Глава пятнадцатая. Обмен.
Почти все выходные мы провели в моей комнате. Вернее сказать, в нашей с Лиамом. Но Пейн всё реже проводил время "дома", поэтому мы с Гарри наслаждались лишь обществом друг друга.
- Почему ты так смотришь на них?
- Они красивые. Я люблю твои руки, Хаз, – я пристально разглядывал его пальцы.
- Не понимаю, что в них такого, – Гарри отдёрнул руку и встал с кровати.
- Ты так же не понимаешь, что не так с твоими глазами и губами. Но это именно те три вещи, которые я так люблю в тебе.
Гарри обошёл кровать и взял со стола телефон. Глядя в экран, он тяжело вдохнул.
- Луи, мне нужно ехать, – Гарри положил телефон на место и обернулся на меня.
- Тебе не нужно. Ты ничего ему не должен, слышишь?
- Я многим ему обязан. Я должен делать всё, что он говорит.
- Нет, Гарри, ты не должен. Он понятия не имеет, где живут мои родители. Он понятия не имеет о том, что Джемма у них. Всё будет хорошо. Просто поверь мне.
- Я боюсь, – он стоял, облокотившись о стол, и смотрел на меня. Я глубоко вдохнул и подскочил с кровати, тут же оказываясь рядом с ним.
- Послушай. Скажи ему, что ты не можешь сегодня, вот и всё. А завтра мы разберёмся с этим. Ладно?
Гарри кивает и снова берёт свой телефон в руки. Давай, у тебя получится. Давай, Гарри. Ну, чего ты смотришь? Ай, хрен с тобой. Выхватываю из рук парня телефон и набираю номер этой твари. Я знаю, что вскоре пожалею об этом. Я знаю. Я знаю всё наперёд. И вы скоро узнаете. Вы скоро всё поймёте. Поворачиваю голову на Гарри, тот затыкает уши ладонями и скрывается в душевой комнате. Какого хрена? Ты не хочешь слышать это? Тебе страшно?
- Гарри, какого хрена ты не берёшь трубки? Ты опять с ним?
- Да, он опять со мной.
Слышу лишь тишину на том конце провода, которая вскоре прерывается.
- Томлинсон?!
- Да.
- Знаешь, а у меня есть отличная идея.
И он замолкает. Эта мразь снова замолкает. Что ему нужно, блять, от нас? Что ему нужно от Гарри?
- Валяй.
- Ты будешь моим.
Теперь я замолкаю, поперхнувшись собственной слюной. Я просто замолкаю. Он сейчас серьёзно? Да? Ладно.
- Не понял, – брожу по комнате из одного угла - в другой.
Из душевой слышу лишь тихие поскуливания. Гарри плачет? Блять. Он там один, ему страшно, а я тут. Я боюсь не меньше него.
- Что тут не понятного? Либо Гарри привозит тебя ко мне, и я его отпускаю, либо я наведаюсь к твоим родителям. Как тебе такая идея?
Сука. Вот, этот момент, о котором я говорил ранее. Именно в этот момент я жалею о том, что позвонил ему. Тварь. Грязный извращенец.
- Пошёл на хуй!
- Луи, тише. Я ведь вполне серьёзно сейчас. Я отпущу твоего друга, если вы поменяетесь местами, и отныне моей игрушкой станешь ты.
Хожу по комнате и всё ещё слышу всхлипы Гарри за стенкой. Блять. Как же мне жаль, Гарри, мне жаль. Прости меня. Размышляю ещё несколько секунд, ещё и ещё. Матерюсь в трубку, а он ждёт. Он выжидает, пока я соглашусь. Твою мать, за что мне это? За что? Ублюдок, старый, ненормальный, моральный урод.
- Я согласен.
- Я так и знал. Передай Гарри, что он свободен. Я жду тебя через час.
И он сбрасывает. Сука. Телефон Гарри сжат в моей руке. Ещё секунда, и я брошу его в стену. Но нет, тогда Гарри поймёт, что что-то не так. Медленно открываю дверь в душевую. Она со скрипом распахивается, и я вижу Гарри. Блять. Гарри, что ты делаешь? Подлетаю к нему и вырываю из его рук осколок от бутылки. Пытаюсь поднять его с пола, но он обмяк в моих руках, и у меня нет сил его поднимать. Гарри, блять, помоги мне. Пожалуйста, помоги мне. Но он падает и облокачивается спиной о стену. Из его глаз рекой текут слёзы. Он не поднимает на меня взгляда. Он держит изрезанную руку перед собой и смотрит на неё. Смотрит, как из его руки густой жидкостью вытекает кровь. Я тоже смотрю на это и сажусь рядом с ним на корточки. Зачем, Гарри, зачем ты сделал это? Он всё так же смотрит на руку. Он дрожит. Скулит и дрожит.
- Он предложил обмен, да? – что? Он что, слышал всё? Нет, он не мог. – Он предупреждал меня. Предупреждал, Луи.
Парень всё так же дрожит. Нет, он не вскрыл вены. Он лишь оставил пару глубоких, неровных порезов на тыльной стороне руки. Снимаю с вешалки полотенце и обматываю его руку. Да, логичнее было бы воспользоваться аптечкой. Но я, блять, никогда не покупаю бинты и прочую ерунду. Он поднимает на меня взгляд. Его глаза всё такие же зелёные, но они сузились от слёз. В его глазах читается страх и боль. Страх и ненависть к самому себе.
- Гарри, о чём ты вообще?
- Он давно хотел сделать это. Он предупреждал, Луи, блять. Зачем я позволил тебе сделать это? Прости меня. Прости, пожалуйста. Луи, прости.
Его голос дрожит, и он цепляется за края моей футболки и тянет на себя. Он цепляется то за края, то за те места, где находятся мои рёбра. Он не знает, куда деть свои руки, и он так быстро тараторит, что я едва понимаю, о чём он говорит. Он извиняется, ещё и ещё, но я не понимаю, что же он сделал.
- Объясни, малыш, о чём он предупреждал?
- Если... - он всхлипывает. – Если я не буду отвечать на его звонки, не буду... - снова всхлипы.
- Ну же, Гарри, говори! – глажу его по голове, прижимая её к своему плечу.
- Он предупреждал, что если я не буду появляться в тот момент, когда он будет этого хотеть, он заберёт тебя. Луи, прости, прости меня. Я не хотел, чтобы ты втянулся во всё это. Не хотел, прости меня. Луи, пожалуйста, слышишь? Ответь мне, ты слышишь, Луи, Почему ты молчишь?
Гарри дёргает меня за края футболки, а я только сейчас понимаю, что произошло. Теперь я – его новая игрушка. Гарри свободен. Но я... Я буду его игрушкой до тех пор, пока я ему не надоем, а когда надоем.... Он убьёт меня?
- Гарри, ты свободен.
- Я поеду с тобой. Я буду там с тобой. Я не брошу тебя, ведь я во всём виноват, Луи. Я виноват в этом. Виноват, что втянул тебя в это дерьмо.
- Всё хорошо, тшшш, – крепко прижимаю его к себе.
Кровь из его руки почти не течёт. Останутся шрамы. Неужели он пытался заглушить внутреннюю боль физической? Или он хотел оставить меня? Нет, он не оставит меня. Как я вообще могу о таком думать? Он напуган. Он очень сильно напуган. Но мы справимся. Мы сможем справиться со всем, но лишь пока мы вместе. Пока он есть у меня – мне ничего не страшно.
***
Я узнал этот забор. Я узнал эти плетённые прутья. Сердце стучит где-то в горле, и, кажется, подступает тошнота. От страха меня жутко тошнит. Я сейчас блевану. Серьёзно, я, блять, блюю. Вываливаюсь из машины, стою на корточках и блюю на газон. Чувствую руки Гарри на моей спине. Он сел на корточки, и смотрит на то, как меня рвёт. Фу. Неужели ему не противно? От мысли, что Гарри наблюдает, как меня тошнит, меня начинает рвать ещё сильнее. Из меня выходит вся пища, но вскоре я начинаю блевать желудочным соком.
- Луи, что с тобой? – он убирает с моего лба волосы и придерживает их на затылке.
Кашляю и пытаюсь вдохнуть ещё немного воздуха. Но я даже не успеваю ответить парню, как меня подымают с колен и тащат в неизвестном мне направлении. А Гарри? А как же он? Оборачиваюсь и бросаю взгляд на парня. Он уже стоит, но не один. По обе сторон стоят двое мужчин. Они не дают ему ступить и шагу, держа за руки. Вижу его встревоженный взгляд. Ох, он ведь знает, куда меня ведут. И я, кажется, знаю. Слабо улыбаюсь ему и шепчу, что люблю его. Гарри, я люблю тебя больше всего на свете. Улыбнись мне. Твоя улыбка даст мне надежду, Гарри, улыбнись. И он улыбается. Улыбается, и я читаю по его губам, что он тоже любит меня. Отворачиваюсь от него, я ведь видел его не в последний раз, правда?
Меня вжимают в кресло, и амбал, притащивший меня сюда, удаляется, скрываясь в противоположной комнате.
А я смотрю на дверь, которая закрывается за ним. Ногтями вцепляюсь в ручки кожаного кресла и жду. Даже не знаю,чего я конкретно жду. Я жду его. Я жду эту мразь. Жду его, чтобы харкнуть в его морду. В его, сука, мерзкую рожу.
И вот он. Он появляется в дверях, которые перед ним открывают ещё двое мужчин. Пячусь назад, отчего ещё сильнее вжимаюсь в кресло. Я готов въебать ему за Гарри. За все мучения, что эта тварь приносила ему.
- Луи Томлинсон, – он довольно потирает ладони, а на его лице появляется мерзкая улыбка.
На нём чёрные брюки и начищенные до блеска туфли. Поверх одет халат. Золотистый, узорчатый, шёлковый халат. На кончик его носа сползают очки, а перед тем, как произнести моё имя, он достаёт из своего грязного, мерзкого рта толстую сигару. Толстую, слюнявую сигару. Меня снова начинает рвать. Я блюю прямо на белый кафель. Лишь от одной мысли о его слюнях меня начинает скручивать, и я падаю на пол. Он подходит ближе, делает затяжку и стряхивает на меня пепел от сигары.
- У тебя проблемы с желудком, милый?
- Меня тошнит от тебя, урод.
Но он лишь смеётся. Его смех заполняет весь зал, отчего слышится эхо. Но он резко прекращает смех и приказывающим тоном обращается к тем двоим амбалам.
- В подвал. Его нужно немного усмирить. Четыре дня никакой еды и воды. Ему нельзя. И приведите мне малыша Гарри. Я соскучился по его кудряшкам.
Меня поднимают с пола. Я снова мякну в руках мужчин, и меня выводят из комнаты.
- Но вы ведь обещали. Он свободен, блять, отпустите его. Ведь я тут. Сука. Отпусти Гарри!
- Не могу, пока ты болеешь. Не хочу ничем от тебя заразиться. В подвал!
И передо мной распахивается железная дверь. Меня, в прямом смысле, кидают в эту бетонную, холодную и пыльную комнату. Качусь по железной лестнице вниз, больно ударяясь рёбрами, руками, лицом. Пыльный пол, и снова здравствуй. Пытаюсь встать, но я, кажется, что-то сломал.