд на девушку, которая все ещё спит, раскинувшись на матрасе. Её руки и ноги торчат из-под одеяла, а тело прикрыто. Мои волосы разметались по подушке и лицу. Поэтому, когда я хочу коснуться лба, сначала мне приходится убирать их с пути. Лоб тёплый, но не такой горячий, как вчера, значит, температура спадает. Но не стоит радоваться, к вечеру она снова может подняться, поэтому нужно как можно скорее пропить антибиотики или другие лекарства от простуды.
Пока девушка спит, я умываюсь и чищу зубы. Отжимаюсь и подтягиваюсь. После этого готовлю завтрак, размышляя, как убедить Кэтрин остаться дома, пока я съезжу в аптеку. Она боится оставаться одна в незнакомом месте, ей кажется, что её преследователи могут её найти. Когда я думаю о том, что ей страшно и она всего шугается, меня переполняет гнев.
Я прочитал в интернете, что от манной каши быстро набирается вес, поэтому сегодня я приготовил её нам на завтрак. Я добавил в неё немного сливочного масла и сахара для вкуса. Получилось довольно неплохо, и Кэтрин должна оценить мои старания.
Свою порцию съедаю на кухне, а Кэтрин отношу в комнату. Когда я захожу, она уже не спит и заканчивает надевать толстовку. Услышав мои шаги, она оборачивается на меня, явно смущённая тем, что я застал её за переодеванием.
— Как ты относишься к манке? — спрашиваю я, сохраняя невозмутимое выражение лица и усаживаясь на стул.
— Я ела её, когда была маленькой. Мне готовила её бабушка, — отвечает она с лёгкой хрипотцой в голосе.
— Прекрасно, значит, сегодня я буду твоей бабушкой, — мы оба смеёмся. В этот момент Кэтрин начинает кашлять, и её лицо становится печальным и болезненным.
— Нам не обойтись без лекарств, — говорю я ей.
— Я понимаю, — вздыхает она, а затем бросает на меня прищуренный взгляд. Это выглядит так забавно, что я не могу сдержать смешок. — Сколько времени это займёт?
— Не переживай, я быстро.
— Ладно.
— Ешь кашу, пока она не остыла.
Кэтрин отправляет ложку каши в рот.
— Ну как?
— Вкусно. Спасибо, Адам, — она смотрит на меня своими медовыми глазами. — Ты так много делаешь для меня, и я не знаю, как тебя отблагодарить.
— Ерунда, Кэтрин, — наклоняюсь вперёд, беря её хрупкую руку в свою. — Мне нравится заботиться и помогать тебе.
— Я чувствую себя ребёнком, — со смехом признаётся она, надувая губы, как ребёнок.
Я улыбаюсь, глядя на неё. Она ставит тарелку с кашей на матрас и, взяв мою руку в свои, приближается ко мне достаточно близко, чтобы я напрягся.
— Когда всё закончится и я вернусь к родителям, я обязательно отблагодарю тебя. Пока не знаю как, но я обязательно это сделаю.
— Хорошо.
Единственное, что мне удаётся сказать из-за некой интимной атмосферы между нами. И я не имею в виду что-то пошлое. Нет. Между нами что-то тёплое и искреннее, будто бы мы давно знаем друг друга и полностью доверяем.
Я отстраняюсь первым, потому что впервые испытываю к Кэтрин необъяснимые трепетные чувства и боюсь сделать что-то, что может напугать её.
— Доедай кашу, а я пока буду собираться.
Девушка ест кашу, наблюдая за тем, как я одеваюсь. Я спускаюсь вниз, чтобы обуться, затем поднимаюсь наверх и подхожу к столу. Беру две рации: одну прячу в карман, а с другой подхожу к Кэтрин. Она смотрит то на меня, то на рацию в моих руках.
— У тебя нет телефона, поэтому будем общаться так. Если вдруг что, нажми на эту кнопку.
— Угу.
Она с любопытством разглядывает рацию, а я, не упуская возможности, любуюсь ею. Она вызывает у меня улыбку, но я должен быть серьёзным и ответственным.
— Я закрою входную дверь на ключ. Не скучай, я скоро вернусь.
Кэтрин с улыбкой кивает, и я выхожу из комнаты. Спускаюсь вниз, беру бумажник, ключи от дома и машины. Выхожу на улицу, закрываю дверь и направляюсь к машине по скрипучему снегу.
Когда я приезжаю в город, до которого мне ехать примерно полчаса, первым делом заезжаю в аптеку. Я покупаю там то, что посоветовал мне фармацевт, основываясь на описанных мной симптомах у Кэтрин. После этого я отправляюсь в супермаркет, чтобы пополнить запасы и реже выезжать в город. Я подумал, что Кэтрин нужно бельё и одежда приблизительно её размера, поэтому тоже покупаю.
Возвращаясь домой, я выхожу на связь с девушкой по рации.
— Приём, Адам вызывает Кэтрин, — стараюсь говорить серьёзно.
Слышу помехи, но Кэтрин быстро отвечает.
— Эта штука работает? — голос девушки вынуждает прыснуть меня от смеха.
— Работает, — говорю я. — Я уже еду домой.
— О, наконец-то.
— Что делаешь?
— Жду тебя, потому что мне страшно оставаться одной.
— Я же говорил, что ты в безопасности.
— Я знаю, но… — Кэтрин замолкает, и я догадываюсь, о чём она думает.
— Кашу съела? — пытаюсь отвлечь её от мрачных воспоминаний.
— Да, — отвечает она, и я уверен, что её лицо сейчас розовое от смущения.
— Умница.