Resistentia

На следующее утро, войдя в столовую вместе с остальными девочками, я сразу же начала искать глазами Аслана. Спальни были раздельными, рассчитанными только для представителей и представительниц одного пола, однако ели, учились и гуляли мы вместе с мальчиками. Наконец заметив его, я расплылась в улыбке, и направилась к нему. Аслан сидел на другом конце длинного стола и сосредоточенно размазывал ложкой овсянку по тарелке. Остальные ребята о чем-то переговаривались на разных языках, не обращая на него никакого внимания, как будто его вовсе здесь не было. Взяв свою тарелку, я опустилась на свободное место рядом с моим новым и единственным другом:

- Доброе утро.

Увидев меня, его взгляд сразу потеплел. Он улыбнулся мне уголком рта и приветственно кивнул. Я вернула улыбку и заглянула в его тарелку: Что рисуешь?

- Твое вчерашнее лицо после того, как ты увидела мой клад. Похоже?

Я придирчиво осмотрела его работу, затем забрала ложку у него ложку и провела две параллельные друг другу линии посередине, изогнув одну из них вверх:

- Ну вот, теперь одно лицо. Не хватало моего длинного носа.

Аслан усмехнулся, поймав мой взгляд, и тоже взялся за ложку, коснувшись моей кожи. Я чувствовала, как меня буквально затягивает в бездну его темных глаза, и не могла сопротивляться этому. Честно говоря, и не очень то хотела. Снаружи эта сцена выглядела довольно тривиально, даже глупо: мы просто сидели, смотря друг другу в глаза, держась за ложку - единственный предмет, разделяющий нас. Но внутри все было иначе, в этот момент между нами не существовало преград. Я вдруг подумала, что теперь, когда я встретила его, больше никогда не буду одна. Та же мысль посетила и Аслана. Я не могла знать наверняка, но чувствовала, что это так. Мы словно вели безмолвный диалог:

«Так странно, мы ведь знакомы всего несколько дней. Но я хочу тебе доверять. Я не знаю, кто ты, но хочу быть рядом»

«Мне казалось, что я больше никогда не смогу кому-то раскрыться, рассказать обо всем, что на душе. Но вдруг появилась ты. Я чувствую, что ты не отвернешься от меня, что бы обо мне ни узнала».

Этот волшебный момент был разрушен Дидье, местным задирой, с которым мечтал дружить каждый, ведь это гарантировало защиту от нападок его приятелей и конечно его самого. Он бесцеремонно растолкал меня и Аслана локтями, усевшись между нами, и приобнял обоих за плечи. Аслан схватил его за руки, сбрасывая их, на что Дидье противно рассмеялся и нарочито громко произнес:

- Поглядите-ка! У бешеного появилась подружка!

Аслан стиснул зубы и ненавистно посмотрел на него:

- Лучше заткнись.

- А что я такого сказал? Наоборот, я очень рад за вас обоих! Черномазые должны держаться вместе.

Дальше все происходило словно в замедленной съемке. Не успела я отреагировать на его слова, как Аслан вдруг вскочил со своего места, схватил Дидье обеими руками за футболку и толкнул его с такой силой, что тот отлетел на несколько метров и повалился на пол. Я никак не ожидала от Аслана подобного, ведь он был худощавого телосложения и той же комплекции, что и я, тогда как Дидье был крупнее и выше его как минимум на голову. Дидье уже поднимался, но Аслан не дал ему этого сделать, подлетел к нему и снова уложил на лопатки. Его голова с таким громким звуком коснулась мраморного пола, что она точно должна была расколоться на две половинки, однако, к моей радости и всеобщему огорчению, этого не произошло. Но и на этом Аслан не остановился. Он поставил свой локоть на горло Дидье, а свободной рукой выкручивал ему правое предплечье, не позволяя дать отпор. Левая рука Дидье также была обездвижена коленом Аслана. Тот лишь хрипел от боли и беспомощности, из-за нехватки кислорода он не мог даже кричать. Остальные ребята тоже повскакивали со своих мест, образуя вокруг них небольшой полукруг, улюлюкали и подбадривали Аслана. Дружки Дидье правда воздержались от подобного, однако на помощь приятелю не очень то торопились. Какая-то маленькая девочка с белоснежными кудряшками прокричала: Pousse plus fort!

Я не поняла ни слова, однако большинство детей ошарашенно повернулись к ней, позабыв о разворачивающемся перед ними представлении, так что, должно быть, это было что-то из ряда вон выходящее, а может и неприличное. Она тут же засмущалась от всеобщего внимания и отступила назад, прячась за ребятами повыше. Интерес к ней пропал так же быстро, как и возник, и вот полсотни глаз снова прикованы к дерущимся мальчикам. Конечно это мало походило на полноценную драку, ведь Дидье не мог даже пошевелиться и с трудом дышал. Аслан продолжал давить ему на горло, не обращая внимания на его жалкие попытки освободиться, и кричал ему в лицо:

- Немедленно извинись, ты, ублюдок!

Дидье судорожно втянул в себя воздух, пытаясь отхватить хотя бы толику кислорода, вцепившись обеими руками за руку Аслана, держащую его, и просипел:

- П-прости!

- Да не передо мной, а перед ней! – он повернулся в мою сторону и ткнул в меня пальцем.

Дидье проследил за его жестом и тоже посмотрел на меня. Только сейчас я смогла увидеть его налитые кровью глаза и начинавшее постепенно синеть лицо. Еще одного извинения он бы определенно не вынес. Все время, пока продолжалась драка, я сидела там, где они меня оставили, неотрывно наблюдая за ними. Мне вдруг стало страшно. Я испугалась, каким стал Аслан за считанные секунды. И я снова не знала, чего мне от него ждать. А если он придет в ярость от моих слов или каких-то поступков? Вдруг в следующий раз на месте Дидье окажусь я? Но голос Аслана, вернув меня в реальность, заставил подняться со скамьи и подойти ближе. Я не могла отвести взгляд от лица Дидье, который смотрел на меня с отчаянием и мольбой в глазах. Именно это и помогло мне преодолеть внезапно нахлынувший страх перед Асланом, которого всего несколько минут назад считала самым лучшим на свете. Я растолкала ребят, снова вставших передо мной, закрывая мальчиков, подбежала к Аслану и опустилась рядом с ним на колени, пытаясь поймать его взгляд:

- Аслан, пожалуйста, перестань! Ты же его убьешь!

Но он словно не слышал меня, изменившись в лице. Он больше не кричал, его злость как рукой сняло, ее сменило нечто более пугающее – желание довести начатое до конца. Аслан внимательно смотрел Дидье в глаза, так удав смотрит на свою потенциальную жертву, продолжая сжимать ему горло, и постепенно опускался все ближе к его лицу, надавливая уже не только на шею, но и на все тело. Дидье ни на чем не фокусировал взгляд, а его глаза начали закатываться. Он терял сознание. Я крепко обхватила Аслана за плечи и потянула назад, на себя, но почувствовав, как он напряжен, ослабила хватку, начав гладить его плечам, спине, руке, которой он все еще зачем-то придерживал руку Дидье – у того уже и так не осталось сил на сопротивление. Под моими руками он начал расслабляться, и поняв, что это работает, я тихо зашептала ему на ухо:

- Пожалуйста. Остановись.

Он резко выпрямился, полностью освобождая Дидье от тисков своих рук, и тот сразу с шумом втянул воздух, стремясь вместить в легкие как можно больше кислорода, но сразу же закашлялся, схватившись за горло. Аслан наконец посмотрел на меня затуманенным взглядом и вдруг обнял, крепко прижимая к себе. Он как будто все это время пребывал в каком-то дурмане, находился во власти наваждения, и только сейчас вернулся обратно в реальность. Я замерла с поднятыми руками, никак не ожидая подобного, но почувствовав, как он дрожит, медленно вернула их на его плечи, смыкая объятия. В этот момент открылась дверь, и зашла одна из наших надсмотрщиц. Быстро оценив ситуацию, она направилась к нам, по пути расталкивая детей, мешающих ей пройти, и обведя нас троих взглядом, крикнула:

- Что здесь происходит?! Радо, ты опять за свое? Ну ты у меня сейчас получишь! – она потянулась к Аслану, но я перехватила ее руку и отбросила ее:

- Аслан не виноват! Он, - я указала пальцем на Дидье, - Первый начал!

Она угрюмо сдвинула брови, снова оглядев присутствующих, и те, кто совсем недавно призывали Аслана задушить Дидье, моментально стушевались под ее взглядом. Она строго спросила:

- Это правда? Потасовку устроил Мартен? - спросила она по-английски, чтобы каждый из присутствующих смог понять и дать ответ.

Все молчали. Но вдруг вновь раздался голос той белокурой малышки, прокричавшей во время драки что-то, чего от нее никак не ожидали. Она вновь заговорила по-французски. То ли ее английский был совсем плох, то ли она хотела, чтобы ее поняла только воспитательница и «свои», которые здесь, конечно же, превалировали: Elle ment, madame Jamale. Aslan a frappe Didier, puis l'a presque tue.

Остальные тотчас загалдели, вторя ее словам. Не нужно было знать языка, чтобы понять, что происходит. Все обвиняли Аслана, хотя ранее он был для них героем, ведь повалил самого Дидье Мартена. Ребята перебивали друг друга, тыча пальцами в Аслана, даже те, кто, как и я, не понимал по-французски, присоединились к остальным, вероятно, опасаясь, стать как я и Аслан – изгоями. Аслан все крепче прижимал меня к себе, словно я была спасательным кругом. Я обвела всех презрительным взглядом, задержавшись на той, из-за которой и начался этот гомон. Она тотчас умолкла и опустила вдруг задрожавший пальчик, направленный на Аслана.

Мадам Жамаль кивнула, расплывшись в удовлетворенной улыбке, и снова повернулась к нам:

- Ложь – страшный грех, Шанталь. Задумайся об этом и попроси прощения у Господа за него.

- Раз ложь – это грех, то все присутствующие, включая вас, будут гореть в аду! Я – единственная среди этих трусов, кто сказал вам правду. Я здесь совсем недавно, но уже поняла, как тут обращаются с такими, как я или Аслан. Тех, кто отличается от остальных цветом кожи, происхождением, языком – травят, а вы не только не препятствуете, но и поощряете подобное. Пользуетесь тем, что нам некуда пойти, отыгрываясь за свои неудачи в жизни. Мы не виноваты в том, что господь впал в немилость и определил вас сюда, должно быть это ваша...как это называется...карма? Вы были плохим человеком в прошлой жизни, и так и не исправились в этой.

От такого смелого смешения двух религий в одну мадам Жамаль окончательно рассвирепела, сделав шаг ко мне, но я продолжила, не отодвинувшись ни на дюйм, пряча Аслана в своих объятиях, который наконец перестал дрожать и медленно приходил в себя:

- Дидье оскорбил меня и Аслана, и Аслан потребовал извинений. Не его вина, что Дидье понимает только силу.

Он подошла совсем близко и прошипела словно ядовитая змея:

- Твое слово против всех остальных. Сложно поверить в рыцарские качества дикаря, изводившего каждого из нас на протяжении четырех лет. И уж тем более я не поверю той, кому хватило нескольких дней, чтобы стать его сообщницей. Такие, как ты и Радо, выходя отсюда, становятся преступниками, отбросами общества. Именно такое будущее вас и ждет, если вы не одумаетесь и не попросите Господа даровать вам смирение и терпение на пути к исправлению. Поверь, ваш путь будь тернист, как ничей другой. Однако каждый может измениться, если захочет. Аслан...Поднимайся. Раз на тебя не действуют традиционные для этого места способы наказания, придется придумать что-то более эффективное.

Аслан отпустил меня и насмешливо посмотрел ей в глаза, поднимаясь на ноги:

- Распнете на кресте с терновым венцом на голове?

Эти слова должно быть настолько сильно оскорбили мадам Жамаль, что она не сдержалась, и дала ему хлесткую пощечину:

- Несносный мальчишка! В тебе нет ничего святого!

Аслан приложил ладонь к горящей от удара щеке и усмехнулся:

- Зато в вас – хоть отбавляй! Не напомните, в какой из глав библии поощряется избиение несчастных сироток?

Еще больше побагровев, мадам Жамаль задрожала от злости и уже было замахнулась снова, но я вновь поймала ее за руку, встав перед Асланом:

- Не трогайте его!

- Пошла прочь, иначе тоже будешь наказана!

- И не подумаю!

Неизвестно, сколько бы еще мы так пререкались и чем бы это все закончилось, но Аслан решил положить этому конец, поднимаясь на ноги, мягко взял мои ладони в свои и немного сжал их, улыбнувшись:

- Не стоит, Лале. Мы уже поняли, что ты очень смелая и бесстрашная, но со мной все будет в порядке.

- Но они же врут, Аслан! Все они! – я буквально задыхалась от несправедливости, а по щекам побежали слезы, которые Аслан аккуратно вытер тыльной стороной ладони. Все молчали, наблюдая за нами, затаив дыхание. Даже мадам Жамаль молчала, не мешая нашим прощаниям, правда хватило ее ненадолго. Она грубо схватила Аслана за руку и потащила к выходу. Он лишь рассмеялся и принялся кланяться ребятам, наблюдающим за тем, как его выводят. Также он посылал всем воздушные поцелуи, крича:

- Не стоит благодарности за эффектное выступление! Цветов не нужно, я предпочитаю деньги. Так что приносите и ждите новых представлений, я здесь всю неделю!

Я рассмеялась и стерла последние слезы, провожая его взглядом:

«Какой же он все-таки дурак. Однако что бы ни случилось - всегда держит лицо».

***

Аслана не было уже несколько часов, и я начала волноваться. После обеда все засобирались на прогулку, я же намеренно отстала от остальных и шла позади, замыкая наше унылое шествие, и у двери резко свернула в другую сторону, побежав по коридору к комнате наказаний. Остановившись у нужной двери, я на всякий случай нажала на ручку, в попытке ее открыть, но, конечно же, та оказалась заперта. Тогда я тихо постучала, шепотом позвав заточенного в ней узника:

- Аслан? Ты здесь?

Я услышала какую-то возню и звук приближающихся шагов, которые замерли по другую сторону двери. Наконец раздался знакомый ироничный голос:

- Обычно принцы приходят на выручку, а не принцессы. Ты опять все испортила.

Я облегченно вздохнула, заулыбавшись, и прижалась щекой к двери:

- Что с тобой делали?

- Ничего интересного. Посадили коленями на крупу и заставили молиться под строгим надзором обеих мадам, потом привели сюда.

- Серьезно? Так еще делают?

- В век их рождения точно делали.

Я усмехнулась и села на пол, прислонившись спиной к двери. Он, не подозревая об этом, сделал то же самое:

- Почему ты пришла? Сейчас же время прогулки.

- Волновалась за тебя.

Он не ответил, и мы некоторое время молчали. Затем я заговорила снова:

- Аслан...поговорим о том, что произошло?

- Нет , - его ответ прозвучал так жестко и неумолимо, что я поджала губы, начав мысленно корить себя за то, что попросила об этом.

- Ладно, - и снова молчание. Но в этот раз я нашлась гораздо быстрее, начиная привыкать к подобному, и сменила тему, - Когда мадам Жамаль тебя увела, Дидье начал демонстрировать всем отметины на своей шее, говорил, что видел самого Иисуса, сказавшего, что его время еще не пришло, - я засмеялась и обернулась, совсем забыв, что не могу видеть его, - А эта малявка, ну та, которая первая донесла на тебя, то есть наверно донесла, я не поняла ни слова из того, что она пропищала, теперь, завидев меня, разворачивается и убегает со всех ног. А еще...

Аслан перебил меня, не дав договорить:

- Со мной всегда случалось подобное, сколько я себя помню. Такие...вспышки гнева. Как будто на глаза набрасывают красную ткань, и я не ведаю, что творю, не могу себя контролировать. Словно моим телом в этот момент управляет кто-то другой. Возможно мадам Робер права, и во мне сидит демон. Не знаю, - сделав небольшую паузу, он прочистил горло и продолжил. Слова давались ему с большим трудом, - Первый раз это случилось, когда мне было лет пять, но я не могу вспомнить почему. Что-то произошло тогда, что-то ужасное. Наверно в этот момент во мне что сломалось, и я стал таким.

Однажды, сильно поругавшись за отцом, я подобрал с земли камень и бросил ему в спину. Он успел отойти достаточно далеко, потому тот попал ему всего лишь в голень, а мог – в голову. Также из-за меня чуть не погиб мой брат, тоже во время очередной ссоры. Разозлившись, я толкнул его под колеса проезжающей мимо телеги. Тот в последнюю минуту успел остановиться, и Руслан отделался легким испугом и ушибленным затылком, однако его взгляд на меня в ту минуту я, наверно, запомню навсегда. В нем не было укора, презрения, злобы. Только страх. Меня боялся мой родной брат. Меня, семилетнего ребенка, - он шумно вздохнул и снова замолчал. Я не торопила, зная, что Аслан заговорит, когда прогонит призраков тех воспоминаний, которых он воскрешал своим рассказом, - Я никогда не желал им зла, никому из них. Я очень любил свою семью. Да, со мной было много проблем – мало того, что бесполезный, как говорил отец, так еще с таким агрессивным нравом. Но неужели я был настолько ужасным, что единственным решением было бросить меня?! – Аслан стукнул кулаком по полу, и я подскочила от громкого звука, - А здесь...когда я попал сюда, мне было восемь лет, и мой первый день, как и у всех, был тяжелым. Я строил планы побега, прикидывая, в какое время дня это лучше сделать – до или после захода солнца. Во время обеда ко мне подсел мальчик и заговорил со мной. Это был Дидье. Поняв, что я не говорю по-французски, он перешел на ломаный английский. Он начал изучать его уже здесь, и мы были тогда примерно на одном уровне, потому без труда понимали друг друга и могли общаться. Каждый рассказал, как вышло, что он оказался здесь, Дидье подбадривал меня, говорил, что по первости здесь всем тяжело, но я освоюсь, и обещал помочь с этим. Даже не могу передать, как я был счастлив услышать эти слова, как отчаянно в них нуждался. До конца дня мы не расставались, он показал мне, что и где находится, в том числе библиотеку, куда, к моему удивлению, мало кто захаживал. Мы даже пробрались в кабинет мадам Робер, и Дидье стащил из ее сумочки пачку сигарет.

На вечерней прогулке нам было велено сделать несколько кругов вокруг двора, ведь детям так нужны физические упражнения, - даже не видя его лица, я была уверена, что после этих слов он закатил глаза, -
Вот только на улице лило как из ведра, а земля превратилась в кашу. Но наши мадам были неумолимы, еще раз напомнив нам о таком смертном грехе, как лень, которую мы обязательно должны победить с помощью пробежки по размокшей земле. С выносливостью у меня никогда не было проблем, потому я продолжал бежать, пока остальные уже плелись сзади, но меня нагнал Дидье, оставив своих приятелей, с которыми я видел его в столовой, что невероятно мне польстило. Он выбрал меня, не их. И вдруг, налетев на какую-то преграду, я споткнулся и упал прямо лицом в грязь. Я пытался подняться, но всякий раз ноги разъезжались, вязли в грязи, и я падал обратно. Тогда я протянул свою руку Дидье, прося помощи. Он в ответ лишь рассмеялся, а следом все остальные. Затем сказал: «Посмотрите на этого цыганенка. Сейчас он там, где ему самое место».

Я молчала, пытаясь подобрать нужные слова, Аслан будто почувствовал это и добавил:

- Ничего не говори, Лале, не надо. Я знаю, что ты собираешься сказать. Не нужно меня жалеть.

- Я и не собиралась, Аслан. Он ужасно с тобой поступил. Но это не значит, что так будет поступать каждый, кому ты решишь довериться. В мире много хороших людей, которых не придется просить подать тебе руки, если ты споткнешься, потому что и так это сделают. А они...знаешь, я пробыла здесь совсем немного, но, кажется, успела кое-что понять – все здесь несчастны. И дети, и те, кому поручено о нас заботиться. Они одиноки, им больно и страшно. Наверно это место меняет людей – делаем злыми и жестокими, потому что это единственный способ выжить.

Выслушав меня, Аслан продолжил свой рассказ, еще тише, чем прежде:

- Тогда я вышел из себя. Опять. Когда я наконец смог подняться, то набросился на Дидье. К нему кинулись его приятели, пытаясь нас разнять. Они были старше и крупнее меня, но меня охватила такая ярость, что я не уступал им в силе, нанося удары один за другим. Наконец я смог повалить Дидье на землю и, поставив ногу ему на живот, начал буквально вдавливать его в грязь, в которой еще минуту назад лежал сам по его вине. Я чувствовал себе невероятно униженным и хотел, чтобы он понял, каково это. Затем наклонился к нему и, схватив за горло, сжал со всей силы, какая только у меня была. Дидье задыхался, его нос и рот были забиты землей, мешаясь с кровью, а мои руки продолжали сдавливать его шею. Остальным уже было не до смеха. Они молча наблюдали, кто-то жалобно всхлипывал, а его дружки разбежались. Как я узнал после, они пошли за мадам Робер. Она нас и расцепила, за шкирку оттащив меня от Дидье. Когда меня уводили, кто-то из ребят крикнул мне в спину: dechaine, то есть - бешеный.

С этого дня за мной закрепилось это прозвище. Больше никто не смел так со мной обращаться, они боялись
даже смотреть в мою сторону. Только Дидье до сих пор хватает на это смелости, пока я в очередной раз не напомню ему, что я – dechaine. Но с такой репутацией друзей завести не так то просто, да я больше и не стремился к этому, поняв, что лучше одному, чем мордой в грязь.

- Но я ведь здесь и, не берусь утверждать, но вряд ли твоя морда сейчас в грязи.

Он тихо хмыкнул:

- Да, но ты тоже испугалась. Я видел твой взгляд. Такими же глазами на меня смотрел мой брат, чуть не умерев от моей руки.

- И тем не менее, сейчас я здесь, - я упрямо продолжала стоять на своем, не желая сдаваться, - И не из жалости к тебе, а потому что хочу. Хочу быть рядом с тобой.

- Почему?

- А ты все делаешь почему-то? – я лукаво улыбнулась, вспомнив, как он задал мне тот же вопрос в нашу первую встречу.

Аслан молчал, я тоже не спешила продолжать. Образовавшаяся тишина не давила, ведь сейчас слова были не нужны. Хоть нас и разделяла дверь, я знала, что он рядом, и мне было этого достаточно. Мы совсем не знали друг друга, но уже боялись потерять. Моя рука лежала на полу, вдоль дверной щели, и я вдруг почувствовала прикосновение, такое робкое и несмелое, словно он спрашивал разрешения. Я подвинула ее ближе, и мы сплели пальцы. Это было так просто и невинно. Казалось, что в этот момент соединились не только наши руки, но и сердца, такие одинокие, каждое по-своему, но так отчаянно нуждающиеся в ком-то, кто просто будет рядом. Я по-прежнему не могла видеть его лица, но была уверена, что Аслан улыбается так же, как и я. Неизвестно сколько мы так просидели, не говоря ни слова и просто держась за руки, мне казалось, что в этот момент время для нас обоих остановилось. Я возобновила разговор, спросив:

- Тебя скоро отпустят?

- Надеюсь. Ведь ты съела все мои запасы.

Я рассмеялась, вспомнив, как мы были заперты в этой комнате вдвоем и ели отсыревшие крекеры, и тогда они казались самыми вкусными на свете:

- Извини. Я сейчас принесу тебе что-нибудь с кухни, - я уже собиралась подниматься, отпустив его руку, но он задержал меня, снова соединяя наши пальцы:

- Нет, стой. Посиди со мной еще немного.

- Конечно. Сколько захочешь.

Мы еще некоторое время просидели по разные стороны двери, не расцепляя рук, и болтали ни о чем, пока я не услышала цоканье каблуков на лестнице. Напоследок сжав его пальцы, я поспешила в общую комнату, едва не попавшись на глаза мадам Робер.