Танец теней | 18+

На рассвете утро было обволакивающе тихим. Туман лёгкой вуалью укутывал тропинки, ведущие к Академии, и только слабо золотящийся небосвод намекал на приближение дня. Кристиан вёл машину медленно, осторожно, избегая главного въезда и сворачивая на малозаметные тропинки, проверенные за месяцы тайных визитов. Всё шло, как обычно. Ровно. Надёжно.

Ева зевнула, потирая глаза. Волосы у неё были собраны в небрежный хвост, а на плечи она накинула его куртку — слишком большую, но такую уютную. В руке она держала рюкзак, в который прошлым вечером сложила учебники и одежду. Пальцы Кристиана мягко легли на её колено, и он коротко улыбнулся.

— Ещё немного. Всё спокойно. — Его голос был тих, почти шепот – он словно растворялся в утренней тишине.

Они остановились у небольшого бокового прохода к кампусу, откуда можно было незаметно пробраться к зданию общежития. Ева поцеловала его быстро, но с теплотой, как всегда.

— Увидимся вечером, — прошептала она.

— Будь осторожна, — ответил он. — Всегда.

Девушка ловко выскользнула наружу, скрываясь среди деревьев и живой изгороди. Эти несколько сотен метров она преодолела уже множество раз — почти на автомате, по памяти. Её сердце не билось быстрее, шаги были уверенными. Она знала: в этой игре главное — не суетиться.

А Кристиан остался на месте ещё на несколько мгновений, задумчиво глядя туда, где скрылась Ева. И именно в этот момент что-то изменилось. Он едва уловил движение — еле слышный шелест, колебание воздуха между деревьями чуть поодаль, будто кто-то стоял там, затаившись.

Он резко повернул голову, глаза вспыхнули янтарным отблеском. Но... там ничего не было. Лишь колышущиеся листья, ранний туман и безмятежная прохлада утра. Он остался ещё на секунду, напряжённый, прислушивающийся.

— Показалось, — тихо сказал он сам себе.

Но всё внутри него дрогнуло на миг. Этого хватило. Он бросил последний взгляд в сторону кампуса и уехал, мысленно уговаривая себя, что тревога — лишь плод усталости.

Всё шло идеально. План работал. Всё это время.

А за деревьями, в самом сердце тумана, действительно кто-то стоял. Не двигаясь. Наблюдая. Тихо. Спокойно. Ждавший.

***

Скользнув в здание общежития через боковой вход, Ева бесшумно проскользнула по коридору, надеясь не столкнуться с соседями или преподавателями. Раннее утро было на её стороне: большинство студентов ещё спали, а редкие голоса издалека были приглушены плотными стенами. Она ловко открыла дверь своей комнаты и, как только оказалась внутри, облегчённо выдохнула.

Скинув рюкзак на кресло, она закрыла дверь и на секунду прислонилась к ней спиной, прикрывая глаза. Комната встретила её привычным уютом: мягкий свет из-за штор, подушки на кровати, фотографии на стене. Всё было так обыденно — и в этом было её единственное настоящее чувство безопасности.

Ева быстро переоделась: сбросила тёплый свитер Кристиана, переобулась в удобные кеды, натянула форму Академии. После бросила взгляд на часы: времени было ещё с запасом. Мозг шумел от утренних небольших приключений, но тело требовало отдыха.

Она плюхнулась на кровать, потянулась, укуталась в одеяло и уставилась в потолок. Глаза закрылись сами собой. Мысли о том, что кто-то мог их увидеть, мелькали, но не цеплялись. Не сейчас. Несколько часов сна, и всё пойдёт по привычному маршруту.

Когда она проснулась, солнце уже поднялось выше. Ева села на кровати, поправляя волосы, зевнула и быстро собралась. На этот раз с чувством уже включённого в академическую рутину дня — как будто день с Кристианом был лишь сладким сном на фоне будней.

Она вышла на свежий воздух, держа в руках блокнот и бутылку воды. У здания Академии уже собирались ученики: кто-то болтал, кто-то проверял заметки перед занятиями, кто-то спешил с чашкой кофе в руке.

Клара, как всегда, сидела на лавочке у фонтана, слегка закинув ногу на ногу и уткнувшись в планшет. Завидев Еву, она сразу же оживилась:

— Вот и ты! А я уже думала, что ты решила прогулять!

— Было бы заманчиво, — усмехнулась Ева, присаживаясь рядом. — Но не в наш выпускной год.

— Ну да. Нужно хотя бы попытаться выглядеть прилежными студентами. До того, как всё в очередной раз пойдёт наперекосяк.

Они рассмеялись — легко и свободно. Болтая, девушки перешли на обсуждение расписания, контрольной по истории и новых преподавателей. Всё было до боли привычно, словно ничего в их жизни никогда не менялось. Но Ева время от времени всё же отвлекалась.

Письмо. Та самая записка.

Она не забыла. Она не могла забыть.

И даже в самых обычных, солнечных, лёгких утра Академии, где жизнь текла своим чередом — в ней продолжало жить это тревожное, никуда не исчезающее «а что, если...»

***

Факультатив по «Глобальной коммуникации и международной журналистике» проходил в одном из самых старых корпусов Академии. Аудитория с высокими сводами и панорамными окнами на тенистую аллею будто сама хранила истории, достойные первой полосы. Здесь царила особая атмосфера — не школьная и не университетская, а какая-то промежуточная: серьёзная, но с налётом романтики для тех, кто мечтает однажды держать в руках пресс-карту на мировой саммит или брать интервью у лидера государства.

Профессор Эймс, высокий, худощавый мужчина лет сорока, с вечно чуть взъерошенными тёмными волосами и проницательным взглядом, давно пользовался в Академии славой нетривиального преподавателя. Он умел зацепить тему, раскрыть её в актуальном контексте, заставить задуматься, спорить, а иногда — сомневаться в самом понятии «правда». Его уроки были как интеллектуальное поле боя, и Ева любила это. Почти всегда.

Почти — потому что с начала нового семестра профессор начал странно себя вести. Не открыто, не грубо — наоборот, слишком деликатно. Его взгляды всё чаще задерживались на ней, особенно когда она начинала отвечать на вопросы. Иногда она ловила, как он словно сравнивает её с кем-то в мыслях, сопоставляет, анализирует. И сегодня, стоило Еве войти в аудиторию, как она вновь почувствовала на себе его взгляд — долгий, оценивающий, чуть настороженный.

Темой занятия была «Информационное влияние транснациональных корпораций на региональные конфликты: медиаполе XXI века». Эймс начал с показа короткого видеосюжета об освещении протестов в Латинской Америке крупными западными медиа. Затем вывел на экран карту, где были помечены крупнейшие международные издания, их владельцы и политические интересы.

— Подумайте, — начал он, делая шаг к доске, — когда вы читаете новости от условного The Global Herald, вы уверены, что читаете правду? Или это лишь чей-то выгодный пересказ? Как отличить объективную информацию от чётко выстроенного нарратива? Кто формирует глобальную повестку – журналисты, читатели или те, кто оплачивает страницы?

В аудитории повисла тишина.

— Мисс Уилсон, — неожиданно обратился он к Еве, и та слегка вздрогнула, — как Вы считаете, может ли журналист, работающий в структуре крупного медиахолдинга, сохранить независимость? Особенно если речь идёт о материалах, затрагивающих интересы инвесторов?

Вопрос был тонкий. Не только в контексте темы, но и в отношении самой Евы, чьи родители владели одной из самых влиятельных медийных корпораций в стране.

— Это зависит от журналиста, — спокойно ответила Ева. — И от того, насколько он готов рисковать. Потому что свобода слова – не всегда свобода от последствий. Настоящая независимость начинается тогда, когда ты готов сказать то, что невыгодно даже собственному работодателю.

Эймс приподнял брови и слегка кивнул. Его губы дрогнули в почти незаметной улыбке, но взгляд остался изучающим. Ева чувствовала: он что-то знал. Или догадывался. Возможно, о её отношениях с Кристианом.

А может, о чём-то другом.

Она опустила глаза в блокнот и сделала пометку, хотя в голове уже звучало только одно: держи лицо, держи линию, не подавай вида. И всё же в глубине души у неё затаилось беспокойство — будто кто-то незаметно начал плести новую паутину, и на этот раз она была не из нитей крови, а из слов и информации.

Профессор Эймс, шагнув к кафедре, включил следующий слайд презентации — диаграмму, демонстрирующую взаимосвязи между крупнейшими медиакорпорациями и транснациональными компаниями, занимающимися сырьевыми ресурсами, энергетикой и фармацевтикой.

— Как вы думаете, — продолжил он, поводив указкой по цепочке слияний и дочерних организаций, — если освещать экологическую катастрофу в регионе, где заинтересована корпорация, спонсирующая ваш канал, где именно журналистика превращается в инструмент давления, а где – в молчание? И самое главное: что бы выбрали вы?

В зале послышался шорох ручек и шелест страниц — кто-то делал пометки, кто-то перебрасывался тихими фразами.

Клара подняла руку:

— Зависит от личной этики и... от того, есть ли у журналиста выбор. Иногда выбор уже сделан за тебя, просто потому что ты не можешь выжить вне этой системы.

Эймс кивнул, отмечая её мысль:

— Прекрасное замечание. Именно так и создаются зависимости: материальные, карьерные, политические. И именно поэтому международная журналистика требует не только знаний, но и внутреннего стержня. Потому что, поверьте, как только вы попадёте в настоящий медиаконфликт, у вас будет слишком мало времени на размышления. Вам придётся выбирать – кому вы служите: правде, выгоде, себе или обществу.

Он выключил проектор и подошёл ближе к первому ряду, где сидели Ева и Клара.

— В следующем месяце у нас будет практическое задание: каждый из вас должен будет провести своё журналистское расследование. Тематика – свободная, но в основе должно быть столкновение интересов: государство против корпорации, человек против системы, информация против дезинформации.

Некоторые студенты переглянулись, кто-то нервно хмыкнул. Ева прикусила губу — для неё подобные задания были сродни репетиции будущего. Возможно, даже... слишком близкой к реальности.

Эймс, будто почувствовав её реакцию, снова взглянул на неё.

— И помните, — сказал он уже тише, но отчётливо, — иногда правда не спасает, а разрушает. Важно понимать, зачем вы её ищете.

Звонок прозвучал неожиданно громко, оборвав напряжённую атмосферу. Ева молча собрала тетрадь и встала, чувствуя, как сердце немного учащённо бьётся. И не от слов Эймса, и не от сложной темы занятия — а от еле заметного ощущения, что за этим всем стоит нечто большее. Что он смотрит не только как преподаватель, а как наблюдатель, ожидающий, когда она оступится или заговорит.

— Всё хорошо? — тихо спросила Клара, догоняя её у выхода.

— Конечно, — ответила Ева, чуть натянуто улыбнувшись. — Просто... много мыслей.

В голове всё ещё звучала его последняя фраза.

Иногда правда не спасает...