16. Подвал Тигрис.
Кого хотела позвать женщина, остается загадкой: обыскав квартиру, мы обнаруживаем, что в ней никого нет. Это и к лучшему, можно сделать короткую передышку. Я опускаюсь на диван в гостиной. Хватаюсь за обрывки сознания. Пытаюсь отдышаться. Китнисс стоит посреди комнаты и осматривается вокруг.
- Как быстро они сообразят, что кто-то из нас мог выжить? - спрашивает она.
- Они могут нагрянуть в любую минуту, - отвечает Гейл. - Они знают, что мы шли наверх. Взрыв задержит их на пару минут, потом они начнут искать точку выхода на поверхность.
Китнисс подходит к окну и выглядывает на улицу. Гейл стоит на пороге. Он бледен, точно белое полотно; повязка на шее насквозь пропиталась кровью. Если кровотечение не остановить - Гейл скоро потеряет сознание. Во мне зарождается сомнение. Что же там внизу произошло? Китнисс поцеловала меня. Как странно. Почему она это сделала? Она ведь любит парня, который стоит сейчас передо мной. Это выше моего понимания, однако помимо смятения я чувствую укол злости. Всё вернулось на круги своя. Китнисс вновь мечется между нами: целует его, целует меня, не придавая этому особого значения и не понимая, нравится ли ей самой. Голоса кричат, что она во всём виновата, от них голова кругом идёт. Пытаясь скрыться от мучений, я утыкаюсь носом в подушку, лежащую на диване. Хочется закричать, чтобы ослабить гнетущее чувство, но нужно держать себя в руках. Поэтому, вместо того, чтобы вопить, я вгрызаюсь зубами в подушку.
Мне кажется, будто я снова утратил доверие. Я так упорно старался вернуть его, но одного взгляда на Гейла хватило, чтобы всё разрушилось. Когда же я, наконец, пойму? Неужели я так зависим от этой девушки? Смерть ли её или жизнь решит мою судьбу? Прим сказала, что если я найду её - тогда снова обрету себя. Но, несмотря на то, что Китнисс сейчас здесь, со мной, я не могу сказать, что она рядом. Не знаю, кто она такая, и понятия не имею, что с ней делать.
И ещё, если мне всё-таки удастся её отыскать, захочет ли она быть со мной? Я дважды пытался убить её. До сих пор не знаю, кто я такой. А она знает? Может ли увидеть, что у меня есть сердце?
Крессида стоит у окна рядом с Китнисс.
- Я знаю, где мы, - произносит она. - До Президентского дворца недалеко. Всего пару кварталов.
- Но мы не можем вот так открыто идти по улицам, - кивает Китнисс.
- Не можем, - соглашается Крессида. - Нужно замаскироваться.
- Посмотрим, что у нее в шкафах. - Китнисс выходит из комнаты и направляется в спальню.
Я поднимаюсь и подхожу к рыдающему у каминной полки Поллуксу. Он только что потерял брата, ему трудно сдерживать себя. Хотя сейчас я не могу выдавить из себя никакой эмоции - мне хочется утешить его, к тому же, я и сам отвлекусь. Безгласый, который всю свою жизнь терпел пытки и теперь, вдобавок ко всему прочему, лишился брата, помогает мне понять, что я не один такой на свете страдалец.
Я слегка подталкиваю его в плечо закованными в наручники руками, приношу соболезнования о его утрате. О такой кошмарной жизни. Обо всём. Он утирает слёзы и качает головой, мол, в этом нет моей вины.
Китнисс зовёт нас наверх, чтобы мы переоделись.
Поднимаемся по лестнице и находим её в одной из комнат. Китнисс копается в исполинском шкафу, заполненном нарядами, обувью, париками и косметикой.
- Мужская одежда тоже есть. - Она указывает на комнату в конце коридора. - Наверное, у той женщины был муж или любовник.
Потом Китнисс замечает мои залитые кровью руки, вынимает из кармана ключ и берёт меня за ладони. Я отшатываюсь в сторону.
- Нет, - говорю я. - Они помогают мне не сорваться.
- Руки тебе понадобятся, - говорит Гейл.
- Когда я чувствую, что теряю контроль над собой, я вдавливаю их в запястья. Боль помогает мне собраться, - объясняю я. Китнисс кивает и засовывает ключ обратно в карман. Гейл поднимает брови, но так ничего и не произносит.
Мы облачаемся в шубы, прячем парики под широкими шляпами, закрываем лица шалями. Я пытаюсь самостоятельно накраситься - выходит не очень.
- Давай помогу, - говорит Крессида и лёгким движением руки покрывает лицо какой-то пудрой. Я думаю о том, как нам повезло, что Крессида осталась с нами, хотя все солдаты из Тринадцатого погибли. Уроженка Капитолия оказалась теперь самым ценным человеком. Будь Финник здесь, он бы тоже не растерялся: ведь он столько времени проводил в столице, пока был ментором.
Воспоминания о Финнике словно пробуждают меня от сна. И лишь для того, чтобы я смирился с жуткой правдой. Он мёртв. Там внизу, в канализации я был так занят мыслями о Китнисс, так старался не сойти с ума, что не заметил, как он исчез. Зато теперь заметил. Люди на войне умирают каждую минуту, смерть сама по себе ужасна. Но Финник. Он был моим другом, моим союзников в Квартальной Бойне. Он не единожды спасал мою жизнь. А Энни... его новоиспечённая жена теперь уже вдова. Слёзы наворачиваются на глаза при мысли об этой милой и, тем не менее, уязвлённой девушке. Я вспоминаю, как она рассказывала мне, что они с Финником вместе ходили купаться на пляж. Перед глазами вновь всплывает картинка. Они плещутся в воде, смеются, целуются. Теперь всему этому пришёл конец. Из-за смерти Финника я чувствую себя опустошённым и измотанным. Всё, чего сейчас хочу, - это забраться в постель и уснуть. Может быть, мне снова приснится папа. Мы бы вместе испекли печенье. Было бы замечательно.
Но такого случая не выпадает. Крессида повязывает мне шарф, закрыв нос и рот, и окидывает меня оценивающим взглядом.
- Отлично. Тебя не узнать.
Закончив все приготовления, мы стоим на пороге и ждём Китнисс, которая набивает карманы едой. Она протягивает Гейлу аптечку.
- Возьми, пригодится.
Наконец она открывает дверь, но перед тем, как выйти, поворачивается к нам и говорит:
- Держитесь вместе.
На улице идёт снег - слишком рано для этого времени года. Хотя, не знаю, может быть, для Капитолия это нормально.
Сейчас примерно половина десятого утра. Люди спешат по своим делам. Одни идут на работу, другие ищут еду. Кто-то говорит о том, где бы им найти припасы, а кто-то обсуждает мятежников и то, как смерть Сойки-пересмешницы повлияла на ход событий. Мужчина качает головой:
- Она жива! Они не могут знать наверняка.
Мимо нас проносятся миротворцы; в голову приходит мысль, что пробираться по улицам не так уж и безопасно. Китнисс, идущая впереди меня, шепчет Крессиде:
- Крессида. Куда бы нам зайти?
- Я пытаюсь придумать, - отвечает та и ведёт нас дальше по городу. Вдруг начинает выть сирена. - Очередной репортаж.
Китнисс заметно нервничает.
- Крессида?
- Есть одно место. Оно не идеальное, но попробовать можно.
Нам остаётся лишь следовать за ней. Мы проходим ещё несколько кварталов, минуем сад и оказываемся в небольшом проулке. Хорошо, что людей здесь меньше. Неподалёку расположено несколько убогих магазинчиков. Из одного из них через окно смотрит женщина.
Вдруг Крессида хватает Китнисс за руку и с явным капитолийским акцентом начинает болтать о всякой ерунде.
- Бельё на меху просто необходимо. Особенно зимой. А знаете, какие в это время бывают холода! - Я вижу, как Китнисс кивает головой - Крессида продолжает: - Вы ещё не видели наших цен! Поверьте, они в два раза меньше тех, что вы заплатите на авеню!
Пройдя полпути по проулку, Крессида останавливается напротив магазинчика с меховым бельём. Она открывает дверь и входит внутрь - мы следуем за ней. Небольшое помещение магазина плохо освещено. Здесь нет никого, кроме владельца, сидящего в глубине зала.
Как только мы подходим к ней ближе, я замечаю, насколько странно она выглядит. Кожа на лице женщины украшена татуировкой - чёрно-золотыми полосами и длинными кошачьими усами. Носа практически нет. Она выглядит как кошка, лишившаяся шкурки. Думается мне, она не случайно работает в магазине с меховым товаром.
Крессида приближается к прилавку и стаскивает парик.
- Тигрис, нам нужна помощь.
Имя ей точно подходит. Я поворачиваюсь к Поллуксу, одними губами произношу: «Тигрис?» - и оскаливаю зубы, словно рычу. Лицо Поллукса светлеет, губы растягиваются в улыбке - я улыбаюсь ему в ответ.
А женщина тем временем разглядывает Крессиду и остальных членов отряда.
- Плутарх сказал, что тебе можно доверять, - прибавляет Крессида, пытаясь её убедить.
Тигрис косится на включенный телевизор, где показывают нас. Китнисс следует примеру Крессиды и стягивает парик, чтобы показать, кто она такая.
Узнав её, Тигрис урчит подобно кошке. Я вновь усмехаюсь, глядя на Поллукса, и даже Гейл, стоящий позади него, не может сдержать улыбки. Нам следует посочувствовать этой женщине, однако она выглядит и ведёт себя так, что трудно не засмеяться. Тигрис сползает с табурета и исчезает за стеллажом с меховыми лосинами. Китнисс с Крессидой переглядываются и следуют за ней. Мы протискиваемся сквозь завесу мехов и видим, что Тигрис сдвинула панель, скрывавшую вход в подвал у основания стены. Тигрис указывает рукой на вход. Китнисс не спешит спускаться, явно не доверяя женщине. Она переводит взгляд с тёмного подвала на Тигрис.
- Сноу запретил тебе участвовать в играх?
Женщина не отвечает, тогда Китнисс продолжает:
- Знаешь, я ведь собираюсь его убить.
Это признание нисколько меня не удивляет. Разве я не думал о том же - убить Сноу? Однако каждый знает, что я не способен осуществить подобное, а вот она может, конечно, если подберётся к нему достаточно близко.
Китнисс исчезает в глубине подвала, мы спускаемся следом. Оказавшись внутри, слышим, как Тигрис задвигает панель и возвращает стеллаж с меховыми накидками на место. Теперь вход в подвал не найти. Значит, мы в относительной безопасности.
Здесь холодно и сыро; повсюду лежат груды мехов и другой затхлой одежды. Тускло светит лампочка, прикреплённая к потолку коротенькой цепочкой. Я осматриваю помещение, и мой взгляд падает на Гейла. В этом тусклом свете его лицо стало землистого цвета, он на грани обморока. Мы с Поллуксом на скорую руку сооружаем для него меховое ложе из шкур, пока Китнисс и Крессида снимают с Гейла оружие. Они укладывают его на постель, и Китнисс осматривает его шею. Когда она убирает повязки, я вижу зияющую рану. Без швов не обойтись. Китнисс, стиснув зубы, ищет аптечку. Как она похожа на свою маму. Что в джунглях, что в лесах из любых подручных средств вылечит. Она никогда мне не верила, когда я говорил, что у неё руки целителя. «Мне далеко до Прим», - сказала бы она. Вечно себя недооценивает. Пока я наблюдаю, как Китнисс зашивает рану Гейла, думаю о том, какая же всё-таки она для меня загадка и как это странно, что она понятия не имеет, какое влияние оказывает на людей.
Взять хотя бы меня или Гейла.
Она что-то шепчет ему, парень тут же закрывает глаза и отключается. Крессида и Поллукс продолжают делать для нас гнёздышки из мехов, а я опускаюсь на колени не в силах сделать ещё хоть что-нибудь. Снова стою на краю. И хочу сдаться. Прекратить борьбу и здесь, в реальной жизни, и в моей голове. Я пытался множество раз, но ничего не было правдой. А Китнисс. Что будет делать она? Добьёт меня или попытается спасти? Она подходит ко мне, садится на колени и осматривает запястья.
- Пойдём. - Китнисс тянет наверх, заставляя встать, и подводит меня к крану. Я не сопротивляюсь, когда она промывает раны на моих руках. Когда осторожно смазывает их антисептиком и перевязывает стерильными бинтами.
- Нужно держать их в чистоте, - говорит Китнисс, - иначе инфекция распространится, и...
- Китнисс, я знаю, что такое заражение крови, - перебиваю я. - Хотя моя мать и не врач.
Она отрывает взгляд от моих запястий и смотрит мне в глаза. Китнисс тоже помнит.
- То же самое ты сказал мне во время первых Игр. Правда или ложь? - мягко спрашивает она.
- Правда, - отвечаю я. - И ты рискнула жизнью, чтобы добыть лекарство, которое меня спасло?
- Правда. - Она пожимает плечами. - Ведь я осталась в живых только благодаря тебе.
- Правда? - непонимающе спрашиваю я. Снова врёт? Не похоже. Я хочу, чтобы она сказала что-нибудь такое, во что бы я без сомнений поверил. Мне это нужно. В голове всё перемешалось. Силуэт Китнисс начинает переливаться блеском, и я понимаю, что это очередное видение, которое нужно побороть. Моё тело напрягается, я вдавливаю наручники в запястья. Боль напоминает о настоящем. Я на мгновенье прикрываю глаза, а когда открываю - вижу, что это всего лишь мы с Китнисс сидим в тёмном подвале. Я выдыхаю - вместе с воздухом меня покидают и силы.
- Китнисс, я так устал. - Надеюсь, она меня поймёт. Говоря эти слова, я чувствую себя таким уязвлённым перед ней. Мне всё ещё страшно: вдруг она уничтожит то, что от меня осталось.
- Спи, - мягко говорит Китнисс.
Я качаю головой.
- Привяжи меня к чему-нибудь. Вон, к лестничной опоре.
- Уверен? - спрашивает она. - Тебе будет неудобно.
- Всё равно. Я не могу больше подвергать вас такой опасности. Не могу, Китнисс. Прошу тебя.
- Хорошо, - соглашается она и приковывает меня к одной из опор лестницы. Я ложусь, руки оказываются над головой. Китнисс права - лежать в таком положении неудобно, зато как раз то, что нужно. К тому же, я слишком измотан, чтобы беспокоиться о неудобствах.
Вскоре я проваливаюсь в сон.
На этот раз удача оказывается на моей стороне: после моего пробуждения ранним вечером обнаруживается, что всё это время я спокойно спал. Очень странно, что мне не привиделось ни одного сна, и теперь я чувствую себя отдохнувшим.
Проснулись все, кроме Гейла. Спустя какое-то время он начинает шевелиться. Крессида интересуется его самочувствием.
- Голова немного кружится, - признаётся тот. - Но уже лучше, учитывая обстоятельства.
- Голова кружится из-за потери крови, - объясняет Китнисс. - На, поешь.
Она протягивает ему банку тушёнки. Пока Гейл ест, Китнисс говорит:
- Я должна вам кое в чём признаться.
Все выжидающе смотрят на неё, и она начинает:
- Я соврала. Соврала про задание. Никакого приказа Койн убить Сноу не существует. Это всё я. Я хочу его убить. Я хочу отомстить ему за всё, что он отнял у меня.
На какой-то миг её взгляд задерживается на мне, потом Китнисс продолжает:
- Я всех подвергла опасности. Члены нашего отряда и съёмочной группы умерли из-за меня. А теперь мы сидим здесь, в этом тёмном подвале. Мы ничего не добились. Разве что ещё больше смертей.
Китнисс умолкает. Отвечать никто не спешит. Гейл всё ещё жуёт тушёнку. Крессида и Поллукс задумчиво глядят в никуда.
Мне кажется, Китнисс не рассказала нам ничего нового. Она думает, мы ничего не знали о том, что она врёт, и это меня удивляет. Лжец, однако, из неё никудышный.
«Я знала, что коза для нас настоящая находка».
«Жар немного спал».
«Конечно, не пойду».
Именно так Китнисс лгала, когда мы были в пещере на первых Играх. Мне приходится подавить улыбку.
Конечно же, я не единственный, кто не верил Китнисс. Гейл, дожевав наконец тушёнку, обращается к ней:
- Китнисс, все мы знали, что ты солгала про Койн и покушение на Сноу.
- Может, ты догадывался об этом, но солдаты из Тринадцатого ничего не знали.
- Думаешь, Джексон поверила в то, что ты действуешь по приказу Койн? - спрашивает Крессида. - Конечно, нет. Но она доверяла Боггсу, а он, несомненно, хотел, чтобы ты шла дальше.
- Я ничего не говорила Боггсу о своих планах. - Китнисс не верит в то, что говорят остальные.
- Ты рассказала о них всему штабу! - восклицает Гейл. - Когда ты согласилась стать Сойкой, одним из твоих условий было: «Я убью Сноу».
Китнисс недоверчиво смотрит на него, потом качает головой.
- Но это совсем не то! Это же катастрофа!
- Напротив, можно считать, что операция прошла весьма успешно, - говорит Гейл. - Мы проникли во вражеский лагерь, продемонстрировали, что система безопасности Капитолия уязвима. Нас показали в новостях Капитолия. В городе хаос - и всё потому, что власти ищут нас.
- Поверь мне, Плутарх вне себя от восторга, - добавляет Крессида.
- Плутарху наплевать на смерть других людей, - возражает Китнисс. - Лишь бы его Игры были успешными.
Её замечание более чем справедливо. Я думаю о Плутархе и о том, какую роль он играет в этой войне. Какую цель он преследует? Размышлял ли он когда-нибудь об исходе войны? Хотя я не вижу в нём опасности - всё же Плутарх пугает меня. Китнисс права: ему плевать на жертвы.
- И всё же, - говорит Гейл. - Мы должны довести начатое до конца. Только нам нужно разработать план и решить, куда идти дальше.
- Согласна, - прибавляет Крессида. Поллукс кивает.
Они с превеликим усердием пытаются разубедить Китнисс в том, что она во всём виновата, а я тем временем смотрю в потолок. В углу комнаты пауки плетут паутину. Я смотрю на них и думаю: животные творят удивительную красоту, а люди так безжалостно её разрушают. Если Китнисс может положить этому конец, убив президента, - а я верю, что может, - то нам действительно нужен хороший план.
- А ты что думаешь, Пит? - Голос Китнисс вырывает меня из задумчивости.
- Я думаю... что ты до сих пор не поняла, каким влиянием обладаешь. - Я поднимаю руки и сажусь так, чтобы видеть её. - Эти люди не идиоты. Они знали, что делали. Они пошли за тобой, так как верили, что ты действительно можешь убить Сноу.
Какое-то время Китнисс молчит, взвешивая мои слова. Потом медленно кивает.
- Ладно. Нам нужен план.
Она достаёт из кармана карту и расстилает её на полу.
- Где мы, Крессида?
Крессида показывает наше местонахождение - магазинчик Тигрис оказывается совсем недалеко от дворца.
- Близко-то оно близко, но что мы будем делать, когда попадём туда? - спрашивает Крессида. - Дворец находится под усиленной охраной. Мы не можем просто войти туда и пристрелить его.
- Сноу нужно выманить, - говорит Гейл. - А затем кто-нибудь из нас его застрелит.
- Разве он всё ещё появляется на публике? - спрашиваю я.
- Не думаю, - отвечает Крессида. - Все речи, которые я видела, он произносил в своём дворце, даже до того, как здесь появились повстанцы. Полагаю, он стал ещё более осторожным после того, как Финник заявил о его преступлениях.
Что это за преступления для меня остаётся загадкой. Сейчас не самое лучшее время для расспросов, поэтому я молчу.
- Он почти наверняка выйдет ради меня, - говорит Китнисс. - Если бы меня поймали, он бы растрезвонил об этом на весь свет. Он бы захотел казнить меня у главного входа во дворец. - Она делает паузу, потом прибавляет: - И тогда Гейл мог бы смешаться с толпой и застрелить его.
Китнисс в лапах Сноу. Кто знает, что он с ней сделает. Будет пытать так же, как меня, вот что. Это не выход.
- Нет. - Я качаю головой. - У этого плана слишком много альтернативных финалов. Сноу может оставить тебя в живых и пытать, чтобы получить информацию. Или он казнит тебя публично, а сам на казнь не придет. Или убьёт тебя во дворце, потом выставит напоказ твой труп.
- Гейл? - спрашивает Китнисс.
- Решение слишком радикальное, - говорит тот. Я рад, что он на моей стороне. Разумеется, Гейл тоже не хочет, чтобы Китнисс оказалась в руках Сноу. - Оставим его на самый крайний случай. Давайте подумаем ещё.
Все молчат, подыскивая лучшее решение. Панель наверху отодвигается, и в отверстии появляется Тигрис.
- Выходите, - хрипит она. Если бы кошки умели говорить, их голоса звучали бы именно так. - Я принесла вам еду.
Удивительно, как эта женщина переняла кошачьи манеры.
- Ты связалась с Плутархом? - спрашивает Крессида, пока мы поднимаемся по лестнице.
- Это невозможно, - отвечает Тигрис. - Не волнуйся, он поймет, что вы в безопасности.
Тигрис раздобыла для нас чёрствый хлеб, заплесневелый сыр и горчицу. Китнисс осматривает скудную пищу и сообщает о наших запасах.
- Нам они уже ни к чему. Может, тебе пригодятся?
Тигрис пренебрежительно отмахивается рукой.
- Я ем очень мало - и только сырое мясо.
Китнисс делит провизию - все приступают к еде. Тигрис включает телевизор, и мы смотрим выпуск новостей. Корреспондент докладывает, что из отряда в живых нас осталось пятеро.
- Эти люди невероятно опасны, - говорит она. - Они убили целый отряд миротворцев и принялись за безоружных граждан.
Камера показывает женщину, лежащую на полу хозяйственной комнаты. Из её груди торчит стрела.
- Сегодня мятежники делали заявление? - спрашивает Китнисс. Тигрис качает головой. - Теперь Койн знает, что я жива, и не понимает, что со мной делать.
Тигрис гортанно смеётся.
- Никто не знает, что с тобой делать, девочка.
Расправившись с едой, мы возвращаемся в подвал и продолжаем разрабатывать план ликвидации Сноу. Звучит несколько предложений, но они тут же отметаются.
- Выйдем отсюда и сразу разделимся, - говорит Гейл. - Они знают, что выжили пятеро. Нас запросто могут раскрыть.
- Можно разделиться на две группы и попробовать проникнуть во дворец, - предлагает Крессида.
Идея-то неплохая. Но как её осуществить? Вечер продолжается, но ни одному из нас в голову ничего путного не приходит. В конце концов, мы сдаёмся и ложимся спать. Утро вечера мудренее.
Китнисс снова перевязывает мне раны и приковывает к лестничной опоре. Я ложусь и быстро засыпаю.
Джунгли оживают, тикают часы. Мы снова на арене. После того, как Рог изобилия прекращает вращаться, Китнисс подходит ко мне и обнимает. Я зарываюсь лицом в её волосы и вдыхаю аромат. Представляю, как все кошмары исчезают, когда она держит меня в своих объятиях. Мне нужно, чтобы она спасла меня от страха, чтобы моё сердце обрело покой. Чтобы она вернула меня, и мы смогли жить дальше. Сможет ли? Существую ли я для неё, или меня больше нет?
Я пробуждаюсь от сна и неподвижно лежу, глядя в потолок; вопросы вертятся в моей голове. Вряд ли мы сможем жить снова. Жить так - как я помню - было раньше. Воспоминания эти, глубоко похороненные в моей памяти, теперь начинают проявляться. Я тяжело вздыхаю и понимаю, что в горле пересохло. Из-за обжигающего воздуха джунглей, привидевшихся во сне, я чувствую, что умираю от жажды. Кран находится не так далеко от того места, где я лежу, но мне не дотянуться. Наручники не дают развернуться. Я медленно сажусь и осматриваюсь вокруг; взгляд останавливается на Гейле. Он лежит с открытыми глазами - смотрит на Китнисс.
О чём я только думал? Что она вернёт меня? С чего бы ей даже хотеть этого? Ведь рядом есть этот юноша, этот мужчина с его серыми, пепельными глазами и охотничьим луком за спиной. Он принадлежит ей. Они похожи друг на друга, они даже мыслят одинаково, словно две половинки одного целого. Так было всегда. Я разрушил их отношения своим дурацким признанием в любви, поэтому теперь они не вместе. И я абсолютно уверен, что не будь меня сейчас здесь, они бы так далеко друг от друга не лежали.
Гейл замечает мой взгляд и смотрит на меня.
- Ты как? - спрашивает он. - Что-нибудь нужно?
- Пить хочу - умираю.
Гейл поднимается, набирает в стакан воды из-под крана и даёт его мне.
- Держи. - Он возвращается на своё место и плюхается на постель. Пью молча. Думаю, о чём бы с ним заговорить, но ничего конкретного в голову не приходит.
- Спасибо за воду, - наконец нахожу я слова.
- Не за что, - отвечает Гейл. - Все равно я просыпаюсь раз десять за ночь.
- Чтобы проверить, здесь ли Китнисс? - Я заметил, что он почти не сводит с неё взгляда. Наверное, думает, что она сбежит, и слова не сказав. Оставит его здесь.
- Вроде того.
Он любит её. Сильнее, чем люблю её я. По крайней мере, на данный момент. Может быть, раньше всё было иначе, но сейчас я не уверен в своих чувствах к Китнисс. У неё должен быть ключ от моего сердца, должны быть ответы на мои вопросы. Но будет ли она на них отвечать? Я вспоминаю слова Тигрис, сказанные накануне, и понимаю, что она была права.
Гейл всё ещё не спит, поэтому я решаю завести разговор.
- Забавную штуку сказала эта Тигрис. Никто не знает, что делать с Китнисс.
- Ну, уж мы-то - точно, - отвечает Гейл.
Мы смеёмся. Потом я говорю ему о том, что это он должен быть рядом с ней. Он - не я, и уж тем более, не мой развороченный разум.
- Знаешь, она ведь любит тебя, - говорю я. - Она практически призналась мне в этом, когда тебя высекли.
- Не верю, - отзывается Гейл. - Во время Квартальной бойни она тебя так поцеловала... Меня она так не целует.
- Это было просто для шоу, - спокойно говорю я. Неожиданная реплика Гейла заставила меня усомниться в собственных словах. «Мне. Мне нужен».
- Нет, ты её покорил. Пожертвовал всем ради неё. Может, это единственный способ доказать ей свою любовь. - Гейл надолго умолкает. - Нужно было вызваться самому и занять твоё место на первых Играх. Тогда бы её защитил я.
- Ты не мог, - немедленно возражаю я. - Ты должен был позаботиться о её родных, а они ей дороже жизни. Она бы никогда тебя не простила.
- Ну, теперь это не важно. Вряд ли мы все доживём до конца войны. А если и доживём, то это уже проблема Китнисс - кого из нас выбрать. - Гейл зевает. - Нам нужно поспать.
- Да, - соглашаюсь я, опускаю руки и ложусь на груду мехов, думая о последних словах Гейла. На кого падёт её выбор? - Интересно, кого она выберет?
- О, я знаю, - говорит Гейл. - Китнисс выберет того, кто, по её мнению, поможет ей выжить.