Глава 19
301 год. Академия Золотого Дракона на острове Сарто
Рин опасно оскалился, плотнее прижимая новенький изящный клинок к шее Джаспера. Тот поморщился – и только.
– Ну-ка повтори, – Рин уже почти шипел, – давай с самого начала.
– Да пошутил я, – буркнул Джаспер, сдерживаясь только усилием воли. – Если мне иногда и снятся кошмары, как всем нормальным людям, то Баттьяни-Пальфи никак с ними не связана. Не была и не будет, потому что многовато на себя берет. Что-то еще?
У Джаспера Морнингстара все внутри кипело от гнева, пусть острая как бритва сталь и была весьма убедительна. Жить и выбивать зубы проклятому Феррерсу хотелось одинаково сильно, но проблема заключалась в том, что проклятый Феррерс цепко держал его в захвате, минуту назад неведомо как подкравшись со спины.
– Я бесконечно тебе благодарен, но это ты уже слышал. И хотя я не знаю, что произошло, пока я был в отключке, а что-то точно произошло, потому что...
– Если для тебя рыцарский кодекс – пустой звук, то хотя бы почитай про него в умных книгах! – перебил Джаспер Рина, будто забыл, что это к его шее прижат клинок, а не наоборот.
Тот вроде бы улыбнулся – недобро и неприятно. Заговорил вкрадчивым шепотом:
– Делай со своим протухшим рыцарским кодексом что хочешь, мне безразлично. Но если что-то случится, ее, – на самой кромке кинжала проступила алая паутинка крови, – ее ты не только пальцем не тронешь, но и защитишь, чего бы это тебе ни стоило.
Джаспер невольно дернул рукой, и струйка крови побежала по кинжалу дальше. Рин цыкнул – должно быть, попало ему на манжет.
– Без резких движений, будь добр.
– Я и не собирался, – выдохнул Джаспер тут же. В голосе читались одновременно бешенство, фамильный гонор и... призрак так и не сбывшейся дружбы? – Раз ты такой нервный, смотри сам. Подними мне рукав и смотри.
Рин, не отнимая кинжала ни на миллиметр – рука даже не дрогнула, чертов псих! – чуть подался вперед и ловко задрал Джасперу край рубашки. На предплечье красовался здоровый ожог – розово-красное пятно, с рваными краями и крапинками крови под кожей. Напоминал он... неужели ладонь?
– Вот и вся история, – бросил ему Джаспер. – Доволен?
Рин отлично знал, как можно обзавестись таким сувениром – нужно было взбесить Миримэ добела, а потом перебить ее гневную тираду и угрожать ей как-нибудь особенно глупо. И правда не похоже на причину ночных кошмаров. Он фыркнул.
– Доволен.
Было практически слышно, как Морнингстар закатывает глаза.
– Спроси, что она хотела, – подсказал он насмешливо. Кажется, совершенно не обижен, и это странно...
– И что же? – Рин опасно сощурился из-за плеча. Он выше, он старше на сотню лет, но это почти не помогало ему сейчас. В голубых глазах плескалось ледяное море.
Джаспер облизнул губы, выдерживая паузу, чуть более длинную, чем необходимо.
– Она тоже спросила, снятся ли мне сны. А потом требовала, чтобы я дрался за тебя, если придется. Даже убивал. Про нее саму – ни слова.
Кинжал отодвинулся от его шеи, ненамного, но это уже было хоть что-то. А Рин вдруг рассмеялся – заливисто и звонко, задыхаясь, будто услышал лучшую шутку в мире.
– И ты будешь драться? – отсмеявшись, спросил он с плохо скрываемым весельем в голосе. Между клинком и кожей теперь была примерно ладонь.
Джаспер сделал медленный вдох и, не замахиваясь, выбил кинжал из его руки.
Через мгновение, пока еще не отзвенел по полу первый, второй кинжал острым кончиком прижался к его спине – точно на линии сердца.
– Пошел ты, Феррерс.
– Пошел ты, Морнингстар.
Судя по голосу, Рин улыбался.
ххх
Прошло еще несколько дней. Как-то само собой получилось так, что Миримэ перебралась в спальню Рина – чтобы не пугать соседку, не прибираться и не тратить драгоценное время, которого у нее теперь почти не оставалось.
И если дни пролетали, как одно мгновение, то ночи тянулись поистине бесконечно. И каждую ночь Мири проваливалась в болезненные, муторные видения, в которых ее окружали древние каменные стены, винтовая лестница, фиолетовые всполохи на ладонях – и одиночество. Из тьмы вокруг одна за другой выскальзывали безумные тени, бросались на нее и никогда не заканчивались, словно были такими же бесконечными, как и отчаяние. Страх душил Мири, боль от потери была невыносимой, а необходимость драться каждую секунду, каждую минуту, проведенную в этом проклятом месте, выматывала ее и выжимала все силы.
Стоило закрыть глаза, кошмар возвращался, что бы она ни делала, и отпускал только к утру, когда выходило солнце, силы Мири почти смертельно заканчивались, а простыни уже были смятые и мокрые от пота и крови. Рин, сцепив зубы от бессильной злости, крепко держал ее за руку и шептал что-то между проклятиями и молитвой.
– Я попробую поискать ответы другим путем сегодня, – вместо приветствия сказал он, едва Мири открыла красные от слез глаза. В уголке ее губ запеклась кровь. – Ты готова?
Мири медленно вдохнула, выдохнула и наконец кивнула, даже не дожидаясь, пока получится окончательно прийти в себя. Остатки ночных видений все еще не до конца рассеялись перед ее внутренним взглядом, и от этого хотелось выть в полный голос. Но она каким-то чудом держалась до сих пор – значит, продержится еще и сегодня.
Рин выждал еще секунду и без предупреждения сдернул ее с кровати, тут же придержал за талию, помогая устоять на ногах. Ожидала этого Мири или нет, но она даже не пискнула, только устало вздохнула и уткнулась ему в плечо. Если бы кто-нибудь приложил к ней ладонь, то почувствовал бы, что эльфийка мелко дрожит. Но Рин так не сделал: вместо этого он прижал ее к себе и дал ей долгую минуту провести в кольце его теплых рук.
– Что на этот раз?
– То же самое. Каждый раз, каждый раз одно и то же, как будто эта проклятая лестница никак не закончится, и это было бы не так уж и плохо, потому что в конце лестницы ты будешь... Потому что конца лестницы я не хочу, – Мири всхлипнула, окончательно сбивая себе дыхание, и зажмурилась, – но каждая ступенька стоит так дорого, и это длится так долго, и я совсем не могу...
Рин чуть качнулся из стороны в сторону, как делают, когда укачивают ребенка.
– Тише, тише, – он говорил устало и горько, но по-прежнему упрямо. – Ты сильная, и ты справишься. Конечно, справишься, а как же иначе?
– Моя магия даже не подходит, чтобы столько ей драться, – пробормотала Мири, не открывая глаз.
– Все что угодно подходит, чтобы драться. У тебя отлично получается, но скоро это уже не будет нужно, и ты отдохнешь.
– Точно?
Рин погладил ее по волосам.
– Точно, – и вздохнул. – Что ты узнала?
Мири хотелось разреветься в голос, но она сдержалась – в основном потому, что не хотела делать ему еще больнее. Снова сделала глубокий медленный вдох, затем выдох, даже открыла глаза, чтобы казаться дальше от мира ночных грез. И заговорила уже совсем другим тоном, лишь едва заметной дрожью выдающей то, как сильно она была не в форме еще мгновение назад:
– Это не точная копия Башни. Один кусок повторяет сам себя, как если бы кто-то поставил зеркало, но тени каждый раз разные – значит, они все же отделены от стен. Или их нужно контролировать по-разному, или они имеют какую-то свою волю, но они не всегда то же самое, что каменная кладка, ступени и все прочее. А темнота...
– Она разного цвета? – спросил вдруг Рин.
– Цвета? – он не видел, но понял, что Мири нахмурилась.
– Ну, как если бы ты постепенно добавляла воду в краски. Ночь разная, на самом деле, даже если кажется, что вокруг темно, хоть глаз выколи, у нее могут быть полутона – разная густота, разный оттенок – серость или багряный отлив, как над императорским дворцом, помнишь?
– Хм.
– Может быть, так получится понять, где видение истончается? Никто обычно не смотрит туда, где ничего не видно, – у Рина невольно потянулся один уголок губ вверх, и Мири, заражаясь от него этой полуулыбкой, хотя бы перестала так сильно морщить лоб.
– Я подумаю об этом, как только разберусь с лекцией Ривз.
– Не дай ей разобраться с тобой.
– Обязательно.
– И проверь при случае, не тупится ли кинжал. Думаю, уже удастся заметить разницу, если с ним будет что-то не так.
– Я похожа на того, кто без подсказок разбирается в этих железках? Ты путаешь меня с моим братом, – и как бы Мири не было тяжело, способность огрызаться она явно не утратила, – это отвратительно.
– Я ему передам.
– Передай.
– И покажу, как определить, в порядке ли клинок. Давно стоило это сделать.
– Угу.
Они помолчали, прислушиваясь к тому, как гомон голосов, хлопающих дверей, шагов и шорохов в коридоре нарастает. Академия начинала новый день как ни в чем ни бывало, и им нужно было хотя бы попытаться сделать вид, что это касается их тоже. Снова.
Кто-то за дверью крыл последними словами некую Джуд, которая имела неосторожность проткнуть то ли рогом, то ли когтем чей-то конспект по аналитическим теориям метеорологическо-термальных заклинаний из курса прикладной магии. У пострадавшего был довольно богатый запас слов, зато, судя по тому, как вздрогнула несущая стена, не очень много таланта в области переписывания конспектов. Оставалось только пожелать удачи таинственной Джуд – и всем невольным зрителям этой драмы.
– Пора, – голос Мири звучал жалко и невнятно, но Рин все равно ее понял.
– Пора.
Они дошли до двери, поддерживая друг друга, замялись перед порогом, но в коридор вышли уже два совершенно других эльфа – холодно-отстраненных, чуть высокомерных, безупречных и спокойных, как и подобает кому-то вроде них. В таком виде предстать перед лордом Феррерсом было бы все равно невежливо, но для преподавательского состава и ректората Академии, если кто-то из них им встретится – в самый раз.
Рин и Мири переглянулись, не столько проверяя, как выглядят, сколько просто ища друг у друга поддержки. Обменялись немыми кивками, потому что и так все было ясно.
– Удачи, – прошептал Рин одними губами, напоследок сжав плечо Мири покрепче.
Когда она обернулась, в коридоре его уже не было.
ххх
Зеркало снова пошло рябью, и Сулой уставилась на него мрачно, почти скептически. Когда на поверхности проступили изящные эльфийские черты, она, не дожидаясь, пока картинка прояснится, гаркнула "Ага, опять ты!" и ударила рукой по столу.
Звякнула ложка в чашке вчерашнего чая, какая-то книга опасно накренилась на самом краю довольно пыльной стопки. Вместо золота проявилась медь, и Фаэлитин по ту сторону зеркала нахмурилась, явно ожидав совсем не такое приветствие.
– А, Литти, – тут же протянула Сулой без тени сожаления, но уже гораздо приветливее, – так ты не этот остроухий...
– Я тоже рада видеть тебя, дорогая. Не хочу даже спрашивать, кто тебя так обрадовал до меня, – Литти хмыкнула, – но, думаю, мне есть, что тебе...
– А зря, – отрезала Сулой.
– Что – зря?
– Зря не хочешь спрашивать, – в глазах волшебницы мелькнуло что-то нехорошее, то ли тревога, то ли гнев. Это было видно даже по магической связи, а вживую наверняка разило бы наповал.
И Литти тут же подобралась, пусть ей невероятно хотелось перебить дженази, сорваться с места, наколдовать что-нибудь... Руки у нее не дрожали от нетерпения только потому, что чародейка долго училась сдерживать эту дрожь. Она заправила за ухо прядь волос и заставила себя перестать дергать под столом ногой. Так мягко, как только могла, спросила:
– Хорошо, твоя взяла. Кто же это был?
И скрестила пальцы – просто так, на удачу.
– Наш золотой мальчик, – ухмыльнулась Сулой. – Но какой-то странный, будто задницей в салат сел.
Литти наклонила голову к левому плечу и задержала дыхание на несколько ужасно долгих секунд. Сиэс. Это не было даже странно – просто глупо, не по-настоящему. Может, Сулой перепутала дни, или ее вчерашний тяжелый вечер все еще не закончился, или ей это приснилось, или... Да что угодно еще. Зачем бы Сиэсу затевать сначала тот разговор с ней, а потом связываться с Сулой самому?..
Эльфийка вздохнула, склонив голову к другому плечу.
– Что-то хотел? Или просто соскучился? – скучающе и чуть устало, но не слишком, вот так, чтобы дженази тоже потеряла к этому интерес. Давай, Литти, думай. Думай, как будто это шахматы!
– Ерунду спрашивал, а потом вдруг сбежал, – Сулой зевнула. – Светски поболтал про то, как мне спалось, про мягкие подушки, про сон... Которого, кстати, вы оба меня лишаете в мой заслуженный выходной! Сговорились, что ли?
Вместо ответа Фаэлитин фыркнула, и Сулой, до того подпиравшая щеку рукой, только отмахнулась от нее.
– Так что ты хотела?
– Твоего положительного ответа, – тут же, ни секунды не медля, нашлась Литти. – Потому что нам обеим, думаю, не помешает вспомнить друг о друге кое-что хорошее.
– Самое лучшее, что я о тебе помню – это то, как ты вываливалась в песке, когда проигрывала мне, – в голосе Сулой количество злорадства было прямо пропорционально, должно быть, количеству недоспанных сегодня часов. Она подавила новый зевок.
А Литти ничего не ответила и просто красноречиво уставилась на нее. И молчала мгновение, два, три...
– Ну?! – не выдержала дженази.
Литти вздернула бровь.
– А!
И Сулой, которую, должно быть, озарило в это самое мгновение, звонко хлопнула себя по лбу, запечатлевая гениальную идею, пришедшую ей в голову.
– Дуэль! Я угадала?
– Они самые, – отмерла и лучезарно улыбнулась Литти. – Хочу попробовать на тебе кое-что новое – из плохо забытого старого. Думаю, для этого не помешает специальная площадка, чтобы не приведите боги что-нибудь не поломать. Как ты не это смотришь?
Сулой плотоядно ухмыльнулась, показывая клыки. На лице ее читался живой интерес, теперь явно преобладающий даже над желанием послать все куда подальше и завалиться спать.
– С этого надо было начинать, госпожа библиотекарша! Сказала бы сразу, а то все вопросы да вопросы!..
И на этом моменте Литти отпустила себя и честно перестала слушать.
Там было что-то еще про тяжелые трудовые будни, старые сплетни, новые сплетни, немного домыслов и много острот. Будто кто-то приоткрыл завесу в те деньки, когда можно было руку протянуть – и оказаться рядом с друзьями. Как в старые добрые времена.
Литти давно не была в Академии Золотого дракона: во-первых, ее там не ждали, а во-вторых, не хотелось бередить и без того мятежную душу. Но сейчас ситуация была особая, и шахматная партия на метафорической доске в ее голове уже разворачивалась во всю, фигуры пришли в движение, начав рассказывать свои истории. Что-то происходило с младшим братишкой Сиэса, и Литти, как ни жаль ей было это признавать, кое-что об этом уже узнала...
Может быть, ей стоило вернуться к своим книгам. Или побыть ответственной и исполнительной и для начала хотя бы отпроситься у лорда или леди. На худой конец – передать извинения через слуг. Но Фаэлитин чувствовала искры силы на кончиках пальцев, а грудь ей стиснула незаметно подкравшаяся тревога напополам с предчувствием беды.
Так что менее чем через полчаса после окончания разговора с Сулой Фаэлитин, пользуясь привилегиями библиотекаря неприлично влиятельного дома Феррерс, без всякого зазрения совести переступила мраморный порожек и активировала стационарный фамильный портал.
"Вот зараза, – успела подумать она, прежде чем водоворот бурлящей магии заслонил от нее весь мир, – Мерлин меня живьем съест, если застукает без формы!"
Портальное заклинания завибрировало, будто посмеиваясь над потерявшей всякий страх эльфийской девчонкой, потерявшая всякий страх эльфийская девчонка вскинула средний палец в порыве протеста, и телепортация началась.